|
Оказывается, дурная мода на клонирование гипнотизирует не только генетиков. Администрацию российской столицы тоже. Биологи из «выпотрошенных» яйцеклеток конструируют эмбрионы несчастных овечек Долли, лошадок Прометеев, большая часть которых или не доживает до рождения, или появляется на свет уродцами. А власти Москвы вознамерились выпотрошить добрую половину памятников архитектуры исторического центра, превратив их в таких же мутантов-Долли, без памяти, без истории, без судьбы. Зато с «начинкой» в стиле неотличимых друг от друга бутиков и отелей, колоссальными затратами на «репродуцирование» и даже -- особенно трогательно -- «последующим восстановлением наиболее ценных элементов фасада». Хрестоматия московского классицизма -- Гостиный двор великого итальянца времен Екатерины II Джакомо Кваренги, хрестоматия московского модерна -- здание Экономического общества офицеров Московского военного округа (Военторг) архитектора С.Б. Залесского, хрестоматия советской неоклассики -- гостиница «Москва» архитекторов А.В. Щусева, Л.И. Савельева, О.А. Стопрана... Первое здание изуродовано, два других готовятся к «реставрации посредством ликвидации». На очереди -- новая «группа риска». Примыкающее к торговому центру «Охотный ряд» здание бывшего конногвардейского Манежа (как его называли в XIX веке, экзерцицгауза), украшение Лубянской площади -- торговый дом «Детский мир» 1957 года... Их хотят облагодетельствовать капитальной реконструкцией. О том, чем она грозит, и законна ли с позиций уголовного права, мы будем рассказывать в нашей газете. Тема большая. С продолжением. Сегодня -- первая часть, посвященная шедевру архитектуры ампира -- конногвардейскому Манежу.
Чудо техники спасла махорка
Здание Манежа было построено по приказу Александра I в течение восьми месяцев в 1817 году. Постройка производилась по проекту инженера Августина Бетанкура особым штатом инженеров и архитекторов, подведомственных главному инспектору гидравлических и земляных работ в Москве генерал-майору Л.Л. Карбонье. Нельзя сказать, что дело шло гладко. Идея, предложенная Бетанкуром и осуществленная Карбонье, подразумевала уникальный технологический принцип: единственную в своем роде деревянную конструкцию стропил, перекрывавшую без промежуточных опор пространство в 44, 86 м. Однако с наступлением жары в конце июля 1818 года две стропильные фермы Манежа дали трещины. Их исправили, но через год в жару снова случилось повреждение в стропилах. По высочайшему распоряжению Александра I с сентября 1823-го по май 1824-го стропильные фермы были перестроены. Количество ферм увеличилось -- с 30 до 45. Детали конструкции усовершенствованы. В августе 1824 года к кровле Манежа был пришит потолок. Чудо техники времен ампира -- результат совместного действия многих архитекторов. Идеи А. Бетанкура и Л. Карбонье доводили до ума честные и скромные профессионалы, о которых история почти умалчивает: полковник Р.Р. Бауса, инженер-поручик Кашперов и другие. Главный архитектор Комиссии для строений знаменитый московский зодчий Осип Бове в 1825 году отделал Манеж лепными и штукатурными украшениями. С 1831 года в Манеже регулярно проводились концерты, народные гулянья. После революции в Манеже был правительственный гараж, а во времена Никиты Хрущева (с 1957 года) в здании открылся Центральный выставочный зал. Интересный факт рассказал кандидат архитектуры Сергей Петров, много лет исследовавший конструкцию Манежа в должности начальника Главного управления охраны памятников СССР. Оказывается, чтобы сохранить деревянные конструкции, во времена Бове весь чердак был засыпан махоркой. На полметра. Всевозможные грызуны, насекомые не любят этот запах. Несмотря на то что саму махорку выкурили в войну 1941--1945 гг., все конструкции еще в семидесятые годы XX века были как новенькие. Но и тогда на чердаке еще стоял густой запах табака.
