|
Спецслужбы не терпят публичности. Неизвестность и полумрак — их привычная среда обитания.
Но иногда даже наследники Железного Феликса изменяют своим правилам...
...Как иностранные спецслужбы вербуют в России свою агентуру. Что общего между шпионами и коррупционерами в генеральских погонах. Кому сбывали секретные карты офицеры Генштаба. Какое сокрушительное поражение потерпела американская военная разведка.
Эти и многие другие сенсационные тайны в преддверии Дня чекиста специально для читателей “МК” раскрывает начальник Управления ФСБ по Московскому военному округу генерал Валерий Фалунин.
Когда-то в этом доме на Пречистенке шумели балы и красавицы в пышных нарядах кокетливо улыбались лихим кавалергардам. Говорят, здесь даже бывал Пушкин, только история факт сей, увы, не сохранила...
Но потом домовладельцы — князья Всеволожские — прокутили особняк, проиграли в вист и рулетку, и на долгие годы дом этот превратился в штаб Московского военного округа: сначала царской армии, потом, когда восставшие массы, о чем свидетельствует памятная доска на фронтоне, в 17-м выбили отсюда вяло отстреливавшихся юнкеров, — советской.
— Мой кабинет исторический, — смеется генерал Фалунин. — Кто здесь только не сидел: и Ворошилов, и Жуков, и Буденный. И даже Вася Сталин, в бытность свою командующим московским округом ВВС...
Бьюсь об заклад, каждый из вас хоть однажды проходил мимо этого старинного особняка песочно-желтого цвета, только вряд ли обращал на него внимание. У этого здания нет известности Лубянки, что, впрочем, ничуть не печалит его обитателей: слава в их работе — дело лишнее.
Вот уже без малого полвека здесь располагается одно из самых секретных и могущественных подразделений контрразведки. Когда-то оно называлось Смершем, потом — особыми отделами. Теперь это — Управление ФСБ по Московскому военному округу.
Военная контрразведка — государство в государстве. Мало кто даже внутри самой ФСБ может похвастаться особой осведомленностью о работе “особистов”. Но и на этом фоне Управление по Московскому округу заметно отличается от своих коллег. Это — жемчужина в короне военной контрразведки, один из главных ее столпов, ведь на столичный округ приходится основной удар иностранных разведок.
Накануне сразу трех праздников — Дня военной контрразведки, который отмечается сегодня, Дня работника органов безопасности, наступающего завтра, и 80-летия самого управления — его начальник генерал-лейтенант Валерий Фалунин отвечает на вопросы “МК”.
Из досье Лубянки: Фалунин Валерий Васильевич, генерал-лейтенант, 55 лет. По первой специальности — военный топограф. В органах военной контрразведки более 30 лет, прошел все должности, начиная от оперуполномоченного. С 1997 года — начальник Управления ФСБ по Московскому военному округу.
— Валерий Васильевич, можно я выскажу одну крамольную мысль?
— Пожалуйста.
— Порой мне начинает казаться, что в руководство страны, да и армии, проникла группа шпионов, которая специально занимается вредительством и развалом, ведь объяснить все происходящее у нас одной только глупостью невозможно. У вас таких мыслей никогда не возникает?
— Это было бы слишком просто, а контрразведка не терпит простых ответов... Конечно, некоторые решения, шаги нам непонятны. Многое вообще вызывает возмущение. Со своей стороны мы стараемся в такие ситуации вмешиваться, доказывать, объяснять. Но вот так — скопом — записывать всех в шпионов и вредителей... Извините, мы это уже проходили.
Контрразведка — очень тонкая материя. Это своего рода наука, где главное не мускулы, а интеллект.
Впрочем, мы не исключаем, что в системе Вооруженных сил есть люди, которых спецслужбы привлекают к решению своих задач. И не только информационных. Чем выше положение агента, тем большие возможности открываются перед ним, а значит, и перед разведкой, его завербовавшей. Вспомните, например, генерала ГРУ Полякова, который шпионил на американцев больше 20 лет. Он мог не только давать им информацию, но и влиять на всю систему военной разведки.
— Неужели иностранные спецслужбы по-прежнему охотятся за нашими секретами? Вы уж простите меня за некий пессимизм, но разве у нас осталось еще что-то, что защищать?
— Конечно, осталось. Если лидеры других стран жмут Владимиру Владимировичу Путину руки, это не значит, что разведки закопали штык в землю. Они работают, причем работают очень активно.
