|
«У ребят было настроение -
БАНДИТОВ ЖИВЫМИ НЕ БРАТЬ!»
Подробности штурма - со слов его участников и организаторов.
Сейчас уже известно: операция была «нештатной». И хотя вчера вечером даже последний алкоголик на Дубровской улице говорил о том, что «будут брать», планов таких у спецподразделений не было.
- Мы все делаем, что бандиты говорят, - объяснял мне представитель оперативного штаба, - депутатов хотят - вот, врачей иностранцев - пожалуйста. Только бы сохранить жизни людей. Штурм - это слишком много жертв. Мы будем вести переговоры.
Но... все сложилось совершенно по-другому.
Ближе к утру террористы расстреляли двух заложников. На глазах у остальных. Жестоко. Цинично. Страшно. И заложники не выдержали. Они рванули из зала. Террористы открыли огонь им вслед...
Сейчас можно примерно восстановить картину. По периметру актового зала проходы контролировали женщины-камикадзе. Вероятно, именно они стреляли в спины бегущим. Предположительно, взрывчатка была заложена на выходах из зала. На сцене стояла канистра с бензином.
Времени на размышление - секунды. И за эти секунды было принято решение о штурме.
Бойцы спецназа, дежурившие по периметру здания, действовали молниеносно. В зал пустили газ. И начался штурм.
Операция длилась 40 минут, работали парами, первыми пошли снайперы. Как рассказал наш источник, один из снайперов, ворвавшись в зал, точной серией выстрелов убил четверых боевиков. Его фамилия по понятным причинам не называется. Как не называют фамилию офицера, застрелившего Бараева. Почему не было слышно звуков стрельбы? Потому что стреляли из бесшумных автоматов «Вал». Били, как правило, в голову, опасаясь, что сдетонирует взрывчатка на поясах боевиков. Террористы успели сделать лишь несколько беспорядочных очередей из пулемета...
Спецназовцы использовали взрывные устройства малой мощности направленного действия, делали проломы в стене и применяли усыпляющий газ. Настроение у ребят было не брать никого вообще живым, но тем не менее пленные есть, потому что необходима информация.
Среди спецназовцев потерь нет
Но... все сложилось совершенно по-другому.
Уже известно, что террористы разделили заложников на две группы. В холле, на первом этаже, были зрители. А на втором этаже - артисты.
Сейчас можно примерно восстановить то, что было в зрительном зале. По периметру проходы контролировали женщины-камикадзе. Как и показывали по ТВ: все в черном и с поясами шахида. Взрывчатка была заложена на выходах из зала. На сцене, где каждый вечер садился самолет, стояла канистра с бензином.
...Ближе к утру террористы, доказывая спецслужбам, что шутить они не намерены расстреляли двоих заложников из числа зрителей. Перед остальными. Жестоко. Цинично. Страшно. И заложники не выдержали. Они рванули из зала. Вслед им начали стрелять. Все это было видно через огромные стекла холла бойцам спецназа.
Времени были секунды. И за эти секунды было принято решение о штурме. Спецназ, дежуривший по периметру всего здания, действовал молниеносно.
Внизу, где был Бараев, завязался бой. В зал на второй этаж пустили газ. Именно поэтому убитые женщины-камикадзе словно спали в своих креслах. Как рассказал источник, один из снайперов, ворвавшись в зал, точной серией выстрелов убил четверых боевиков. Его фамилия по понятным причинам не называется. Как не называют фамилию полковника, застрелившего Бараева.
ОЧЕВИДЦЫ
Михаил, старший сержант милиции из оцепления:
- Мы даже не поняли, что это был штурм! Стрельба была то больше, то меньше. Но и вчера постреливали! Уже чуть ли не светать начало, стрельба кончилась, думаем, смена скоро, как нам по рации команда - перестраивайтесь, чтобы выпускать автобусы с освобожденными заложниками. Ну, спецназ дает!
Константин, старший реанимационной бригады:
- Вот ведь не повезло! Лучше бы нашим помощь оказывали.
- А кого ж вы возили?
- «Зверье» возили! Аж двоих в 13-ю больницу сдали кому-то «в штатском». В «гражданке» почему-то, видно, переоделись гады. Вместо лиц - месиво, как та пожарная машина.