В основе раздела -- статья М. Будылиной «История постройки Манежа в Москве» («Архитектурное наследство», №2, 1952)
Склады подземелья
Архитектурной концепцией будущего Манежа занимается 14-я мастерская «Моспроекта 2». Ей руководит архитектор Павел Андреев. Его проект предполагает две последовательные стадии: отреставрировать фасады и интерьеры (этим займется 13-я реставрационная мастерская «Моспроекта 2»), а затем, в соответствии с заданием московской мэрии, расширить экспозиционные площади, обеспечить Манеж современной выставочной техникой и инфраструктурой, использовать подземные пространства. Готового проекта реконструкции Манежа пока не существует. Свою позицию по проблемам возможности и масштабов вмешательства в «предмет охраны» -- исторический Манеж -- архитектор Павел Андреев подробно изложил в газете «Известия» (номер от 31 июля сего года). В том, что касается вопросов реставрации, его позиция безупречна. Да, надо сохранить деформированные и прогнувшиеся стропильные фермы. Необходимы дублирующие металлические конструкции. Да, пришло время чинить фундаменты, реставрировать стены и разбирать исказившие интерьер металлические колонны советского времени. Но предложения, касающиеся изменения исторического облика памятника, не могут не настораживать. Архитектор говорит о двух подземных этажах, на первом из которых планируется разместить технические помещения, склады, гардеробы, туалеты и часть экспозиционных площадей, ниже будет этаж-гараж. В торцах внутреннего пространства хотят сделать офисы, конференц-залы, кафе. То есть реставрация превращается в нечто большее -- реконструкцию с изменением исторического облика. И здесь аргументы Павла Андреева, мягко говоря, спорны: «Косность убивает. Любая вещь, и Манеж в том числе, имеет право на развитие. Нельзя бояться сделать что-то новое». Будем спорить.
Сергей ХАЧАТУРОВ
Алексей Комеч: В разговорах с властью об охране памятников я чувствую себя диссидентом
Свою позицию в отношении идеи изменения и «улучшения» исторического центра Москвы изложил доктор искусствоведения, директор Государственного института искусствознания Министерства культуры РФ, заместитель председателя Федерального научно-методического совета Минкультуры (ФНМС) Алексей КОМЕЧ.
-- Алексей Ильич, недавно исполнился год с момента принятия закона об объектах культурного наследия. Вы активно участвовали в его разработке. Согласитесь, трудно сказать, что спустя год для памятников архитектуры России и Москвы ситуация стала более благоприятная.
-- Я бы сказал резче: для исторического наследия ситуация сегодня катастрофическая. На принятый закон все плюют. По одной только Москве сносятся десятки памятников. Дел заведено мало. Ответственность не наступила ни в одном случае.
-- С чем же это связано? Может, не отрегулированы механизмы, по которым этот закон работает?
-- Не упрощайте ситуацию. Со всей ответственностью заявляю: в Москве выработаны все правила игры. Существуют все согласительные инстанции и процедуры, формы и правила для работы в историческом городе. Законодательно утверждены все правила строительства на территории памятников, охранных зон. Запрет на строительство на территории памятников существует даже в московских постановлениях. На деле руководит всем не закон, а коррупция. Нарушается все потому, что согласование в чиновничьих инстанциях покупается.
-- По Конституции охрана памятников -- совместное ведение Министерства культуры РФ и регионов. Почему же Министерство культуры не вступается в таких, казалось бы, вопиющих случаях, как снос гостиницы «Москва»?
-- Рассказываю все по порядку. Когда гостиница оказалась под угрозой, мы хотели применить статью закона о том, что федерация может сама поставить памятник на охрану. Министерство бодро пошло по этому пути. Было написано письмо правительства. Правительство в соответствии с письмом министерства подготовило решение, послало его на согласование Юрию Михайловичу Лужкову. Лужков в своем ответе написал, что «Москва» это не памятник культуры, а памятник бескультурья и он категорически против этого. После чего Михаил Ефимович Швыдкой сказал: «Ничего, это не имеет значения. По закону согласование с мэрией не нужно. Будем вносить на заседание правительства «с разногласием». Это было в марте месяце. А в начале мая московское правительство торжественно приняло решение о выселении и сносе гостиницы «Москва». 9 мая я увидел Михаила Ефимовича Швыдкого. Спросил его: «Как же так?» На что мне Михаил Ефимович Швыдкой бодро ответил: «Ну наглецы... Мы будем бороться». После праздников, в первый же рабочий день, я узнаю, что, действительно, Михаил Ефимович подписал новое письмо об охране. Я порадовался. Но в конце той же недели я вдруг с удивлением увидел в телевизоре Юрия Михайловича Лужкова и Михаила Ефимовича Швыдкого. Дружно улыбаясь, они говорили о том, что достигли консенсуса. Что сохраняется силуэт и название... Вот так!
-- Как вы отводите обвинения «в упрямой политике неприятия нового»? Ведь как считает руководитель другого проекта категории «группа риска», проекта реконструкции Манежа, архитектор Павел Андреев, «чтобы здание жило, нужны площади для размещения систем его жизнеобеспечения».
