|
Знакомые медики, которые участвовали в лечении освобожденных заложников, хором утверждают: «Никогда еще нас не связывали такой строгой секретностью». Что же должно было произойти, чтобы с экспертов стали брать подписки о неразглашении тайны?
Почему после операции вдруг активизировались почти все официальные лица, с негодованием отметая саму идею независимого расследования?
Наконец, почему к Союзу правых сил и «ЯБЛОКУ», которые хотели инициировать разбирательство, вначале примкнули центристские фракции Госдумы, а затем поспешно отмежевались?
А произошло вот что: после блестящей операции, которую провела «Альфа» (спасибо им, что сохранили профессионализм, несмотря на все реорганизации и переподчинения) с ее четким планом, молниеносным исполнением и отработанными действиями, спасать уже освобожденных заложников пришли другие люди, у которых никакого плана не было вовсе.
Специалисты до сих пор в шоке. Они по пунктам объяснили нам, что было не так после силовой операции. И не для того, чтобы «отнять победу», как будут кричать об этом официальные источники, а для того, чтобы организационного хаоса никогда больше не повторилось. Ведь если бы не этот хаос, спасенных было бы больше.
Эвакуация
— После завершения силовой части операции людей стали выносить на воздух. Но их не сортировали в зависимости от состояния на «тяжело», «средне» и «легко» пострадавших. Более того, по нашим данным, даже не маркировали тех, кому уже вкололи антидот (средство, облегчающее и снимающее последствия воздействия отравляющего вещества, у двере ДК стоял полковник с целой коробкой. Но на всех не хватило), поэтому, как говорили медики, могло выйти так, что некоторые получили две инъекции, а некоторые — ни одной.
Разумеется, пострадавшие с тяжелым отравлением, которых сразу же не выделили в отдельную категорию, не могли рассчитывать на особое отношение. Нередко их доставляли в больницу на спине и не успевали донести живыми даже до палаты — происходило западение языка, а делать искусственное дыхание в таком случае невозможно.
Площадку перед ДК не расчистили от массы легковых машин, чтобы освободить пространство для сортировки больных. Да и машины «скорой помощи» были в этом случае большой глупостью. Такая машина может взять одного пациента (двум в ней уже тесно). Авто с красными крестами мешали друг другу, теснились на подъездах к больницам. А ведь существуют армейские машины, каждая из которых позволяет эвакуировать шестерых. Таких у ДК не было ни одной. Но даже и обычным «скорым» должным образом не организовали «зеленую улицу», как это делают для высоких чиновников с «мигалками».
Порядка 310 пострадавших доставили в ближайшую больницу № 13, рассчитанную на 800 коек, большинство из которых было уже занято обычными больными. Токсикологического отделения в больнице нет вообще. Врачам высокой квалификации, но, увы, не токсикологам, не говорили, от чего лечить, и они были вынуждены обо всем догадываться самостоятельно. А время шло.
Между тем в Институт Склифосовского, в котором есть крупнейший токсикологический центр со всем необходимым оборудованием, доставили всего около 40 человек. Но там — специалисты и техника. Даже не зная, что представляет собой отравляющее вещество, они смогли провести весь комплекс реанимационных мероприятий. Выступил главврач, сказал, что у них остались свободные аппараты искусственной почки и искусственного дыхания... Могли бы обратить на него внимание, ведь институт располагает вертолетами и вертолетной площадкой. Всем этим никто так и не воспользовался.
А в 13-ю больницу привезли сотни пострадавших, но не доставили туда солдат, которые бы помогали их поднимать в палаты. На четвертый этаж, где нашли свободные места, отравленных переносили нянечки и пациенты. Лифты были переполнены. Многих не донесли.
Лечение
— Врачам можно только посочувствовать. Им не сообщили, от чего лечить, и они были вынуждены действовать по факту. Осуществлять так называемую симптоматическую помощь. Бросались лечить легкие, почки, печень, а поражение было полиорганное — то есть повсеместное. «Это все равно, что лечить от кашля, когда у пациента рак легких», — заметил один из медиков.
