|
Книга "Владислав Листьев. Послесловие" выходит в ближайшее время в издательстве "Алкигамма"
Трагически погибшему тележурналисту Владиславу Листьеву было 38 лет. В 1980 году он окончил факультет журналистики МГУ по специальности журналист-международник. Владел тремя языками: французским, испанским, венгерским.
В 1982 - 1987 годах Владислав Листьев работал на Всесоюзном радио. В 1987 - 1990 годах он был одним из ведущих программы "Взгляд" Молодежной редакции Центрального телевидения (телекомпания "ВИД"). С 1991 года Листьев был художественным руководителем, ведущим программ "Поле чудес", "Тема", "Час пик".
С сентября 1994 года Владислав Листьев являлся вице-президентом Академии российского телевидения, а с января 1995 года - генеральным (исполнительным) директором АО "Общественное Российское телевидение" (ОРТ). Готовил новую детскую программу "Галактика" (еженедельная получасовая игра).
Жена Листьева - Альбина - реставратор станковой живописи Государственного музея искусства народов Востока. Он имел двоих детей от предыдущих браков.
Кандидат в мастера спорта. Играл в теннис.
"Когда Владика убили, меня пронзило: как быстро, в мгновение ока, это страшное для нас горе стало для многих товаром. Для газетчиков, книгоиздателей, политиков... Впрочем, наверное, это тоже часть той свободы, за которую мы же с Владиком боролись. Да и вообще телевидение и само продает образы. Чего же обижаться на то, как их продают и покупают другие. А ведь для нас этот тиражируемый через спутники, тысячи и тысячи километров радиорелейных линий, через передатчики и десятки миллионов экземпляров газет образ Влада совсем не Владик Листьев. Для нас он просто нежный друг, верный товарищ, веселый приятель. Ну а было между нами всякое и разное. Мы - друзья-товарищи Владика - собрались и наговорили то, что вспомнили. Получилась эта книга..."
Александр Любимов
Альбина: "Я помню, как однажды проснулась и увидела: Влад сидит на кровати и смотрит перед собой. Это было сразу после назначения его генеральным директором. Я спросила: "Ну что, ослик, страшно?" Влад сказал: "Страшно..." Мы засмеялись и довольно быстро заснули. А про ослика - это из анекдота, который у нас стал присказкой по разным поводам, связанным с повышенным адреналином: быстрой ездой, например. Анекдот, впрочем, довольно неприличный".
Андрей Разбаш: "Ну, это когда ослик всех имел, а потом пришел к Змею Горынычу, а тот ему и говорит: "Ну что, страшно, ослик?" Ослик отвечает: "Страшно. В первый раз такого страшного буду..."
Альбина: "Есть притча про человека, который хотел быть начальником. И Бог наказал его, сделав его начальником.
На самом деле Влад всегда мечтал о телевидении, которое он себе представлял. Он был человеком профессии, на ОРТ хотел быть продюсером развлекательных программ, и только. Сколько раз он мне об этом говорил. Но когда отклонили одну, другую кандидатуру, оказалось, что Ельцин сразу согласился с утверждением на должность генерального директора ОРТ Влада. Тут уж он никуда не мог деться, как порядочный офицер. Помню, у Дуси Хабаровой на Новый 1995 год мы прочитали статью, где люди отвечали на вопрос, кому они доверяют больше всего в стране. Оказалось, что больше всего Владу. За ним шел Патриарх. Мы еще тогда с иронией к этому отнеслись".
Андрей Разбаш: "Мы начали обсуждать перспективы развития канала. Во-первых, было ясно, что канал должен стать акционерным, что должны появиться большие компании, которые заинтересованы в установлении стабильности в стране. То есть канал должен быть подкреплен, с одной стороны, государственными интересами, с другой - крупными корпоративными интересами: "Газпром", "Аэрофлот". Но для того чтобы привести все это в движение, нужна была компания, конкретные люди, которые бы все это склеили. И вот в итоге таких встреч, видимо, Березовский и для себя уловил прагматичную сторону процесса. И с осени 1994-го наши встречи стали носить проектно-ориентированный характер, когда в силу взаимоотношений с властью, которая была доступна Борису Абрамовичу, он стал продвигать этот проект в Кремле. Начали собирать потенциальных акционеров, проводить консультации, создали Ассоциацию независимых производителей".
