|
После долгих ночных допросов в кабинетах грузинской госбезопасности меня конвоировали в тюрьму. Тюремщики отнеслись к новоявленному и усталому зеку весьма уважительно, словно к вору в законе: «Выньте, пожалуйста, все из карманов. Ремень брючный снимите, будьте добры».
Когда составили опись всех изъятых вещей, старший из офицеров спросил: имею ли я к их службе какие вопросы, претензии, пожелания?
- Хочу пойти в ночной гастроном, прикупить вина, фруктов. «Братву» в камере угостить, самому расслабиться... Почему вы так смотрите? Думаете, сбегу? Так пошлите со мной конвойного, пусть охраняет!
Офицеры напряглись еще больше:
- Нет, это ж надо, а?! У вас что, в «Бутырке» или «Матросской Тишине» так вот принято, чтобы надзиратели заключенных по гастрономам водили?!
- Откуда я знаю, как там принято? Не сидел ни в той, ни в другой.
Вместо гастронома меня отвели в камеру, предварительно удалив из нее всех обитателей в другие «хаты». В малюсеньком помещении под светом лампочки стояли у стен две двухъярусные шконки (кровати), небольшой стол с шахматной доской и перевернутое вверх дном чистое ведро-параша с крышкой. В нос ударили неприятные тухлые запахи. На полу запекшиеся пятна крови. Конвойный принес комплект постельного белья (наволочка прожжена сигаретой), пожелал доброй ночи и захлопнул тяжелую стальную дверь. Дверь, я заметил, отпирается почему-то только снаружи, а никак не изнутри. От этого мне сделалось с непривычки как-то даже тоскливо. Я поколотил по дверному железу, открылся глазок надзирательский.
- Где тут свет у вас выключается?
- Нигде, - сказал надзиратель.
- А телевизор в камеру можно?
- Может, вам сюда еще привести... - Он, наверное, хотел сказать «женщину», но по какой-то причине вдруг передумал, закрыл глазок, и для меня осталось навеки тайной, кого он хотел ко мне привести.
Я перекинулся пару раз сам с собой в шахматишки. Время, казалось, остановилось: часы мои тоже зачем-то забрали. Интересно, когда меня выпустят?
Часом ранее на допросе второй следователь ГБ (первый мне не понравился, и я отказался с ним разговаривать) несколько раз объявил, что срок по моей статье «за незаконный переход грузинской границы» доходит до пяти лет, и все удивлялся, что я при этих словах не нервничаю. А чего мне тут истерить, коль за моей спиной мощнейшее государство с мощнейшей армией? Когда я попросил у следователя сапожную щетку почистить ботинки, он даже вскочил со стула, едва не сшибив американский флажок на своем столе, и заходил возбужденно по кабинету:
- Потрясающе! Человеку грозит до пяти лет тюрьмы, а он думает о чистоте своей обуви!
А что мне думать? Пусть теперь Путин думает, как меня отсюда вызволить. Это его проблемы! Конечно же, президент меня в Грузию не посылал, но такая у него работа - выручать своих. Он, конечно, позвонит Бушу, мол, так и так. Грузины Варсегова изловили, дело шьют! Буш надавит на Саакашвили, и отпустят меня через день-другой...
***
Потом следователь спросил, в каком я звании, какими языками владею? Назвался полковником со знанием китайского языка. Тогда он предложил закурить - «хоть у нас и не курят» - и выдал листок бумаги: «Сверните ее кулечком, и будет пепельница». Пришел еще какой-то начальник, оглядел меня и сказал с укором:
- Это ж надо, ходят-бродят себе где хотят, никаких границ не уважают! А если бы наш к вам попался?! Представляю, что бы вы с ним сделали!
Но и здесь они меня не приперли, потому что еще с утра я выучил тяжелую для языка фразу на всякий случай: «Лично я уважаю территориальную целостность Грузии!» Тогда начальник тоже решил показать, что и он далеко не дурак, вопросил:
- А что, по-вашему, есть свобода?!
Я задумался над этой странной загадкой, а он назвал фамилию некоего грузинского мудреца, который однажды изрек: «Истинная свобода есть полная доверительность Богу!»
Мысль мне понравилась, записал.
