|
Восемнадцатого декабря прошлого года иммиграционными властями США при попытке выехать в Канаду были арестованы бывший российский, а ныне американский бизнесмен Александр Конаныхин и его жена Елена Грачева. Однако процедура принудительной депортации в Россию была в последний момент остановлена федеральным окружным судьей, который шесть лет назад воспрепятствовал аналогичным действиям иммиграционного ведомства. Конаныхин обвиняется российскими правоохранительными органами в хищении восьми миллионов долларов из средств Всероссийского биржевого банка, который он сам в свое время создал и возглавлял. Но у России и США нет договора об экстрадиции, то есть о выдаче лиц, подозреваемых в совершении уголовных преступлений. Дело Конаныхина – тот самый случай, когда интересы государства и интересы правосудия вступили в острое противоречие.
Первый арест
Александр Конаныхин и Елена Грачева оказались в США в сентябре 1992 года при обстоятельствах весьма драматических. Они утверждают, что в Будапеште были похищены группой шантажистов, главарь которых, сотрудник Всероссийского биржевого банка Вадим Авдеев, потребовал от Конаныхина перевести все активы банка на его имя, уйти в отставку с поста президента банка, а его, Авдеева, назначить исполняющим обязанности президента. По словам Конаныхина, в похищении участвовали «люди КГБ». Супругам, однако, удалось обмануть бдительность похитителей и бежать на машине в Прагу. Оттуда они тотчас вылетели в США с паспортами, где уже стояли визы: у Александра – деловая, у Елены – туристическая. Впоследствии Конаныхин сменил бизнес-визу на рабочую, а затем подал документы на грин-кард – вид на жительство. Здесь ему не повезло. В решении иммигрантской судьбы Конаныхина живейшее участие приняли следователи Главной военной прокуратуры России.
Дело в том, что, переехав в США, Конаныхин начал обращаться к различным высокопоставленным должностным лицам в России с жалобами на криминальную экспроприацию банка. В июле 1993 года эти усилия возымели эффект: Конаныхин получил письмо за подписью следователя Главной военной прокуратуры подполковника Александра Волеводза, содержавшее длинный перечень вопросов по существу дела. Конаныхин немедля ответил на все вопросы и получил извещение о том, что военная прокуратура начинает расследование фактов, изложенных в заявлении Конаныхина. Однако весной следующего года стало известно, что из потерпевшего и свидетеля Конаныхин превратился в подозреваемого. В ноябре американское посольство в Москве получило запрос, в котором формулировались обвинения против Конаныхина. Следователь Волеводз полагал крайне желательным присутствие обоих супругов в России.
Не имея с Россией договора об экстрадиции, правительство США не могло удовлетворить желание российской стороны. Тем не менее чиновники Службы иммиграции и натурализации (INS) стали искать способ пойти навстречу военной прокуратуре. Конаныхин утверждает, что его выдача была условием содействия Москвы в деле Иванькова-Япончика. Последнее, будучи широко разрекламированным, как раз тогда начало разваливаться. Незадолго до того открывшееся представительство ФБР в Москве должно было продемонстрировать свою эффективность в борьбе с транснациональной оргпреступностью. Конаныхин берется подтвердить документально тот факт, что представительство обращалось в свою штаб-квартиру с просьбой найти возможность удовлетворить запрос российских властей о выдаче Конаныхина, поскольку, мол, Москва соглашается сотрудничать лишь на условии quid pro quo – «услуга за услугу».
Следователи ГВП Волеводз и Нусуев прибыли в Вашингтон с материалами уголовного дела против Конаныхина. C их помощью сотрудники INS быстро установили, что анкета бывшего банкира на получение вида на жительство содержит ложные сведения о его прежнем месте работы. По словам самого Конаныхина, это была чисто бюрократическая придирка. Как бы то ни было, она дала необходимый предлог. Стандартный ответ иммиграционных властей в том случае, когда податель прошения уличен в обмане, – депортация за пределы страны. 27 июня 1996 года INS направил Конаныхину уведомление: в праве на постоянное проживание в США ему отказано. В тот же день, не дожидаясь, пока адресат получит послание, его арестовали в его квартире в вашингтонском отеле «Уотергейт». Вместе с сотрудниками INS и агентами ФБР Волеводз и Нусуев участвовали во всех следственных действиях, в частности, в обыске, начавшемся в отсутствие хозяев. Первым, кого увидела в тот день Елена Грачева, войдя в свою квартиру, был подполковник Волеводз, устроившийся в холле на кожаном диване с пачкой ее личных писем; в это время в квартире полным ходом шел обыск.
