|
Славяне уезжают городами
Весь исход русских - в газетных объявлениях на страницах местной прессы: «Продаю дом», «Меняю трехкомнатную квартиру на однокомнатную в Ставрополе, Ростове или в средней полосе России». Исход - в молодых парнях и девчонках, которые днем (!) приходят в храм на службу. Друзья разъехались, круг общения вдруг резко сузился, и единственным островком твердой земли вдруг стала вера. Исход в осторожных словах местных батюшек. Они взвешивают каждое слово, сказанное под диктофон столичным журналистам. Священники чувствуют, что на них лежит неподъемная мера - жизни тысяч единоверцев. Исход чувствуется в деланно-бодрых интервью с местными чиновниками: уж слишком все приторно и хорошо у них получается на бумаге да на словах.
«Исход русских с Кавказа - это проблема всего Северного Кавказа, а не только для русских. Хотя, может быть, в первую очередь и для русских. Русские жили на этих территориях столетиями...» Думаете, это стенания очередного националиста? Эти слова произнес год назад Президент России на встрече с казачьими атаманами в Москве. Численность русского населения в республиках Северного Кавказа за период с 1989 по 2002 год уменьшилась на 30%. По самым скромным прикидкам, Карачаево-Черкесскую Республику за последние пять лет покинули более 20 тысяч человек. Кабардино-Балкарию за тот же период - более 30 тысяч. На территории Ингушетии русскоязычных практически не осталось - около процента населения республики. Еще 10 лет назад русские в Дагестане составляли 12 процентов. Сегодня их осталось всего около четырех.
Крестный ход под пожарную сирену
Самая аховая ситуация, конечно, в Чечне. За 15 лет войны и криминального разгула отсюда не сбежали, нет, - были выдавлены, по разным подсчетам, от 300 до 400 тысяч (!) русских. По численности - это население Твери или Курска. На фоне воспоминаний бывших жителей республики об убийствах, изнасилованиях, грабежах и похищениях по меньшей мере двусмысленно звучит призыв Рамзана Кадырова: «Русские, возвращайтесь в Чечню. Вы нам нужны!» Впрочем, определенные подвижки есть даже в этой республике. В Грозном, к примеру, отстроили православный храм, в котором несколько лет размещался один из многочисленных блокпостов. А на минувшую Пасху даже пригласили бывших грозненцев - гарантию их безопасности дал лично Рамзан Кадыров. Нам таких гарантий никто не давал, и мы провели два неприятных часа на шоссе под станицей Бороздиновской. Ждали машину, которая должна была нас встретить, но почему-то запаздывала. Мы нервно курили и пинали ногами стреляные автоматные гильзы, которыми обильно была посыпана обочина.
А в это время несколько автобусов в сопровождении вооруженной охраны - под прицелами объективов видеокамер - прибыли в Грозный из Ростова-на-Дону и Моздока. На входе в храм верующим раздавали конверты с деньгами (по тысяче рублей каждому из 800 приехавших) - кто брал, а кто отказывался. А после службы русских развозили по кладбищам, которые, по словам Кадырова, перед праздником «привели в порядок».
«Какие же они были до уборки?!» - ужаснулись мы, переступив порог погоста в Петропавловском районе столицы Чечни. Могилы, заросшие травой в человеческий рост, ржавые, наспех сваренные из металлических труб кресты, повалившиеся деревянные ограды - и ни одной таблички.
- Ребята, только не фотографируйте, - просит сидящая на земле у двух холмиков женщина. - Стыдно такие могилы показывать.
Маргарита Сергеевна приехала на это кладбище из Ставрополя впервые за восемь лет. Здесь у нее лежат муж и мать.
- У мамы в 97-м сердце не выдержало. - Глаза женщины бесслезно плачут. - К нам соседи все ходили: «Продайте дом и уезжайте, пока силой не отобрали». Мама не смогла перенести моральные страдания. А мужа год спустя на улице средь бела дня расстреляли. У него машину хотели отобрать, он защищаться стал. Так его избивали сначала долго, а после расстреляли из пистолета. На глазах у маленького сына... Бросила я все, забрала детей и сбежала к родне в Ставрополь. Первый раз за восемь лет сюда приехала.
