|
В номере 21 "ВПК" опубликован ответ Сергея Брезкуна на статьи Алексея Арбатова и мою, посвященные критике его более ранней статьи. Понятно, что ответ был ругательный, да другого я и не ожидал. Спорить с г-ном Брезкуном (или стоит, воспользовавшись его примером, написать в старом добром духе - с г-ми брезкунами?) - дело бессмысленное, хотя на разнообразные передергивания можно дать аргументированный ответ. Это все равно, что спорить с американскими неоконсерваторами, например с Ричардом Перлом. Если их поменять местами, разницы не будет - они мыслят одинаково, только с позиций разных стран. Как говаривал Сталин, "пойдешь налево, придешь направо".
Но один пассаж, пожалуй, заслуживает внимания - насчет обязанности "американистов" "дать России и ее руководству адекватный образ Америки (и военно-политического руководства США)". Это действительно стоит сделать, тем более что размышления г-на Брезкуна искажают реальную картину.
Итак, вместо ответа г-ну Брезкуну, я попытаюсь дать короткий (подробный просто не поместится на страницах газеты) обзор американской ядерной доктрины. Затем несколько замечаний о российской ядерной доктрине и, наконец, кратко о том, как они взаимодействуют, а точнее, как американцы реагируют на российскую ядерную доктрину.
США: ЯДЕРНЫЕ УДАРЫ В РАМКАХ НЕЯДЕРНЫХ КОНФЛИКТОВ
После окончания холодной войны традиционная задача взаимного стратегического сдерживания с Россией сохранилась, но отодвинулась на второй план. Не только по официальным, но и по авторитетным частным оценкам, крупномасштабный конфликт с Россией практически исключен - причем не просто потому что Россия - "партнер" (такого рода риторика перестала употребляться несколько лет назад), а просто потому, что ставки в любых мыслимых конфликтах не заслуживают риска глобальной ядерной войны. Во время холодной войны ставкой было выживание социально-экономической и политической систем. Сейчас любые конфликты с Россией - Ирак, Иран, Украина, Грузия и что угодно - просто не стоят обмена ядерными ударами. Считается, что сдерживание России снова может стать центральной задачей, если в будущем она вдруг эволюционирует в том же направлении, что и СССР, т.е. возродятся масштаб и интенсивность конфликта.
Морская компонента СЯС - наиболее развитая в американской ядерной триаде.
Фото Министерства обороны США
Вместе с тем в конце 90-х гг. началось формирование новой задачи - ограниченное применение ядерного оружия (ЯО) в рамках преимущественно неядерных конфликтов в "третьем мире". Роль ЯО в рамках этого подхода сводится к поддержке действий обычных вооруженных сил, оно призвано решать задачи, которые неядерными вооружениями решать сложно или долго.
Наиболее известная задача - уничтожение высокоукрепленных заглубленных целей, связанных с оружием массового уничтожения (ОМУ) противника или с центрами управления и контроля. Менее известные задачи - ликвидация подвижных ракетных комплексов, прорыв эшелонированной обороны противника. В соответствии с "межвидовой ядерной доктриной" (Doctrine for Joint Nuclear Operations), проект которой был снят с обсуждения в прошлом году из-за жесткой критики, допускалось даже применение ЯО в случае, если это поможет быстро завершить военные действия.
Именно отсюда "выросли ноги" идеи о ядерных боеприпасах малой мощности. Логика состоит в том, что такой боеприпас должен быть в состоянии уничтожить точечную цель, но при этом не нанести значительного сопутствующего ущерба. Во-первых, через местность, где было применено ЯО, должны будут проходить американские же войска, а во-вторых, очень сложно строить демократию в радиоактивно зараженной местности (а строительство демократии входит обязательным элементом во все сценарии ограниченных войн).
В соответствии с "обзором ядерного строительства" 2001 г. (Nuclear Posture Review), ЯО должно быть интегрировано в общий контекст ударных вооружений с тем, чтобы командующие войсками на театре военных действий имели возможность выбрать оптимальное, по их мнению, средство решения той или иной задачи.
Общую картину легко представить, если вообразить активные боевые действия в Ираке в 2003 г. с применением ЯО малой мощности (скорее всего, менее 1 кт). Ограниченное применение ЯО против России не просматривается хотя бы уже потому, что Россия способна ответить не только адекватно, но и "с запасом".