--------------------------------------------------------------------------------
Русский олигарх Александр Конаныхин
Александр Конаныхин – удачливый российский предприниматель «первой волны». Он занялся бизнесом, еще будучи студентом МФТИ, в первой половине 80-х годов. Был за это отчислен из института и исключен из комсомола. В 1986 году организовал кооператив «Жилремстрой» и в последующие пять лет принял участие в создании десятков коммерческих структур. В начале 90-х судьба свела его с бывшим комсомольским работником, превратившимся в успешного банкира, Михаилом Ходорковским. Он становится вице-президентом банка «Менатеп», а в 1992 году создает свой собственный Всероссийский биржевой банк. Сам Конаныхин любит вспоминать тот свой звездный час и в одном из интервью рассказывал, что в течение первых трех месяцев оборот банка превысил годовой оборот валютной биржи Центробанка РФ. ВВБ первым стал обслуживать частных лиц, первым стал переводить деньги юридических и частных лиц за рубеж, провел первые в стране валютные аукционы, через банк шло около половины всех валютных операций в России. Конаныхин быстро стал одним из самых богатых россиян, у него были, по его словам, «огромные личные сбережения, самый большой дом в Малаховке с бассейном, зимним садом и гаражом на 12 машин... роскошная пятикомнатная квартира на Бережковской набережной». Дом в Малаховке он успел продать за миллион долларов, квартира на Бережковской пустует до сих пор.
Столь богатый человек в России по определению не может остаться вне политики: по некоторым сведениям, Конаныхин оказался тесно связан с «семьей» еще тогда, когда никто не применял это взятое из словаря мафии закавыченное определение в отношении ельцинского ближайшего окружения. Он принимал активное участие в финансировании первой избирательной кампании Бориса Ельцина.
Не терял он и старых связей с Михаилом Ходорковским. В документах ООН, датируемых 1997 годом, Ходорковский и Конаныхин фигурируют как организаторы прогоревшего в 1996 году оффшорного Европейского объединенного банка на Антигуа. По мнению Конаныхина, его нынешние злоключения впрямую связаны именно с сотрудничеством с Ходорковским. Как он выражается, «моя жизнь разлетелась на куски после его ареста». Конаныхин думает, что готовится большой политический процесс по делу Ходорковского, «куда сгребают всех, кто когда-либо имел с ним дело». Иначе, как считает Конаныхин, о нем самом и не вспомнили бы.
Американский бизнесмен Alexander Konanykhine
Александр Конаныхин с женой и помощницей Еленой Грачевой в Вашингтоне
ФОТО ИЗ ЖУРНАЛА «ПРОФИЛЬ»
Российская пресса любит изображать Конаныхина отъявленным мошенником, способным делать деньги лишь в коррумпированном государстве. Будь это так, он не смог бы стать бизнесменом в Америке. Но он не просто стал им – его компания KMGI Studio заняла свое прочное и перспективное место на рынке программного обеспечения Интернет-коммерции. Одной из первых она освоила такой продукт, как рекламные видеоклипы и видеопрезентации для Интернета, причем точно выбрала момент для выхода на рынок с этим продуктом. Дело в том, что осенью прошлого года в США стало практически невозможным телефонное коммивояжерство – десятки миллионов абонентов внесли номера своих телефонов в федеральный регистр «Не звонить», рекламные агенты под страхом огромных штрафов не имеют теперь возможности терроризировать мирных граждан своими звонками. Конаныхинская компания предложила оригинальное решение аналогичной проблемы в Интернете: она предлагает всем пользователям «всемирной паутины» остро необходимые эффективные средства борьбы со спамом и pop-ups – всплывающими рекламными окнами. Когда вы инсталлируете такую программу на жесткий диск своего компьютера, тот же файл инсталляции устанавливает на вашем рабочем столе кнопку рекламодателя. Одна только эта находка способна принести Конаныхину благосостояние, не сравнимое с инкриминируемыми суммами.
--------------------------------------------------------------------------------
КГБ против Конаныхина
Сразу после ареста Конаныхин и Грачева подали прошения о предоставлении им политического убежища на том основании, что в России они неизбежно подвергнутся либо преследованию со стороны властей, либо насилию со стороны мафии, либо и тому и другому одновременно. Однако суд счел их аргументацию неубедительной. Согласно букве американского закона, статус политического беженца может получить лицо, подвергающееся у себя на родине преследованиям по расовому, национальному или религиозному признаку, признаку принадлежности к определенной социальной группе или, наконец, за свои публично высказанные политические взгляды. Ни под одну из этих категорий Конаныхин не подходил. Случай, когда политические репрессии облекаются в форму уголовного преследования, американским законодательством не предусмотрен. В политическом убежище супругам было отказано. Перед Конаныхиным снова встала перспектива принудительной депортации. Елене Грачевой разрешалось «добровольно» покинуть страну.
Супруги обжаловали это постановление. Параллельно они еще раз подали прошения об убежище, составленные с учетом требований закона. Новая редакция понравилась суду гораздо больше. Дело вел федеральный окружной судья Ти-Эс Эллис – лицо в мире юриспруденции весьма известное и авторитетное. Сообщения о российской коррупции и разгуле преступности стали в то время общим местом американской прессы. Теперь Конаныхин действительно выглядел как жертва коррумпированного государства и сросшейся с ним оргпреступности. В судебное заседание были вызваны свидетели, показавшие, что российская судебная система пока даже отдаленно не напоминает правосудие свободного мира, что спайка бюрократического аппарата и мафиозных группировок – свершившийся факт и что дележ пирога собственности сопровождается безнаказанным насилием. Суд принял во внимание вакханалию заказных убийств, характерных для тогдашней России. Адвокаты Конаныхина подшили к делу и некоторые публикации в российской прессе, и заявление вице-премьера Анатолия Куликова на закрытом заседании Думы, из которого явствовало, что Конаныхин украл 300 миллионов долларов, тогда как Главная военная прокуратура вменяла ему хищение восьми. Из куликовского заявления следовало, что в России царит презумпция виновности и что при таких условиях обвиняемому трудно рассчитывать на справедливое судебное разбирательство.