- Навсегда не хотите вернуться?
- Что вы, - испуганно огляделась по сторонам Маргарита Сергеевна. - Ни за какие деньги.
К вечеру почти все телекамеры разъехались. Выехали из республики и бывшие грозненцы, не рискнув остаться на всенощную пасхальную службу. В храме собрались человек 30 стариков да около десятка военных. Атмосфера совершенно сюрреалистичная. Вокруг церкви - развалины жилых домов, милицейские кордоны с «калашами» и подствольными гранатометами, внутри церкви - прихожане в камуфляже со спецоружием - бесшумными винтовками «Вал»...
- Некуда мне, сынки, отсюда ехать, - вздыхает пенсионерка Лидия Захарова. - Одна я осталась. Дочку шесть лет назад бомбой убило, а муж ее - чеченец - еще в первую войну в горы ушел. Помру, так и схоронить некому будет.
Ровно в полночь, когда должен был начаться крестный ход, в храме сработала пожарная сигнализация. Обреченный вздох, как шелест, прошел по храму. От воя сирен заложило уши, в головах крутилась одна мысль: сейчас рванет! Один из военных передернул затвор автомата, прихожане прижались к иконам, батюшка остановил службу.
- Ничего тут не изменилось, нечего нам здесь делать, - процедил сквозь зубы старик, стоявший рядом. Как выяснилось чуть позже, Александр Федоров оказался коренным жителем Чечни, терским казаком. Здесь жили пять поколений его предков, а ушел он из Грозного в мае 1999 года. Ушел он один - жена погибла под бомбами, дети разлетелись по стране. Приютили сыновья на Ставрополье. Мы поинтересовались:
- Вернуться не хотите?
Но Александр Федоров ответил вопросом на вопрос:
- А вы бы сюда приехали жить?
20 минут храм оглушала пронзительная сирена. Наконец кто-то нашел, как ее отключить, и начался крестный ход вокруг церкви под охраной автоматчиков. Думать об инциденте - провокация или Божий промысел - никому не хотелось. Праздник все-таки.
Наутро о празднике забыли, оцепление вокруг храма сняли, лишь у кладбищ оставили по милицейскому экипажу. Русские старики, которых только вчера окружали заботой чиновники всех мастей, снова остались одни.
- Нас все меньше и меньше, - жаловались они корреспондентам «КП». - И мы не нужны ни местным властям, ни московским.
Точно такую же фразу мы услышали спустя несколько дней от русских пенсионеров Кабардино-Балкарии.
«Из Москвы приехал? Будем тебя резать!»
Еще год назад о Кабардино-Балкарии знали только поклонники Димы Билана и солистки «Фабрики» Сати Казановой - звезды родились здесь. Многочисленные туристы и горнолыжники, отдыхающие на Эльбрусе, до столицы республики - Нальчика - даже не доезжали. Приземлялись в аэропорту Минеральных Вод и сразу сворачивали с трассы на Чегет. В октябре 2005 года про Нальчик узнала вся страна. Такого наглого и кровавого вторжения Кавказ не помнил со времен Буденновска и Кизляра. Вот только ваххабиты, устроившие бойню, были свои, местные. Они жили в Нальчике и до сих пор живут здесь, не особо скрываясь, отнюдь не во враждебном окружении - это чувствуется, об этом говорили нам последние русские, которые еще не успели уехать из республики. А уезжать, судя по всему, придется - обстановка в республике накаляется с каждым месяцем. За несколько недель до нашей командировки в Нальчике забили камнями сначала группу болельщиков «Спартака», потом фанатов ЦСКА. Причем били не ультраправых хулиганов, которые дальше подмосковного Раменского
никуда не ездят. Нет, камнями закидали обычных болельщиков, пришедших на матч с женами и детьми. Два болельщика «Спартака» из Пятигорска рассказали нам, что даже не смогли попасть на стадион:
- Мы приехали на машине, запарковались. Пошли брать билеты. Нам раз десять сказали: «Русский, пойдем драться!», «Русский, отойдем, будем тебя резать». Ладно бы была гопота местная, малолетняя. Нет, на футбол там ходят только взрослые мужики. На парковке нашу машину окружила толпа. Выбили стекло, Валеру, товарища моего, пытались вытащить из машины, не получилось, он вцепился в руль, я в него. Тогда просто стали тыкать в него ножом. Разрезали глубоко плечо и шею, хорошо, не задели артерию. Под крики «Русские, убирайтесь с Кавказа!» мы уехали. После этого очень интересно читать в газетах о борьбе с «русским фашизмом»...