Альбина: "Он мечтал о другом телевидении. Ему очень хотелось смотреть первый канал, а не НТВ. Или по крайней мере смотреть два канала. Поэтому, как только забрезжила такая надежда, он сразу загорелся. Правда, его интересы распространялись только на производство программ. Ни о каком гендиректорстве речи не было. Так он себя и позиционировал. Все были уверены, что Ирэна Стефановна будет генеральным директором. Но все время предполагались отступные пути: если не тот, так этот. Андрей Разбаш в этом смысле был удобной, компромиссной фигурой. Думаю, что наверху был некий период метаний, когда рассматривались разные кандидатуры. Когда возникла кандидатура Влада и была большая вероятность того, что она пройдет, он крепко задумался. Он хорошо представлял себе степень ответственности. Он не собирался уходить из эфира и оговаривал этот момент с самого начала. Если бы ему поставили условием уход из программ, тема гендиректорства отпала бы сама собой. Чистым администратором он себя в тот момент не представлял. Да, ему было интересно быть продюсером, но это было параллельной работой и заботой. Еще он понимал, что, если его кандидатуру утвердят, он не сможет отказаться".
Александр Любимов: "У Владика была очень мощная энергетика, но при этом он брал именно своей легкостью. И как всегда, как у любого человека, сильные стороны переходят в слабые, и наоборот. Он очень легко сходился с людьми, в том числе и не очень чистоплотными. Знаете, какое мурло в те годы по "Останкину" ходило... А кроме того, его тянуло к чему-то большему, он стремился найти новые точки опоры, ему не хватало той системы, которую мы создавали вместе. Налаживал контакты с людьми вне нашего круга и с ними реализовывал новые планы. Не представляю, что это были за планы и контакты. Знаю только, что его убили...
После нашего выступления в 1993 году ребята собрались и решили, что надо поменять руководителя компании. Вместо меня президентом компании "ВИД" стал Влад. Политически это было правильно. Чтобы спасти компанию, надо было что-то делать. Но, честно говоря, Влад был неважным организатором. Суперпродюсер, но все эти дебеты-кредиты, балансы-финансы - это никогда.
В 1995 году, после убийства Владика, мы начали изучать бухгалтерию, финансовую отчетность - практически все пришлось строить заново. На всех советах директоров Владику говорили: где отчетность? Но тогда такая эпоха была - кооперативно-романтическая. Я всегда был с этим не согласен, но в отношениях мы никогда не переходили грань, потому что как компания мы росли, осуществлялось все больше проектов. Приоритет был другой. Только благодаря энергии Владика мы прошибли "Угадай мелодию", ежедневные политические эфиры и так далее. Но при всем этом подъеме и успехе, по сути, как выяснилось потом, финансами компании управлял простой бухгалтер, которого брокеры обводили вокруг пальца. Несколько крупных сделок были, очевидно, проведены неправильно. Мы понесли большие убытки. До сих пор мы не рассчитались с людьми, которые нас тогда, в 1995-м, просто спасли от банкротства".
Андрей Разбаш: "...Владика иногда заносило. Он, например, уже в должности гендиректора ОРТ на одном из собраний брякнул: "Мы знаем, кто и сколько ворует и кто с кем связан". Он имел в виду рекламный рынок. Ужасный, абсолютно неверный ход, с точки зрения руководителя. Если знаешь - разбирайся и увольняй. А коллективу ты обязан говорить только хорошее: "спасибо за работу", "молодцы, ребята, но сейчас мы будем работать еще лучше" и все прочее. Тем более если ты знаешь, что предстоят увольнения. Владик часто приближал словами то, что нужно было приближать делами. Тем самым ставил барьер между собой и людьми".