Россия интересует сейчас всех, не только традиционных наших противников — американские или немецкие спецслужбы. Легче сказать, какая из разведок не работает сегодня против нас — разве что Берега Слоновой Кости. И не в последнюю очередь устремления эти направлены против Вооруженных сил и оборонного комплекса.
— А это уже — поле деятельности военной контрразведки?
— Именно так.
— Если не секрет, что более всего интересует спецслужбы?
— Очень многое: информация о новых образцах вооружения и техники, новейших разработках, испытаниях. Вопросы мобилизационной готовности и резервы страны. Потенциал Вооруженных сил. Система связи и управления войсками, переход на новые алгоритмы — ведь чтобы парализовать армию, достаточно “залезть” в эту систему. Оперативные планы и замыслы командования. Расстановка сил в верхних эшелонах власти — сильные, слабые стороны нашего генералитета, их наклонности...
— Это-то зачем?
— Чтобы знать ситуацию в военном ведомстве, потенциал первых лиц. Для любой разведки это представляет огромный интерес. Вы наверняка знаете, что в иностранных СМИ регулярно дается оценка нашим руководителям, в том числе военным. Одних относят к “ястребам”, других — к “миротворцам”. Скажем, очень много писали и пишут про генерала Шаманова. Частично информацию эту как раз и собирает разведка.
— Может быть, не только чтобы ориентироваться в ситуации? Может быть, они ищут еще и слабые места генералов, вербовочные подходы?
— Агентурное проникновение — это задача любой разведки. Такая работа ведется, я уверен.
— Если я ошибаюсь, поправьте меня: первый путь к вербовке — это компромат?
— Безусловно.
— Но ведь найти компромат на наших генералов — раз плюнуть. Сколько уже военачальников прошло через уголовные дела!
— Так и не так... Расстояние от коррупционера до агента иностранной спецслужбы — дистанция огромного размера. Уверяю вас, далеко не каждый жулик согласится стать шпионом. Другое дело, что подобные люди более уязвимы, потому-то во все времена разведки и рассматривали их как своих потенциальных клиентов.
Но нет худа без добра. Большое количество “генеральских” дел, о которых вы говорите, это положительный симптом. Те, кто находится на виду, интереса у спецслужб не вызывают. Они — отработанный материал. Спецслужбы ищут тех, кто остается в тени.
— Получается, хватая военачальников за руку, вы спасаете их от шпионской карьеры?
— Думаю, в ряде случаев это предохраняет их от подходов со стороны спецслужб...
— Вы сказали о том, что иностранные разведки охотятся за нашими оборонными секретами. Но при этом ученые-разработчики свободно выезжают за рубеж, остаются там жить. Нет ощущения, что игра идет в одни ворота?
— Это, к сожалению, проблема не одной военной контрразведки, а государства в целом. Но ситуация начинает, кажется, выправляться. Если раньше и речи не могло идти, чтобы какому-то ученому, секретоносителю закрыть выезд за рубеж — моментально поднялся бы шум, “права человека”, — то сейчас это становится явлением обычным. До тех пор, пока сведения, которыми специалист располагает, не потеряют свою актуальность, из страны его вряд ли выпустят.
Мы знаем, что спецслужбы опрашивают наших ученых, выезжающих за рубеж. Приглашают в свои институты, лаборатории. Что некоторая информация о новой технике, разработках, замыслах уже находится в распоряжении иностранных государств. Безмолвно смотреть на этот процесс ФСБ не может...
Почему разведки охотятся за нашими оружейными разработками? Не в последнюю очередь дело в экономике. Точнее, в экономии. Зачем тратить средства, время, нервы, чтобы изобрести что-то свое, если проще украсть у другого. Не так давно, например, мои коллеги на Дальнем Востоке предотвратили передачу китайской военной разведке большого количества технической документации на авиационные комплексы последнего поколения...
— Наверняка тогда разведка должна вмешиваться и в вопросы оружейного экспорта?
— Само собой. Если какие-то страны покупают у нас вооружение, то их разведкам ставится задача — собирать информацию о товаре, о разработчиках...
— Можно ли купить дешевле, насколько мы готовы сбавить цену...
— Или, наоборот, помешать конкуренту заключить с нами контракт... Нетрудно высчитать, кто такую разведку ведет.
