|
Андрей Владимирович Портнов (р. 1979) - историк, переводчик, эссеист. Аспирант Института украинистики имени Крипьякевича Национальной академии наук Украины, специалист по истории Украины и Центрально-Восточной Европы Нового времени. Автор книги «Володимир Пархоменко - дослідник ранньої історії Руси» («Владимир Пархоменко - исследователь ранней истории Руси». Львiв, 2003).
Предметом анализа в этой статье избран школьный учебник как текст, в котором находят наиболее концентрированное выражение дискурсивные практики создания легитимного образа национального прошлого и соответствующих ему образов «другого». После 1991 года Украина, как и остальные новые государственные образования, должна была найти образ прошлого, санкционирующий ее нынешнюю политику и цели, выполняющий интеграционную функцию для ее жителей. Как справедливо отметил Марк фон Хаген, встал вопрос: какого формата должна быть история Украины? Должны ли гражданство и история принадлежать исключительно этническим украинцам или быть открытыми для всех этнических групп на территории современной Украины?[1]
Первоначально на рынке учебников образовался вакуум, который старались заполнить переизданиями дореволюционных и изданных в 1920-1930-е годы книг, большая часть которых представляла собой популярные курсы, написанные с позиций «национального возрождения». Эти издания - памятники развития украинской историографии - использовались в учебном процессе, лишившись политического и методологического контекста своего создания. Иную роль сыграл перевод (на украинский, а позднее - и русский язык) англоязычного курса Ореста Субтельного «Украина. История», который вышел в Торонто в 1988 году, а уже через четыре года в Киеве. Написанная как синтез украинских схем национальной истории и новейших идей западной историографии, книга Субтельного стала настоящим бестселлером.
«Местные» же постсоветские историки отставали. Изданный осенью 1991 года переработанный вариант школьного пособия для десятого класса, как признал один из его авторов, «устарел раньше, чем дошел до учеников»[2]. Впредь историки старались успевать за политическими изменениями, тем самым подтвердив наблюдение уже упоминавшегося Ореста Субтельного, что массовый отход историков от концепции «построения социализма» отражает отнюдь не способность критически переосмысливать концептуальные позиции, а развитое умение учитывать политические реалии[3]. Смена одних флагов другими произошла чeрезвычайно безболезненно, не коснувшись способа создания исторического текста, как и прежде идеологически окрашенного, с эссенциализацией современной территории Украины и ее этнической структуры, с конфронтационным видением прошлого, в котором место «классовой борьбы» успешно заняла борьба с внешними (иноэтническими) врагами, с преобладанием политической истории и терминологической анархией, в которой ленинские формулы вроде «буржуазно-демократической революции» соседствуют с «национально-освободительными движениями».
Феномен симбиоза национальной и постсоветской составляющих нового украинского символического пространства, «посттоталитapный плюрализм», чрезвычайно любопытно отобразился на страницах школьного учебника.
К середине 1990-х годов на Украине функционировали альтернативные учебники и учебные пособия для каждого класса. Не имея возможности охватить их все, я выбрал для анализа наиболее репрезентативный (и, естественно, рекомендованный Министерством образования) комплект учебников по истории Украины для всех классов, изданный в киевском издательстве «Генеза». При этом, из уважения к их авторам, отмечу, что я не имел возможности отличить авторский текст от возможных исправлений, внесенных в него министерскими чиновниками, а также не могу предложить убедительных данных о распространении того или иного учебника в школах.
***
Книга для чтения по истории в пятом классе начинается с попытки обобщения образа Украины и ее прошлого: «Мы ниоткуда на свои земли не приходили», хотя «над нами на протяжении [...] истории издевались, унижали, грабили наши города и села [...], отбирали земли и выселяли нас из собственного дома - мы выжили и выстояли»[4]. С первых страниц перед нами встает картина мирной и свободной хлеборобской жизни славян, которые становятся объектом постоянных внешних нападений («все больше появлялось желающих поработить славян»), хотя и сами славяне «совершают несколько удачных походов на Византию». В рассказах про Русь земли, которые в историографической традиции связывают с началом русской и белорусской истории, не упоминаются, что, наверное, должно содействовать закреплению тезиса из школьной программы: «Киевская Русь - первое самостоятельное государство украинского народа».