Антидот, который вначале кололи пострадавшим, исчез. Им больше никого не обеспечили. Сказалась секретность. Оказывается, по этому антидоту можно построить формулу отравляющего вещества — большая потеря для спецлаборатории. Но, если его нельзя доверять гражданским, почему не мобилизовали военных медиков, у которых, к слову, больше опыта в таких случаях?
Как скрывают последствия
О том, что от специалистов потребовали подписки о неразглашении тайны, мы уже сказали. Но были и другие, не менее удивительные распоряжения и инструкции. Вначале категорически запретили вскрывать трупы. И отменили этот запрет совсем недавно. Зачем это было нужно? Утверждают, что само отравляющее вещество такой природы, что не сохраняется в организме, и спустя некоторое время установить его присутствие будет уже невозможно. Значит, на всякий случай перестраховались, чтобы не выдать тайну?
С секретностью все понятно, она у нас вечна. Но вот еще один странный момент. Медики имеют жесткий приказ в графе о причине смерти писать «шок», никак не расшифровывая эту очень общую категорию.
На этом фоне в СМИ уже говорили о трехдневной «гиподинамии», обездвиженности, которая как будто ослабила пострадавших и отчасти была причиной летальных исходов. Но специалисты утверждают, что подобные разговоры ведут лишь для того, чтобы утешить обывателя и отчасти перед ним оправдаться. Не было никакой «гиподинамии» — она наступает, когда пациент лежит неделю или даже больше совершенно без движения. В ДК люди сидели, пусть и очень долго, а это еще никого не ослабляло настолько, чтобы привести к серьезным последствиям.
А вот серьезные, невыдуманные последствия спец-операции не исключены. Это — энцефалопатия, хроническая пневмония, эпилептифорные припадки, поражения центральной нервной системы и проч. Медики уже сейчас говорят, что компенсаций от государства многие не дождутся. Как и в случае с чернобыльской катастрофой, все дальние последствия будут списаны на естественные нарушения здоровья, с нынешней ситуацией никак не связанные.
Выводы
Мы разговаривали со многими врачами, экспертами в области гражданской обороны, военными специалистами. Все они недоумевают: почему здравоохранение оказалось не готово к массовому спасению людей? Почему у чиновников не было четкого плана действий. А ведь нынешний министр здравоохранения РФ — целый генерал-полковник. Он тоже не смог предвидеть необходимость наладить эвакуацию и лечение военным способом (многоместные машины, сортировка пораженных в зависимости от их состояния, пресловутые антидоты)?
Увы… Выручить-то у нас могут, а вот спасти — далеко не всегда
НАША СПРАВКА: необходимые экстренные меры при передозировке наркотиков-опиатов
Основными симптомами передозировки опиатов являются точечное сужение зрачков и угнетение дыхания. Другие признаки: тошнота, рвота, задержка мочи, снижение перистальтики желудочно-кишечного тракта, не связанный с сердечной деятельностью отек легких, сонливость, нарушение сознания, и при более выраженной интоксикации — ступор и кома. Иногда отмечаются судороги.
Передозировка опиатов может потребовать вспомогательной вентиляции легких (искусственное дыхание). В качестве антидота больным назначают внутривенное вливание препарата налоксон (0,4—2 мг каждые 5 мин до появления признаков улучшения состояния или достижения дозы 10 мг). Как правило, при использовании налоксона довольно быстро зрачки расширяются, а при ступоре или коме наступает полное восстановление сознания. При передозировке длительно действующих наркотиков (метадон) эффект налоксона может исчезнуть до того, как прекратится действие опиатов, и поэтому спустя 6—8 ч может потребоваться повторное введение антидота.
По материалам интернет–сайта Nevromed.ru
Павел ВОЛОШИН
|