— Еще один дилетантский вопрос: что сегодня приоритетнее для спецслужб — агентурная или техническая разведка? Прогресс ведь шагнул далеко, наверняка существует масса способов получать нужную информацию, не прибегая к услугам агентов?
— Никогда разведка не откажется от агентурной работы — это аксиома. Конечно, технические средства используются сейчас широко — начиная от космических аппаратов и заканчивая портативными устройствами, которые маскируются под любой предмет и позволяют снимать параметры техники или вооружения.
Но никакая, даже самая совершенная техника не в состоянии проникнуть в человеческий мозг. Основные, стратегические решения, планы принимаются людьми, и только люди могут об этих планах знать.
— Я понимаю, как ловили агентов раньше, когда любой контакт с иностранцем находился под контролем КГБ, а доллары принимали только в “Березках”. Но сегодня? Не нужно прятать микропленки в тайники, выходить на парольную встречу. Открой “Интернет” — и через пять минут информация уйдет в любую точку земного шара.
— Ловить шпионов всегда трудно, хотя, конечно, возможностей у иностранных спецслужб сегодня неизмеримо больше. Изменились многие классические формы: не надо, например, отбирать “подписку” или присваивать агентурную кличку. Гораздо проще познакомиться с человеком на каком-нибудь приеме, а потом использовать его как информатора, периодически встречаясь за чашкой кофе.
— Кто из иностранных спецслужб доставляет вам больше всего неудобств? Кто ваши основные противники?
— Традиционный набор: спецслужбы стран НАТО и США. Плюс сопредельные страны... Правда, в отличие от обычной контрразведки в основном нам приходится сталкиваться с военными разведками. Скажем, если говорить об Америке, то с РУМО.
Из досье Лубянки: РУМО — Разведуправление министерства обороны, одна из ключевых спецслужб США. Учреждена в 1961 г. Занимается ведением стратегической и военной разведки, а также координацией разведок родов войск. Численность — порядка шести тысяч сотрудников, из которых тысяча постоянно работает за рубежом. Годовой бюджет РУМО — около 400 миллионов долларов. Из наиболее громких провалов РУМО можно назвать разоблачение органами ФСБ Эдмонда Поупа — кадрового офицера военной разведки.
— О ЦРУ или немецкой БНД слышало большинство. РУМО далеко не так известно. Как вам кажется, почему?
— Потому что РУМО — служба гораздо более закрытая и узконаправленная. Это, впрочем, можно отнести и к любой военной разведке — вспомните, до выхода книг предателя Резуна-Суворова (“Аквариум” и пр.) даже у нас мало кто знал о существовании ГРУ.
Если же говорить о специфике, о некоем почерке РУМО, то он, конечно же, отличается от стиля работы ЦРУ. РУМО практически не занимается политической разведкой. Работу свою строит с позиций военных атташатов, действует под прикрытием групп по проверке международных соглашений в области разоружения.
— Вы могли бы рассказать о каких-то конкретных операциях РУМО в России?
— Разоблачений было достаточно, но примеров могу привести лишь несколько — об остальных говорить пока не время.
Не так давно наше управление совместно с другими подразделениями ФСБ пресекло деятельность группы, которая скупала в воинских частях образцы техники и вооружения и пыталась получить техническую документацию новейших разработок совсекретной техники. За группой этой стояло РУМО...
Из досье Лубянки: в 1998 г. контрразведке стало известно, что на территории пяти областей — Калужской, Московской, Смоленской, Брянской, Рязанской — действует устойчивая группа, которая ищет подходы к воинским частям и скупает списанную технику и запчасти якобы как цветной лом. Затем, установив контакты с военными, “коммерсанты” начали приобретать боеприпасы, взрывчатку, оружие, но особенно интересовали их комплектующие детали к зенитно-ракетным комплексам ПВО. В дальнейшем все это имущество контрабандой, под видом металлолома, переправлялось за рубеж.
ФСБ начало разработку. Очень скоро оказалось, что помимо техники и комплектующих “бизнесмены” ведут охоту за технической документацией к современным военным разработкам. В частности, речь шла о зенитно-ракетном комплексе “Искандер-М” и морском ракетном комплексе класса “корабль — корабль” “Москит”.
С учетом того, что ранее уже отмечался интерес китайской и американской военных разведок к “Москиту”, в ФСБ предположили, что за спиной “коммерсантов” в действительности стоят спецслужбы.