Фурор произвели показания бывшего юриста Службы иммиграции и натурализации Антуанетты Рицци. Она рассказала, что получила от своего начальства указание вести дело Конаныхина к депортации, причем непременно в Россию. На возражения Рицци о том, что закон этого отнюдь не требует, начальство отвечало ссылкой на еще более высокое начальство – мол, Конаныхин будет депортирован в Россию независимо от того, что гласит закон. Как объяснила суду Антуанетта Рицци, лицо, в отношении которого принято решение о депортации, должно быть депортировано в страну, откуда оно последний раз прибыло на территорию США; в случае Конаныхина это Антигуа. Рицци показала также, что следователи ГВП пользовались небывалой свободой действий, в частности, ксерокопировали документы иммиграционного дела Конаныхина, содержащие конфиденциальную информацию, защищенную законом от разглашения. После того как Рицци высказала свои сомнения начальству, она была отстранена от дела Конаныхина, а затем и вовсе потеряла работу. Формальным основанием отставки стали неточности в ее налоговой декларации.
Но, пожалуй, решающее значение тогда имели показания Юрия Швеца – бывшего майора КГБ, который в 1993 году иммигрировал в США и в 1995 получил здесь политическое убежище. Швец был приглашен в качестве эксперта Службой иммиграции и натурализации. В его задачу входило ознакомиться с материалами уголовного дела, представленными Главной военной прокуратурой, и вынести свое заключение. Однако Швец не оправдал доверия. Материалы эти убедили его в том, что дело против Конаныхина сфабриковано Лубянкой. Здесь уместно процитировать стенограмму допроса Швеца, который ведет адвокат Конаныхина Джон Нассикас.
ШВЕЦ. Мне объяснили, что русские, а именно Волеводз, усиленно работают над возвращением Конаныхина. Поэтому Служба иммиграции интересуется их мотивами, почему они так хотят заполучить его. <...> На второй же встрече я сказал: «С этим делом у вас будут проблемы: вы получили инструкции сотрудничать, но документы говорят о том, что российская сторона просто лжет. Из документов, которые я прочел, видно, что это дело не Конаныхина. Это дело о тайной операции КГБ, в ходе которой, возможно, сотни миллионов долларов были переправлены из России на секретные банковские счета на Западе. А поскольку Александр Конаныхин бежал из России, поселился в Соединенных Штатах, начал делать публичные заявления и писать петиции в различные российские ведомства и высшим должностным лицам, КГБ вместе с военной прокуратурой приняли решение спрятать концы в воду».
НАССИКАС. Г-н Швец, какова была реакция на ваше заявление присутствовавших в комнате юристов INS?
ШВЕЦ. Сначала наступила тишина. Потом мисс Росас (Элоиза Росас – ответственный сотрудник Службы иммиграции и натурализации, начальник Антуанетты Рицци. – В. А.) сказала, что Службу иммиграции не должно беспокоить, что творится в России вообще и в данном конкретном случае в частности. Она сказала также, что у INS позиция вполне убедительная, она заключается в том, что Александр Конаныхин въехал в США по визе, полученной незаконно, и этого вполне достаточно, чтобы депортировать его и не вникать при этом в детали ситуации в России и в подробности этого дела.
Борис Ельцин (слева) и Билл Клинтон (справа) жмут руки: в апреле 1993 года США объявили о выделении России финансовой помощи
АР
НАССИКАС. Попросили ли вас продолжить ваш анализ?
ШВЕЦ. Мне задали пару вопросов. Один джентльмен, не знаю его имени, спросил, будет ли Конаныхину обеспечено право на справедливое судебное разбирательство, если он будет депортирован в Россию. Мой ответ был: нет, это исключено. Именно поэтому сюда приехал военный прокурор. Русские уже признали Конаныхина виновным. <...> Им необходимо, во-первых, заставить его замолчать, во-вторых – припугнуть тех, кто задействован в аналогичных операциях, чтобы они не вздумали следовать его примеру. <...> Я особо подчеркнул, что в тюрьме ему создадут такие условия, что он будет до конца своих дней всякую минуту мечтать о казни, потому что его жизнь станет невыносимой. У них есть много способов добиться этого. Например, его могут поместить в...
СУДЬЯ ТИ-ЭС ЭЛЛИС. Позвольте. До того момента, когда вы получили предложение INS заняться этим делом, вы что-нибудь слышали о Конаныхине?
ШВЕЦ. Нет, ничего.
СУДЬЯ. Вы не были знакомы с ним?
ШВЕЦ. Нет.
СУДЬЯ. Вы когда-нибудь встречались с ним прежде?
ШВЕЦ. Нет, ни разу.
СУДЬЯ. Вы говорите о том, что Конаныхин мог предать огласке финансовые схемы КГБ. Откуда вам это известно?
ШВЕЦ. Я прочел все это в материалах дела.
судья Эллис (рисунок из зала суда)
АР
СУДЬЯ. Но разве там что-нибудь написано о том, как КГБ переводил за границу миллионы долларов? Или это сказано в его заявлениях?
