|
Рядом с собором Василия Блаженного - старая будка-касса, в таких собирают по 10 рублей за въезд на строительных рынках Подмосковья, обозначена самодельным объявлением Tiсket offiсe, где фломастером поправлена ошибка, и к слову Ticket добавлено микроскопическое s.
Многочисленные бумажки, подмятые и отсыревшие, как из затопленной библиотеки, сообщают всевозможные сведения - от льгот на билеты до электронного адреса музея. Ну и, конечно, традиционная, постсоветская, невытравливаемая графа "иностранцы" - как "льготники наоборот". 13 лет идеологически торжествовал над страной почти окончательно перекрашенный нынче в ругательство либерализм, а билеты иностранцам как продавали по завышенным ценам, так и продают. А если небогатый студент из Вьетнама захочет взглянуть на кандидата в чудо света изнутри? Или автостопник из немецких хиппи?
Две девушки в не новых куртках из магазина "Рабочая одежда" и подшитых резиной валенках стоят у подоконника и в лучших традициях советского - хоть торгового, хоть культурного - сервиса увлеченно говорят о своем. "Две тысячи долларов - единовременная выплата..." - гулко раздается под сводами храма эхо их разговоров, надо постоять, покашлять минуту, чтобы отвлечь их от долларовой темы. Затем пройти сквозь "мертвую рамку" безопасности и, еще не освободившись от впечатлений от прорезиненных валенок (где достали-то такие, в Калязин, что ли, ездили или от курсантов, стоявших когда-то в карауле Мавзолея, по наследству получили?) увидеть перед собой главную святыню храма, никак музейно не обозначенную. Только умение читать на старославянском спасает: да, это гробница святого Василия Блаженного, Христа ради юродивого, собеседника грозного царя, покровителя града Москвы. Если ты - верующий, то, естественно, тебе сейчас нужно сделать два земных поклона, приложиться к изображению над ракой... Но это музей, стоишь растерянно, почти тайком крестясь. Рядом с иконами Пресвятой Богородицы и св. Василия - схемки изображенных в клеймах сюжетов: вот - Блаженный и грозный царь, которого он не боялся обличить в том, что, стоя в храме, он думает о строительстве дворца... Только пояснения все равно кажутся немного странными, такая странность неминуема, если поясняющий не знает досконально предмета. Ну никогда бы верующий не занес св. Василия Великого в графу "святители", а св. Петра Московского в графу "митрополиты", святые митрополиты - тоже святители. Тут надо знать все церковные тонкости или просить консультаций у Церкви.
Узкая винтовая лестница в верхние храмы, нещадно стертые доски (если современный настил - надо срочно менять, если исторический - закрывать чем-то защитным). За мной, обогнав родителей, поднимается пятилетний ценитель чудес света с рюкзачком за спиной, украдкой постреливая сверкающими огоньками из пистолета. Для него лестница - настоящее приключение. Но вверху нас с ним ждут впечатления покруче. Прямо в центре храма - что-то вроде инсталляции - сидит вылитый "Меншиков в Березове". Не восковая фигура - живой человек. Вроде как в кресле, укрытый одеялом...
Смотритель-инвалид, мелькает в голове. Держать инвалидов на работе, это, если хотите, европейский корпоративный и социальный шик - торжество гуманности и человечности, но, может быть, все-таки не в условиях такой мерзлоты? И только после осмотра росписи царских врат боковое зрение подсказало, что никакой смотритель не инвалид - просто сидит на стуле, обставив себя двумя электрообогревателями, и, накрыв всю конструкцию одеялом, греется. Этот смотрительский обогрев напоминает многочисленные картинки разгромленных под Березиной французов и оставляет сильные пораженческие впечатления о жизни в современной России.
А если какой-нибудь заморский гость попросится на экскурсию в храм, интересно, что будут делать с "Меншиковым": отнимать электрообогреватели? Как срочно ремонтировали ступеньки памятника Минину и Пожарскому накануне 4 ноября. А сегодня они, конечно же, покрыты спрессованным снегом.
Рядом со смотрителем - стеклянная коробка для анонимных по адресности пожертвований. "На музей? На храм?" - уточняю. "Меншиков" на минуту вытаскивает из ушей наушники, пожимает плечами: "Какая разница, это одно и то же", и тут же затыкает уши снова.