Сергей, спасатель Главного управления ГО и ЧС Москвы:
- Мы собирали только живых. В коридоре и в зале. Запах там - трендец! Вонь! И везде очумевший народ валяется. Им газ по вентиляции пустили. Спали все. Хотя у заднего выхода еще бой шел. Заложника только одного видели мертвого, а вот чечены - все. С дырками в головах. Хотя некоторые даже в респираторах были. А остальные - спали. Потом перешли в другое «агрегатное состояние».
ХРОНИКА ШТУРМА
25 октября. 23.40. Все боевые действия исчерпываются оплеухами, которые милиционеры из оцепления периодически отвешивают пьяным участникам пикета за независимость Ичкерии. Десяток юнцов, обожравшихся оплаченным «правозащитниками» пивом, перепутали все на свете: одновременно кричат: «Свободу Чечне!», «Россия для русских!», держат в руках плакат «Отпусти!» и зачем-то полотнище с надписью «Московская федерация профсоюзов». Время от времени они бросаются на ограждение.
00.00. Из-за оцепления в районе моста выбегает пьяный молодой человек с поднятыми руками. В правой - желтый пакет. Бегом достигает входа в ДК и проникает внутрь. Милиционеры разводят руками.
26 октября. 00.02. Из здания раздаются два выстрела:
- Абзац парню, - комментируют милиционеры.
02.05. К зданию Дома культуры подъезжают две машины «Скорой помощи». Из них выходят четверо мужчин и направляются ко входу. Через несколько минут они выносят на носилках одного заложника. Затем второго.
02.45. Машины «Скорой помощи» увозят двух тяжелораненых при побеге из здания заложников. Татьяна Старкова получила пулю в живот, а 23-летний Павел Захаров выжил чудом: попавшая ему в затылок пуля вышла через левый глаз, вторая пуля повредила ногу.
03.26. Со стороны ДК раздается взрыв, предположительно из гранатомета. За ним следуют несколько одиночных выстрелов.
Основные события начинают развиваться около пяти часов утра. Из театрального зала снова слышатся выстрелы. Наши корреспонденты сидят в доме напротив ДК и наблюдают за развитием сверху. Еще с четырех часов утра на мосту, под прикрытием парапета, засела группа спецназа. Они несколько раз перелезали с него на гаражи и исчезали темноте. Судя по всему, велась разведка.
05.05. Поступает информация о том, что боевики начали расстреливать заложников. Жертвами стали двое.
05.20 Группа спецназа перемахивает через парапет и, пригнувшись, бежит к торцовому крылу ДК. На ее месте на мосту появляется другая группа. Тоже по одному, короткими перебежками передвигается к зданию. Появляется третья группа... У каждого из спецназовцев на рукаве белая повязка - видимо, чтобы при штурме можно было разобрать, где свои.
05.35. Стрельба из автоматического оружия. Очередь за очередью. Аккомпанементом выступают громкие хлопки. Все это продолжается около 15 минут. (Потом узнаем - боевики открыли огонь по пытавшимся прорваться заложникам, после чего туда ворвались снайперы с бесшумными винтовками.)
05.55. Снова стрельба и хлопки изнутри. Три сильных взрыва. Короткими перебежками спецназ подбегает к левому крылу здания. Над ДК взмывают две красные ракеты. Канонада усиливается. Даже в 200 метров от здания закладывает уши.
С моста по зданию работает лежащий снайпер.
На некоторое время все снова затихает.
06.30. С двух сторон ко входу в здание подбегают спецназовцы большими группами. Проникают внутрь. По начавшейся перестрелке можно предположить, что завязался ближний бой. В этот момент раздается первый взрыв, по силе превосходящий предыдущие. Внешне ни дыма, ни разрушений не видно.
06.50. Второй мощный взрыв. Вывеска «Норд-Ост» на здании ДК вспучилась. На мгновение показалось, что вот-вот фасад «лопнет». Еще несколько коротких очередей, и снова тишина.
07.00. К зданию подъезжают «Скорые», пожарные, МЧС... Начинают выносить людей - мы не знаем, живых или мертвых, из здания. Взрослых - вчетвером, держа за руки и за ноги. Детей - перекинув через плечо. К горлу подкатывает ком. Здоровый спецназовец несет маленькую девочку. Ее руки безвольно болтаются у него за спиной. (Тогда мы еще не знали, что это лишь действие газа.)