Александр Политковский: "Влад сильно изменился за последний год. И мне неоднократно говорили, что, когда шли разговоры о назначении Листьева в гендиректоры и о том, как будет существовать ОРТ, Влад принимал самостоятельные решения насчет судеб наших программ. Не нужно было "Политбюро" - он обещал его убрать: "с Политком договоримся". Не нужно "Красного квадрата" - разберемся и с ним, не вопрос. А нас он не ставил в известность. Мы узнавали об этом иногда из газет. А ведь существование ОРТ обусловлено разными программами и разными людьми. Влад начал играть на чужом поле. Однажды я ему при всех об этом сказал. Если бы он посоветовался с нами, тогда мы могли бы вместе принять решение. Другое дело, почему именно требовалось убрать те же "Политбюро" и "Красный квадрат". Хозяину канала нужна была управляемая ситуация. Управлять нужно было еще жестче, чем компартия при Союзе. Во времена "Взгляда" на ОРТ было легче работать. Сейчас несравнимо труднее. Тогда не существовало цензуры денег. Можно было открыть рот и доказать свою правоту. И, согласимся, это часто удавалось. У Влада, с моей точки зрения, произошла некая раздвоенность".
Александр Любимов: "Там была какая-то странная история. Я про это никогда не говорил с Березовским. Зато помню наши разговоры с Владиком. Он говорил, что ему поставили некие условия: он идет один, без команды, без нас. Но я понимаю, откуда это: эти люди, эта власть нам давать ничего не хотели. Мы тогда все собрались и Владу сказали, что это неправильно: "один ты ничего не сделаешь". По шкурническому интересу нам это было даже выгодно: гендиректор наш человек. Из эфира нас никто убирать не думал, такой проблемы не существовало. Да и вообще то, что после всех этих странных людей гендиректором становился такой насквозь телевизионный человек, как Влад, - это замечательно. Просто было странное ощущение. Я бы, например, не согласился идти один. Он согласился".
Андрей Разбаш: "Интрига, безусловно, была. Обижаться на Влада стали все. Не обиженных быть не могло. Влад не стал делать команду из старых контактов. Как это бывает между интеллигентными и на самом-то деле не слишком хваткими людьми. Подразумевалось, что Влад ни о ком не забудет. "Мы тебя выдвинули, и теперь ты сам должен решить" - вот что витало в воздухе".
Андрей Макаров: "Я был одним из тех, кто уговаривал Влада не идти на должность генерального директора ОРТ. Так получилось, что в тот момент, когда решались вопросы назначения Влада, мы уехали из страны. Отдыхали, много говорили на эту тему. Я ему сказал, что он даже не представляет, что его ждет и что на него обрушится. И он мне тогда ответил: "Ну а если бы тебе предложили определенным образом изменить что-либо в прокуратуре и ты знал бы, как это сделать? Неужели отказался бы?" Влад очень хотел изменить наше телевидение. Это не дежурная фраза. Это правда".
Евдокия Хабарова: "Влад не верил, что с ним может что-то случиться. Он не допускал этого, не потому, что у него была мания величия, просто он не мог поверить, что кто-то по-настоящему желает его смерти. Он не пропускал это через себя".
Андрей Разбаш: "Мне кажется, что в какой-то момент он просто себя переоценил. Влад был абсолютным эфирным лидером, его любила аудитория, любила страна, и на этом ощущении он начал перестраивать канал. Но одного лидерства оказалось мало. Я видел, как Влад все более нагружается этой работой, как некое среднее его состояние постепенно становилось все более тягостным. Альбина рассказывала, что дома он все чаще выглядел подавленным. Она это расшифровывала как то, что Влад взвалил на себя ношу, которую почти не может нести. Альбина ненавидела ОРТ. Она чувствовала, что теряет человека. Но Влад никогда не пытался назвать словами причину этой тяжести. По природе он был настолько легким человеком, что, видимо, посчитал, что справится самостоятельно. Возможно, это и есть переоценка собственных сил. Во многом для нас с Сашей Любимовым это урок: нужно быть открытым, потому что эта открытость тебя защищает.
У меня ощущение, что по легкости характера, глубинной легкости Влад что-то просмотрел... По моему ощущению и по воспоминанию Альбины, атмосфера сгущалась. И он это чувствовал. То, что ситуация была напряженной, было очевидно".