ШВЕЦ. Я располагаю информацией из первых рук. Информацией об аналогичных операциях КГБ.
В конце концов, внимательно выслушав Швеца, чиновники INS сказали, что его услуги, скорее всего, не понадобятся и что отчет писать не надо, потому что если он будет написан, его придется приобщить к иммиграционному делу Конаныхина, что не отвечает интересам правительства США.
После таких показаний допрос Элоизы Росас превратился в избиение младенца. Судья Эллис не раз в ходе суда выступал с саркастическими ремарками по поводу действий иммиграционных властей, но при допросе Элоизы Росас его сарказм достиг наивысшей точки. Чиновница INS стояла перед судьей, как двоечница перед учителем. «Тот факт, – пришел к выводу судья, – что он обманул иммиграционные власти или подозревается в их обмане, – не причина, по которой его держат в тюрьме. Причина, по которой его держат в тюрьме, состоит в том, что он – фигурант уголовного дела в России».
СУДЬЯ. Позвольте мне поставить вопрос следующим образом. Предположим, мы имеем дело с политической проблемой, и кто-то, занимающий высокое служебное положение над INS, говорит: «Придержите этого парня, а мы используем процедуру депортации в целях его экстрадиции, хотя у нас и нет договора». Ведь такое указание не будет иметь законной силы, не так ли?
РОСАС. Я не думаю...
СУДЬЯ. Я не хотел бы жить в стране...
РОСАС. ...что оно имело бы законную силу.
СУДЬЯ. ...которая ведет себя таким образом. А вы, мисс Росас?
РОСАС. Нет, ваша честь.
Андрея Козленка (справа) работники МВД настигли в 1998 году в Афинах
ИТАР-ТАСС
В этом диалоге судья совершенно точно указывает на возникшую коллизию: депортация и экстрадиция – не одно и то же. Служба иммиграции фактически осуществляет экстрадицию под видом депортации.
СУДЬЯ. Я хочу, чтобы вы, мисс Росас, обратились к вопросу, который мне представляется важным. В этой стране мы не сажаем людей за решетку только потому, что их разыскивают какие-то другие правительства, что эти другие правительства считают, что эти люди совершили уголовные преступления.
РОСАС. Правильно.
СУДЬЯ. И если у нас нет соглашения, мы не экстрадируем людей. Мы обычно не сажаем людей в тюрьму по обвинению в нарушении иммиграционных законов. И, конечно же, мы не станем держать кого-то под стражей, потому что какое-то правительство издало ордер на арест, мы ведь не знаем, на каком основании он издан. Правильно?
РОСАС. Совершенно верно, ваша честь.
СУДЬЯ. Мы имеем некоторое представление о том, как устроена судебная система в других странах, и именно по этой причине мы не можем заключать людей в тюрьму по обвинениям, выдвинутым против них в этих других странах. Уж Советскому-то Союзу мы бы точно не оказали такую услугу.
Иммиграционное ведомство пыталось вызвать в суд в качестве свидетеля подполковника Волеводза, но судья не усмотрел связи между иммиграционным делом Конаныхина и уголовным, которое ведет Волеводз. В конечном счете суд снял с Конаныхина обвинение в обмане иммиграционных властей, освободил его из-под стражи и приказал INS оплатить его судебные издержки в сумме 100 тысяч долларов. Кроме того, судья Эллис потребовал от Министерства юстиции провести служебное расследование безобразий, вскрывшихся на суде. Конаныхин и Грачева получили право оставаться на территории США до исчерпания ими всех предусмотренных законом возможностей получения убежища. Между Конаныхиным и INS было подписано соглашение, по условиям которого его право на передвижение было ограничено. В феврале 1999 года иммиграционный суд удовлетворил прошения Александра Конаныхина и Елены Грачевой о политическом убежище. Служба иммиграции с этим решением не согласилась и обжаловала его. В ноябре 2003 года апелляционная коллегия по иммиграционным делам Министерства юстиции заключила, что никакое преследование по политическим мотивам Конаныхину в России не грозит. Он и его жена были лишены статуса политических беженцев. Приказ о депортации снова вступил в силу. Однако, по условиям упоминавшегося выше соглашения 1997 года, этот приказ не мог быть исполнен до тех пор, пока не будет завершена легальная процедура подачи прошения. Конаныхин направил апелляцию в федеральный окружной апелляционный суд в Ричмонде, Вирджиния. Это дело еще дожидается своего срока.
Майор Швец меняет мнение
Спустя почти два года после процесса Конаныхина, в сентябре 1999-го, Юрий Швец изменил свое мнение. Он дал показания комитету нижней палаты конгресса по делам банков на слушаниях об отмывании в США денег «русской мафии». Причем еще более сенсационные, чем первоначальные. По новой версии Швеца, Конаныхин был не слепым орудием КГБ, а сознательным и активным участником его финансовых афер. В нашем телефонном разговоре, состоявшемся уже в январе этого года, Швец подробно аргументировал свою новую версию. Прежде, говорит Швец, он считал, что Конаныхин верил, что офицеры действующего резерва КГБ, общим числом около двухсот человек, включая нескольких генералов, занимаются в штате Всероссийского биржевого банка обеспечением его безопасности. Но после того как Швец узнал, что в августе 1991 года Конаныхин пригласил на работу бывшего председателя КГБ Леонида Шебаршина, он пришел к иному выводу: после сорванной попытки путча такие люди, как генерал Шебаршин, сами нуждались в защите. Конаныхин же, судя по всему, из тех, кто привык любую ситуацию оборачивать к собственной пользе.