Тепло только в зале, который называется "Святыни храма". Замираю, но первое, на что натыкается взгляд, - "Розетка каменная с северного фасада". Низкий культурный поклон, конечно, всем собирателям и хранителям, но "розетка каменная" - точно не святыня. Как и чаша для Причастия, выставленная в музейной витрине, как и картина, изображающая существовавшую когда-то в общем комплексе храмов церковь Феодосии-Девы. "А где святыни-то?" - спрашиваю у молодого смотрителя, самозабвенно читающего книжку. "Здесь, - недовольно буркает он, указывая на экспозицию, - иконы же тут". Икона в музейной витрине - тоже не совсем святыня, или святыня не на своем месте.
Застекленное крыльцо, балкон, баляса - как назвать, точно не знаю, - аудиоэкскурсий нет, рамы деревянные, слава богу, что не пластиковые, но стекла немытые, из-под рам торчит пакляная веревка, а крайняя облупленная стена расписана неудержимо хулиганским: "Здесь был Гена из Лисичанска". Я лично испытываю злость, когда о русской культуре говорят как о сонном царстве, а о русском народе: "...его дело - морошку собирать"; страна устала от игры на ее понижение, но наскальную эту летопись, впервые, кажется, зафиксированную как антикультурный феномен Ильфом и Петровым в "Двенадцати стульях", надо все-таки заштукатуривать, накладывая сверху росписи в подобающем стиле. Речь не о самобичевании, речь - о подобающем. И только.
А дальше - указательный маршрут, как на качелях, переваливает вас по переходам храма - от одного сувенирного киоска к другому с апофеозом "арбатского" стиля - ювелирные изделия "а ля рус", настенные тарелки, майки с надписью "СССР", матрешки, иконные лики (?) на матрешках. Все абсолютно не трогательно и стилистически равнодушно к тому, что представляет собою этот собор, и дышит каким-то раннекапиталистическим духом эпохи малиновых пиджаков. Возле пятого киоска обнаруживаю три брошюрки о храме и скромную табличку "Консультант". Консультант объясняет мне, что аудиоэкскурсии предлагаются только на каникулах, экскурсии же живые надо заказывать заранее по телефону. Где взять телефон? А в любом справочнике. Идет по Москве пермский учитель или американский студент, решает взглянуть на "чудо света", срочно где-то покупает "Желтые страницы" весом три килограмма, ищет телефон собора Василия Блаженного, обычно по полчаса занятый, звонит, слышит, что экскурсия возможна лишь через две недели, выкидывает трехкилограммовый телефонный справочник в урну - до чего же все просто, удобно.
После знаменитого стихотворения Дмитрия Кедрова к храму приросла легенда об ослепленных царем зодчих, выстроивших этот шедевр. Легенда о забегающей вперед зависти, ревности к тому, чтобы ни у кого такого чуда не было. О злодейски обеспеченных неравных условиях конкуренции, как сказали бы современные менеджеры. Но выстроившие собор Постник и Барма остались не только зрячи, но и до XVII века удержали о себе устную славу о том, что "быша премудра и удобни таковому чудному делу". И так - до ХХ века, пока восхищенный Вознесенский не поставил имя Бармы рядом с Микеланджело и Данте ("Вас молниею заживо/ испепелял талант").
Сейчас мы пытаемся культурно воскресить в нашей жизни вот это "удобни". И такое ощущение, что не восстановим "удобни", не сотворим и чудных дел.
Рядом с ГУМом - недавно переданный РПЦ и только еще восстанавливающийся храм Ильи Пророка, но и в нем налицо человеческое старание о храме как о своем доме: оголившийся кирпичный свод аккуратно побелен, прорехи заплетены рождественскими еловыми гирляндами, все дышит скромной, но абсолютно хозяйской, личной заботой - "удобни".
Наверное, храм Василия Блаженного нельзя однозначно изымать из культурного пространства, наверное, через него должен всегда течь поток туристов, но вряд ли его нужно держать при минусовой температуре человеческого участия?
У каждого варианта рачительности - государственной или частной - есть свои плюсы и минусы, но так или эдак, а с видимой бесхозностью объявленного чуда света надо как-то справляться.
хранитель
На вопросы корреспондента "РГ" отвечает главный хранитель музея "Покровский собор" Любовь Успенская.
Российская газета | Покровский собор в числе финалистов на получение звания одного из чудес света. Слышали ли вы об этом?
Любовь Успенская | Наше положение вопросов не вызывает, мы и так давно входим в списки ЮНЕСКО вместе с Кремлем. А об этой инициативе я слышу в первый раз. Собор - однозначно - единственный в мире, другого такого нет и никогда не будет.
РГ | Как живет сейчас музей? Хватает ли вам финансирования?