Альбина: "Были люди, которые с появлением ОРТ теряли все. Про них Влад говорил со всей определенностью, что, пока они при деле, порядка на телецентре быть не может. Это не версия. Просто констатация факта. Произошло общее собрание ОРТ, где Влад сказал о том, что знает, кто и сколько ворует. Люди занимались музыкальным вещанием, еще каким-то вещанием, - люди, которые при Владе не смогли бы этим заниматься, потому что он считал это халтурой. Если сложить все эти слагаемые, мы получим критическую сумму. Люди, которые боялись остаться ни с чем".
Андрей Разбаш: "Альбина вспоминает, что в эти две недели он просто выключался. Видимо, ему было так тяжело, что не хотелось общаться. Он сидел дома и смотрел телевизор. Так вот тупо смотрел картинки".
Леонид Якубович: "От того Влада, которого я помнил в 1987 году, в 1995-м осталось процентов 30. Но при всем напряжении его работы он вновь мог превратиться в того, прежнего Владика, смешного, забавного, обожающего розыгрыши и даже немного сентиментального. В такие моменты он открывался. Но это случалось все реже. Он стал более нервным, раздражительным, жестким".
Юрий Николаев: "В последнее время он стал более дерганным и замученным. Мог исчезнуть на неделю, не звонить, но я понимал, что это связано с огромным объемом работы".
Анатолий Лысенко: "Мне трудно судить, но, кажется, Влад начал понимать, что попал в ситуацию, где будет очень много жертв. Да еще огромный объем работы, гигантские нагрузки. Кроме того, существует такая проблема, когда человек переходит из бизнеса на высокую должность. Масса вопросов: переброска дел, маскировка дел и многое другое".
Михаил Маркелов: "...Видимо, в последние две-три недели давление было невыносимым. Не надо забывать, что это первая кнопка и в тот момент решалась не только телевизионная стратегия. Решалась стратегия государства. Тут дело не в одном денежном мешке, и естественно, что политические силы просчитывают свои интересы".
Татьяна Иванова: "Когда его только назначили, он носился по "Останкину" буквально окрыленный. В последние две недели резко помрачнел. Сценариями бросался периодически. Кричал. Хотя потом сам же и гасил конфликты".
Елизавета Кузьмина: "В последнее время с ним даже тяжело было находиться в одном кабинете. Я и сама нервная была, и психовала, и плакала. Постоянно чувствовалось, что он думал о чем-то тяжелом. Иногда сидел и неподвижно смотрел телевизор. Появилась резкость во всем: в словах, в движениях, в глазах. Влад был человеком настроения. Меня часто спрашивали ребята из "Часа пик": "Ну как он сегодня?" А по Владу всегда было понятно, в каком он состоянии. Мог вспылить, но отходил очень быстро. Покричит-покричит и отойдет. На меня он, правда, не кричал, слава богу. На других случалось. Особенно если чувствовал, что на него пытаются давить, диктовать свои условия. Но я знаю, что Влад умел отказывать".
Лидия Черемушкина: "За две недели до гибели я боялась к нему подойти. Не то что боялась, просто старалась не трогать, чувствовала, что лучше не надо. Обычно улыбчивый, легкий, он был необычайно мрачен. Ощущалось ужасающее напряжение. Я понимала, что лучше с ним не разговаривать. Такого не было никогда. Я смотрела на него с ужасом. Это был тот момент, когда все решалось - сетка вещания, вся жизнь ОРТ, может быть, на многие годы вперед".
Альбина: "Происходило что-то странное. Странные разговоры, странные поступки людей. Тогда в сотый раз было произнесено, что это командный труд и опасаться за жизнь одного человека нет смысла. Ни в чем ведь не было уверенности. Если бы я точно понимала, что, скажем, с завтрашнего дня у Влада должна быть охрана, она бы была. Если бы в этом напряженном состоянии я видела его еще неделю, все эти формальности быстро бы решились. Я бы настояла. Кроме того, мы ведь всегда хихикали над теми из наших знакомых, у кого эта охрана была. Влад относился к этому как к игрушке. Практика показывает, что если кому-то очень нужно убить человека, то его убьют в любом случае. Чтобы сохранить жизнь, надо было все бросить, перестать работать на телевидении, куда-то уехать. Переквалифицироваться в управдомы. К этому он не был готов.
