|
В среду законотворческий процесс в Государственной Думе был смят. Кто-то выходил на трибуну, что-то докладывал, штатные голосовальщики сновали между креслами, нажимая кнопки за себя и "за того парня". Внешне все было, как обычно. Но подспудно всех занимала одна мысль: окажется сегодня на нарах член фракции СПС, заместитель думского Комитета по бюджету и налогам Владимир Головлев или нет? Разумеется, каждый думал об этой возможности по-разному: кто с тревогой, кто с недоумением, кто с откровенным злорадством.
С подачи Генеральной прокуратуры Госдума включила в повестку дня в среду вопрос о лишении депутатской неприкосновенности депутата Владимира Головлева,
Инициатором был несгибаемый коммунист-космонавт, он же председатель мандатной комиссии Виталий Севастьянов. Севастьянов был и автором самого радикального проекта постановления: лишить неприкосновенности, дать разрешение на арест и обыск служебных и жилых помещений депутата. За лишение Головлева неприкосновенности накануне готовы были проголосовать фракции "Единство", ОВР, "Народный депутат" и "Регионы России".
В самой фракции СПС единства не было. Лидер фракции Борис Немцов высказался обтекаемо: "Фракция всегда выступала, выступает и будет выступать за отмену депутатской неприкосновенности. Все должны быть равны перед законом".
Более развернуто свою позицию высказал первый заместитель председателя фракции СПС Виктор Похмелкин. Он был решительно против лишения неприкосновенности своего коллеги, поскольку считает, что дело носит чисто политический характер.
Вот что он заявил вашему корреспонденту: "Именно я дважды вносил законопроект об ограничении депутатской неприкосновенности. И это, на мой взгляд, правильно. Но это должно касаться всех абсолютно депутатов. Как говорил пастор Браун из рассказа Честертона, "или пусть будет одна законность для всех, или одно беззаконие для всех". Но в данном случае мы имеем дело с самым страшным - избирательностью.
И еще одно очень важное обстоятельство: посмотрите, как разворачивались события. 22-го октября представление поступило в Думу, неделю оно пролежало под сукном у госпожи Слиски, хотя, согласно регламенту, оно тут же должно быть отправлено во все депутатские объединения, в Совет Думы и так далее. Этого сделано не было. 29-го дана отмашка. И сразу же, хотя до сих пор никто не видел документов, ну то есть вообще никто их не видел, состоялось заседание мандатной комиссии, практически вслепую. Речь идет об очень серьезных вещах, об аресте, а представление прокуратуры пришло по факсу. Вопрос включили в повестку дня пленарного заседания, не имея на руках никаких документов. Мало того, что это нарушение регламента, это просто... ну, просто чисто политическое дело.
Из того, что я все же видел, ни по одному эпизоду Головлев непосредственно не фигурирует. Да, в своем Челябинске он возглавлял очень тяжелое ведомство - Комитет по управлению государственным имуществом. Выполнял планы программы приватизации, которые делал не он, а которые делались в Москве, принимались Верховным Советом, разрабатывались в ведомстве Анатолия Чубайса, утверждались местным Советом.
И вменить ему можно только одно: что он в ходе этой приватизации тем или иным образом нарушил закон. Вот из того, что я видел, я не усмотрел пока ни одного серьезного основания для подобного рода выводов. И честно вам скажу, поскольку сам знаю правоохранительную систему, я юрист по образованию, и работал в этой сфере: если бы там были мало-мальские основания, то представление давным-давно уже появилось бы в Государственной Думе. А все эти тома... Помните печально знаменитые 11 чемоданов Руцкого? Красивая фраза, за которой оказалась пустота. Так же и в этом случае".
Иначе действовали оппоненты Владимира Головлева. Заместитель председателя думского Комитета по безопасности Михаил Гришанков (в свое время подполковник КГБ по Челябинской области) удивительным образом оказался накануне гостем многих телеканалов, где со всей определенностью говорил, что Головлев прячется в Думе от правосудия. Более того, уже в день пленарного заседания только ему было выделено время для большой пресс-конференции. Странность заключалась в первой же его фразе: "Я пришел к вам, чтобы прояснить позицию Генеральной прокуратуры". Выяснилось, что именно он в бытность подполковником КГБ в Челябинской области, вел "дело Головлева". И вот теперь он опять говорил о Головлеве, как о изобличенном преступнике, о "преступной группе", сформировавшейся вокруг него (где она - презумпция невиновности?) и т.п.
