|
— Начать придется с футбола. Господин посол, вы болельщик?
— Ну конечно. Моя жена родом из Ливерпуля, поэтому, как вы понимаете, у меня нет выбора, за какой клуб болеть. А что касается выступления на чемпионате сборной Англии… В конце концов, можно утешать себя тем, что в полуфиналах играли одни европейцы. То есть Мировой кубок выиграла объединенная Европа. А мы теперь не только англичане, но и европейцы. Кстати, и вы, россияне, тоже европейцы. Ну ничего, будем надеяться, что через четыре года в финале сыграют Россия и Англия.
— Господин посол, как вы можете объяснить тот факт, что обитатели нашего Рублево-Успенского шоссе почти в полном составе переехали в Лондон?
— В Лондоне они живут всего месяц-два в году. Лондон для русских очень удобный город. Мы говорим по-английски, и вы сейчас прекрасно говорите по-английски. Кажется, русским нравится наша система образования для их детей. Ваши компании используют наше Сити для финансовых операций. Похоже, что наши театр и музыка вам также нравятся. И наоборот: ваш Гергиев сейчас в Лондоне и дирижирует Шостаковича. Мне вообще кажется, что среди всех других стран мира вы и мы более всего интересуемся литературой. Кстати, и театром. Том Стоппард недавно опубликовал трилогию о русской интеллектуальной жизни до революции. Только что один мой друг перевел ее на русский язык, и в начале следующего года она будет поставлена на сцене Молодежного театра Бородина здесь, в Москве. Все это демонстрирует прочность и интенсивность наших культурных связей.
— А почему так получается, что наши культурные связи крепки, и в этой сфере Россия и Англия действительно во многом похожи, но как только дело доходит до гражданских свобод, до уважения прав личности, то тут все меняется и мы становимся совсем разные?
— Я согласен, проблема есть. Возьмем того же Стоппарда, активно поддерживающего индивидуальные права и свободы и не любящего коммунизм. В этой своей трилогии он раскрывает трагедию весьма цивилизованных и блестяще образованных людей — таких, как Герцен и Бакунин, — чьи идеи стали в конце концов основой вашей революции, коммунизма и автократии.
Что касается нашего британского восприятия свободы, то оно живет в нашем мозгу, в нашем сознании, а зачастую просто на уровне инстинкта. И мы надеемся, что идеи свободы и демократии внедрятся в сознание и русских людей. Связь между культурой и демократией очень сильна, и я надеюсь, что культурные связи помогут поддержать демократию здесь, в России.
— Господин посол, вы уже второй раз работаете в Москве. В первый раз это было в 1994—1998 гг., а с 2004 г. вы — посол Великобритании. Что у нас в стране за это время изменилось в лучшую, а что в худшую сторону?
— Если сравнивать с моим первым приездом, то Россия — почти совсем другая страна. Уровень жизни намного выше, чем это было десять лет назад. Это видно на улицах, причем не только в Москве, но и во многих других городах. Например, мы только что были в Казани, и там тоже видны приметы процветания. Это очень важное изменение, потому что, когда люди заняты только проблемами выживания, им не очень интересны проблемы демократии и политического развития.
Но в то же время заметно и изменение политической атмосферы. Тогда был период Ельцина, который предлагал россиянам взять столько свободы, сколько они смогут. У этого подхода были свои преимущества, но были и негативные черты — эта свобода зачастую оборачивалась хаосом.
Сейчас у вас более строгий политический режим, больше порядка и улучшение экономического положения. Мы очень надеемся, что прогресс в политической сфере будет идти параллельно с улучшением экономического положения.
— Заметили ли вы в последнее время рост отчуждения, некий холодок в отношении западных стран — в частности, Великобритании — со стороны российских чиновников, других российских людей?
— Нет. Вообще внешне отношения Запада с Россией прекрасные. Каждый день растет уровень экономических связей между нами. Наше сотрудничество в международной сфере — например, по поводу проблемы Ирана — очень тесное. Но в России случилось несколько событий, которые вызвали озабоченность Запада. Например, дело «ЮКОСа», состояние телевидения, закон о неправительственных организациях. Таких примеров существует пять-шесть, и у нашего общества, у нашей интеллигенции возникают сомнения по поводу направления политического развития России.