Однажды Влад сорвался. Я поняла, что он просто боится. Физически боится. Я никогда его не видела таким..."
Елизавета Кузьмина: "Был один странный эпизод за два дня до гибели. Вроде бы приходили какие-то люди Березовского, но что они хотели, понять было трудно. Помню только, что Влад был крайне недоволен этим визитом. Он звонил Борису Абрамовичу и спрашивал: "Твои это люди?" Тот ответил, что не его. Влад сказал: "Ну, я так и понял". Интонация была ироническая. Потом Влад попросил меня выйти. Тогда какие-то угрозы Владу воспринимались скорее с удивлением. Они казались ненастоящими. Я не могу утверждать точно, что это были люди Березовского, Влад как раз хотел это выяснить. И суть претензий к Владу осталась неясной".
Андрей Разбаш: "Что там и как было, непонятно. Знаю только, что к Андрею Чикирису, одному из режиссеров "Часа пик", подошли какие-то люди, представившиеся работниками охраны Березовского. Кому-то крайне необходимо было столкнуть Влада с Борисом Абрамовичем, вызвать у последнего недоверие к Листьеву. Потом уже прошла версия о замышлявшемся убийстве Березовского, которое якобы готовил Владик. Полный бред! Зачем?! Но кому-то это было нужно. Имеет ли все это прямое отношение к убийству Влада, не знаю".
Юлия Жамейко: "Знаю, что в последний день он звонил в офис "Поля чудес" и спрашивал, приходили ли к нему какие-то люди, выписаны пропуска или нет. Он кого-то ждал и очень волновался. Я это очень хорошо запомнила. Это был последний наш разговор с Владом..."
Елизавета Кузьмина: "После эфира, где-то около восьми, он пришел в очень хорошем настроении. Потом позвонил, не знаю куда, домой или еще куда-то, и сказал мне, что я могу идти и что закроет кабинет сам.
Я уехала в начале девятого. А около одиннадцати мне позвонили домой из милиции, сказали, что появилось какое-то сообщение. Просили узнать, где находится Влад. Я начала звонить. Нигде не отвечали. Я набрала номер, который мне дали в милиции, сказала, что найти не смогла. Я была совершенно спокойна. Тут мне и сказали, что не надо больше искать Влада, все уже ясно. Я в это не поверила".
Андрей Калитин: "Был один сигнал из спецслужб, занимающихся техническим контролем. Стало известно, что Влад позвонил с ОРТ и сказал, что выезжает. И был зафиксирован еще один звонок: "Он выехал..." Чей это был звонок - неизвестно. Утверждать впрямую нельзя, хотя в оперативных сводках все ссылались на некоего криминального авторитета..."
РТР, программа "ВЕСТИ" 1 марта 1995 года, 23.00: "Полтора часа назад в подъезде собственного дома застрелен наш коллега - ведущий программы "Час пик", автор и руководитель целого ряда самых любимых российскими зрителями программ, генеральный директор "Останкина" Владислав Листьев. Следственная бригада работает на месте преступления".
Александр Политковский: "Я был в достаточно странном состоянии на месте убийства и в эмоциональном порыве сразу сказал, что заказчиков никогда не найдут. А сейчас я в этом все больше и больше убеждаюсь. На самом деле я очень хорошо понимаю, почему их не найдут, но никогда об этом говорить не буду".
Леонид Якубович: "...Мы летели в самолете, уже зная о гибели Влада, и Ярмольник без конца повторял: "Все сошли с ума, все сошли с ума..." Он не имел в виду никого конкретно, а именно ВСЕХ сразу".
Юрий Николаев: "В тот вечер нам позвонил Игорь Крутой. Подошла моя жена. "Позови Юру!" - сказал Игорь. Эта категоричная форма совершенно не характерна для него. Я подошел. Игорь сказал: "Убили Влада". Дальше плохо помню. Сели в машину - и на Новокузнецкую. Там было все оцеплено. Бросив машину, я прошел через все кордоны, поднялся по лестнице и оказался возле Влада. Он еще лежал там. Потом была бесконечная ночь, поездка в морг".