Ваш корреспондент не смог не задать вопрос: "А по какому, собственно, праву, вы - бывший подполковник КГБ, выступаете тут от имени прокуратуры? Надо ли понимать так, что вы просто используете служебное положение и лоббируете свое зависшее "дело"? Или того хуже - речь идет о слиянии сразу трех ветвей власти - Прокуратуры, ФСБ и в вашем лице Государственной Думы против неугодного депутата?"
Гришанов сразу же сменил тон и заявил, что выступает исключительно от своего имени.
В заде пленарных заседаний события между тем развивались следующим образом. Депутат Борис Надеждин (СПС) обратил внимание депутатов на то, что прокурор Юрий Бирюков не представил Думе официально оформленного обращения о выдаче Головлева и вообще не смог объяснять депутатам, что конкретно вменяется в вину Головлеву. Бирюков сказал только, что "собрано достаточно доказательств, которые позволяют ставить вопрос о лишении депутатского иммунитета".
Сам Головлев с трибуны заявил: "Официально ничего о предъявленных мне обвинениях не известно. Единственный документ, которым я располагаю, это письмо из Челябинской прокуратуры, которое пришло ко мне спустя несколько дней после моей встречи с Березовским. В письме говорилось, что я должен немедленно явиться на допрос 31 сентября 2001 года. Я бы явился, но в сентябре, как известно, только 30 дней. Этот факт свидетельствует, как быстро и оперативно можно состряпать нужное дело. Ни в Государственной думе, ни в Генеральной прокуратуре не было разговоров о том, в чем конкретно заключается мое обвинение. Были разговоры лишь о том, что не надо выстраивать оппозиционную партию. Выстраивание оппозиции сегодня расценивается как преступление.
На меня уже в течение недели идет давление, однако не в форме призывов явиться в прокуратуру. Были предложения покинуть страну. В том числе и со стороны представителей кремлевской власти. Но я уезжать не собираюсь".
Обсуждение получилось бурным и крайне путаным. К моменту голосования в зале заседаний было распространено три проекта постановления об удовлетворении ходатайства прокуратуры. Примечательно, что все они в принципе удовлетворяли запрос, но различались в деталях. Самый мягкий вариант предлагался депутатом Борисом Надеждиным. Он предлагал дать "согласие на привлечение депутата Головлева к уголовному преследованию", так как якобы именно подобная формулировка соответствует закону о статусе депутата. Два других постановления были разработаны членами мандатной комиссии. Одно из них предлагало дать согласие просто на арест депутата Головлева, а другое - на арест и обыск имущества.
Первый вице-спикер Думы Любовь Слиска, явно не очень понимая, что делает, поставила на рейтинговое голосование два проекта - мягкий и самый жесткий. Победил последний. Но когда она поставила его на голосование, то он не набрал необходимого числа голосов - "за" оказались лишь 213 депутатов, тогда как для принятия решения требовалось 226 (часть депутатов, намеревавшихся голосовать за вариант Надеждина, отказались своими руками отправлять коллегу прямо за решетку).
Таким образом, пока Владимир Головлев на свободе. Однако многие предсказывают, что Генеральная прокуратура, не по дням, а по часам набирающая обороты в "борьбе с коррупцией", обязательно пошлет в Думу вторичный запрос.
Ну а как же все-таки принцип, за который так долго боролись "правые": должен депутат иметь неприкосновенность или нет? В кулуарах заседания я задал этот вопрос одному из самых авторитетнейших юристов страны, одному из основателей "Демократического выбора России" Борису Золотухину. Вот что он ответил: "Я в принципе категорически против отмены института депутатской неприкосновенности. Причина проста: слишком велик соблазн у исполнительной власти "разобраться" с неугодными ей депутатами, по определению стоящими в оппозиции к этой власти".
|