Замочили!
Еще несколько часов назад террористы выглядели всесильными и наглыми хозяевами положения... Наш корреспондент Зинаида Лобанова передает из зала ДК через час после спецоперации
«Если тебя марают, подлость нельзя спускать».
(Мюзикл «Норд-Ост», ария Сани Григорьева.)
Многометровый плакат «Норд-Ост» кусками свисает по фасаду здания. Стекло хрустит под ногами. Повсюду валяются шприцы и упаковки от ампул. Следы крови.
- Братишка, братишка, - здоровый спецназовец в камуфляже снимает черную маску и обнимает друга.
- И ты молодец... все... все!..
Они говорят друг другу совершенно не значащие слова и улыбаются. Наверное, за последние четыре дня это первая радостная улыбка. Другой спецназовец, смущенно улыбаясь, огромными ручищами распаковывает тоненькую полоску лейкопластыря: заклеить щеку.
- Заживет!
У входа на столе лежит открытым журнал посещений. Чистые разлинованные страницы. Он так и открыт на дате 23 октября: «Пришли: Баранов, Зеленин, Киселев, Максимов, Миронов, Ульянов».
Я прохожу дальше по фойе. Именно здесь держали зрителей. Осколки разбитых стекол скрипят под ногами. Совершенно не поврежденным в центре холла стоит киоск, где в витрине сидят плюшевые медведи. А по бокам, в огромных стеклах холла, - круглые отверстия - следы пуль. Вижу, как прямо через разбитое окно, словно через дверь, выносят труп террориста. Прохожу дальше. У лестницы на второй этаж тоже лежит труп террориста. Молодой парень с пробитой головой. По лестнице поднимаюсь на второй этаж - туда, где началась эта чудовищная драма. В зале притушен свет. И кажется, что оперативники и спецы говорят тише. Картина открывается чудовищная. На сцене, по центру, канистра с бензином.
Четвертый ряд, место 34. Откинув голову на спинку красного сиденья, сидит молодая шахидка. Лицо, которое она так тщательно скрывала, открыто. Изо рта вытекла и засохла тонкая струйка крови. 10-й ряд, крайнее место: скрючившийся на сиденье боевик. Последние ряды - три женщины-камикадзе. На всех трех - пояса шахида с взрывчаткой. Одна из них сидит, сложив руки на кресле и уронив на них голову. Можно подумать, что спит. Другая женщина-террористка сидит, привалившись к подруге.
- Точный выстрел, - слышу я за спиной голос.
У окна второго этажа валяется небольшая записная книжка. Возможно, что и она ляжет в толстую папку уголовного дела.
- Блокнот не трогать, - практически в ухо мне кричит какой-то спецназовец, - вообще ничего здесь не трогать.
Лестница на третий этаж. Здесь - выставка детского рисунка «Бороться и искать, найти и не сдаваться».
- Всем срочно покинуть зал!!! - слышу я чей-то рык со второго этажа.
- Пошли, там еще много взрывчатки, сейчас начнут работать саперы.
У здания ДК вновь выставляется очередной кордон: до сих пор неизвестно, где и сколько взрывчатки. Плечом к плечу стоят молодые солдатики. А в двух метрах от них - труп Бараева. В стороны раскинуты руки и ноги и только лицо покрыто черной тканью. За ним: «Жигули»-«четверка» с номером 622, с пробитыми стеклами «Тойота».
- Вон белый «Додж», на котором приехали террористы, - объясняют мне, - а вон там, в десяти метрах, красный «Фольксваген». Предположительно тоже их.
...Я стою у штаба и вдруг слышу громогласное: «Ура! Ура! Ура!». Это Патрушев поздравляет ребят из «Альфы» и «Вымпела».
Десятки «Скорых» стояли в очередь
Юрий Снегирев
- Она живая!
На глазах нашего корреспондента ожила молодая женщина-заложница, которую считали погибшей
Час до штурма. Вдоль Волгоградского проспекта выстроились «Скорые». 60 машин. Водители курят. Фельдшеры дремлют в кабинах. Первые взрывы в комплексе здесь не услышали. Зато через пять минут рация приказала выдвигаться на место трагедии. Меня зачислили в экипаж добровольцем.