Евдокия Хабарова: "...У меня случилась истерика. Мы заехали за Виталием Яковлевичем Вульфом и помчались на Новокузнецкую. Когда приехали, Влада уже увезли. Были все: Разбаш, Юра Николаев, Тобак. Альбина уже находилась в "ЛогоВАЗе". До этого она с подругой отмывала лестницу от крови. Мы поехали в "ЛогоВАЗ". Увидели Алю, которая сидела с маленьким полотенцем. Она была то в ступоре, то в истерике. Никакая. Собственно, там все были никакие. Потом Аля сказала, что хочет его видеть..."
Виталий Вульф: "В "ЛогоВАЗе" была масса случайных людей. Я увидел Альбину. Она была полувменяемая. Кинулась ко мне. Мы поехали в морг - Альбина, Юра Николаев с женой и, по-моему, Саша Тобак. Шел дождь. Когда подъехали, я сказал, что останусь на улице. Ребята пошли внутрь".
Евдокия Хабарова: "Мы увидели абсолютно безжизненное тело. Соединить его с Владом было невозможно. Я поняла, что такое - "душа улетает".
Помню, что мы в какой-то момент приехали домой. У нас тогда шел ремонт, переобивали мебель. И когда мы вошли, рабочий, который этим занимался, отложил молоток и сказал фразу, которую я никогда не забуду: "Я вам очень сочувствую..."
Андрей Макаров: "А теперь давайте вспомним... На следующий день после гибели Влада в передаче, которую вел Киселев, каждый политик считал должным отметиться. Даже Горбачев пришел. Все решали свои задачи. На самом деле это было бы смешно, если бы не было так противно. Смерть Влада оказалась выгодна огромному количеству людей. Спецслужбам, прокуратуре, конкурентам, коллегам-журналистам, забытым политикам. Потому что она дала возможность всем в нее сыграть. Это уникальная ситуация, когда вокруг смерти Влада объединились все. Я думаю, сейчас уже ни одна книга не воспроизведет того ощущения потери. Тогда попасть в струю значило косвенно отработать на свой электорат, на общественное мнение. Эта смерть стала выгодна очень и очень многим. Для власти появилась возможность решить проблемы со снятием Пономарева. Лисовский, в свою очередь, остался на ОРТ. Отметились политики. И так далее.
Было несколько человек, для которых гибель Влада стала очень личным событием. И эти люди не выступали. Они молчали. Когда это случилось, мы сидели в квартире Влада и Альбины и с ужасом смотрели на то, что показывали по телевизору. Хотелось сказать: "Ребята, прекратите, выключите все это".
Игорь Угольников: "Когда Влад погиб, у меня было такое состояние, что думал: разорву. Не знаю кого, заказчика... Разорву, найду момент отомстить. А теперь кроме сожаления, жалости я не испытываю ничего. Сожаления, что Влад явился жертвой общей зависти. Вот что главное: оторваться не дают, локтями держат. Как только человек отрывается, он начинает всем мешать. Да при этом его еще народ любит! Разве такое можно вынести?!"
Альбина: "Обречен был не генеральный директор. Обречен был Влад, как человек с определенной системой нравственных координат. Были компромиссы, на которые он мог пойти, и были такие, на которые он бы не пошел ни при каких обстоятельствах. А дальше тупик, в который я каждый раз упираюсь. Я знаю, что в крайнем случае он просто отказался бы от этой должности. Он действительно свято верил в то, что телевидение - коллективный труд. Это была внутренняя убежденность. Поэтому, возможно, не отдавал себе отчета в том, как к нему относились некоторые персонажи".
Андрей Разбаш: "Через пару дней после убийства Владика мне позвонили. После паузы рыбий, ничего не выражающий голос произнес что-то вроде: "Если будешь дергаться, пойдешь вслед за другом..." Не помню точно. Многим звонили, просто не всем приятно об этом вспоминать. У нормального человека это психологически остается надолго".
Андрей Макаревич: "Однажды я увидел его в полной растерянности. Во время съемки "Темы" он спросил меня: "Андрей, вы смерти боитесь?" Я ответил: "Нет". Возникла странная пауза. Она длилась довольно долго. Потом Влад сказал: "Я не знаю, что дальше говорить..."
|