Похищение в Будапеште тоже предстало Швецу, как он утверждает, в новом свете: теперь он считает его инсценировкой, призванной создать Конаныхину имидж борца с коррупцией и мафией. На самом деле, полагает Швец, Конаныхин прибыл в США с заданием высшего политического руководства того самого коррумпированного режима, от преследований которого он будто бы бежал. На эту мысль Швеца навели хронологические совпадения: по его сведениям, Конаныхин вместе со своим деловым партнером Еленой Цыдорчук весной 1993 года намеревались учредить в США банк для приема «миллиардов долларов» из России. Одновременно он пытался «за любые деньги» получить 125 паспортов латиноамериканских и карибских государств. Швец считает, что Конаныхин действовал в интересах «политической и социальной элиты» России. В марте 1993 года открылся съезд Верховного Совета, на котором началось жесткое противостояние президента и парламента. Оно завершилось в октябре подавленной попыткой военного переворота, но с марта по октябрь у «элиты», а точнее у ближнего круга Ельцина, не было уверенности в своей победе, поэтому круг этот на всякий случай готовил себе путь в эмиграцию. По версии Швеца, ровно такой же была и миссия Андрея Козленка, который в том же, 1993 году учредил в Сан-Франциско компанию «Голден АДА»; в отличие от конаныхинского, козленковский бизнес пошел хорошо, Козленок получал реальные ценности Гохрана, поток которых увеличился по мере приближения даты президентских выборов 1996 года, ну а потом, когда опасность миновала и пыль осела, видимо, решил не возвращать их «элите». Роковой ошибкой Козленка была поездка в 1998 году в Грецию, у которой есть договор с Россией об экстрадиции. Конаныхин же ведет себя гораздо осмотрительнее.
Версия эта основана на информации Карон фон Герке-Томпсон – вице-президента вашингтонской консалтинговой фирмы First Columbia, Inc. Именно к ней обратились в апреле 1993 года Конаныхин и Цыдорчук с предложением помочь в открытии оффшорного банка и в приобретении паспортов. Герке-Томпсон не занималась ни тем, ни другим, но ее насторожило утверждение Конаныхина о том, что, будучи вице-президентом банка «Менатеп», он контролирует его активы на сумму 1,7 миллиарда долларов и что первоначальная капитализация новоучрежденного банка составит один миллиард. Это было время, когда в конгрессе США обсуждался вопрос о предоставлении правительству России финансовой помощи на сумму 4 миллиарда. 100 паспортов натурализованных граждан, по словам Конаныхина, предназначались для привилегированных клиентов банка «Менатеп», готовых инвестировать в экономику страны своего нового гражданства по 100 миллионов долларов каждый, 25 паспортов должны быть оформлены на сотрудников банка; кроме того, требовалось 15 дипломатических паспортов для «особых клиентов» – вот за них Конаныхин будто бы был готов платить «любые деньги».
Конаныхин утверждал, что его выдача была условием содействия Москвы в деле Вячеслава Иванькова-Япончика, арестованного ФБР в 1995 году (на фото)
АР
Предложение до такой степени обеспокоило Герке-Томпсон, что она позвонила в ЦРУ. Из Лэнгли – она называет своих кураторов «мистер Зи» и «мистер Ви» (Mr. Z и Mr. V) – ей ответили, что разведка весьма интересуется деятельностью Конаныхина и Ходорковского по отмыванию «миллиардов долларов, похищенных сотрудниками КГБ и высокопоставленными должностными лицами» России. По словам Герке-Томпсон, Конаныхин и Цыдорчук снимали офис в отеле Willard – одной из старейших и роскошнейших гостиниц Вашингтона, расположенной через дорогу от Белого дома. У нее создалось впечатление, подтвержденное «мистером Ви», что боссом была Цыдорчук (полное тройное имя этой дамы – Cidorchuk-Heinz-Volevok), получавшая указания непосредственно из Москвы и Бог весть куда потом подевавшаяся.
В конце июля – начале августа вопрос о паспортах стал срочным. Под неослабевающим давлением Конаныхина и Цыдорчук First Columbia договорилась о встрече с дипломатами из посольства Уругвая и составила формальный контракт, однако подписывать его оказалось не с кем – оба клиента отбыли в деловую поездку. 21 сентября Герке-Томпсон удалось дозвониться Елене Цыдорчук, которая отменила все прежние договоренности и попросила ее больше не звонить. На просьбу позвать к телефону Конаныхина Цыдорчук ответила, что ее компаньон находится в Турции и что именно он и распорядился прекратить всякие контакты с First Columbia, поскольку, дескать, выяснилось, что контора эта подставная.