Тематические приоритеты учебника недвусмысленно указывают на стремление свести к минимуму влияние России на украинскую историю, сформировать украиноцентрический взгляд на прошлое. Но инструментом утверждения такого взгляда выбирается схема постоянной защиты от внешних врагов, прежде всего поляков и татар. События 1654 года учебник комментирует так: «Оставалось только Московское царство [...] Как ни как, а одного корня, одной веры, хотя многим и отличались. На Украине свободней. Люди открытые, без хитрости. Есть свой выборной гетман. В Московском царстве вся власть принадлежит царю [...] Не приносит народу присяги на законы и права, не обещает быть честным, справедливым, защищать народ [...] А о воле люди и забыли»[5]. Как будто уравновешивая религиозно-этническую близость антиномическим противопоставлением украинского «свободолюбия» российскому «самодержавию», автор добавляет: «Решили пойти на союз с Москвой, хотя сердце к российскому самодержавию не лежало», подчеркивая, что договор 1654 года положил начало «новому закабалению украинского народа»: «Украина постепенно превращалась в Руину [...] Из свободного государства [...] Украина стала Малороссией - Малой Россией»[6].
***
В седьмом классе, после путешествий по древнему миру в шестом, учеников ждет большой курс истории Украины, построенный по хронологическому принципу. В начале нового учебника авторы напоминают читателю: «Предков твоих угнетали. Предки твои воевали, теряли землю и волю, отвоевывали утраченную территорию и свободу, сдерживали орды, страдали и боролись»[7].После этой тирады, рассчитанной, вероятно, на припоминание эмоционального фона еще из пятого класса, находим любопытное предложение с перечислением «врагов»: «На протяжении многих веков в кровавой борьбе с многочисленными врагами - кочевниками, монголо-татарскими и турецко-татарскими завоевателями, под властью Литвы, Польши, Венгрии, России, Австрии - украинский народ отстаивал право на существование, право на свой язык, культуру, историю» (важным тут кажется «неявное» разделение восточных кочевников и государств, в состав которых в разное время входили земли нынешней Украины).
В учебнике, посвященном истории Древней Руси, совсем обойти вниманием северно-восточные княжества уже нельзя, поэтому они таки появляются на его страницах, но уже во времена раздробленности.
Под рисунком с подписью «Юрий Долгорукий» авторы помещают такой текст: «по тому, как настойчиво киевляне выгоняли его из города [...] можно сделать вывод, что этническая разница между Северной и Южной Русью чувствовалась уже тогда»[8]. На традиционно знаковом для изданий по украинской истории событии 1169 года - разрушении Киева войсками Андрея Боголюбского - учебник не делает ударения, но отмечено, что «ратные “подвиги” князя Андрея [...] слишком уж напоминают не княжескую междуусобицу, а межэтническую войну», а далее очень выразительная фраза: «Такого разрушения еще не знал Киев даже от половцев»[9].
Интересно, что в конце описания древнерусской истории авторы не избегают вопроса: «Кому принадлежит Киевская Русь?», но удачный момент попытаться понять тогдашние политические и культурные реалии, отойти от модерных политологических категорий, развить в учениках чувство историчности времени они пропускают. Вместо этого утверждается, что главным центром государства были современные украинские земли, что дает «все основания относить Киевскую Русь прежде всего к истории Украины», хотя «белорусы и русские также имеют прямое отношение к (ее) наследию»[10].
***
Тезис об определяющем влиянии казаческих времен на символическое конструирование истории Украины, несмотря на свою банальность, остается правдивым. Насыщенность эпохи личностями, событиями и документами ставит перед учебником для восьмого класса непростую задачу. Отдавая предпочтение фактографии, учебник содержит и несколько комментариев. Казачество, как и ранние славяне, представлено как сообщество, идеалами жизни которого являются «свобода, равенство и братство»[11],противопоставляемые «крепостнической Польше» и «крепостнической России».