Господин Путин это знает, знает это и ваш премьер-министр. Они говорят, что это только «зигзаг»: надо восстановить порядок, но в целом Россия выбрала для себя демократический путь. Мы, со своей стороны, готовы помочь в том, чтобы у России действительно было демократическое будущее.
Более того, мне кажется, что вам такого будущего не избежать. Россия хоть и не член Евросоюза, но исторически и культурно — часть Европы. Я уверен, что невозможно создать диктатуру в стране с таким уровнем жизни, который вы уже имеете, с таким уровнем образования, как у вас, с наличием интернета, спутникового телевидения, широкой доступности информации. Я очень много встречаюсь с россиянами — образованными, культурными людьми, которые хотят демократического будущего для своей страны.
— У нас некоторые приближенные к Кремлю политологи уверены, что мы уже живем в демократическом обществе. Правда, придумали для него особое название — «суверенная демократия». Нам этот термин непонятен, а вам?
— Я этого тоже не понимаю. У нас, например, обычная демократия. Это связано с наличием индивидуальных прав и свобод, с возможностью избрания населением своего правительства. У нас так уже как минимум 150 лет. Вы же только получили такие возможности — всего 15 лет назад. Это очень трудно — создать нужную систему, которая сделает демократию прочной и надолго. В такой ситуации вполне возможны и «зигзаги», чтобы найти лучшую форму демократии именно для вас, для России. Сейчас мы живем в этот период «зигзагов», но он обязательно успешно завершится, я уверен.
— Будет ли официальный представитель Британии присутствовать на конференции «Другая Россия» 11 июля этого года? (Встреча с г-ном Брентоном состоялась за несколько дней до этой конференции. — Авт.)
— Я буду в ней участвовать. Мы поддерживаем гражданские неправительственные организации, и мое присутствие будет отражать такую поддержку.
— Даже несмотря на то, что г-н Шувалов заявил, что это будет рассматриваться как «недружественный акт»?
— Я два раза встречался с г-ном Шуваловым и сделал вывод: они не поддерживают эту встречу, но понимают нашу позицию.
— Недавно Путин среди главных российских партнеров в Евросоюзе назвал Францию, Германию, Италию и Испанию, а вот Великобритании в этом списке почему-то не оказалось. Интересно — почему?
— Вполне возможно, что этот список случаен (в прошлом году в таком списке не было Испании, но зато был… Люксембург). У нас очень развитые связи с Россией. Два самых крупных западных инвестиционных проекта в России — британские. Это ТНК-BP и «Сахалин-2». Их суммарный объем — около 20 млрд долларов. Впрочем, есть и проблемы. Самая известная — это присутствие в Великобритании г-на Березовского и г-на Закаева.
— Как вы думаете, почему попытки российского бизнеса интегрироваться в европейский рынок (например, история с «Арселором» или британскими газораспределительными сетями) часто оказываются неудачными? Это какие-то политические соображения со стороны западных партнеров или следствие обычной конкурентной борьбы?
— Русский бизнес хочет стать международным и начинает покупать западные активы. Мы в Великобритании только приветствуем такой ход событий. Нам кажется это очень полезным, в том числе и для усовершенствования вашего менеджмента, и в конечном итоге для вашего процветания. Опцион вокруг «Арселора» г-н Мордашов проиграл. Жаль, но ему доступны в будущем многие другие компании. Что касается британской газораспределительной компании «Сентрика», то до сих пор не было реальных предложений со стороны «Газпрома», только идеи. Мы считаем, что наше собственное процветание во многом зависит от открытости нашей экономики. Мы готовы выслушать предложения от российских компаний, как, впрочем, и от любых других. У нас есть законы, которые надо соблюдать и которые должен соблюдать каждый, кто хочет войти на наш рынок. В этом смысле для нас нет никакой разницы между российскими и, например, французскими компаниями.
— Как вы думаете, есть ли достаточный уровень доверия между Россией и Западом?