Спустя почти год друзья в ЦРУ рассказали Герке-Томпсон, что операция по разоблачению финансовых схем московских коррупционеров была раскрыта «кротом» СВР Олдричем Эймсом, находившимся в Турции в то же время и в том же месте, что и Конаныхин, хотя вместе их никто и не видел. Люди из Лэнгли дали ей понять, что высокие политические интересы пришли в противоречие с информацией разведки и администрация Клинтона приняла решение закрыть глаза на разгул коррупции в России.
Мост через Ниагару
Вернемся, однако, к нынешним злоключениям Конаныхина. Как признается его жена Елена, особых надежд на благоприятное решение они с мужем не питали, поэтому в свое время подали прошение о политическом убежище в Канаде. Сотрудники канадского иммиграционного ведомства назначили дату собеседования – 18 декабря прошлого года. Встреча должна была состояться близ города Баффало в штате Нью-Йорк, на канадской половине моста Пис-бридж через Ниагару, которая в этом месте служит государственной границей между США и Канадой. Конаныхин и Грачева упаковали вещи и отправились на машине в Баффало, однако пересечь границу им не удалось: на мосту их ждали агенты иммиграционной службы (которая теперь называется USCIS – United States Citizenship and Immigration Services – и входит в структуру Министерства внутренней безопасности); на обоих надели наручники и уже спустя три часа доставили к воротам российского посольства в Вашингтоне.
Каким образом служба узнала об отъезде супругов и о том, куда именно они направляются, непонятно.
Консульский отдел посольства оказался не готов к процедуре депортации. Тогда агенты доставили Конаныхина и Грачеву в тюрьму и оставили их там на ночь, а на следующий день вместе с арестантами вылетели в нью-йоркский международный аэропорт имени Кеннеди, с тем чтобы успеть на московский рейс компании Delta. Но к этому времени Конаныхин уже позвонил своим адвокатам, которые примчались к судье Эллису. Тот, узнав, что иммиграционные власти нарушили его постановление 1997 года, провел экстренное слушание и вынес решение о немедленном прекращении процесса депортации. В тот момент, когда агент, руководивший операцией, получил по мобильному телефону от своего начальства отбой, Александр, Елена и их конвоиры стояли в очереди на посадку, часть их багажа уже погрузили на борт (эти два чемодана так и улетели в Москву), до отлета оставалось полчаса. Супруги вернулись в тюрьму. Елена по решению суда была освобождена под залог 5 тысяч долларов.
14 января в федеральном окружном суде в Александрии, Вирджиния, под председательством судьи Эллиса открылись судебные слушания по делу о правомочности ареста и принудительной депортации Конаныхина и его жены в Россию. «Я хотел бы надеяться, – сказал в ходе разбирательства судья, – что наличие неких обещаний, некой сделки между исполнительной ветвью и российской полицией или должностным лицом, которое желает заполучить г-на Конаныхина, не воспрепятствует тому, чтобы наше правительство уважало условия соглашения, согласно которому ему должно быть позволено завершить процесс подачи прошения об убежище».
Представители Министерства юстиции доказывали, что Конаныхин нарушил соглашение 1997 года, а потому оно утратило силу. Допросив в течение двух дней свидетелей, судья назначил заключительные прения сторон на 26 января и поставил вопрос о переводе Конаныхина из тюрьмы под домашний арест как лица, не представляющего общественной опасности. Местонахождение такого лица контролируется обычно при помощи электронного браслета-маяка, надеваемого на ногу. Однако представители Министерства юстиции заявили, что как раз в Вене (пригород Вашингтона), где в доме у друзей живет Елена Грачева и собирался жить Александр Конаныхин, они не имеют технической возможности обеспечить электронный контроль за его передвижениями. Поэтому решения своей участи Конаныхин дожидался в тюрьме.
P. S. В момент подписания номера суд вынес вердикт по его делу. Экс-олигарх остается в США.
Вашингтон
СКАНДАЛ
Александр Конаныхин: «Меня продали России»
фото KONANYKHIN.COM
– Почему агенты иммиграционной службы оказались на границе?
– Они позвонили канадцам и от них узнали, что у меня назначена встреча. Поэтому они просто подготовили засаду. На суде представительница иммиграционной службы, которая принимала решение, сказала, что они это сделали для того, чтобы предотвратить разбирательство по моему иску, который я подавал за два незаконных ареста.
– Такое впечатление, что они старались как можно скорее сбыть вас с рук…
– Операция была молниеносная. Меня утром 18-го арестовали, и сразу же на самолет, в Вашингтон, сразу же в российское посольство, и оттуда меня должны были немедленно отправить на самолет в Москву, без права даже позвонить адвокату. Я просил каждые пять минут – дайте позвонить адвокату. И сумел позвонить потому, что произошло чудо. Я сказал: ведь есть договор, вы его не читали. После этого они разрешили. Они, в общем-то, честные люди, добросовестные исполнители, они просто ничего не знали ни о решении федерального суда, ни о том, что продолжается процесс апелляции, – решение о депортации принималось на другом уровне. И вот тогда они дали мне позвонить адвокату, чтобы убедиться в существовании судебного решения.
– А как получилось, что дело попало опять к судье Эллису?
