|
"Правда, из иностранцев в конференции участвовали только трое немцев, один японец и один русский, выдававший себя за француза. Большинство же докладчиков были московскими интеллектуалами: историки, филологи, публицисты, журналисты и даже один депутат Государственной думы.
Поездка в Шую представлялась нам чем-то средним между путешествием из Петербурга в Москву и экскурсией из Москвы в Петушки. Группу полузнакомых людей везли куда-то на автобусе с германской маркировкой по враждебной, темнеющей стране, и в душе невольно роилось сомнение: а не высадят ли нас где-нибудь на обочине обсуждать вечные проблемы России и ее нынешнее положение на поляне перед аудиторией из поганок и мухоморов? Впрочем, город Шуя, в котором никто из нас до сих пор не бывало, оказался реальным и даже весьма симпатичным, а шуянки и шуяне - вполне гостеприимными и образованными людьми.
Конференция происходила через несколько месяцев после окончания американских бомбежек Югославии и в канун назревающей новой войны в Чечне. Она совпала по времени с ужасающими террористическими актами в Москве и скандальными разоблачениями российской коррупции в западной прессе. Вольно или невольно участники конференции подводили итоги - итоги в начале XXI века и III тысячелетия. Вот некоторые итоги этого “мозгового штурма”.
Культурологическая ситуация
Каких-нибудь 10 лет назад, во время “перестройки”, ситуации казалась предельно простой: нужно отбросить обветшавшие мифы и строить новый мир без иллюзий и лжи. Однако крах тоталитарной мифологии не привел к демифологизации общественного сознания. Скорее наоборот, он стал мощным стимулом нового мифотворчества. Социальное расслоение, этнические конфликты, локальные войны и террористические акты, ложь политиков и их бездарность - вот те дрожжи, на которых оно поднимается.
Общее разочарование в глобальных ценностях соединяется ныне с доверчивостью ко всякого рода слухам и скандальным разоблачениям. Лишенное ясных ориентиров, общественное сознание готово принять на веру любую гипотезу о близком конце света или о тотальной коррупции в высших эшелонах власти. Тем более что эти гипотезы, по-видимому, не так уж и далеки от истины. Наша действительность (нравится нам это или нет) стала временем тотального мифотворчества.
Обо всем этом я и попытался сказать в своем “установочном” докладе, а в заключение наметил четыре группы современных мифов. Это, во-первых, мифы политической и общественной жизни, которые создаются главным образом политической и общественной жизни, которые создаются главным образом политиками и журналистами; во-вторых, мифы этнической и религиозной самоидентификации (например, различные мифы о России и православии их прошлом и современном состоянии); в-третьих, мифы, связанные с внерелигиозными верованиями (например, об НЛО и инопланетянах, о снежном человеке, о всесильных экстрасенсах-целителях и т.д.); наконец, мифы массовой культуры, и среди них, несомненно, центральный - миф об Америке и американском образе жизни.
В выступлении Татьяны Филипповой (“Мифы “верхов”, мифы “низов”. Природа контакта”) динамика политических мифов за последнее десятилетие была охарактеризована так: от “политической озабоченности” до “политической индифферентности”, от власти просвещенной к власти сильной руки, от мифа “Москва - эксплуататор России” к мифу “регионы - паразиты и отщепенцы”, от мифа “общеевропейского дома” и “нового мышления” к мифу “Россия - единая и неделимая” и мифологеме “национальной идеи”. Нынешний россиянин, по наблюдениям Т. Филипповой, смотрит на власть как на непутевую мать, которую осуждают и стесняются, но в то же время ждут, чтобы заметила и обласкала. Власть же стремится не столько взаимодействовать с “низами”, сколько воздействовать на них и не добивается в этом особого успеха. Слабость и неуверенность власти проявляется, между прочим, в том, что она постоянно заискивает перед избирателем и вопрошает: “А ты меня любишь? А ты меня любишь?” Власть скрывает тайну вырождения, а не тайну своего могущества.
С кем вы, мастера культуры?
Позиция наших коллег из Германии отличалась ясностью, простотой и конструктивностью. В двух словах можно сформулировать ее следующим образом: хватит уже мифов, забудьте вы про эту несчастную “русскую идею” и подобные атавизмы, займитесь наконец делом и будьте как все люди.
