|
– Руслан Имранович, у вас нет ощущения, что, несмотря на бодрые реляции военных и спецслужб, конфликт в Чечне не затухает, а переходит в новое качество?
– Я пришел к выводу, что чем дольше продолжается этот вооруженный конфликт, тем больше он приобретает сетевой характер. То есть отдельные ячейки автономно от действующих отрядов обрастают сетью, в рамках которой есть единый центр принятия решений. Причем такая тенденция прослеживается уже за пределами Чечни. Мы не знаем, какие отряды существуют в других, сопредельных с Чечней республиках и далеко за ее пределами, и в какой степени они связаны с международными центрами. И самый важный вопрос, который по-прежнему остается без ответа (или его сознательно избегают?): где дислоцируются базовые центры этих террористических группировок?
– Но, например, в том же Израиле, на опыт спецслужб которого любят ссылаться российские эксперты, террористические базы находят без проблем…
– Я очень скептически отношусь к опыту Израиля. Ведь политические концепции, по которым живет израильское общество на протяжении десятилетий, как раз и привели к появлению международного терроризма в его современных формах. Тель-Авив неоднократно отвергал и резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, и Совета Безопасности. В результате происходила эскалация насилия. Действия политической элиты Израиля нередко оказывались провокационными. С другой стороны, очевидно, что с технической точки зрения разведывательная служба Израиля высокоэффективна. А израильские спецслужбы все же стараются не осуществлять неоправданного насилия, как это делает федеральная группа войск в Чеченской Республике. Как раз этот позитивный опыт российскими спецслужбами и игнорируется. Запредельная жестокость, которую демонстрировала и демонстрирует федеральная группа войск, и привела к такому отчаянному сопротивлению.
– Реакцией на эту жестокость стал поиск сильных союзников из числа лидеров международного терроризма? Или этот враг не более, чем миф?
– Я не исключаю, что в Чечне присутствуют представители международного терроризма. Однако странно, что, сколько мы ни пытаемся вычислить место, где находится этот враг, ничего не получается. Но любой противник имеет определенные признаки, потенциальные возможности, места базирования. Коль скоро вышеперечисленные параметры до сих пор не определены, то, с моей точки зрения, стратегия на уничтожение агрессора в лице международного терроризма в северокавказских республиках очень уязвима. Сегодня главная задача – постараться дать возможность чеченскому обществу прийти в себя, обеспечить занятость, успокоить людей. Кроме того, важно оградить мирное население от влияния сепаратистов, в том числе замешанных в террористических организациях. Но вместо решения конкретной задачи нам продолжают говорить, что там действует какой-то международный терроризм.
– В Чечне новый президент. Как вы полагаете, он сможет эффективно способствовать достижению мира?
– Я хотел бы ошибиться в своих прогнозах и предвидениях, но, к сожалению, говоря о Чечне, я редко ошибаюсь. По поводу погибшего президента Чечни Кадырова я уже высказывался – его фигура оказалась крайне неудачной. Что касается нового избранника, то, вообще говоря, люди о нем неплохого мнения. Но мне кажется, что конфликт находится в настолько тяжелой стадии, что новому президенту в контексте нынешних подходов федеральных властей справиться с ситуацией будет очень сложно. Не случайно несколько лет назад я выдвинул идею интернационализации поиска решений. Тем более, такой подход формально соответствует логике Центра. Если там говорят о международном характере этой войны, в частности, о международном терроризме на Кавказе и в Чечне, то адекватным бы было и применение международных усилий. То есть необходимо привлечь мировое сообщество к выходу из северокавказского тупика. Здесь нет ничего плохого и унизительного для России. Этой методикой активно пользуются и Израиль, и Англия, и США, и многие другие страны.
– И что реально дал бы подобный «интернационалистский» подход?
– В первую очередь удалось бы создать некий «пояс безопасности», обеспечивающий спокойствие населения – как с той, так и с другой стороны. Мирные жители Чечни 10 лет подвергаются насилию со стороны сепаратистов, федеральных войск и местных марионеточных властей. Кроме того, если говорить серьезно о стабилизации обстановки на Северном Кавказе, то нужно очень внимательно отнестись к социально-экономическому положению региона. Для полного восстановления Чечни нужны сотни миллиардов рублей, а по некоторым моим расчетам, проблем там накопилось на 60–70 млрд. долларов. Разрушено все: Грозный, чеченская нефтехимическая промышленность. Фактически уничтожен один из мощнейших экономических центров Юга России, сравнимый с ростовским промышленным регионом. Очевидно, что федеральная казна такие расходы не потянет. И если не привлечь мировое сообщество к политическому разбирательству во всем случившемся, то оно не будет участвовать и в экономической помощи.