– К нему обратились мои адвокаты. Потому что было нарушено именно его судебное решение. (Странно писать такие разъяснения, но для российского читателя, возможно, необходимо: судебное решение, если оно не обжаловано и не отменено вышестоящей инстанцией, обязательно для исполнения всеми без исключения ведомствами и должностными лицами любого уровня. Власть федерального окружного судьи чрезвычайно велика – каждый из них назначается президентом и утверждается Сенатом пожизненно. Отменить решение федерального окружного судьи может лишь федеральный окружной апелляционный суд или Верховный Суд США. Иммиграционные дела не входят в юрисдикцию федеральных судов, поэтому Конаныхин обращался к судье Эллису не с тяжбой об убежище, а с жалобой на неправомочный арест и содержание под стражей, то есть на нарушение иммиграционными властями положений Конституции, гарантирующих справедливое судебное разбирательство и неприкосновенность личности. – В.А.) Меня продали России, невзирая на то, что в 1995 году ФБР и Министерство юстиции предупредили меня, что расследование в России коррумпировано. Тогда же они предупредили, что существует «заказ» на меня…
Из петиции по делу «Александр Конаныхин против Уильяма Кэрролла» от 31 марта 1997 года (Кэрролл – директор вашингтонского офиса INS):
«Весной 1995 года представители Министерства юстиции и Федерального бюро расследований связались с партнерами и адвокатом заявителя (который находится за границей в деловой поездке) и попросили их поставить заявителя в известность о том, что Федеральному бюро расследований стало известно о существовании «заказа» на убийство заявителя, полученного русской мафией в США, и что жизни заявителя угрожает чрезвычайная опасность. Адвокат также был проинформирован о том, что ФБР подтверждает факт похищения заявителя в Венгрии в 1992 году.
Представители Министерства юстиции Соединенных Штатов настоятельно рекомендовали не раскрывать свое местопребывание лицам, связанным с ведущимся в России расследованием. <...>»
– А ваш предыдущий арест?
– В 1996 году меня арестовали самым циничным образом. Я думал, такое может быть только в России. Они пришли и заявили: мы арестовываем вас, потому что у вас нет визы. Я говорю: как же нет – вот паспорт, а в нем виза. Мы с Леной показали им свои паспорта, они посмотрели, убедились, что визы на месте, положили паспорта в карман и арестовали нас за то, что у нас нет визы.
– Разве формальным основанием были не ложные сведения в анкете?
– Это они потом подменили, когда на второй день к ним пришел мой адвокат со всеми документами. Сейчас уже доказано, что никакого обмана в анкете не было. Сначала мне казалось, что это какое-то недоразумение, что они вот-вот скажут: извините, мы ошиблись, у нас случился недосмотр, сбой в компьютерной системе. И нас выпустят. А потом вскрылась связь всех этих действий с действиями российской военной прокуратуры. Швец посмотрел на документы, предоставленные российской стороной, и сказал: товарищи, да это классическая дезинформация КГБ. И, невзирая на это, зная, что документы сфабрикованы, они 13 месяцев держали меня в тюрьме.
– Я говорил со Швецом, он изменил с тех пор свою позицию и теперь считает вас соучастником всех этих схем, которые должны были обеспечить в случае успеха мятежа 1993 года эвакуацию за рубеж Ельцина и его ближайшего окружения.
– Это уже его фантазии…
Елена Грачева на балконе апартаментов престижного вашингтонского отеля «Уотергейт» в 1996 году
АР
– Тогда проясните историю с иностранными паспортами.
– По большому счету никакой истории не было. Никаких паспортов никто не заказывал, не получал, не покупал и не продавал. Когда я приехал в Америку в 1992 году после похищения в Будапеште, я по-прежнему считал себя международным бизнесменом, которому надо много ездить по всему миру. В частности, я тогда стал вице-президентом банка «Менатеп» и представителем одной крупной и успешной рекламной фирмы (речь идет о московской компании Greatis. – В. А.). Путешествовать с российским паспортом было крайне тяжело – всюду нужна виза, получать ее надо в Москве, а в Москву я ездить не мог. Адвокаты по иммиграционным делам мне сказали, что в Канаде действует иммиграционная программа для инвесторов: инвестируешь, по-моему, 150 тысяч канадских долларов и получаешь вид на жительство, а через три года – канадский паспорт. Мы тогда стали участниками этой программы, и я спросил тех же адвокатов: а есть такие страны, где паспорт можно получить быстрее? Они сказали: есть, Уругвай. Ведь паспорт – это не свидетельство о гражданстве, как в России; это документ для путешествий – так ведь и переводится с французского passeport, и некоторые страны выдают его не только гражданам, но и постоянным жителям. Я тогда встретился с представителями Уругвая, выяснил, что там есть такая программа привлечения инвестиций. Я просил руководство Уругвая, и оно соглашалось дать нам статус генерального представителя по этой программе. Идея заключалась в том, что «Менатеп» стал бы уполномоченным банком, который собирал бы инвестиции и через свое представительство в Монтевидео вкладывал бы их в уругвайскую экономику. Мы хотели восстановить финансовый мост между Латинской Америкой и странами бывшего Восточного блока, который рухнул вместе с Внешэкономбанком. Каким-то образом об этих переговорах узнала одна городская сумасшедшая по фамилии фон Герке-Томпсон, которая в своих показаниях конгрессу характеризовала себя как unpaid voluntary asset of the CIA (добровольный неоплачиваемый осведомитель ЦРУ). Насколько я знаю, ЦРУ ничего не известно о существовании такого добровольца. Эта дама стала забрасывать нас письмами с безумными предложениями купить тыщу паспортов, продать тыщу паспортов... Поскольку это была совершенно очевидная сумасшедшая, с ней никто не встречался, я ее никогда в жизни не видел, во всяком случае, никто мне ее не представлял. А она потом стала всем рассказывать эту странную историю, из которой Швец сделал далеко идущие политические выводы. На самом деле мы исходили из простой реальности, а именно: многие российские бизнесмены, как и я, сталкивались с неудобствами путешествий с российскими паспортами, а многие, беспокоясь по поводу нестабильности в России, были заинтересованы в получении права на постоянное жительство в какой-нибудь более спокойной стране.