А в Сухумской киче девушка томится
До чего же скучно в камере! Наверное, даже в опере веселее. От безделья я взял шахматного коня и нацарапал им по штукатурке послание пацанам, коим доведется тут отбывать после меня: «Здесь был Коля Вятский из «Комсомольской правды». 13.04.06».
Прилег на шконку и вспомнил о девушке - грузинской шпионке, которую на днях поймали в Абхазии. Она фотографировала военные объекты. И вот теперь также сидит в следственном изоляторе в Сухуми. Может, абхазы захотят меня на нее обменять? Ведь я, так получилось, абхазский гость. По три машины с обеих сторон разъедутся перед мостом через реку Ингури, и мы с ней, не спеша, навстречу друг другу, глаза в глаза - это так романтично!
Недавно ходил к председателю абхазской госбезопасности Ашубе и просил познакомить меня с той отчаянной Матой Хари, а также с грузинскими диверсантами, плененными в бою на юге Абхазии в самом проблемном Гальском районе.
Председатель, сославшись на тайну следствия, во встрече с оными отказал, но любезно поведал «не для записи», что Грузия уж давно ведет супротив абхазской республики диверсионную войну. Засылаются через реку Ингури опытные бойцы из спецшкол грузино-американских и просто убивают людей. Даже своих же грузин стреляют. Недавно был случай: диверсанты просто так расстреляли легковую машину. Четверо погибших, один ребенок. Это им надо, чтобы показать всему миру: вот, мол, российские миротворцы стоят, а ничего поделать не могут, кровь как лилась, так и льется! Стало быть, надо убирать русских из региона! Грузины сами тут наведут порядок!
Отъезжая позавчера утром из Сухуми на юг Абхазии в так называемую «НЗ» - неконтролируемую зону, я предусмотрительно оставил ценные вещи и большую часть денег у надежных людей, дабы не досталось добро бандитам в случае моей встречи с оными. «НЗ» - это горно-лесные села Гальского района Абхазии, граничащие по реке Ингури с Грузией, и заселены они грузинами-мегрелами. Правда, абхазы мегрелов за грузин не считают, мол, у мегрелов и язык не грузинский, и т. п.
Здесь газетчики пьют канистрами
Едва я переступил порог районной газеты «Гал» в поселке Гал, как редактор Нугзар Салакая метнулся под стол и, весело кряхтя, вынул огромную канистру вина. Еле-еле отбился от его угощения, поклявшись, что обязательно с ним накатим вечером. А сейчас у меня планы очень даже трезвые - поехать в бесконтрольные грузинские села. Нугзар (абхазец) сказал, что одного он меня к мегрелам не пустит, слишком опасно. И стал собираться со мной.
Наняли таксиста-мегрела за три тысячи рублей - и в путь. В Абхазии, как и раньше, главная валюта - российский рубль. Нугзар никак не хотел, чтобы я, гость, расплачивался с таксистом, но своих денег у него не было. Он уверял водителя, что отдаст с получек.
- Какая, Нугзар, у тебя зарплата?
- Полторы тысячи рублей! Давай хотя бы напополам?! - не унимался коллега, но я сумел-таки его убедить, что явился сюда не в гости, а на работу!
По дороге встретили женщин, знакомых Нугзару мегрелок, и те поведали, что буквально позавчера в их селе опять украли парня, запросили сто тысяч долларов, на сегодняшний день сторговались на сорок тысяч. И вот сейчас они будут скидываться всем миром.
Доехали до первого мегрельского села Баргеби, и я предложил зайти в окраинный дом. Шагнув за калитку, мы увидели большой траурный портрет молодой и красивой женщины. Стало очень неловко, но отступать было поздно. Вышел хозяин годов за тридцать Джамбул Джиджария и пригласил в дом. Покойная женщина приходится ему сестрой. Ее расстреляли прямо здесь, во дворе, с год назад. Просто явилась вечером банда и без всякого разговора давай в них стрелять. Джамбул тогда успел скрыться.
- Ее убили абхазы или мегрелы? - спросил я.
- Мегрелы, - ответил мегрел Джамбул.
- За что?!
- Бандиты убивают нас просто так, не объясняя причин, - ответил он и привел еще список «просто так убиенных».
- Так зачем же вы живете в столь опасном месте?!
- А куда нам отсюда деваться? В Москву, что ли? И могилы предков туда же перевозить? Так никто нас не ждет ни в Москве, ни в России!