[%1241%]– Но в начале сентября правительство РФ дополнительно выделило 1,4 млрд. рублей на восстановление важнейших инфраструктурных объектов республики. А в следующем году на аналогичные цели из федерального бюджета, по словам президента Чечни Алу Алханова, будет потрачено порядка 6 млрд. рублей. Согласитесь, тоже немалые деньги, если их использовать по назначению?
– Не уверен в том, что все средства, выделяемые федеральным бюджетом, доходят до адресата. И не всегда в этом повинны республиканские власти. Например, возьмем пресловутую чеченскую нефть. Хотя ее и немного, но 3–4 млн. тонн высококачественной нефти дают минимум 150–200 млн. долларов в год. Так она же разбазаривается. Вы знаете хоть один случай подрыва большегрузных цистерн, перевозящих нефть по территории Чечни? Я не знаю. Но очевидно, что обе стороны конфликта оберегают этот бизнес с особой тщательностью. Сохранность нефти для них гораздо важнее безопасности мирных жителей. Это – яркий пример влияния на ситуацию коррупционного фактора. Сегодня, начиная от генералов и заканчивая рядовыми милиционерами, которые стоят на блокпостах и обирают всех проезжающих, все заинтересованы в продлении этой войны. Плюс политические лоббисты. Если бы не было этого конфликта, то из-за отсутствия идей им не о чем было бы говорить. Они получают трибуну: одни хотят быть пацифистами, критикуя власть за войну, другие желают выглядеть, так сказать, патриотами, требуя ее продолжения до победного конца. Всем находится работа. А военным это вообще страшно выгодно: есть повод увеличивать военный бюджет. Они получают звания, должности, губернаторами становятся. Военная тема вообще стала приоритетной, они – почтенные, уважаемые люди, хотя непрерывно проигрывают одну войну за другой. В первую им, видите ли, помешали политики и вы, журналисты, а вторая ведется вот уже шестой год, никто им не мешает, но конца ей не видно. Хотя я уверен, что президенту Путину эта война совершенно не нужна. Но следует знать, что если есть серьезная цель, надо использовать серьезные инструменты решения, а не те, которые «не срабатывают».
– Но если верить центральным телеканалам, федеральные силы совместно с бойцами Рамзана Кадырова вот-вот нейтрализуют главарей сепаратистов…
– Я не знаю, какую роль в разрешении конфликта могут сыграть какие-то местные лица, но знаю, что ответственность несет почти 100-тысячный корпус Вооруженных сил РФ. И не уверен, что следует перекладывать эту ответственность на местное ополчение. Когда говорят о том, что в Чечне нужно ввести прямое президентское правление, становится смешно, потому что такая форма правления в республике уже введена с 1999 года. Командующий группировкой федеральных сил и есть фактически президент, потому что у него вся полнота власти. И я это, кстати, понимаю, но зачем делать из этого балаган, говоря о «президентских и парламентских выборах»?
Власть военных должна гарантировать прекращение акций против мирных людей. Иначе война никогда не кончится. Вы знаете, если бы эта война в 1999 году не была перенесена из Дагестана в Чечню, сам народ давно бы изгнал президента Масхадова, как негодного правителя. Ведь большинство населения уже восставало против него. А федеральная политика, проводимая там с 99-го, как раз и придала бывшим правителям Чечни какой-то ореол мученичества и как бы узаконила их. И его преступления стали забываться под воздействием более свежих и более кровавых. Конечно, после «Норд-Оста» и Беслана некоторые люди, симпатизировавшие раньше бывшим руководителям Чечни, полностью отшатнулись от них, связывая теракты именно с ними. Но люди не желают и искусственных вождей, не способных решить их острейшие жизненные вопросы. В республике по-прежнему распространено мнение, что Россия в конце концов вынуждена будет вести переговоры, и повторится Хасавюртовский мир. И люди боятся этого. Они не хотят, чтобы федеральные войска застряли в Чечне навечно, но в еще большей степени они не хотят возвращения былых временщиков во власть. Твердое желание населения республики состоит в том, что во власти должны быть люди, которые никогда ни с кем не воевали, которые обеспечат прочный мир с Россией, будут жить в доброй дружбе с соседями и полностью подчинят свои действия воле народа.
|