Применение ЯО по этой схеме планировалось с помощью стратегических носителей, главным образом бомбардировщиков В-2. Носители средней дальности и тактические всерьез не рассматривались, насколько мне известно. С этой точки зрения ТЯО для США серьезной военной ценности в перспективе не имеет, а вопрос о ТЯО в Европе скорее политический, чем военный. Потребности в нем в военных кругах, похоже, не ощущается.
Для реализации этих планов были запущены две программы. Одна ставила задачу модернизировать и так достаточно новые боеприпасы для поражения высокоукрепленных заглубленных целей (RNEP), вторая - "инициатива новых концепций" (Advanced Concepts Initiative, ACI) - предназначалась для выяснения вопроса о том, возможно ли создание боеприпаса малой мощности с требуемым набором ТТХ. Следует подчеркнуть, что в рамках второй программы планировались лишь предварительные исследования; НИР должны были бы начаться не ранее конца нынешнего десятилетия.
Однако уже через два года эти планы начали терпеть поражение. Конгресс прекратил финансирование ACI, а создание новых типов боеприпасов (в том числе малой мощности) было законодательно запрещено.
Вместо ACI была запущена программа "надежной замены боеприпасов" (Reliable Replacement Warheads, RRW) для модификации существующих ядерных боеприпасов с целью удлинения гарантийных сроков, упрощения и удешевления обслуживания. Имеется в виду, что повышение надежности существующих типов боеприпасов позволит сократить арсенал примерно с 10 до 6 тысяч.
Хотя создание новых типов боеприпасов запрещено, реально речь все равно идет о "переконструировании" существующих типов. Поэтому многие задачи, первоначально ставившиеся перед ACI, будут, видимо, тем или иным образом решены.
В США происходит также ограниченное восстановление оружейного ядерного комплекса. При этом следует учитывать, что в 90-е гг. он был демонтирован намного глубже, чем это имело место в России. США практически потеряли возможность производить ядерные боеприпасы и даже менять многие компоненты. Поэтому нынешняя деятельность не вызывает удивления - потребность в замене компонентов, сборок, трития и т.д. должна была с неизбежностью привести к тому, что мы сейчас видим.
В связи с тем что идея ограниченного применение ЯО сталкивается с серьезной оппозицией, а создание потребного типа (типов) боеприпасов как минимум откладывается, растущую популярность вновь начала приобретать идея переоснащения стратегических баллистических ракет под обычные боеприпасы. Это идея не новая, но в последние год-два она действительно вышла на первый план.
В то же время уже несколько лет назад в военных кругах высказывались опасения, что пуски стратегических ракет с обычными боезарядами могут вызвать резкую реакцию России и Китая - практически все траектории пролегают над этими странами или поблизости от них. Сейчас, когда вопрос о переоснащении вышел на первый план, аналогичные возражения прозвучали из конгресса. Представляется, что в обозримом будущем реальных шагов на этом направлении не будет предприниматься, пока не решится вопрос с Россией.
РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ ДЕЭСКАЛАЦИИ
Как и в США, основополагающие российские документы делают вывод о малой вероятности возникновения глобальной ядерной войны. С этой точки зрения традиционная задача стратегического сдерживания также отошла на второй план. Вместе с тем возникла новая задача - сдерживание возможного применения против России обычных вооруженных сил США и НАТО. Вероятность "косовского сценария" - вопрос отдельный, но, поскольку есть опасение, неизбежно появился ответ: концепция деэскалации - угрозы ограниченного применения ЯО в ответ на обычное нападение (в терминах военной доктрины 2000 г. - региональную войну).
Имеется в виду, что США могли бы эффективно угрожать ограниченной обычной войной для достижения тех или иных политических целей. Если же в ответ Россия продемонстрирует готовность применить несколько ядерных боеприпасов (прежде всего по центрам управления и связи, военным базам и т.д.), то это обесценит угрозу: как указывалось выше, никакие ставки реально возможных политических конфликтов не оправдывают прямого обмена ядерными ударами.
