|
Хуже всего - ждать у моря погоды, да еще в прямом смысле этого слова. Погоды у Баренцева моря ждут и водолазы, и судоподъемщики, и моряки Северного флота, и, конечно же, десятки, если не сотни журналистов со всего света, которые прилетели в Мурманск "на подъем "Курска". Начальник пресс-службы Северного флота капитан 1 ранга Владимир Навроцкий делает все, чтобы утолить информационный голод пишущей и снимающей братии, но главное событие, ради которого все собрались в Мурманске, волею осеннего моря все откладывается да переносится. И вот только-только волны стали успокаиваться - надолго ли?
Кое-что из истории...
Первая судоподъемная операция в российском флоте состоялась в 1717 году близ острова Котлин. Для подъема затонувшего во время шторма 64-пушечного корабля "Нарва" были приглашены царем Петром голландские водолазы из Амстердама. Похоже, решая проблему с подъемом "Курска", решили продолжить историческую традицию и снова обратились к тем же замечательным голландцам. Правда, стародавним голландским водолазам поднять "Нарву" в целости не удалось. "Курск" голландцы из фирмы "Маммут" тоже поднимают, как мы знаем, по частям.
Тем не менее совсем недавно, лет пятнадцать назад, российские, тогда еще советские водолазы и инженеры выполняли небывалые в мире подводные работы: поднимали затонувшие подводные лодки целиком - и дизельные, и атомные - в рекордно короткие сроки. А первый в нашем флоте спасатель подводных лодок - судно-катамаран "Волхов" был спущен на воду в 1913 году. "Волхов", переименованный в "Коммуну", явил рекорд корабельного долголетия: он и сейчас еще в строю Черноморского флота, разве что приспособлен теперь уже не для подъема субмарин, а для спуска глубоководных аппаратов. На смену "старику" в 1968 году пришел мощный спасатель подлодок "Карпаты", поднявший с 200-метровой глубины погибшую ракетную подводную лодку С-80. Потом были построены две специальные субмарины (типа "Ленок") для вызволения из глубин экипажей аварийных подлодок: они несли на себе специальные глубоководные аппараты, два из которых догнивают ныне на причале Екатерининской гавани в Полярном. Все было и ничего однажды не стало... И тогда снова, как и триста лет назад, вспомнили про голландцев.
Чайник без крышечки...
В отсеках затонувшей и поднятой подводной лодки мне довелось побывать только один раз, но впечатлений хватило на всю жизнь. Рыбацкий рефрижератор протаранил подводную лодку С-178 на подходе к Владивостоку. Погибли 32 моряка. Беда случилась осенью 1981 года. Через два месяца подлодку подняли и поставили на клети сухого дока.
Я вошел в пробоину высотой и шириной с хорошую дверь. Жутковато входить в подводную лодку через прочный корпус, а не через штатные люки... На настиле шестого отсека, куда въехал форштевень рефрижератора, хрустело под ногами битое стекло плафонов. Массивная тумба ходовой станции экономхода ("мотора подкрадывания") была сдвинута на бок. Прошел в пятый (дизельный) отсек, тускло освещенный двумя лампами-переносками. Здесь тоже было все искорежено. Густо пахло соляром. При подъеме лодки десять тонн топлива выдавило в отсеки, так что пропиталось им буквально все - и разбухшая фанера кают в жилом четвертом, и разъеденная топливом резина кабелей. На приборах с выдавленными стеклами зеленели окислы меди. Блестели только шлифованные стволы перископов. Во втором отсеке еще стояла синеватая гарь пожара, полыхнувшего при столкновении. В каюте командира ржавел сейф с распахнутыми дверцами.
В четвертом отсеке я задержался и снял шапку. Здесь, в этих крошечных каютках и рубках, погибли 14 человек...
С ржавого трубопровода свисала чья-то черная матросская пилотка со слегка позеленевшей звездочкой.
Я выбрался из первого отсека через торпедопогрузочный люк. В шпигатах и пустотах легкого корпуса завывал декабрьский ветер, и от этого казалось, что подводная лодка тихонько постанывает.
На заводском дворе я увидел груду имущества, выброшенного из С-178 после подъема с грунта: изъеденные соляром гидрокостюмы, "идашки", диванные спинки, чей-то китель с мичманскими погонами, томик справочника по безопасности судоходства со слипшимися от морской соли страницами, фаянсовый чайник с вензелем "ВМФ", чудом переживший все передряги в железном доме, отделавшись лишь отбитой ручкой да потерянной крышечкой.