Буквально через неделю в Нальчике играл ЦСКА. Впечатления очевидцев публиковались в спортивной прессе: «Во втором тайме началось. Полетели камни. В течение короткого времени две пробитых головы, жене моего друга и совсем молодому пареньку, у обоих головы в крови, еще некоторое количество мелких травм. Мальчику лет 7 - 8 один из камней пробил голову»...
Таксист, который вез нас в гостиницу Нальчика, оказался страстным футбольным болельщиком. По его словам, «на стадионе били фашистов». Мы поинтересовались, неужели семилетний русский мальчик уже успел стать «фашистом»? Но водитель махнул рукой:
- Да Аллах их разберет!
Разнарядка: русских с Кавказа не выпускать
Мы поселились в гостинице - прямо в центре октябрьских событий. Здание ФСБ уже успели отремонтировать: забрав решетками все окна до третьего этажа. Зато к дому напротив, где в галантерейном магазине сидели заложники, власти даже не притрагивались: фасад до сих пор исклеван пулями. Ничего не изменилось и на улице. На нас по-прежнему смотрят как-то нездорово и пристально. Вот мимо нас проходит толпа молодых людей. Впереди чернобородый парень, на гладко выбритой голове камуфляжная кепка. Поравнявшись, парень сплевывает под ноги и что-то злобно рычит на своем языке. Не обращая внимания, идем дальше - к церкви. На Кавказе мы далеко не первый раз и прекрасно знаем, что есть только одно место, где можно найти сорганизованных местных русских - это православный храм. Общественные организации при власти - это, как правило, декоративная ширма с фольклорным ансамблем, чтобы показать, что в национальной республике все хорошо и права всех соблюдены. Да и нет в Кабардино-Балкарии таких организаций. Наше появление в единственной церкви Нальчика произвело настоящий фурор:
- Журналисты? Из Москвы приехали писать о русских на Кавказе?! Фантастика!
Мы искренне не понимали, чему радуются люди?
- Мы тут как на необитаемом острове, - объяснила присевшая рядом с нами на лавочку старушка. И, зажав сухонькие ладошки между колен, Анна Евгеньевна стала скороговоркой излагать нам общие беды. - Дура я, дура! Уезжать надо было, когда все ехали. Тут пришла в паспортный стол узнать, как с выездом. А на меня там наорали. Сказали, что есть такая разнарядка, чтобы русские с Кавказа не уезжали, потому и не выпускают. А передо мной чеченки в двери шмыг-шмыг! Я спрашиваю: а эти? А мне говорят, а эти пусть едут в Россию.
- Как к русским тут относятся?
- По-разному. Стариков не трогают, не принято. А парню молодому вечером по улицам лучше не ходить одному. Девчонке тем более. А власти нас не замечают, и слава Богу!
Спящая кабардинская невеста
- Да, люди уезжают, - признался нам отец Михаил, настоятель Покровского храма в Баксане, что в часе езды от Нальчика. Сам он в прошлом - журналист, потому и слова подбирал очень тщательно. - Мне кажется, все-таки виновата экономика. Недавно президент Кабардино-Балкарии выступал, говорит, на 88-м месте республика по экономическим показателям. У нас республика имеет две коренные национальности - кабардинцы и балкарцы, и это очень упрощает межнациональные отношения. Нет жесткого противостояния русских и одной титульной нации. К православным людям здесь относятся, в общем, неплохо. Бытового национализма нет, но надо сказать честно, что и русские здесь немного другие. Часто они по-русски говорят с кабардинским акцентом. В основном это казаки, которые жили здесь больше сотни лет. Уезжает сейчас кто? В основном это работоспособная молодежь, которая едет зарабатывать деньги.
