|
- Предвыборная книжка? Да. Но она ведь правдива, - считает Андрей КОЛЕСНИКОВ. - Люди, которым интересен президент страны, пользуются ею до сих пор, несмотря на то, что книге более четырех лет. Идеи, которые там изложены, регулярно востребуются самим Путиным; такое впечатление, что он иногда ее достает и говорит: "А вот этого я еще не сделал". Защищать ее, конечно, с моей стороны не очень умно, но "От первого лица" - честная работа, за которую мне не стыдно.
- Равно как и за работу в Кремле?
- Я долго думал, идти ли в кремлевский пул: как раз работа там казалась мне плакатной, судя по статьям многих журналистов. Они, видимо, сразу же принимали предложенные им правила игры - без боя. Теперь я понимаю, что сама пресс-служба нуждалась в хорошей встряске. Позиция пресс-службы нашего президента - да и любого другого - понятна. Ей нужно показать, что глава государства - хороший парень, что он все делает правильно, что страна заждалась такого человека. Я тоже, конечно, попытался навязать свои правила: мне-то надо показать объективную картину. И торг оказался уместным. Я довольно быстро убедился, что, если очень хочешь, можно задать президенту любой вопрос.
- Всегда?
- Да. Допустим, идет встреча Путина с деловыми кругами какой-то страны. Репортер газеты "Коммерсант" просто по названию своего издания не может на ней не присутствовать, и они никогда не смогут объяснить с точки зрения формальной логики, почему его там нет. Поэтому я там есть. И так во многом, если не во всем. Но противостояние это идет в цивилизованной форме.
- В СССР был Антисионистский комитет. Когда кто-нибудь обвинял Советы в антисемитизме, власть вытаскивала его в качестве контраргумента. Чувствуете себя кем-то вроде статс-оппозиционера для тех же целей?
- Меня устраивала и устраивает такая трактовка: она позволяет мне и дальше работать в том же направлении. У меня нет нужды ломать над этим голову. Если же начать над этим думать - наверное, это не так. Каждый день состоит из малых побед и поражений на этом фронте, но побед бывает больше. И поэтому, наверное, складывается впечатление, что я статс-оппозиционер. А с другой стороны - ну что мне они могут сделать?
- Например, лишить аккредитации в кремлевском пуле.
- Невозможно. Во-первых, скандал. Во-вторых, в этом случае информация, связанная с президентом, все равно не прекратит поступать в печать. Только поставлять ее будут совсем далекие от Кремля люди; отсюда - мало фактов и очень много злобы и тенденциозности в заметках. В этой ситуации надо выбирать меньшее из двух зол.
- То есть вас?
- Можно сказать и так. Но при этом, как только такой оппозиционер ошибается в фактах, он получает по полной программе. Мне однажды предъявили претензию, что цитата Путина вырвана из контекста. А я ответил: "Невозможно же цитировать всю речь. Пусть президент говорит такими короткими фразами, чтобы его можно было цитировать без искажения смысла. Другого выхода, боюсь, нет..."
Так что я не уверен, что дела оппозиционной прессы так уж плохи. Другой вопрос, что нежелательному журналисту в кремлевской пресс-службе могут отказать в месте на передовом самолете делегации: бесплатный перелет - это, конечно, существенно. А допуск к президенту, аккредитация при пуле во время визита - этого никто не может запретить.
- То есть никакой политики, а чистая экономика - вроде спора хозяйствующих субъектов?
- Если угодно. Это получается гораздо дороже, но многие редакции, насколько я знаю, перед такими тратами не останавливаются.
- Все знают, что "Коммерсант" принадлежит главному оппозиционеру всея Руси Борису Березовскому. Однако у вас, судя по всему, проблем с передовым бортом нет.
- Да не нравится Кремлю "Коммерсант"! Но Кремль не однороден. С одной стороны, мы - "вражеская газета". Но допускаю, что менее, чем могли бы быть. Но мы такие, потому что мы - качественная газета. С другой же - многие люди в Кремле читают именно нас и узнают очень много нового. Для них мы - достойный противник, им это интересно. Моя журналистская задача - дойти вместе с Путиным до его логического конца.
- Любого?
- Для меня ясно: в 2008 году Путин уйдет в отставку. Следующие четыре года он будет отдыхать, а потом, может, захочет вернуться. Сейчас он устал: в Сочи от этого за две недели не отдохнешь. А четырех лет для того, чтобы вновь ощутить потребность во власти, как раз хватит.