Беттина Зибер из Рурского университета проанализировала журнальные публикации о “русской идее” на протяжении 1987-1995 гг. Она пришла к неутешительному выводу о том, что “русская идея” - это отмычка, которая открывает много дверей, но не решает никаких проблем. Как это ни странно, и монархисты, и либералы считают, что их взгляды вполне соответствуют “русской идее”. Впрочем, Татьяна Филиппова успокоила иноземную гостью тем, что низы российские научились дистанцироваться от больших идей и поэтому не надо относиться к последним слишком серьезно.
В своих вступительных и заключительных словах г-н Фальк Бомсдорф, представлявший Фонд Науманна, однозначно оценил мифы как общественную иллюзию. Функцию мифов он видит в том, чтобы отрицать нежелательную действительность. Призма мифов вредна необходимо избавиться от нее и воспринимать мир таким, каков он есть. Российское общество слишком долго жило, питаясь иллюзиями. Если вы продолжаете опираться на “русскую идею” и на представление об особом пути России, то обманываете сами себя (заклинал г-н Бомсдорф присутствующих). Нет и не может быть какой-то особой русской демократии. Россиянам не нужны мифы, им нужны ценности.
С прискорбием должен сообщить современному человечеству и грядущему потомству, что ни один российский участник конференции к этому благому пожеланию не присоединился. И даже напротив того. Елена Лекиевская (“Современная русская история как миф и механизмы его воспроизводства”) предложила типологию основных мифологических моделей, функционирующих в нашем многострадальном обществе, и волею судеб оказалось так, что точка зрения г-на Бомсдорфа совпала всего лишь со второй из этих моделей (светлое будущее у нас впереди; стоит только забыть свою историю и свою культуру и действовать так же, как все цивилизованные народы, и мы обрящем земной рай). Предложить обществу такую простенькую идеологию, с точки зрения русских участников конференции, - значит создать еще один миф, и не более того. Как и любая утопия, западническая модель хороша только на бумаге, пока никому не пришло в голову воплощать ее на практике. Россия не Германия, для реализации такой программы у нее нет ни экономических, ни социальных предпосылок, и виноваты в этом не интеллектуалы, а наша история, география и многое другое. Все-таки наша функция как исследователей не в том, чтобы разрушать мифы, а в том, чтобы их постигать и, по мере возможности отделяя зерна от плевел, обезвреживать наиболее агрессивные из них.
Настоящий гимн мифологии, которую он, по существу, отождествил с культурой исполнил Лев Аннинский ( “Патология современного мифологизированного сознания”). Он обратил внимание на относительность и историческую изменчивость самих представлений о “патологии” и “норме” в социальном и моральном сознании. Например, для прогрессивного сознания XIX века революционер есть воитель за торжество идеальной нормы, а купец - эталон патологического урода. В представлениях же современных россиян, наоборот, революционер - патологический насильник, а купец - нормальный предприниматель. Л. Аннинский видит в мифологии российского общества не болезнь, а компенсация, иррациональный ответ на иррациональность. Свое выступление он завершил словами: “Наша культура - это единственное, что у нас есть, и если это миф, то пусть он будет”. Чем и сорвал аплодисменты благодарной аудитории.
Еще более остро мысль о ценности национальных традиций сформулировала Татьяна Филиппова. Она напомнила слова Томаса Манна: мифы - это вехи на нашем пути, которые оставили те, кто прошел по ним раньше нас. По утверждению Т. Филипповой, мифы надо растить и лелеять. Их нужно заносить в Красную книгу, любоваться как северным сиянием. И можно даже так сказать: кто со своим мифом к нам придет, тот от него и погибнет.
Миф как способ легитимации власти
Этой теме посвятил свое выступление Андрей Левандовский. Стиль русской истории на протяжении веков, по его замечанию, определял великий миф о добром царе - устроителе народной жизни. После революции образ правителя демократизировался: он прост и доступен, окружен соратниками. Однако уже через несколько лет был создан образ “Хозяина”, напоминающего фигуры Петра I и Ивана Грозного, окруженного “исполнителями” и “оберегателями” наподобие Малюты Скуратова. При Хрущеве образ власти вырождается, а при Брежневе миф окончательно теряет связь с жизнью и спускается до анекдота.