- Когда начался отъезд?
- В начале 90-х годов, особенно после первой чеченской войны. К нам сюда поехали беженцы из Грозного, и, как говорится, «у страха глаза велики». Рассказы «русских чеченцев» оптимизма людям не добавили. А беженцев у нас было много, потому что именно наша республика была единственная, спокойно принимавшая людей, пострадавших и в Чечне, и в осетино-ингушском конфликте, и в Карачаево-Черкесии. Тревога в русском населении есть, но мне кажется, что она носит характер какого-то неосознанного состояния. Если соотнести отъезды в Россию до октябрьских событий и после, пик был до захвата города. Мне кажется, бывшему президенту республики удалось договориться со всеми, чтобы республику не трогали. И терактов не было. Здесь боевики лечились, здесь они отдыхали. Здесь скупали квартиры и до сих пор, наверное, скупают. Это было положение Швейцарии во время второй мировой. Но мне кажется, что братья-мусульмане сами вырыли себе то, что вырыли. Когда республике понадобилось много имамов, они стали отправлять молодых людей учиться за границу. Кто оттуда приехал, вы догадываетесь.
- Вот почему на нас в Нальчике молодежь косо смотрела?
- А проморгали мы молодежь. Проморгали и озлобили. Гребли правоохранители частым гребнем всех, вот и результат. Нам, конечно, проще, идеологически православие может прикрыть русских: мол, мы мирный народ, наш бронепоезд стоит в России. Поэтому нас просто недолюбливают. Мусульманам в мусульманской республике приходится сложнее. Когда они сидят рядом со мной и говорят, что нет ваххабизма, а есть только ислам и бандиты, только врожденная политкорректность мешает мне сказать: «Почему же терроризм прикрывается только одним исламом? Почему из множества священных книг терроризм выбрал только Коран?» Вообще, по-моему, есть стремление раскачать Кабардино-Балкарию. Здесь куснули, там толкнули. Побили болельщиков здесь, побили министра культуры в Москве. Как говорил Басаев: «Мы разбудим эту спящую кабардинскую невесту!»
Замкнутый круг получается, подумали мы. Работоспособная русская молодежь уезжает, экономика падает, а от этого обостряются межэтнические отношения и просыпаются экстремистские настроения. Чего уж говорить о таких республиках, как Ингушетия и Дагестан, где и будить никого не надо. Взрывы и так гремят едва ли не каждый день. Чтобы посмотреть, как живут в такой обстановке славяне, мы и отправились в Махачкалу.
- Через Чечню, конечно, ближе на 200 километров, - прикинул таксист-дагестанец. - Но лучше в объезд поедем - спокойнее. Хотя еще неизвестно, где нарвешься...
Арифметика исхода
Путь в Дагестан из Нальчика превратился в одну сплошную проверку документов. В конце концов водитель просто собрал наши «аусвайсы» в стопку, чтобы сразу, не мешкая, подавать их милиционерам на проверку и пробивку по базе. Наши сумки в багажнике для удобства досмотра всю дорогу стояли раскрытые, наполовину выпотрошенные.
Едва мы пересекли границу, пошли бензозаправки. При каждой была комната для намаза, о чем проезжавших информировали большие рекламные плакаты. Дагестан недаром считается самой верующей республикой на Кавказе, при этом здесь нет одного доминирующего этноса, как в Чечне или Ингушетии. Само название Дагестан означает «страна гор», и представлены в этой «стране» около сотни горских национальностей. У большинства из них свой язык, поэтому хочешь не хочешь, а между собой общаться приходится на русском. Вот только носителей русского языка в республике все меньше и меньше. Сейчас в Дагестане их осталось около 100 тысяч, хотя 15 лет назад было почти вдвое больше. Точную цифру покинувших Дагестан славян назвать сложно. В различных документах, распечатанных из одного правительственного компьютера, стоят разные цифры. Если, по статистической справке, миграционная убыль с 1997 по 2004 год составила 20 674 человека (что совсем немало), то в бумагах одного из заседаний комиссии говорится, что только за последние четыре года из Дагестана уехали более 21 тысячи русских. Впрочем, неофициальные данные выше как минимум в два раза.