-- Существует закон, в котором написано: «Новое строительство на территории памятника запрещено». В Москве строят на территории памятника, как правило, на территории охранных зон почти всегда. Строят зачастую на самом памятнике: дома XVIII -- начала XX века могут «украшаться» мансардами, в которых будут размещаться элитные квартиры с окнами на Кремль. Характерный пример: на флигель городской усадьбы начала XIX века, расположенной на углу 1-го Полянского переулка и Ордынки, «село» пятиэтажное здание «Якутзолота».
Самого слова «реконструкция» по отношению к памятнику в законе нет. Есть формулировка «приспособление для использования». Конечно, для того, чтобы полноценно использовать здание, необходимо провести в него всю современную инженерную инфраструктуру. Но при этом «предмет охраны» -- пространственное решение, архитектурные конструкции, объемные, фасадные решения -- обязан остаться нетронутым.
-- Что же, по этой причине обсуждение судьбы Манежа априорно зайдет в тупик?
-- Не хотелось бы так думать. Пока проект реконструкции Манежа не был в Министерстве культуры. Министерство культуры пока ничего не согласовало. Публично были рассмотрены только реставрационные аспекты. При обсуждении проектов реставрации мы вроде бы нашли компромисс. Архитектор уверял в реальной возможности усиления конструкций с помощью дополнительных ферм без разборки здания. Надеюсь, Павел Юрьевич Андреев памятнику не враг. Но у него есть заказ, инициированный московским правительством, по строительству гаражей. Он его обязан выполнить. И в этом случае -- да, наша позиция категорична. Проект с подземной урбанистикой мы ни в коем случае не пропустим.
-- Вы не устаете повторять, что сегодняшний ущерб, нанесенный Москве, сравним по масштабу с тридцатыми годами. Однако сами 30-е годы XX века -- сегодня топ-тема российской архитектуры. Мы уже давно признали великой ценностью советскую неоклассику, которая, кстати, возникла на месте выбитых церквей, уничтоженных старомосковских кварталов, вырубленных садов, парков. В конце концов, мы же боремся сегодня за гостиницу «Москва». Так что же, через сто лет потомки будут так же бороться за Центр Галины Вишневской архитектора Михаила Посохина?
-- Мы вправе долго рассуждать о том, прекрасна ли сталинская архитектура или отвратительна. Но существует закон -- о государственной охране культурного наследия. Позиция государственной охраны культурного наследия была сформирована в XIX--XX веках. Она нашла отражение в юридических документах. Либо мы соблюдаем эти законы, либо мы с ними не считаемся. Третьего не дано.
-- Можно ли в таком случае говорить о том, что, сохраняя старый город с его рядовой и часто невеликой (в качественном смысле) застройкой, мы бережем прежде всего историческую память, историческое сознание?
-- Можно. Если мы снесем весь старый город (оставим только несколько исторических построек, определенных нами как шедевры), если мы заменим его более комфортным, экономически выгодным по нашему суждению новоделом, то в общественном сознании утвердится мысль: мы вправе сделать историческое прошлое, которое захотим.
-- А на деле это есть господство тоталитарной идеологии. Когда перед историей можно быть безответственным, насиловать ее, фальсифицировать и конструировать ее по собственному желанию заново...
-- Я могу согласиться в принципе, но замечу, что носители этой идеи не только очевидные сторонники тоталитаризма, а иногда очень даже демократы. В любом случае во взаимоотношениях с нынешней властью по проблемам охраны памятников я чувствую себя диссидентом -- если помнить, что главное их стремление состояло в том, чтобы заставить власть исполнять свои собственные законы.
Беседовал Сергей ХАЧАТУРОВ
На Москву наступают «ликвидаторы»
Нас как-будто ничему не учат уроки не только всеобщей, но и собственной истории. Наступать на грабли -- становится национальной чертой.
Ситуация с Манежем удивительно напоминает то, что несколько лет назад происходило с реконструкцией Гостиного двора. Вот, над Манежем сейчас работает достойный, интеллигентный архитектор Павел Андреев. Над Гостиным двором работал такой же достойный, интеллигентный архитектор Сергей Ткаченко. И там и здесь были хорошие реставраторы. И там и здесь в конструкторах -- замечательный инженер Нодар Канчели. Над Гостиным двором возведена была огромная, самая большая в Европе, крыша, может, даже инженерное чудо. Для чего было сделано то чудо инженерии, понять теперь трудно. Полюбоваться на него пускают по билетам на какие-то галантерейные выставки типа «мосшуз». Просто так поболтаться на площади, посидеть в кафе, послушать играющий оркестрик, пройти по модным бутикам и галереям, то есть сделать то, ради чего «конвеншн-центры» во всем мире строятся (и приносят немалые доходы инвесторам), здесь невозможно.