- Вы готовы сопротивляться тому, что в 2008 году может прийти еще больший "Путин", чем нынешний президент?
- Противостоять особо и нечем. Газетный журналист - наблюдатель, не делатель; это же не телевидение. Если придет такой президент, тогда и посмотрим: может, я попытаюсь поработать и с ним. Или уйду в спортивную журналистику, это дело мне по душе. Я три недели работал на Олимпиаде - там накал человеческих драм не меньший, чем в нынешней кремлевской политике, а то и побольше.
- Что должна сделать власть, чтобы вы сами приняли решение об уходе из кремлевской журналистики, - ввести монархию, о преимуществах которой Путин говорил еще в 2000 году?
- Монархия у нас и так есть: все решения принимает один человек. Но мы все работаем при этом, в том числе и я. А точка невозврата для меня - это нарушение обещаний, которые давал Путин.
- Уже. В 2002 он говорил, что сохранит выборы губернаторов...
- ...а в 2000-м в "От первого лица" - о том, что их обязательно надо назначать. Это все политические маневры. Я имею в виду другое. После ареста Ходорковского Путин несколько раз подчеркивал, что ничего подобного не случится с другими бизнесменами - причем никто его специально не спрашивал, сам говорил. Так вот, если президент не сдержит свое слово, я, конечно, уйду из кремлевской журналистики - потому что это будет слишком не похоже на того Путина, которого я видел четыре года. Иногда, мне кажется, он маниакально стремится выполнять свои обещания.
- После ареста Ходорковского вы везде, где можно, стали заменять слова "Владимир Путин" на "господин президент". Еще что-нибудь в ваших репортажах изменилось?
- У меня на несколько месяцев упало настроение. И я стал злее - по крайней мере так мне говорили. А откуда доброте-то взяться? Они стали злее - и мы, журналисты, стали злее.
- Собирая статьи в книги, переписать какие-то вещи не хотелось? Например, о Путине в Ведяево после трагедии "Курска": "Он ушел из зала президентом своего народа, который до этого готов был разорвать его".
- Не хотелось. То, что я написал тогда - правда. И заметка была не о президенте, а про наш народ, с которым можно работать, уведя разговор в плоскость денежных компенсаций. Президент увеличивал денежные ставки просто на ходу - и сработало безотказно. При том, что других начальников перед приездом Путина вдовы офицеров "Курска" чуть ли не галстуками душили. Какой народ, такой и президент, и такая заметка.
- Мандельштам говорил о двух видах книг - разрешенных и написанных без разрешения. Первое - мерзко, как "стакан полицейского чаю", второе - "ворованный воздух". Ваши к чему ближе?
- Может, власти кажется, что с моей помощью она выпускает пар, а я считаю, что занимаюсь свободной журналистикой. Вот вам пример: "Коммерсанту" выставили иск на десять с лишним миллионов долларов, а Березовский, скорее всего, доволен. Он может ведь теперь думать о том, что наконец-то наступила ясность и разрешилась противоестественная ситуация с газетой: вроде она и оппозиционная, но ее кремлевский репортер свободно работает с президентом... Для того чтобы окончательно избавиться от иллюзий, и десяти миллионов, наверное, не жалко."
АННАЛЫ
Шаги путинианы
На одной полке с двухтомником Андрея Колесникова можно найти следующие издания:
Е. Трегубова. "Байки кремлевского диггера", "Прощание кремлевского диггера".
В. Гуревич. "Владимир Путин: родители, друзья, учителя".
Д. Андреев, Г. Бордюгов. "Пространство власти от Владимира Святого до Владимира Путина: краткий курс".
"Четыре года с Путиным", сборник статей из газеты "Время новостей".
А. Мухин. "Особая папка Владимира Путина".
Р. Медведев. "Владимир Путин - действующий президент".
В. Фартышев. "Последний шанс Путина".
"Путинки: сборник изречений", илл. А Меринова.
О ГЛАВНОМ
"Он шел по Георгиевской дорожке очень прямо, размахивая левой рукой и не глядя на присутствующих. Многие сочли это за чудовищное волнение, однако Владимир Путин действовал строго по сценарию, в котором его взгляду не отводилось никакой роли..."
(А. Колесников "Я Путина видел!")
|