В описании Переяславской рады подчеркивается момент единства веры, но приводятся и названия полков, которые сопротивлялись присяге на верность царю, а само соглашение оценивается как международный договор, гарантировавший государственную автономию Украины[12]. При этом возможность предложить на рассмотрение учеников разнообразные исторически-правовые интерпретации акта 1654 года и аргументы их сторонников остается нереализованной. Дальнейшая история Гетманщины - это во многом история ее государственной ассимиляции Россией. Автор учебника описывает процесс этих изменений, как правило, избегая слишком эмоциональных акцентов. Про Конотопскую битву 1659 года, в которой Иван Выговский и крымские татары разбили московское войско, написано, что она вызвала в Москве «переполох»; поведение гетмана Ивана Брюховецкого, который впервые поехал в «Белокаменную» и даже женился на дочке местного боярина, характеризируется как «тяжелый удар для украинской государственности»; относительно Андрусовского договора 1667 года, по которому Речь Посполитая и Российское царство разделили между собой украинские земли, отмечается, что ее подписали «без ведома гетмана». Совсем нейтрально описывается переподчинение Киевской митрополии Московской патриархии в 1685 году, рассказ о чем завершается словами: «Так закончилась независимость УПЦ».
Следующее после Хмельниччины знаковое событие - выступление гетмана Ивана Мазепы. В учебнике отмечается, что независимо от последствий Северной войны Украине угрожала утрата автономии. Поставив вопрос: «Предательство или право?», автор называет выступление Мазепы «попыткой борьбы за независимость своего народа», продолжением международной политики Богдана Хмельницкого, упоминая также сюжет про право вассала восстать против своего сюзерена, если тот не выполняет обязательства защищать вассала (но эта, фактически единственная попытка учесть специфику политической культуры прошлого остается заретушированной).
Несмотря на отсутствие откровенных эмоциональных характеристик, привычных в украинской учебной литературе, на страницах книги Россия предстает архетипической внешней силой, которая постоянно наступает на украинские свободы. Мотивы такой политики остаются необъясненными (то есть переносятся в сферу моральных оценок), а европейский фон «просвещенного абсолютизма» игнорируется. Екатерина ІІ характеризуется как сторонница «крайней централизации», для которой «республиканское демократическое устройство» Запорожской Сечи было неприемлемо, кроме того, «фермерское по сути» казацкое хозяйство не отвечало условиям «феодально-крепостнической» системы.
Как и в предыдущих книгах, в учебнике для восьмого класса роль абсолютного врага оставлена за Османской империей и татарами, опускается или недопустимо упрощается проблема контактов Украины с исламской цивилизацией и усиливается стереотип перманентных военных «предательств» ханов (цитируется даже текст «письма запорожцев турецкому султану» со всеми его лексическими «красотами»).
***
Учебник истории Украины для девятого класса охватывает ХІХ- начало ХХ столетия - время пребывания украинских земель в составе Российской и Австрийской империй. В предисловии сам автор декларирует, что за основание представления материала взята «концепция украинского национального возрождения»[13].Концепций украинского возрождения есть как минимум несколько, но в данном случае речь идет о рассмотрении истории Украины через призмунеизбежного возникновения и победы украинского национального движения, постоянным противником какового является центральная власть. Такой подход, подвергнутый серьезным сомнениям в новейших (в том числе украинских) исследованиях, по мысли автора, должен выполнять дидактическую функцию: воспитание патриотизма.
Автор неоднократно описывает имперскую политику как «беспощадную колонизаторскую эксплуатацию». В то же время украинская жизнь описывается под политическим углом зрения, что ярко видно в примитивной оценке поэзии Тараса Шевченко, который не только «упрекал Хмельницкого за проклятое соглашение с Москвой», но и проводил «агитацию поэтическим словом за вольную Украину»[14].