Хотя ядерному оружию принадлежит в этом сценарии преимущественно политико-психологическая роль, готовность прибегнуть к ЯО должна быть убедительной. Этому способствует отработка соответствуюших задач в ходе различного рода маневров в последние шесть-семь лет. При этом акцент явно делается на использование дальней авиации - как и в американской политике, носители большого радиуса действия являются предпочтительными. Как представляется, для России ТЯО также имеет весьма ограниченную военную ценность.
Кроме того, убедительность угрозы ограниченного применения ЯО требует не менее убедительного стратегического сдерживания - в противном случае другая сторона в ответ на угрозу ограниченного применения могла бы не менее убедительно угрожать эскалацией.
Программы модернизации сосредоточены главным образом на стратегических вооружениях - новые наземные и морские баллистические ракеты, новый боевой блок, способный преодолевать перспективную ПРО, вероятно, в будущем также оснащение МБР РГЧ ИН. Такая расстановка акцентов, скорее всего, связана с истечением гарантийных сроков МБР и БРПЛ, в то время как Ту-95МС и Ту-160 способны прослужить еще много лет при ограниченной модернизации.
В концепции национальной безопасности 2000 г. содержится положение, что опора на ядерное оружие сохранится до тех пор, пока не будет осуществлена модернизация обычных вооруженных сил. В принципе постановка на вооружение КР Х-555 - шаг в этом направлении, но, конечно, лишь начало пути.
В неоконсервативных кругах США такая расстановка акцентов в российских программах модернизации рассматривается как свидетельство того, что Россия собирается воевать с США (зеркальное отражение мнения г-на Брезкуна об американской ядерной политике). Эта точка зрения, как представляется, не получает широкого распространения, хотя внимание к российскому ядерному арсеналу в последнее время заметно возросло.
В этой связи возникает вопрос, как рассматривать американскую программу ПРО и особенно предварительные планы развертывания перехватчиков на территории Польши? Именно последний шаг может рассматриваться как курс на стратегическое противостояние с Россией.
Полный и окончательный ответ на этот вопрос сейчас дать невозможно, по крайней мере, если подходить к нему с объективных аналитических позиций.
Первоначально, с конца 90-х гг., национальная ПРО рассматривалась в США прежде всего в контексте Китая как средство нейтрализации возможной китайской угрозы нанесения ограниченного ядерного удара по США в случае, если последние придут на помощь Тайваню. В качестве вспомогательной задачи и основного политического обоснования рассматривалась Северная Корея. Что касается нового развития темы - развертывания в Польше - рискну предположить, что имело место сочетание ряда интересов:
- финансово-бюрократических (КБ и фирмы, занятые в проектах ПРО, и соответствуюшие элементы Минобороны США);
- идеологических (те же неоконсерваторы);
- международных (политическая сложность развертывания на южном фланге НАТО в совокупности с активным лоббированием со стороны Варшавы).
В принципе такая линия также укладывается в философию военного строительства нынешнего руководства США - планирование "от возможностей", а не "от угрозы". Проще говоря, развертывать все, что можно развернуть, поскольку будущие риски и угрозы в условиях быстро меняющейся и неустойчивой международной обстановки предугадать невозможно.
Есть вероятность, что одним из стимулов может быть реакция на российскую концепцию деэскалации: если нейтрализовать способность России к эскалации до стратегического уровня, может потерять убедительность и угроза ограниченного применения ЯО. Однако явных подтверждений такой мотивации в настоящее время не просматривается.
Как реагировать на эти планы? Прежде всего не разводить паники. В обозримом будущем американская система ПРО все равно ничего перехватить не в состоянии. Крайнее несовершенство (мягко говоря) ПРО дает довольно значительный запас времени для диалога, с которого и стоило бы начать. Кроме того, есть и запас времени для планирования ответных мер, если таковые действительно потребуются.
Представляется, что многие вопросы (конечно, не все) могут быть решены в контексте переговоров о замене Договора СНВ-1, предложение о которых было недавно выдвинуто В.В. Путиным.
Напоследок предлагаю читателям спокойно и непредвзято оценить: существуют ли в настоящее время между Россией и США разногласия, ради которых Вашингтон был бы готов пойти на высокий риск развязывания полномасштабного обмена ядерными ударами с Россией?
|