Приторная политкорректность
В дагестанских органах власти двух журналистов, приехавших писать на скользкую тему, сразу же охватили, обаяли и окучили в лучших традициях восточного гостеприимства. На черной правительственной «Волге» мы прокатились по Махачкале. Посетили свежеотреставрированный храм, подивились на памятник русской учительнице. Но полностью нейтрализовать нас не удалось, и своим собеседникам мы ни словом не обмолвились, что собираемся ехать к русским в дагестанскую глубинку. Потому что, как показывает наш опыт, без провожатых нас туда бы просто не отпустили. Согласно традициям гостеприимства... А пока во власти картина вырисовывалась самая благостная.
Мы отправились к замглавы махачкалинской городской Комиссии по проблемам русских Абдурахману Гусейнову. Подобная структура - это дагестанское ноу-хау, и раньше мы с таким не сталкивались. Корреспондентов «КП» встретил интеллигентный, опрятный, гладко выбритый и без акцента говорящий на русском мужчина средних лет.
- Только что от меня русская женщина вышла, - с ходу начал отчитываться Абдурахман Гаджиевич. - По поводу внука приходила, его из Политеха отчисляют за неуспеваемость, а она - ко мне: «Притесняют вот». Созванивались с деканом, договорились, что оставят. Вот уже пять лет мы оказываем содействие в поступлении русских ребят и девушек в институты. Да, мы нарушаем закон, даже прокуратура прислала бумагу, что мы оказываем давление на ректоров. А что делать? Мы даем понять людям, что они защищены. По 40 - 60 человек у нас каждый год стабильно льготно поступают.
- В середине 90-х русских просто выкидывали из их домов или заставляли продать по смешной цене...
- С этим покончено. Все вопросы по продаже домов русскоязычными представителями, чтобы не было давления со стороны других национальностей или криминальных структур, рассматриваются в районных администрациях на комиссии. Плюс районные комиссии рассматривают каждый факт желания выехать за пределы республики. Выясняют, по какой причине, не было ли притеснений.
Абдурахман Гусейнов еще долго говорил о том, что необходимо делать:
- правоохранительным органам оперативно рассматривать обращения «лиц русской национальности» о нарушениях их законных прав и интересов;
- комиссиям на местах способствовать обеспечению русских соответствующими представительствами в органах власти и управления;
- усилить роль семьи и школы по интернациональному воспитанию детей и молодежи.
И чем больше он говорил, тем ущербнее мы себя чувствовали, и в душу даже закрадывалось ощущение вины непонятно за что. Напоследок в выданном нам документе комиссии мы прочли о том, что «русские в Дагестане имеют высокий статус, за ними признаются честность, доброжелательность, трудолюбие, им адресуется чувство глубокой благодарности за большой вклад в развитие экономики и культуры Дагестана». Апогей политкорректности, только на деле - как в той рекламе: «А мужики-то не знают...» Не знают юнцы с борцовскими шеями, кричавшие нам в спину: «Русский, деньги сам отдашь или нам подойти?!» (Спасибо вмешавшимся знакомым боксерам-аварцам.) Не знают и многие славяне, в силу врожденной гордости и самолюбия не желающие обращаться за помощью к местным чиновникам. Им достаточно того, что в храме наконец-то затеяли ремонт, а на дороге в Каспийск заложили памятник русской учительнице и музей русской интеллигенции.