Возможно, Джамбул что-то не договаривал? Я был в этих местах еще в 2000 году. Здесь так же бродили три серьезные банды с поэтическими названиями: «Черная голова», «Белый легион», «Лесные братья». Стреляли и пленили людей. Крестьяне всей неконтролируемой зоны были обложены оброком на фундук. Этот ценный орех, подобно дальневосточному женьшеню, настоящим бывает только здесь. Стоит он дорого, особо ценится в Турции. В тот раз крестьяне горячо жаловались на бандитов, которые за любое неподчинение сразу расстреливали непокорных. Сейчас жители сел под оком селоначальников бандитские поборы вяло отрицают. Явно поняли - жаловаться себе дороже. А защитить их в такой глухомани никто не сможет. Я спросил одного человека:
- Вот воруют людей, вы всем селом платите выкуп. А может, украденный тот - хитрец, договорился с дружками, сам себя своровал?
- Это исключено, - сказал человек, - ведь деньги-то платим конкретным бандитам, которых знаем.
Побег в ночи
Надо признаться, что вернулись мы с Нугзаром в Гал поздно ночью и хорошо подшофе. Такие уж тут законы гостеприимства. Гостиницы в Гале нет, и пришли мы с редактором в какой-то большой дом, где под развесистыми деревами сидела мужская компания, пели, пили вино и чачу. Нугзар представил меня как «московского друга», который останется здесь ночевать. Мужики оживились, полезли обниматься и целоваться согласно кавказским обычаям. Но я-то человек северный, привыкший к суровым и платоническим мужским отношениям... Как-то все это мне показалось странным, и я решил отсюда смотать. Под видом «отойти в одно место» перемахнул через забор и очутился на темных, совершенно безлюдных улицах.
Ты уж Нугзар, брат, прости. Мне рассказывали, как ты искал меня до утра, побудил полпоселка, включая местных бандитов. Было много пальбы и шуму... А я, помотавшись по темным улицам, каким-то чудом вышел аккурат к штабу российских миротворческих войск. Объяснился и попросил ночлег. Приняли. А утром чуть свет, еще не проснулись роты, я удалился, тормознул легковушку и велел везти в самый очаг противостояния - на мост через реку Ингури. В машине были два мегрела. Познакомились, и они стали жаловаться на произвол:
- Работы для мегрелов нет! Абхазская пенсия - сто рублей. Но все абхазы пророссийски настроены, они оформляют российское гражданство, российские загранпаспорта, по которым старики у них получают российские пенсии до трех тысяч рублей. Мы, мегрелы, - грузины. Оформляем грузинские паспорта, но у нас в Абхазии грузинские паспорта рвут при первой проверке! А российские документы мы не хотим - мы же грузины!
В город Зугдиди со стороны деревни Чмаровки...
На мосту через Ингури в сей утренний час царила немыслимая скукота. Ни тебе стрельбы, ни погони. Тоже мне напряженная зона! Военные лениво проверяли документы у мелких контрабандистов-«челночников», что тащат сигареты и какую-то снедь туда-сюда. Тогда я, позевывая, подумал: «А почему бы мне не пойти на тот берег, не поглядеть «на хОлмы Грузии печальной»? Ни в какой город Зугдиди я идти вовсе не собирался, как про то потом раструбили все мировые информагентства. Я просто решил: «Вот ступлю на тот берег, только гляну на эти хОлмы и сразу вернусь назад». Так, в толпе обычных «челночников» я тихо перешел реку. Ну, может, слегка увлекся пейзажем и прошагал еще с полкилометра, где и наткнулся на грузинские посты. По отличительному лицу некавказской национальности грузинские военные заподозрили во мне чужака, спросили документ. Вынул им краснокожий российский паспорт.
- А виза где?!
- А это че, уже Грузия? - спросил я наивно.
Те немного опешили:
- А вы, собственно, откуда куда путь держите?
- Так я это... в командировке в Абхазии. Похоже, что заблудился, - соврал им малость, - поскольку сегодня облачно. Думал, иду на север, а оказалось, на юг.
- А известно ли вам, уважаемый, - спросили они, - что Абхазия - неделимая часть Грузии? Когда вы перешли без визы границу из Сочи, вы уже нарушили территориальную целостность Грузии!
- Не может быть!
- Пройдемте, пожалуйста.
Окончание следует.
|
