 |
|
Печать |
| Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru) | ||
 |
||
|
Игра без правил |
|
| "ОГНЕОПАСНО В лавине комментариев по поводу ареста и суда над главой нефтяной компании ЮКОС Михаила Ходорковского вы не обнаружите ответов на простые вопросы: как, почему и зачем этот человек и его единомышленники очень торопились сколачивать свое богатство, которое, судя по социологическим опросам, сильно раздражает беднейшую и, к сожалению, большую часть российского общества. Видимо, вспоминать подлинную историю компании невыгодно многим. Автор волею судьбы присутствовал при рождении ЮКОСа, его становлении, захвате группой Ходорковского… История компании поучительна, так как любое крупное явление имеет много аспектов – геополитический, экономический, социально-психологический, нравственный, а теперь и уголовный. Мне же представляется, что моральная сторона дела, на которую пока не очень-то обращают внимание политики, журналисты, ни тем более эксперты, может быть гораздо важнее и даже опаснее, чем обвалы и взлеты акций на фондовом рынке. …Если ехать из Нефтеюганска в Пыть-Ях, где находилось основное добывающее предприятие «Юганскнефтегаза» – НГДУ «Мамонтовнефть» (25 млн тонн нефти в год давало в лучшие времена знаменитое Мамонтовское месторождение), то перед самым городом, сразу перед огромным для 40-тысячного Пыть-Яха кладбищем, слева от трассы, можно увидеть серебристые трубы нефтяного коллектора. В разные годы на них алой краской были нанесены разные же надписи. Сначала: «Нефть – Родине!», после 1991-го: «Нефть – России!». Затем, когда у компании появился новый, уже частный хозяин, никакой надписи долго не было. Ну не писать же, в самом деле, «Нефть – Ходорковскому!»? Подумали-подумали и нарисовали просто и доходчиво: «Огнеопасно». Действительно, с нефтью, как и с огнем, шутить никому не стоит… Осенний промозглый день на одном из самарских кладбищ. 4 октября 1993 года. Хороним первого вице-президента компании, одного из ее создателей, Владимира Зенкина. Его убили, зверски зарезали прямо у дверей собственной квартиры. Одно из первых заказных убийств в новой России. Кладбище окружено несметным числом вооруженных людей в камуфляже – местный ОМОН. Здесь все руководство еще того, прежнего ЮКОСа. Кое-кто из траурной процессии слушает по радио прямой репортаж о расстреле танками здания Верховного Совета России в Москве. Ночью мы, еще в Нефтеюганске, не отрывались от телеприемников: вот оборвалось вещание из Останкино, вот включилась резервная студия российского телевидения. Звонили друг другу всю ночь – что же дальше-то будет? Еще не рассвело, а первый президент ЮКОСа Сергей Муравленко дал пилотам команду на взлет, не дожидаясь никого из начальников московского офиса, тех, кто прилетел в Нефтеюганск накануне, чтобы далее уже вместе следовать в Самару. Правда, им удалось догнать нас на другом самолете. Но я не об этом… Настроение было просто жуткое, непередаваемое. Кожей ощущались перемены, которые еще не раз заставят нас содрогнуться. Предчувствие не обмануло. В тот день, как думаю, мы похоронили не только Владимира Зенкина, отдав ему последние почести на земле. Но мы, потрясенные трагическим днем, еще не знали этого. В последующие годы от рук наемных убийц погибли десятки известных нефтяников, по стране просто катилась волна убийств. Криминал рвался к большой нефти. Снаряды, как говорится, падали все ближе... ДЕЛЕЖ Как представляется теперь, в 1993–1995 годах шла своеобразная артподготовка перед решающим сражением за самые лакомые куски государственной собственности – нефтяные компании и нефтехимические заводы. Те из главных действующих лиц, которые на виду сегодня, еще не вышли из тени. Плацдарм для них расчищало само государство, власть. Ходорковский