При попытке передачи документации по “Москиту” были задержаны двое работников Коломенского КБ машиностроения — начальник лаборатории и научный сотрудник, полковник запаса.
В ноябре этого года один из членов группы — некто Калугин — за измену родине был приговорен к 15 годам. Еще двое — братья Ивановы — получили по полтора года за разглашение гостайны. Основной организатор преступления — агент РУМО — скрывается сейчас в Югославии.
— В чем беспрецедентность этого дела? Американцы действовали очень нагло, практически в открытую. Наверное, им казалось, что военная контрразведка парализована, и были очень удивлены, когда убедились в обратном.
То же самое можно отнести и к другой нашей операции. На этот раз она касалась массовых хищений секретных топографических карт...
Из досье Лубянки: об этом деле, как и о деле Калугина—Ивановых, в печати вы не найдете ни строчки, хотя оно вполне может называться делом века. Размах и наглость, с которыми работали американцы, не имеют себе равных.
Более года группа из высокопоставленных офицеров Минобороны воровала топографические карты территории СНГ, Европы, Америки и Азии, которые переправлялись потом за рубеж. В группу входили сотрудники двух управлений Генштаба — Военно-топографического и Главного оперативного, Центрального командного пункта ГШ, а также начальник нижегородской базы хранения топокарт.
Только документально установлено, что ими было похищено более 10 тысяч листов топокарт, часть из которых имела гриф секретности. Карты уходили в Минск, оттуда в Ригу, дальнейший их путь контрразведка проследить не смогла. В ФСБ убеждены, что основным заказчиком являлось все то же РУМО: отечественные карты славятся во всем мире своей точностью, и разведкам необходимо постоянно корректировать свои данные.
В настоящее время уголовное дело в отношении офицеров полностью завершено и направлено в суд.
— Офицеры, которые поставляли за рубеж топокарты, понимали, на кого работают?
— Конечно, они в этом не сознаются, но я уверен, что понимали. Они же не дети. Но материальная сторона вопроса оказалась важнее, чем здравый смысл или патриотизм.
— Им платили много?
— В среднем — по два доллара за лист. Умножьте это на 10 тысяч, цифра будет внушительной. За границей же цена карт возрастала. Их реализовывали уже по 10 долларов.
— Вообще, деньги — это единственная основа при вербовке или же вам приходилось сталкиваться с иными случаями?
— Не приходилось, да и вряд ли придется. Я не знаю ни одного примера, когда человек шел бы на сотрудничество с иностранной спецслужбой из моральных соображений.
— Интересно, вы никогда не проводили своеобразный “тендер” — какая разведка самая щедрая?
— Нет, таксы такой не существует. Все определяется ценностью каждого конкретного агента и его информации. Одни разведки выплачивают “гонорары” на постоянной основе — ежемесячно или поквартально. Другие — только за конкретные услуги. Нет информации — нет денег. Утром — деньги, вечером — стулья.
Я говорю столь уверенно, потому что у нас достаточно тому примеров. За последние годы сотрудники управления разоблачили значительное число лиц, связанных с иностранными спецслужбами. Самое яркое, наверное, мероприятие — оперативная игра “Западня”. Классическая разработка в лучших традициях контрразведки.
Из досье Лубянки: эта операция началась с того, что живущий в Америке наш бывший соотечественник Олег Сабаев прочитал в газете “Новое русское слово” объявление ФБР: контрразведка просила всех, кто располагает какими-то секретами бывшего СССР, помочь своей новой родине. Никаких секретов Сабаев, правда, не знал, но его школьный друг служил офицером в РВСН, и американцев это заинтересовало. Сабаев заявил, что сумеет ракетчика завербовать.
В 92-м году по заданию ЦРУ он приезжает в Россию и без обиняков предлагает офицеру сотрудничать с. американской разведкой. Тот соглашается, но через несколько дней, не выдержав, идет в особый отдел той части в Серпухове, где служит, и честно во всем признается.
Сабаев, впрочем, об этом не догадывается. Он продолжает поддерживать контакт с “агентом” по телефону (впоследствии выяснится, что за каждый такой звонок Сабаеву платили 100 долларов) и, в частности, извещает, что ракетчику надлежит выехать в Киев для контакта с сотрудником ЦРУ. Им оказывается установленный разведчик Уильям Пеннингтон, работающий под дипломатическим прикрытием. Осенью 94-го на Крещатике Пеннингтон передает офицеру полторы тысячи долларов, вопросник и инструкции о способах поддержания связи. Более всего американцев интересуют не столько сведения самого агента, сколько подходы к его сокурсникам по ракетному училищу, многие из которых занимают ответственные посты и имеют доступ к последним военным разработкам...
