|
В полном соответствии с известной сентенцией чернобыльская трагедия повторилась спустя 18 лет в виде фарса. Снова были ночная авария на атомной электростанции и паника среди населения. Не было только жертв и утечки радиации.
Согласно официальным сообщениям Росатома, в ночь на 4 ноября на втором реакторе Балаковской АЭС лопнула трубка парогенератора, и вода попала на клеммы одного из водяных насосов. Клеммы замкнуло, насос перегорел, давление воды в парогенераторе упало, и автоматическая защита немедленно отключила реактор. Но все неполадки происходили только во внешнем водяном контуре реактора, не имеющем прямого контакта с расщепляющимися материалами. Персонал станции, выяснив, что произошло, заменил насос и на следующий день запустил реактор снова. Инцидент занял свое место в ведомственной статистике, а сообщение о нем уже утром 4 ноября прошло по официальной рассылке.
Тем временем к середине дня в Саратовской и Самарской областях началась паника. Местное радио, сообщив об аварии на АЭС, порекомендовало населению пить препараты йода и поменьше выходить из помещений. По одной версии, краткое официальное сообщение об инциденте обросло предостережениями и рекомендациями уже в редакции. По другой – тревога исходила от неизвестного, который обзванивал вузы и предприятия, представляясь сотрудником МЧС и рекомендуя принять профилактические меры. Так или иначе, «проинформированное» население кинулось в аптеки покупать йод. Когда кончились препараты, предназначенные для приема внутрь, в ход пошли настойки и растворы.
К вечеру в больницы поступили первые пациенты с признаками отравления йодом.
На другой день руководство АЭС провело пресс-конференцию, после которой журналистов-добровольцев привезли на уже работающий реактор и в их присутствии замерили радиоактивный фон (оказавшийся примерно вдвое ниже обычного). Вечером того же дня станцию посетил полпред президента в Приволжском федеральном округе Сергей Кириенко. Тем временем волна ажиотажной скупки йода (и следующих за ней отравлений) перекинулась на соседние и даже более отдаленные области – Ростовскую и Астраханскую. Паника улеглась только к началу следующей недели.
Сегодня можно с уверенностью сказать, что балаковский инцидент действительно не сопровождался сколько-нибудь заметным выбросом радиоактивных материалов. Системные оппоненты атомной отрасли – «Гринпис России» и группа «Экозащита!» – выступили с довольно растерянными и наспех подготовленными заявлениями, наиболее содержательной частью которых была констатация фактического отсутствия системы оповещения и защиты населения.
На самом деле такие мелкие аварии не столь уж редкое явление на российских АЭС, как и порождаемые ими локальные вспышки паники. В начале февраля этого года схожая авария – разрыв паропровода – случилась на Ростовской АЭС. Причем сам ядерный реактор еще не работал – он был запущен только 23 февраля. 1 марта об аварии паропровода рассказал один из местных телеканалов – после чего ростовчане недели две запасались йодом, а также противогазами, марлей, ватой и консервами. Иногда для возникновения паники даже необязательно, чтобы на АЭС вообще случилось что-то нештатное. Несколько лет назад, в разгар летней жары и суши, когда начались лесные пожары, власти ряда районов Тверской области призвали население воздержаться от походов в лес. В большинстве мест жители, может, и не проявили готовности следовать этому призыву, но ничуть им не обеспокоились. И только в окрестностях Удомли, где расположена Калининская АЭС, он вызвал приступ панических слухов. Леса в тех местах тоже горели, но кто думает о лесах, когда рядом атомная станция...
Каждый такой случай в отдельности легко может быть представлен как анекдот о невежестве и иррационализме российской глубинки. Но все вместе они неопровержимо свидетельствуют о стойком неприятии российским обывателем любого ядерного производства и недоверии к любой информации на ядерные темы, исходящей от уполномоченных органов и лиц. Ничего удивительного в этом нет. Правдивая информация о чернобыльской аварии, произошедшей уже в перестроечные годы, так называемую эпоху гласности, долгие годы была засекречена. Что уж говорить о временах советских...
В демократической стране такая степень неприятия населением какой-либо отрасли означает невозможность ее дальнейшего развития – независимо от ее реальной выгодности и безопасности. Россия, как водится, пошла другим путем: пользуясь спадом общественной активности в стране, атомное ведомство сначала добилось отмены результатов регионального референдума в Костромской области (на котором 88% избирателей высказались против строительства Костромской АЭС), а затем и запрета на проведение подобных плебисцитов вообще. Отчаянными усилиями ЦИК
в 2001 году была похоронена и идея общенационального референдума о разрешении ввоза на вечное хранение иностранных ядерных отходов. Раз, мол, убедить граждан в безопасности ядерной энергетики никак не удается, то нечего их и спрашивать: стерпится – слюбится.
Не слюбилось. Настолько не слюбилось, что, похоже, и не стерпится. Перманентное насилие над общественным мнением привело к тому, что при всяком – реальном или мнимом – обострении радиационной обстановки жители России готовы верить любому дилетанту, шарлатану, паникеру, но только не властям и не специалистам-атомщикам. Инциденты, подобные балаковскому, это ясно показывают. На такое отношение работают и параноидальная тяга российского ядерного ведомства к «секретности» (даже те объекты, на которых давным-давно нет оборонного производства, остаются жестко изолированными от социально-экономической ткани региона), и даже куцые льготы и компенсации, установленные для населения районов, прилегающих к АЭС. Раз, мол, платят – значит, есть за что.
Болезнь слишком запущена, чтобы ее можно было излечить каким-нибудь простым и быстрым способом. Наиболее разумной на обозримое будущее была бы стратегия «нулевого роста» отрасли – не строить новых реакторов больше, чем нужно для замены выбывающих мощностей. Это позволило бы, не теряя технологий и кадров, пустить высвободившиеся средства (а сооружение ядерных объектов невозможно без гигантских государственных ассигнований, будь то кредиты или прямые инвестиции) на совершенствование системы безопасности ядерных объектов и близлежащих поселений, на создание системы безопасного обращения с ядерными отходами и демонтажа выводимых из эксплуатации объектов, на интеграцию «атомных городов» и их жителей в региональную инфраструктуру. И в любом случае уже сейчас можно было бы начать открытый и уважительный разговор с обществом – что и вовсе дополнительных затрат не требует.
Однако развитие событий вокруг Балаковской АЭС показывает, что в нынешней российской власти даже думать в эту сторону попросту некому. Единственное, пожалуй, отличие балаковской истории от множества аналогичных состоит в том, что прокуратура (сначала балаковская, а затем областная) попыталась начать уголовное преследование гипотетического паникера. Дело возбуждено по притянутой за уши статье 207 УК – «Заведомо ложное сообщение об акте терроризма»: уважаемые законники делают вид, что не понимают разницы между циничным хулиганом и потерявшим голову от страха человеком. А особую пикантность ситуации придает то, что инициатором введения уголовной ответственности за недоверие власти стал не кто иной, как Сергей Кириенко – бывший член политсовета СПС и, по общему мнению, самый креативный и деятельный из путинских полпредов.
Как известно, чернобыльская катастрофа произошла из-за того, что руководители станции, не имея решимости отказаться от предписанной начальством программы испытаний, отключили одну за другой все системы защиты реактора
|