Несмотря на такую общую модель изображения пребывания Украины в составе Российской империи, в тексте мелькают (не знаю, сознательные ли для автора, заметные ли для учеников) попытки разграничения России как страны и царизма как концентрации общественного зла. Наиболее показателен способ описания войн, которые вела империя. Раздел про наполеоновскую кампанию называется: «Украина в войне Французской и Российской империй» и начинается с утверждения, что Наполеон «смотрел на украинские земли как на разменную монету для расплаты со своими союзниками по вторжению в пределы Российской империи»[15]. Напомню, что в украинской историографии были попытки посмотреть на наполеоновскую кампанию как на шанс сепарации и прогрессивных политико-экономических изменений (как в хорватской и польской историографиях). Но автор учебника, хотя и не употребляет термин «Отечественная война 1812 года», приходит к однозначному выводу: «война с наполеоновскими полчищами действительно касалась дальнейшей исторической судьбы украинского народа»[16].
***
Десятый-одиннадцатый классы - вершина школьного образования и для многих - шаг к образованию университетскому. На эти классы приходится изучение хронологически наиболее близкого к нам периода истории. Периода, который легче распознается на уровне общих знаний, ежедневных разговоров, общения с живыми участниками исторических событий. В Украине, с ее амбивалентным политически-культурным генезисом, который заставляет ее, как двуликого Януса, смотреть и воспринимать как «свое» и традицию национальных движений, и традицию советскую (прежде всего, времен Второй мировой войны), написание такого учебника требовало настоящего дипломатического таланта. Как показали события, первое издание (1994 года) учебника запорожского историка Федора Турченко лишь частично справилось с этим заданием. Свидетельством чему стало обсуждение этого учебника с парламентской трибуны и внесение преимущественно терминологических изменений в его второе издание (в частности, последовательная замена «советских войск» и «советской власти» времен 1919-1921 годов на «красные войска» и «большевистскую власть»).
Но общая концепция и оценки учебника не претерпели изменений. Украинская революция 1917-1921 годов рассматривается как пик национально-освободительного движения и логичный результат предыдущей истории Украины. Подчеркивается, что большевики были внешней силой, которая укрепилась в Украине путем военной агрессии (бой нескольких частей украинских студентов с большевистскими войсками под Крутами в марте 1918 года охарактеризован как «символ национальной чести»)[17]. В то же время, говоря о причинах поражения украинской революции, автор обращает внимание на состояние общества того времени, которое не все «после долгих столетий русификации» было способно «понять, что государственная независимость является обязательным условием решения накопленных веками социально-экономических и политических проблем»[18].
В разделе про Вторую мировую войну автор старался обойти идеологические препятствия и рассказать как о националистическом подполье, так и о советских войсках и советских партизанах, избегая при этом термина «Великая Отечественная война». В тексте про послевоенное время, в частности при упоминании российских диссидентов, заметно влияние уже отмеченной выше схемы разграничения России как страны и России как централизованной власти[19].
***
Завершая этот обзор, можно констатировать: вне сомнения, Россия и образ России сыграли одну из наиболее существенных ролей, наряду с образом Польши, в формировании украинской культурной и политической идентичности. И роль образов этих двух стран - это, прежде всего, роль образцов, от которых следовало отталкиваться, каковым надо было противопоставить себя (что нередко достигалось ценой переосмысления собственной культуры). Сам факт возникновения модерного украинского политико-интеллектуального движения предполагал телеологическое перенесение реалий и конфликтов ХIХ-ХХ веков на прошлое, примеры чему мы уже видели в пассажах из учебников про Киевскую Русь.
Поэтому преобладание конфронтационных элементов в изображении российско-украинских связей вполне понятно, причем этническая и конфессиональная близость стимулируют усиление таких акцентов. В то же время на протяжении украинской истории российский фактор из внешнего часто превращается во внутренний (интернализируется), возникает болезненное, но небессмысленное соединение украинского и российско-советского (пишу через дефис, отдавая себе отчет в том, что эти понятия не тождественны).
Все это влияет на исторический образ России, которая на страницах украинских учебников в роли союзника появляется фактически один раз (в 1654 году), и то ненадолго (до Конотопа 1659 года), а в основном выступает как сильный враг. Причем враг, не мистифицируемый в образе безличного зла - эта неблагодарная роль оставлена монголам, татарам и туркам.