Долгих шесть лет длилась эта игра. ЦРУ регулярно получало “агентурную информацию”, не предполагая даже, что вся она выходит из стен ФСБ. Однако рано или поздно всякой игре приходит конец.
Почти четыре года чекисты ждали Сабаева в России. Время от времени он извещал ракетчика, что собирается на родину, но всякий раз приезд свой откладывал. До июля 98-го.
23 июля Сабаев был арестован возле дома своей матери, во владимирском городке Александрове. При задержании у него обнаружили американский паспорт на имя Алекса Нормана. Поначалу Норман-Сабаев отказывался от всех обвинений, но потом, под давлением улик, вынужден был вину свою признать.
Поскольку никакой опасности он уже не представлял, в начале 99-го уголовное дело было прекращено, а сам Сабаев выпущен на свободу. Правда, ЦРУ встретило своего агента неласково. По надуманному обвинению он вновь был отправлен за решетку — на этот раз американскую. Его осудили на два года...
— Вам наверняка приходилось слышать расхожее мнение, что военная контрразведка, особисты, непонятно чем занимаются, разве что вербуют солдат. Не обидно?
— С одной стороны — обидно, конечно. А с другой, наверное, это оправданно. Наша работа не публичная. Если противник действует тайно, мы обязаны отвечать тем же. Конечно, люди не знают, чем занимается особист, да и не должны, собственно, знать. А там, где присутствует неизвестность, всегда возникают домыслы...
У нас даже бытует такое выражение: чем больше говорят, что работник ничем не занимается, тем грамотнее и профессиональнее он работает...
— В таком случае попробуем хоть немного внести ясность. Чем, допустим, особист отличается от обычного сотрудника ФСБ?
— Военный контрразведчик — это, если можно так выразиться, среднее арифметическое между чекистом и армейским офицером. Работник, обслуживающий часть, живет точно так же, как и его “подопечные”. Может быть, даже еще тяжелее, потому что рабочий день у него не нормирован и зачастую приходится трудиться и в праздники, и в выходные. И в то же время, мы — сотрудники спецслужбы со всеми вытекающими отсюда целями и задачами...
— Какими?
— Они четко обозначены в законе. Борьба с разведывательно-подрывной деятельностью иностранных спецслужб. Борьба с терроризмом и незаконными вооруженными формированиями. Противодействие незаконному обороту наркотиков, оружия. Защита конституционного строя.
— Не очень понятно, каким образом в войсках можно защищать конституционный строй? В армии есть какие-то подпольные структуры?
— Нет, подпольных структур накрывать нам не приходилось, но у нас и без этого достаточно хлопот. Мы вынуждены отмечать значительный интерес к войскам со стороны националистических и экстремистских организаций. Цели самые разные: от попыток расширить свои ряды до поиска оружия и боеприпасов.
Вообще, хищение оружия — это сама по себе огромная проблема. Буквально на днях, например, с поличным взяли очередную группу: офицер и прапорщик Тульского гарнизона пытались продать боеприпасы. И число таких случаев постоянно растет, ведь в войсках всегда есть оружие, боеприпасы, взрывчатка, и в криминальной среде это хорошо известно. К сожалению, многое упирается в деньги. Зарплата у человека в погонах сами знаете какая. Мизерная...
Но мы не сидим на месте. Очень надежно перекрыли канал поступления оружия из районов Северного Кавказа с войсками, которые оттуда выходят. Держим под оперативным контролем места сосредоточения боеприпасов — склады, базы, арсеналы.
— Была когда-то такая популярная фраза: не надо бояться человека с ружьем. Получается, сегодня она уже не работает? Вы наверняка помните слова генерала Рохлина, который обещал привести в Москву сто тысяч вооруженных офицеров.
— Этого не произошло бы ни при каких обстоятельствах. Военная контрразведка держала руку на пульсе, и нам удалось бы вовремя локализовать ситуацию, не допустить крайностей.
— Как? Представьте: вот они уже пошли на Москву. Не стрелять же в них?
— Для того чтоб пойти, нужно еще подняться, собрать людей. А этого бы им никто сделать не дал.