Успенская | Музей - филиал Государственного исторического музея, и живем мы очень хорошо. Последние пять лет у нас идет огромная реставрационная работа. Точную сумму назвать сейчас не смогу, но у нас есть и спонсоры, и государство выделило деньги. За пять лет полностью приведен в порядок фасад памятника. Проведены огромные инженерно-технологические исследования. Мы вернули Покровскому собору кусок истории, потому что этим летом были проведены самые серьезные за 200 лет археологические раскопки. В результате культурный слой был понижен на 70 сантиметров, были открыты фундаменты XVII века, найдены слои XIII века, а еще обнаружили монету 1611 года.
РГ | А когда закончатся реставрационные работы?
Успенская | Частично фасадные работы закончатся уже в этом году. А интерьерные будут продолжаться еще пару-тройку лет. Но нужно помнить, что памятнику - 440 лет. Он - живой организм и требует перманентной реставрации. Я считаю, что собору особенно повезло в XX веке, потому что было проведено четыре крупные комплексные реставрации, которые не только сохраняют памятник для потомков, но они во многом вернули ему облик XV-XVI веков. У нас ведутся не ремонтные работы, как часто говорят, а научная реставрация. Я здесь работаю почти 40 лет. На моей памяти было проведено как минимум три принципиальных исследовательских работы. В 20-е годы ХХ века были разобраны арки собора. А в 1967-1969 годах у всех фигурных главах собора железо поменяли на медь, которую для нас специально привозили с Урала. И скоро будет 40 лет, как стоят наши купола, мы их только чуть-чуть подделываем.
РГ | Русская православная церковь не выражала желания взять собор под свою юрисдикцию?
Успенская | У нас он - памятник федерального значения, а используют его две организации: Государственный исторический музей и Патриархия. С 1990 года мы находимся в полном доброжелательном альянсе с Церковью. Каждое воскресенье в 10 часов утра идут службы. Наш куратор в этом - Знаменский монастырь. А на Покров день у нас уже три или четыре раза вел службу Патриарх Алексий II.
РГ | Трудно ли попасть в ваш музей?
Успенская | Экскурсии проводятся каждый день. Правда, экскурсию нужно заказывать минимум за две недели. Но с 1923 года собор не закрывался практически ни на один день, кроме четырех лет войны. Знаете, о соборе есть легенды. Одна - ослепление архитекторов, которые его построили, это неправда. Другая - собор всегда закрыт. А он у нас всегда открыт. Просто москвичи очень ленивы и не ходят к нам.
РГ | А если нет экскурсовода, можно ли взять билет, например, на аудиоэкскурсию?
Успенская | Конечно. Правда, зимой мы их не продаем, их никто не покупает. А с мая по октябрь - пожалуйста. Мы издаем путеводители, буклеты. Но вы не представляете, какие ужасные буклеты выпускают различные фирмы. Когда они их нам приносят на реализацию, я их просто забраковываю, потому что это чушь. А так мы реализовываем только свою продукцию: путеводители, буклеты.
От редакции
Мы ожидали от хранителя музея жалобы на недофинансирование и готовили специальное расследование с ответственными людьми, поскольку музей федерального подчинения, но не услышали их. А лучше бы услышали. Потому что целевым образом профинансировать содержание уникального по красоте собора страна с профицитом бюджета и высокой нефтяной рентой все-таки может. Но, если в имеющем бесхозный вид шедевре никто этой бесхозности не замечает и к людям, сюда пришедшим, традиционно по-советски равнодушен, это труднее поправить.
Наша экскурсия - это тоска не по "новорусскому" комфорту и гламуру, а по простой человеческой бережности отношения к тому лучшему, что мы в России создали, доказывая, что мы - это мы. А также по бережности отношения к тем чувствам, что испытывают люди, пришедшие в храм-музей.
Выводя свою страну и ее символы из "заштатного" положения, презентуя их всему миру, мы должны не забывать стряхивать снег с подола князя Дмитрия Пожарского, не только когда на него смотрит президент, но и когда - обычные граждане. И пороги чистить, и девушек не в прорезиненные валенки одевать, и аудиоэкскурсии о шедеврах не прятать после школьных каникул, предубежденно считая, что экскурсант России и всего мира ленив и поэтому они ему не нужны. И мощи святого Блаженного обозначать как святыню, а фрагменты каменной розетки - как культурный экспонат. Если научимся этому, всей страной станем "чудом света", независимо от того, в какие списки нас зачислят, в какие проекты включат и какие ледяные копии воздвигнут.
|