- Вы представьте, я, молодой да красивый, куда-то жаловаться пойду, что меня в компьютерный салон консультантом не берут, - смеется наш знакомый программист Андрей Любин. - Ну позвонят из правительства в этот салон, настучат по башке, возьмут меня, «притесненного», и каждый день волком смотреть будут и стукачом за глаза называть. А на реальные притеснения пожалуешься, так вообще за мужика считать не будут: мол, за себя постоять не можешь - Кавказ. Тут и до беды недалеко. А у меня жена и сын. Нет уж, я лучше сам по объявлениям работу себе найду, а в случае чего не зря я восемь лет плаванием занимался. Отпор дать смогу. Уезжают те, кто не может отпор дать, а унижаться перед чиновниками не хочет. А мне и здесь хорошо - море, солнце... Думаете, я один такой оптимист здесь? Поезжайте в Кизляр, там русских много, и сдаваться они не намерены.
Казаки верхом на чемоданах?
Кизлярский район - последний островок на Северном Кавказе, где почти половина населения - русские. Когда-то здесь проходила казачья линия, о которой напоминают только русские названия станиц. Кстати, предков одного из авторов этого материала с Волгской казачьей линии переселили сюда, под Кизляр, так что места эти показались нам почти что родными. Вот только встретили нас здесь недружелюбно. Поиск русских опять начали с храма. Люди, у которых мы спрашивали дорогу, любезно отправляли нас в разные стороны, и через полчаса метаний по крохотному городку мы поняли: что-то здесь не то. Окончательно добила нас пожилая кавказская женщина, у которой мы вежливо спросили дорогу к церкви. Она сухо поджала губы: «Не знаю», - и отвернулась. Взбесившийся от бессмысленной езды дагестанский таксист выскочил из машины и что-то гортанно закричал ей. И только тогда женщина снизошла и махнула рукой: храм был за ее спиной всего метрах в пятидесяти, только его заслоняли дома и деревья...
Управа Кизлярского особого приграничного округа притулилась к церкви. Маленький старинный особняк с метровыми кирпичными стенами и окнами-бойницами. Железную дверь с глазком нам открыл казак-дневальный, в его каморке поверх серого казенного одеяла лежало потертое ружье.
Знакомство с Кизляром мы начали с покупки местной газеты, в которой рекламная полоска наполовину состояла из однотипных объявлений: «Продам дом». Поэтому сразу спросили в лоб кизлярского казачьего атамана:
- Бегут русские?
Николай Спирин скривился, как от зубной боли, но сдержался и ответил политкорректно:
- Происходит замещение населения. Численность жителей Кизляра не меняется уже много лет, то есть не растет и не уменьшается. Только на место русских приходят другие народы. Как это делается, вы видели, наверное, при въезде в Кизляр.
Действительно, у въездного КПП раскинулся поселок из картонных и фанерных домиков. У каждой хибары стоял нечитаемый плакат, раскисший от весенних дождей. И мы не поняли: кто это протестует? Цыгане? Атаман продолжил:
- Это жители станицы Бороздиновская, дагестанцы, которые бежали из Чечни прошлым летом. Они требуют от властей предоставить им компенсации или жилье взамен утерянного. Вот только забыли они, что Бороздиновская была казачьей станицей. Но они все равно приехали сюда - знают, что здесь есть кого потеснить.
По словам атамана, русские здесь, как и при советской власти, сохранили свой старый статус - «старший брат-дурачок, который всегда не прав». Вот только времена изменились.
- Давят нас тихонько, но последовательно. Селятся вокруг тебя для начала. Один слева, другой справа. Весной траву соседи запалили - забор у тебя сгорел. Не будешь же ты компенсацию требовать за эту рухлядь? Не по-русски, не по-соседски. Летом тебе кур в огород выпустят случайно. Ты над этой клубникой два месяца на карачках ползал, а ее за два часа не стало. В ответ: «Слюшай, тебе жалко, да? Курицы немного поели? Ты жадный?» Разбираться с этим впрямую - будет национальный конфликт. Хотя, когда приехавшие с гор выпускали овец в виноградники, доходило дело и до стрельбы. Поэтому вопрос сейчас стоит так: либо мы все снимаемся и уезжаем из Дагестана, либо...