Напомним, с чего все начиналось. С громких заявлений о создании идеального места досуга москвичей. Программа предусматривала специальное выставочное и концертное пространство, освобождение подземного уровня под склады, необходимые для обеспечения инфраструктуры выставочного зала-двора. Размер же самого двора -- двенадцать тысяч квадратных метров -- с площадь Святого Марка в Венеции! Почему же он теперь еле-еле функционирует? Перекрытое крышей здание, способное принять около девяти тысяч человек, по своим технологическим и противопожарным параметрам оказалось рассчитано не более чем на три тысячи. Потому в конце концов все и обернулось режимным предприятием с безжизненной зареставрированной архитектурой, куда вход -- строго по билетам. Чтобы случайно не вошло больше, чем сможет выйти, если вдруг, не дай Бог, случится пожар. Вследствие этого магазины, в которые можно попадать только из узких переулков, но никак с центральной площади, пустуют. Коммерческий эффект минимальный. Шумное дело кончилось тихим, тщательно замаскированным позором. Еще раз спросим, как такое могло случиться? В задание на проектирование вкралась системная ошибка. А архитектор, сам работающий в системе, не умеет и не может такие ошибки исправлять. Ведь если он исправляет принципиальную для системы ошибку, то, следовательно, критикует свое начальство. Что делает в таком случае начальство? Оно с этим архитектором расстается.
Вернемся к ситуации с Манежем. Конечно, доходная выставочная деятельность может происходить и в центре города. Однако для этого совершенно не обязательно строить выставочный центр с системой складов и технологических помещений на все случаи жизни, которые будут обеспечивать его функционирование. Манеж сам по себе имеет площадь в 9 тысяч квадратных метров. Из них даже в застойные годы под складирование временных стенок и перегородок отводилось не более пяти процентов. При современном развитии выставочной техники не составляет труда привезти, с колес смонтировать выставочный стенд любой степени сложности. А потом благополучно увезти на склад где-нибудь за городом. Во всем мире экспоцентры выносятся за пределы исторического ядра, а под престижными Гранд Пале в Париже или Галереей Виктора Эммануила в Милане никто ничего не копает, и никому не приходит в голову накрыть куполом привлекающий массы местных жителей и туристов каток в торговой части Рокфеллер-центра в Нью-Йорке. А задача построить под дорогой землей в центре Москвы гигантский склад мне представляется просто абсурдной.
Рождаются два предположения: либо нас опять неверно информируют, либо опять архитекторы не замечают системной ошибки. Если нас неверно информируют, необходимо четко себе представлять: под Манежем возникнет продолжение Охотного ряда -- дикое количество тесных магазинов с ресторанами и недоуменно озирающиеся люди с авоськами в руках, возникающие в выставочном зале как гномы из подземелья. Либо это совсем уже полная ерунда -- пустая трата денег, неработающая экономическая модель. Заинтересованы в ней могут быть только 800 тысяч московских строителей (если верить Владимиру Ресину, то у нас каждый десятый москвич, не считая приезжих молдаван и белорусов, строитель), создавших свою идеальную замкнутую систему. В ней работают те, кто проектирует, строит, и те, кто кое-как эти строения обслуживает, эксплуатирует. В последнее время в этой системе заметно усилилось подразделение «ликвидаторов», расчищающих площади для новых заказов -- условий функционирования системы в целом. В принципе горожане в эту модель могут уже и не включаться. Она самодостаточна. Строят, чинят, сносят. Опять строят... И на все на это получают извне муниципальные, наши с вами, деньги. Если допустить, хотя бы гипотетически, что такого рода заказы обеспечиваются и распределяются при помощи каких-то комиссионных, называемых по-простому «откатом», то кто-то, наверное, еще и очень хорошо на этих комиссионных зарабатывает.
Думаю, в случае с Манежем было бы, как говорят в математике, «необходимо и достаточно» ограничиться ремонтом с элементами реставрации: выровнять пол, заменить осветительную часть, обеспечить музейным климатом, позволяющим принимать выставки класса и размера Москва--Берлин, а главное -- укрепить перекрытия, избавившись от чудовищных колонн, половина которых ничего не поддерживает, а только грузит несчастную крышу. Не менее насущной задачей является, на мой взгляд, тщательная разработка самой выставочной и культурной программы, организации в Манеже, как в забытые времена, народных гуляний. Не пытаясь переплюнуть Бетанкура в размерах, а Бове в красоте.
Юрий АВВАКУМОВ, архитектор, один из ведущих выставочных дизайнеров России
|