– А с лопнувшим оффшорным банком на Антигуа вы можете прояснить ситуацию?
– Легко. В мою задачу входила разработка программы стратегического международного развития «Менатепа» и ее реализация. Начали мы амбициозно: решили создать отделение в Америке. Но как только дело дошло до переговоров с Федеральной резервной системой, нам сказали отчетливо: ни одного российского банка в Америке не будет. Они знали, что в России многие банки контролирует организованная преступность. Сначала мне было обидно за державу – я был абсолютно уверен, что «Менатеп» к коррумпированным банкам не относится. Тем не менее нужно было найти возможные варианты. Остановились, в конце концов, на четырех странах: Англия, где не было такого политического решения относительно российских банков, Австрия, Уругвай, который является финансовой столицей Латинской Америки, и оффшорная зона. Оффшорный банк был нужен потому, что у «Менатепа» было много зарубежных клиентов, в том числе оффшорные компании, и проводить их расчеты через московский офис было нерационально по целому ряду причин. В середине 1994 года через крупную консалтинговую фирму «Менатеп» получил такую лицензию. К этому времени КГБ уже настолько был разъярен моими требованиями расследования, что обрушился на меня по полной программе. Они пришли к Ходорковскому и сказали: «Мы в курсе, что ты работаешь с Конаныхиным. Прекратить». Ходорковский их тогда послал на три буквы. После чего в течение буквально двух-трех недель в крупнейших газетах мира появилась информация о том, что, по сведениям российского правительства, «Менатеп» является основным банком мафии. Это было опубликовано в Washington Post, New York Times, Financial Times и еще где-то. После этого международная деятельность «Менатепа» была, по существу, закончена раз и навсегда. «Менатеп» потерпел чудовищные убытки, программа развития была отменена, моя деятельность стала ненужной. Банк на Антигуа с самого начала своего существования не имел никакого отношения к «Менатепу», который никогда ничего туда не инвестировал, а просто продал лицензию одному из своих клиентов. Банк продолжал существовать каким-то своим образом до конца 1996 года. После моего ареста и пресс-конференции, на которой было объявлено, что я международный преступник крупного масштаба (пресс-конференция сотрудников INS с участием подполковника Волеводза состоялась в Вашингтоне 28 июня 1996 года, на следующий день после ареста Конаныхина и Грачевой. – В. А.), Washington Post, а потом и целый ряд других крупных изданий написали, что European Union Bank – центральный банк русской мафии. Банк с такой репутацией существовать не мог.
– Смотрите, что получается. Вы говорите, что понадобились теперь российскому правосудию в связи с делом Ходорковского. Но в 1994, 1996 году никакого дела Ходорковского не существовало, не так ли?
– Нет-нет, тогда я требовался не по делу Ходорковского. Я и сейчас говорю, что это единственное, что напрашивается логически, но такой информации не имею. Дело в том, что поначалу INS настолько не спешила с моей апелляцией, что они два с половиной года готовили документы. Эта неторопливость убедила меня в том, что дело давно забыто. А потом все стало происходить стремительно. Единственное событие, которое с тех пор произошло, это уголовное дело на Ходорковского. Поэтому я и подумал, что интерес ко мне может быть связан с делом Ходорковского. Просто ничем другим я не могу объяснить такой переход от медлительности к стремительности.
С находящимся в тюрьме А.Конаныхиным беседовал по телефону Владимир АБАРИНОВ
Вашингтон
--------------------------------------------------------------------------------
Елена Грачева: «Я нужна, чтобы мною шантажировать мужа»
– Как вы думаете, почему арестовавшие вас агенты так торопились?
– Как сказала в суде открытым текстом представительница иммиграционной службы, начальство велело ей организовать быструю депортацию, потому что, во-первых, Конаныхина хочет Россия, а во-вторых, чтобы мой муж не успел подать никаких исков против американского правительства. Судья не поверил своим ушам, он даже попросил судебного секретаря еще раз зачитать ему показания этой дамы.
– Вообще у меня такое впечатление, что судья настроен в вашу пользу.
– По-моему, он настроен в пользу закона.
– Россия хочет получить Конаныхина. Но при чем тут вы? Почему вас тоже арестовали и вам тоже угрожает принудительная депортация в Россию? Ведь вас военная прокуратура ни в каких уголовных преступлениях не обвиняет…
– Мое предположение – я нужна как рычаг давления на мужа. Всегда удобно иметь в своем распоряжении людей, которыми можно шантажировать.
|