В комнате повисло тяжелое молчание. Николай Спирин, как мантру, начинает перечислять беды и проблемы, свалившиеся на них в последние годы: весь средний бизнес - под местными, русским не втиснуться. Колхозы лежат на боку. Традиционные казачьи промыслы - виноградарство и садоводство - в загоне. Рыбу на Каспии распугали и выловили в первые годы демократии, хотя те же казаки строго следили, чтобы поголовье осетровых не иссякало. Ждать, что ситуация исправится мгновенно, - просто смешно. И люди уезжают, чтобы, как выразился казак, «жить в XXI веке, а не в XIX». Мы все это уже слышали и видели в соседних республиках. И мы перебиваем атамана:
- Какой статус у казачества?
- Мы всего лишь общественная организация. Закон о казачестве принят, но дорабатывается в Москве.
Закон, если нам не изменяет память, в разных видах издавался и «дорабатывался» еще со времен Ельцина, пока большинство казачьих станиц не поменяло своих жителей. Спасать казачество, а вместе с ним и простых «мужиков» на Кавказе уже поздно. Хотя остатки своего влияния, работавшего как противовес и гасившего большинство конфликтов, казаки еще сохранили. Как нам рассказали местные русские, приехавшие перед Пасхой на кизлярский рынок, казаки в последние годы снова пытаются выполнять здесь функции матушки России. Еще десять лет назад, особенно при Масхадове, местных русских здесь «нагибали» все кому не лень. Например, при банальной автоаварии, даже мелкой, тут же подъезжала толпа кунаков потерпевшего джигита (то, что он не виноват, даже не обсуждалось), русскому бросали ключи от машины со словами: «Эту забирай, мне не надо, завтра мне пригонишь такую новую!» Теперь на подобные инциденты стали приезжать казаки. Против толпы вставала не менее решительная толпа. И гонора в межнациональных отношениях как-то поубавилось. Хотя казаков в районе всего 2047 человек.
Просто так из Кизляра нас казаки не отпустили. Узнав, что мы едем на Пасху в Грозный, нас потащили кормить и собирать в дорогу. Котомкой стал полиэтиленовый пакет, куда мать атамана положила домашние куличи, кусок сала, ломоть хлеба, яблоки прошлогоднего урожая, яйца. До Чечни от Кизляра всего километр. Расстались трогательно, чуть ли не со слезами. Атаман перевел нас через границу и перекрестил на прощание:
- Езжайте, хлопцы, с Богом! Свечки там поставьте, помолитесь за братьев убиенных. На рожон не лезьте. По сторонам глядите внимательно - до самой Сунжи бывшие наши станицы были. Теперь нам ход туда заказан. Ну и правду напишите.
Что мы и сделали.
Все - по своим домам!
Вчера, 6 июня, в «КП» была опубликована 1-я часть материала «Вернутся ли русские на Кавказ?». После этого в редакцию позвонила масса читателей:
Олег Владимирович, Воронеж:
- У меня почти все родственники, казаки, жили в Грозном и Моздоке. Давно уже вернулись в Россию. Думаю, русских нужно вернуть с Кавказа домой. Кавказцев тоже нужно вернуть домой. Никакого национализма, простая справедливость.
Игорь, 42 года, Москва:
- Я родом из Нальчика. Уехал оттуда еще в 93-м году, в 98-м перевез мать и продал квартиру. Возвращаться не собираюсь и детей туда не повезу даже на отдых. Парадокс, в «фашистской» Латвии, где, как говорят, ненавидят русских, я чувствовал себя на улице спокойнее, чем в Нальчике.
Андрей, Волгоград, воевал в «горячих точках»:
- Мы пришли на Кавказ, когда были сильным, пассионарным народом. Возможно, мы вернемся туда опять когда-нибудь. Но останутся ли там эти малые народы? Они не понимают, что, если на Кавказ придут англосаксы вместе с турками, их нации исчезнут.
Валентина, Московская область:
- Мы уехали из Кабардино-Балкарии, поддавшись общей панике. Но в Москве я чувствую, что к нам, приехавшим с Кавказа, относятся хуже, чем там, где мы жили.
Юрий, Ульяновск:
- Пора изменить статус русского народа. Признать его «государствообразующим этносом». К этому нет никаких препятствий, по требованиям ООН, «государствообразующий» народ - это 40% от населения страны. А нас 80%! Признав статус русских, мы все расставим по своим местам. И пусть тогда, как говорил Ден Сяопин, «цветут сто цветов»!