— Есть серьезная историческая проблема. Мне, например, 56 лет, и я — типичное дитя «холодной войны», именно она в центре моих политических воспоминаний. Но я сейчас друг России, а для многих моих сверстников Россия до сих пор враг. И такие же проблемы есть у вас. Мы должны научиться видеть друг в друге обычные страны. Как, например, это происходит между нами и Францией. У нас с ними бывают различия во взглядах, но это обычные проблемы, которые мы спокойно решаем. Мы должны признать, что Россия сегодня никакой нам не враг. Что это обычная страна, с которой мы торгуем, куда мы инвестируем, от которой мы также ожидаем инвесторов, куда мы, англичане, все чаще путешествуем и из которой все больше принимаем гостей и туристов.
— Господин посол, а этот смешной шпионский скандал с найденным камнем — он чем-то закончился?
— Мы в принципе никогда не комментируем подобные вопросы. Могу только сказать, что к нам до сих пор никто официально не обращался по поводу обвинений, высказанных в известном телефильме, показанном на канале «Россия». Грустный факт, тем более что он сопровождался критикой наших действий в отношении неправительственных организаций. Действий абсолютно прозрачных и открытых.
— Имели ли какое-то продолжение нападки наших налоговых ведомств на Британский совет?
— Сейчас есть согласие между российскими налоговыми органами и Британским советом, и я надеюсь, что эта история — в прошлом.
— Как вы думаете, почему в нашей стране наблюдается рост неонацистских, ксенофобских проявлений? Есть ли что-то подобное у вас и как вы с этим боретесь?
— У нас были такие проблемы, но мы их пик (это было примерно 20 лет назад) уже пережили. Мне кажется, они возникают от изменения состава населения. И у нас, и у вас много иммигрантов, и многим коренным жителям это не нравится. Мы окончательно не решили эти проблемы, но у нас принят ряд законов, которые регулируют, как их решать. И я уже предлагал мэру Лужкову и вашему правительству возможность воспользоваться нашим опытом, который может оказаться полезным. Но одними законами проблему нетерпимости не решить — надо начинать со школьного воспитания и образования.
— Вам не приходится стоять в автомобильных пробках, когда наши чиновники со спецсигналами и мигалками сильно спешат по своим делам?
— Я должен честно признать, что мой флаг — это тоже своего рода мигалка. Поэтому я могу использовать резервную полосу и эти пробки преодолевать.
— Что вы делаете, когда у вас появляется время для отдыха?
— Я читаю. Во время работы приходится читать много бумаг, докладов, и не остается времени для книг. А у вас лучшая в мире литература (ну, конечно, после нашей). Поэтому, когда я живу в России, я должен читать русскую литературу. В отпуск, который у меня в августе, я возьму «Идиота» Достоевского, чтобы еще раз перечитать, «Анжело» Пушкина (ведь это написано по мотивам Шекспира), а также какой-нибудь роман Бориса Акунина — какой, я еще не решил. Частично я знаю Россию через свою работу, но, может быть, самое важное о ней можно понять через русскую литературу.
— Известно, что после Второй мировой войны британский королевский дом запретил своим молодым дамам одеваться у Диора. Его модели требовали очень много шелка, и британская корона сочла, что герцогиням неприлично через два года после войны, когда все так бедны, одеваться у Диора. Скажите, пожалуйста, этот код строгости к себе остался у британской элиты?
— Да, и я этим горжусь. Есть и более современная история о самолете для премьер-министра. У нашего премьера нет специального самолета, и он в случае надобности нанимает его у частных компаний. 15 лет назад были предложения завести спецсамолет для премьера и его министров. Это предложение категорически не прошло. Потому что большинство населения считает премьера обычным человеком, который должен путешествовать обычным способом. Да и резиденция премьера на Даунинг-стрит весьма скромна — это совсем не Белый дом.
— А как скромная британская элита оценивает кричащее богатство многих переехавших в Англию российских миллиардеров?
— Это просто другой стиль жизни, мы так не живем. Но мы приветствуем у себя всех россиян — и богатых, и бедных.
— Живя в мегаполисах, вы не тоскуете по своему дому в уютном Кембридже?
— Кембридж — мой любимый город. Мне вообще не нравятся огромные города. Мой идеал — это город, в котором на центральной площади можно гулять и случайно встречаться с друзьями. Обычно в маленьких городах скучно, там ничего не происходит. Но в Кембридже очень интенсивная культурная, интеллектуальная жизнь. И, в конце концов, он недалеко от Лондона: можно туда съездить, а потом вернуться в Кембридж и отдохнуть там душой.
|