Правление Ельцина как бы вобрало в себя 70 лет советской власти, только в ускоренном темпе и в жанре анекдота. Сначала - революционный период с мифом о страдальце Ельцине, гонимом коммунистами за борьбу с привилегиями, простом и человечном. Отличие от 1917 года в том, что большевики действительно страдали, а “молодые реформаторы” вполне благополучно делали карьеру при старом режиме. На следующем этапе - попытка сакрализации власти. Глава государства величав и солиден, близок с “другом Биллом” и “другом Гельмутом”, рядом с ним вместо “молодых реформаторов” военные и охранники типа Коржакова. Нынешний этап правления докладчик определил как “необрежневский”: мы видим дряхлого старца, сохранившего одно желание - удержаться у власти.
Тем, кто претендует на власть в России, необходимо, считаясь с мифом, выступать в роли борцов - с коррупцией или криминалом, противопоставляя им справедливость, “революционную” или “демократическую” нравственность, “светлое” коммунистическое или капиталистическое будущее. Наилучшим шансы у тех, кто “пострадал за правду”. В заключение А. Левандовский сделал неутешительный прогноз на ближайшее будущее. За приходом нового президента последует краткий период революционных преобразований, потом попытка сакрализации власти и, наконец (учитывая возраст основных претендентов), новый застой. Следующее тысячелетие мы встретим в периоде маразма. Наша история раскачивается из стороны в сторону как маятник, и амплитуда его колебаний становится все меньше.
Четвертая власть
Одна из особенностей современных мифов заключается в том, что они распространяются с помощью СМИ. Этой теме посвятил свое выступление Алан Касаев. Представление о СМИ как о четвертой власти, по его мнению, является мифом, ибо властей в России всего две: первая - исполнительная (она же верховная) и вторая - законодательная, которая задним числом дает легитимацию действиям власти исполнительной. Сущностно важные идеи рождаются именно в органах власти, а не в СМИ и только тиражируются последними. Вообще деятельность СМИ заключается в том, что они распространяют мифы, которые маскируют под информацию. Основные мифы сегодняшнего дня такова: 1. Ельцин - губитель демократии, создатель криминального капитализма (логическое развитие предшествовавшего мифа: Ельцин - отец демократии создатель либерального капитализма); 2. миф о Чубайсе - эффективном администраторе; 3. “во всем виноват Березовский”; 4. Газпром (вариант: РАО ЕЭС и др.) - государствообразующие (вариант: государстворазрушающие) структуры.
С большим интересом восприняла аудитория доклад Сергея Митрофанова “ PR -технологии как способ рационального конструирования мифа”. Охарактеризовав деятельность “гуманитарных технологов” как своеобразную “фабрику мифов”, С. Митрофанов сделал шокирующий (и, будем надеяться, несправедливый) вывод о том, что “президентом России можно избрать практически любого, и это чисто бухгалтерская проблема”.
Покой, порядок и заговоры против обывателей
Участники конференции уделили особое внимание проблеме обыденного мышления. Дмитрий Олейников охарактеризовал три константы массового сознания (“покой”, “порядок” и “справедливость”). Именно такой системой ценностей, по его мнению, обусловлен бытовой консерватизм, который обращается к прошлому как к идеалу, ибо оно кажется уже застывшим и неизменным.
Очень напугали присутствовавших два доклада о заговорах и внутренних врагах. Михаэль Хагемейстер из Рура посвятил свое выступление “Мифу о заговоре против России”, в частности популярной нынче в народе концепции жидомасонского заговора. А Сергей Антоненко (“Миф власти и синдром “внутреннего врага””) развернул перед ошеломленными слушателями целый веер теорий заговора, сочиненных нашими боязливыми современниками: теория всемирного заговора извращенцев, теория зомбирования через телевидение, концепция войны континентов и вторжения инопланетян, теория о силах, которые хотят остановить историю (США, ислам), и другие, не менее экзотические. Уверенность власти в возможности манипулирования массами, по мнению С. Антоненко, основывается не на убеждении в эффективности технологий и “тайных знаний”, стоящих за ними, а на вере в самих “технологов”, способных совершить для власти очередное “чудо”.
Эпилог
С каждый днем нашего пребывания в Шуе дождь за окном все усиливался и опасность всемирного потопа становилась все реальнее. Возглас “ Vive la Schoia !” еще доносился еле слышно из полузатопленного профилактория, но радио уже сообщало о взрыве второго дома в Москве, и нам предстояло возвращение в столицу, охваченную паникой и ужасом. Место интеллектуального мифа все более настойчиво занимала неприглядная действительность, чреватая мифами войны и хаоса."
|