МНЕНИЯ
ЗА
Александр ТОРШИН, вице-спикер Совета Федерации РФ, председатель Комиссии по анализу ситуации на Северном Кавказе: А что, у нас есть другие горы?
- Это сложный вопрос, на который нет однозначного и простого ответа. Переезд любой семьи, сами знаете, приравнивается к пожару. Да, русские с Кавказа уходят... Конкурировать с кавказскими народами тяжело. Родственные связи кавказцев очень крепки, а при той экономической ситуации, которая сложилась в регионе, поддержка своих имеет решающее значение. Таким образом, менее сплоченная нация менее конкурентоспособна. Мне, русскому, признавать это тяжело, но это факт. Это первая причина. Я ставлю ее выше безработицы, коррупции и личной безопасности. Все остальные причины жестко «привязаны к местности». В одних случаях это экономическая деградация целых районов. Нет работы - нет будущего. В других случаях русские попадали в ситуацию, которая в быту называется «между двух огней», когда два соседних кавказских народа, мягко говоря, «не дружат». Кто хорошо знает Северный Кавказ, меня поймет. Жить в такой обстановке страшно: людей похищают, больницы, школы захватывают. Какая там толерантность... Там и слова такого не знают!
Мирное сосуществование не всегда получается. Причины можно перечислять и дальше, важнее подвести итоги и построить жизнь.
Нужен ли нам Кавказ? А что, у нас есть еще один Кавказ? Бывает, что в большой семье есть проблемный ребенок, так что, его на улицу выгонять? И так Россия в ходе развала СССР понесла потери, которые не во всяких крупных войнах несла. Да, ситуация в регионе непростая, и перед государством стоит задача выработки грамотной политики, при которой русские вернутся... вместе с другими народами. Строить эту политику только «под русских» - опасная утопия! Надо поднимать регион до такого уровня развития, когда жить в нем будет хорошо для всех граждан России независимо от их национальности и веры. Это не только наше светлое будущее, но и недавнее прошлое (не все советское было плохое). Пора наконец осознать, что наша многонациональность - это наше богатство. Глупо от него отказываться.
ПРОТИВ
Такая дружба нам не нужна
Больно смотреть, что делает Россия с Кавказом. Видел такое в средней школе. Толстый интеллигентный увалень из хорошей семьи купил дружбу первого классного хулигана. На свои последние карманные он покупает ему пончики в буфете и сигареты, дает списывать, но все равно время от времени получает затрещины. Правда, вполсилы, чтобы не забывал, за что платит. Потому что купленный «друг», хоть и хулиган, но отнюдь не дурак. Мы покупаем на Кавказе дружбу, а дружбу в этих местах никогда не покупали, а завоевывали. На Кавказе покупка дружбы зовется данью, выплатой фраерами доли малой. Что же тогда удивляться, что русских (понятие на Кавказе наднациональное) там уважают все меньше и меньше и тихонько спроваживают восвояси, по домам. В последние годы обижают даже туристов, хотя во все времена туристы, как и врачи, считались людьми Божьими и полезными. И процесс этот в ближайшие десятилетия не остановить и вспять не повернуть. Непонятно только одно: зачем нам эти дотационные республики без русских? Геополитические интересы
России в регионе? Купленные за деньги? Можно не сомневаться, что в случае надобности эти интересы у нас перекупит одна большая заокеанская держава, отвалив местным элитам сразу и не торгуясь, как в Ираке. Причем мнением народов Кавказа никто, как водится, интересоваться не будет. Мысль крамольная, и, возможно, нас за это проклянут патриоты. Особенно те, кто был на Кавказе последний раз еще при Брежневе, отдыхал в здравницах. России нужно уходить с Кавказа. По-русски, своих не бросая. И не так, чтобы Россия оставалась им, Кавказом, наполовину беременная. Все должны вернуться по своим домам. И только так получится разобраться, можем ли мы жить друг без друга.
|