— Московский военный округ иногда называют кремлевским или арбатским. Близость к верхам накладывает какой-то отпечаток на работу контрразведки?
— Столичный округ должен быть образцовым, примером для остальных округов, а значит, и мы обязаны этой планке соответствовать. Без ложной скромности могу сказать, что управление наше не на последнем счету в системе военной контрразведки.
Округ центральный, один из самых больших в стране — 18 областей. Вдобавок с недавнего времени он еще и приграничный, и воюющий, потому что части МВО постоянно ведут боевые действия в Чечне, а вместе с ними на фронт уходят и особисты.
— Что делают на войне военные, ясно. А чем занимается военная контрразведка?
— Если вы читали книгу Богомолова “В августе 44-го”, то в ней все написано. В Чечне военные контрразведчики выполняют точно такие же задачи, как и контрразведчики на фронтах Великой Отечественной. Борьба с военно-разведывательными органами противника. Получение упреждающей информации: о бандитских засадах, складах, о конкретных боевиках.
Но это не значит, что чекисты занимаются одной только оперативной работой. Подразделение идет в бой, вместе с ним идут и особисты. У нас есть немало примеров, когда контрразведчики брали на себя командование частями, поднимали бойцов в атаку. Скажем, при штурме печально известной высоты Ослиное Ухо командир батальона был выведен из строя, и его место занял старший оперуполномоченный Варюхин. Потом и Варюхин был ранен, и его заменил другой наш сотрудник — оперуполномоченный Мороз. В итоге высоту взяли.
Вообще, после Чечни мы сразу почувствовали, как изменилось к нам отношение солдат и офицеров. Многие обязаны чекистам жизнью.
— В вашем управлении служил ведь и единственный за всю первую кампанию Герой России из числа военных контрразведчиков — майор Громов?
— Да, Сергей Сергеевич Громов, оперуполномоченный 106-й воздушно-десантной дивизии. Он погиб 5 февраля 95-го, ровно через четыре дня после своего 29-летия. В этот день Громов должен был уезжать домой, но в последний момент со своим командиром решил остаться еще ненадолго, закончить все дела.
Уже потом мы поминутно восстановили его последний бой. Десантники форсировали Сунжу, вышли на правый берег, но в окружении, с крыши девятиэтажного дома, начали работать снайперы. Наступление стало захлебываться. Громов с небольшой группой военных приняли решение их подавить. Подавили, но снайпер с другой точки успел Громова “снять”.
К сожалению, это не единственная наша потеря. Из Чечни не вернулось еще трое наших сотрудников — капитан Лахин, майоры Алимов и Милованов. Все они посмертно награждены орденами Мужества. Многие офицеры получили ранения, были контужены...
— Не хочется заканчивать интервью на такой трагической ноте, тем более что впереди — праздник... Вы помните свое самое первое серьезное дело?
— Самое первое? Пожалуй, участие в разработке китайского военного разведчика. Это было в начале 80-х, я служил тогда в Управлении контрразведки по ДальВО.
— Поймали?
— Поймали, конечно. И его, и агента. Сработали классически.
— А самое яркое, запомнившееся дело?
— Хм... Не то чтобы яркое, но уж точно незабываемое. Не так давно мы задержали одного фальшивого генерала, некоего Балуева. Профессиональный аферист: в армии не служил ни единого дня, даже высшего образования не имел — столяр по специальности. Но расхаживал в генеральской форме, вся грудь — в орденах.
Как ни странно, многие попадались на его удочку. Он говорил, что служит в ФСБ, что может решить любые вопросы. Обзавелся широким кругом связей, сына своего сумел устроить в Военный университет, потом — в военную прокуратуру города.
Взяли мы его в аэропорту. Он возвращался из Архангельска, где проводил... совещание с губернаторами. Когда стали проверять все его художества, вышли на то, что под видом генерала он даже лежал в госпитале им. Бурденко. Разумеется, бесплатно.
Мои сотрудники приносят его медицинскую карту, но чувствую, как-то они мнутся. Беру, читаю: воинское звание — генерал-майор. Место службы — Управление ФСБ по Московскому военному округу. Должность — начальник управления... Мне чуть дурно не сделалось. Каков наглец!
Наверное, это примета сегодняшнего времени: фальшивые ценности, фальшивые генералы. И именно поэтому военная контрразведка не имеет права расслабляться. Это как в девизе десантников: если не мы, то кто?
|