Чайник я взял с собой - на память. Позже, в Москве, я попросил гравера, делающего надписи на подарках в "Детском мире", написать на боку чайника одну лишь фразу: "Из кают-компании ПЛ С-178". Люди, стоявшие за мной в очереди, позабавились, глядя на чайник с отбитой ручкой: "Что же это вы бракованную посуду покупаете?!" А фреза мастера все время соскальзывала с фаянса, все еще жирного после месячного пребывания в соляре. Чем я только его не оттирал!
Страшна смерть на воде, но еще страшней она в стальной колбе, наполненной химреактивами - соленой морской водой, серной кислотой из аккумуляторной батареи... У солдата на сухопутье есть хоть какие-то исходы в бою - отступить, сдаться в плен, наконец, просто надежда, что пуля-дура пролетит мимо. Моряк надводного корабля знает, что у него есть возможность выпрыгнуть за борт с гибнущего корабля. Летчик может покинуть сбитый самолет на парашюте. Ничего этого у подводника нет. Его положение практически безысходно. Он прикован к своему подводному снаряду, гибель которого равносильна его смерти. "Курск", несмотря на все свои отсеки-убежища, всплывающую спасательную камеру, аварийные люки, еще раз доказал эту печальную истину. Эта особенность службы во многом определяет многие свойства подводницкого характера, его психики, его отношения к жизни вообще. "В море бывает хуже", - утешают себя моряки, столкнувшись на суше с самыми злыми бедами.
Последний Герой Союза
Распявшись на восьми якорях, баржа "Гигант-4", а вместе с ней и атомный крейсер "Петр Великий" перемогли осенний шторм. Нет худа без добра: вынужденная пауза позволила завершить расчистку технологических отверстий в прочном корпусе, а водолазы смогли без спешки установить на грунте четыре датчика радиационного контроля.
Чем ближе к решающему дню, тем меньше скепсиса в стане наблюдателей. Уверенность в том, что "Курск" поднимут, высказывают даже те, кто раньше определял вероятность успеха весьма осторожно: пятьдесят на пятьдесят. Острие проблемы сместилось в иную плоскость: как поведет себя ядерный реактор, потревоженный неизбежными толчками, рывками, качкой? Как поведет он себя, когда отсеки будут осушены и реактор лишится своего естественного расхолаживания на морской глубине?
Раздаются, и не без основания, голоса: а стоит ли подвергать опасности радиоактивного заражения единственный незамерзающий на Крайнем Севере российский порт? Военное ведомство пытается сдержать атаки экологов "Паспортом безопасности" предстоящей операции. Но этот документ сразу же стал объектом критики, поскольку никакая бумага не перекроет поток радионуклидов, если реакторы атомарины дадут губительный выброс. Никакой "паспорт" не может дать стопроцентной гарантии столь рисковому делу, как подъем, транспортировка и постановка в док поврежденного ядерного объекта. И тем не менее гарантия есть...
- В конце восьмидесятых годов здесь, на Кольском полуострове, - рассказывает контр-адмирал Владимир Лебедько, - в бухте Андреева создалась ситуация, близкая к ядерной катастрофе. В обветшавшем хранилище отработанных ТВЭЛов (урановых стержней), которые свозили туда со всего Северного флота, возникла угроза цепной реакции, поскольку стержни, срываясь с проржавевших подвесок, падали на дно бетонного бассейна как попало. Создалось опаснейшее нагромождение урановых изделий, которое однажды могло привести к образованию критической массы, и тогда не миновать нового Чернобыля...
Ликвидировать этот "урановый завал" вызвались добровольцы подводники, которых возглавил бывший командир атомной подводной лодки, а тогда преподаватель кафедры радиационной безопасности Учебного центра капитан 1 ранга Владимир Булыгин. Он и его добровольцы с помощью лебедок, а порой и руками вытаскивали "фонящие" ТВЭЛы из осушенного бассейна и перегружали их в ячейки бетонных кубов, поставленных в кузовах мощнейших "БЕЛАЗов". Чудом избежали переоблучения, но "дозы схватили". Опаснейший очаг ликвидировали. Капитану 1 ранга Булыгину вручили Золотую Звезду Героя, остальные получили ордена и цветные телевизоры. По прихоти истории именно ликвидатор Булыгин стал последним Героем вскоре рухнувшего Советского Союза, живым, то есть не награжденным посмертно, Героем. Живет он и ныне под Петербургом в поселке атомщиков в Сосновом Бору. Честь и слава ему за неведомый миру подвиг. Но не дай Бог, если в Росляково, куда планируют поставить "Курск", снова потребуются герои-добровольцы. Они, конечно же, найдутся, но доколе же испытывать судьбу?
Говорят, в Мурманске в аптеках раскупили все йодосодержащие препараты. Однако не все... Вот только надежна ли эта "радиационная защита" - йод да "Паспорт безопасности"?
|