Колонна даже не доехала до «Норд-Оста», когда задние двери распахнулись и спасатели на одеяле принесли девушку. Первую из пострадавших. Ни царапинки. Но она металась в полузабытье. «Мне холодно», - только сумела проговорить она. «Скорая» мчится в Склиф. «Давление почти на нуле, - кричит врач. - Это контузия. Скорее!» Тут девушка приходит в сознание:
- Меня зовут Наташа Глухова, где я?
- Вы в безопасности, в машине «Скорой». Кто с вами был?
- Дочь Анжелика.
- Телефон родственников помните?
- Помню, но где я?
Наташа абсолютно не помнит, где провела эти три кошмарных дня. Память - как отрезало. Последствия взрыва?
Приезжаем в Склиф. Пока медики идут договариваться насчет места, пытаюсь разговорить Наташу. Я стал растирать ей руки. Мне показалось, что они посинели. Но руки были теплыми. Это грязь, которая въелась за три дня плена. Звоню по телефону, который с трудом выговорила Наташа. На другом конце плач: тетя Ира уже похоронила Наташу Глухову и ее дочь Анжелику. Муж Наташи - Сергей - в воздухе. Срочно летит в Москву из командировки.
- Никакого взрыва не было, - говорит Наташа. - Просто я спала. Мне дурно, голова болит...
Подъезжают носилки. Я успел сообщить ее родным, куда положили Наташу.
- Найдите дочь, - уже умоляют они.
И новый рейс. Очередную жертву приносят прямо на проспект. Нет времени на разворот. Включаем «мигалку». Поток машин моментально тормозит. Водилы понимают, кого и откуда везут. Со Светланой Афанасьевой - та же картина. Плохо помнит, что произошло. Низкое давление, замедленная реакция. В дороге она успела сказать, что заснула прямо в кресле. Рядом была подруга, но, как зовут, не помнит. Это как туман. Выяснилось позже: в зал был запущен усыпляющий газ. От него случались судороги.
На второй «ходке» Институт Склифосовского ожил. Появилась охрана. Высыпали на пандус дежурные врачи. «Скорые» прибывали с интервалом в минуту. Случались и заторы. Из машины напротив вышли сразу семь человек. На своих ногах, но словно в замедленном фильме. Молодой парень, словно его оглушили, повел свою обалдевшую спутницу в парк вместо приемного покоя. Санитары догнали сомнамбул и направили в корпус. Налицо отравление.
К нашей третьей ходке токсикология была переполнена. Стали отправлять в терапию.
- И ни одного раненого, - задумчиво произнес склифосовский санитар.
- Нет, был один толстяк, - встрял молодой медработник. - Ему ногу стеклом поранило. Но тоже - сонная муха.
Такого Склиф еще не видел. Все жертвы теракта валились с ног не от ран, а от неведомого газа.
- Мы не знаем, что это, - признался мне дежурный врач, приняв меня за санитара «Скорой», - анализы покажут.
Мне удалось побеседовать с собровцами. Они упомянули о спецсредствах, которые позволили избежать масштабных жертв. Конкретно - газ «Колокол». Эта засекреченное средство еще ни разу не применялось в столь крупных масштабах. Действие хорошо известно, а последствия пока мало изучены. Но врачи, как один, уверяют, что через пару дней пострадавшие встанут на ноги. Но будут ли они помнить, что с ними случилось, - вопрос.
...В очередь к «Склифосовскому» среди «Скорых» встали два автобуса. К ним тут же выстроились санитары с каталками. В приемный покой отвозили полураздетых молодых мужчин и женщин. Они мотали головами и бредили. Когда разгрузка закончилась, автобусы подъехали к следующим черным металлическим дверям. Я стоял напротив и увидел сваленные в проходе автобусов тела. Носилки были не нужны. Санитары хватали мертвых за руки и за ноги и несли в специальное помещение. Вокруг автобусов выстроилось милицейское заграждение. Я оказался внутри оцепления и попытался сфотографировать выгрузку тел. На моих глазах молодая женщина, которую считали погибшей, замотала головой. Вырвался крик.
- Да она живая! - перекрестился санитар.
Женщину тут же уложили на каталку и отвезли в приемный покой. Не исключено, что среди записных покойников это не единственный случай.
27 октября 2002 г.
|