Русские же на страницах учебников - это практически всегда войско, которое ведет себя на Украине нагло и жестоко (от Андрея Боголюбского до большевистского командира Муравьева), имея в виду лишь одно - захват и уничтожение местных демократических традиций (каковые выступают фактически синонимом украинских). Красноречивая деталь: большинство знаковых, обязательных для запоминания дат из истории Украины - это даты различных российско-украинских конфликтов или, точнее, событий, которые считаются таковыми (1169, 1654, 1659, 1667, 1709, 1775). При этом персонификация России в тексте учебников сведена к минимуму, что является скорее общей чертой постсоветской учебной литературы, в которой очень мало человека и слишком много абстрактного носителя политических принципов.
Каковы методы и стиль создания такого образа? В описаниях исторических событий преобладают осторожность, сосредоточенность на фактографии, а не на представлении разных мнений. Диалог на страницах учебника отсутствует, отсутствуют и попытки отображения духа времени. Как ни парадоксально, но учебник истории, в значительной степени, является текстом аисторическим, оперирующим исключительно категориями современного политического мышления, поэтому и славянские князья на его страницах ведут себя как современные депутаты и министры. Из рисунков можно узнать, что дома, в которых жили люди несколько веков назад, отличались от нынешних, но про мировоззренческие отличия узнать невозможно. История на страницах учебников развивается по законам собственного психологического времени, которое будто бы является тысячелетней современностью, а ученик такую историю должен не понимать, а учить. Тем более, что описаниям не хватает эмоциональных акцентов, место которых заняла патетика.
Образ России предстает как результат симбиоза телеологической схемы развития украинской государственности и политической корректности в отношении «стратегического» соседа, на который, в свою очередь, накладывается соединение национального нарратива и отдельных очень сильных черт советской традиции.
Кроме того, рискну предположить, что структуры, которые занимаются учебниками, игнорируют одну чрезвычайно существенную вещь - опосредованное влияние текста на сам способ мышления человека и его мировоззрение. Забывая большинство дат и имен, а зачастую отбрасывая все оценки учебника, ученик усваивает модель мышления и стиль, заданные книжкой. А эта модель остается монологичной, неэластичной в отношении разнообразия мнений и самостоятельного поиска собственного взгляда, а также отягощенной множеством комплексов.
--------------------------------------------------------------------------------
[1]Хаген М. фон. Имеет ли Украина историю? // AbImperio. 2000. № 1. С. 40-45. (Впервые опубликовано в: SlavicReview. 1995. Vol. 54. № 3.) За пределами данной статьи оставляю обсуждение чрезвычайно любопытных реакций на текст фон Хагена Георгия Грабовича, Андреаса Каппелера, Ярослава Исаевича, Cергея Плохия и Юрия Слезкина в том же номере «SlavicReview».
[2]Кульчицький С.Історія і час. Роздуми історика // Український історичний журнал. 1992. № 4. С. 10.
[3]Subtelny O. The Current State of Ukrainian Historiography // Journal of Ukrainian Studies. 1993. Vol. 18. № 1-2. P. 39.
[4]Мисан В. Оповідання з історії України (5 клас). Київ, 1997. С. 48.
[5] Там же. С. 118.
[6] Там же. С. 124.
[7]Лях Р., Темiрова Н. Історія України до середини XVст. (7 клас). Київ, 1999. С. 3.
[8] Там же. С. 178.
[9] Там же. С. 187.
[10] Там же. С. 232-233.
[11]Швидко Г. Історія України XVI-XVIII ст. (8 клас). Київ, 1997. С. 33.
[12] Там же. С. 175.
[13]Сарбей В.Історія України ХІХ - поч. ХХ ст. Київ, 1994. С. 3.
[14] Там же. С. 77.
[15] Там же. С. 26.
[16] Там же. С. 26.
[17]Турченко Ф. Новітня історія України. 1917-1945 (10 клас). Київ, 1998. С. 56.
[18] Там же. С. 66.
[19]Турченко Ф., Панченко П., Тимченко С. Новітня історія України. 1945-1995 (11 клас). Київ, 1995.
|