тоже еще занимался созданием и укреплением банка «Менатеп» и промышленной корпорации «Роспром», в которую вошли более двухсот разнопрофильных, скупленных по дешевке на ваучерных аукционах предприятий. Но нефтью, что мне известно доподлинно, интересовался с конца восьмидесятых, когда все его хозяйство размещалось в нескольких комнатках на улице Щипок, за Павелецким вокзалом. В ту пору его группа думала, копила силенки. А тем временем государство, с 1 января 1992 года отпустившее цены на все, кроме нефти, обложив нефтяников удушающими налогами, как будто планомерно уничтожало основу экономики страны. Хотя из дня сегодняшнего эти действия не представляются столь уж бездумными. Залоговые аукционы, на которых «пошла с молотка» нефтяная промышленность, – гениальный по простоте и циничности ход тех, кто просчитывал «реформы». Компания ЮКОС была приобретена в конце 1996 года, когда усилиями олигархов был переизбран президентом страны Б. Ельцин и настал час расплаты за поддержку. Пакет из 33,3% акций, находившихся в залоге у стратегического партнера компании – российского банка «Менатеп», выставлялся на коммерческий конкурс с инвестиционными условиями в 200 млн долларов. (Условия в назначенные сроки так и не были выполнены.) Начальная цена пакета – 160 млн долларов. Было сделано все для того, чтобы никто, кроме «стратегического партнера», не мог претендовать на победу в конкурсе, который длился в реальном времени не более двух минут! Спектакль был разыгран безупречно, как по нотам, и по этому поводу достаточно пошумела нанятая конкурентами пресса. Официально более чем блокирующий пакет акций крупнейшей нефтяной компании был приобретен никому не известным ЗАО «Лагуна», зарегистрированным в подмосковном Талдоме. С этого момента М. Ходорковский получил право управлять ЮКОСом. Компания тогда стоила, по оценкам зарубежных аналитиков, от 12 до 18 млрд долларов… НОВЫЕ ХОЗЯЕВА В Нефтеюганске, там, где добывалась основная нефть компании (в разные годы от 25 до 73 млн тонн), просто ужаснулись. Но, будучи гражданами законопослушными, стали ждать новых хозяев с надеждой на лучшее. И вправду – вскоре приехал Ходорковский, облачился в рабочую форму и с неделю поездил по нефтепромыслам, пытаясь вести задушевные беседы с рабочими. Те жаловались на низкую зарплату и тяжелую жизнь. В ответ он им говорил примерно так: «Не желаете работать за эти деньги, привезу сюда китайцев, а вы можете уматывать куда хотите!» Большего оскорбления тем, кто приехал в гиблые болота Среднего Приобья три десятка лет тому назад, поднял на своем горбу, в буквальном смысле, города и промыслы, нанести было невозможно. Нефтяники опять промолчали, но – запомнили. А дел у новых хозяев было действительно невпроворот. Начали с того, что «выдавили» с Приобского месторождения нефти американскую компанию «Амоко Евразия Петролеум Компани», которая за несколько лет работы в регионе провела не только сейсморазведку и геофизические исследования, но полностью подготовила уникальный проект освоения месторождения. А надо сказать, что Приобское – действительно последняя российская нефтяная «жемчужина» – 700 млн тонн очень качественной нефти, компактное, расположенное вблизи действующих нефтепроводов. Проект «Амоко» был уникален тем, что позволял его разрабатывать безопасно – месторождение в пойме Оби. Нарушить здесь экологический баланс – катастрофа для всего, не только российского, Севера. Американцы надеялись разрабатывать его по соглашению о разделе продукции, но… это не входило в планы Ходорковского. Теперь, по мнению специалистов-нефтяников, Приобское может повторить печальную судьбу Самотлора. Новые хозяева стали избавляться от «лишнего» – передали всю социальную инфраструктуру городов, большая часть населения которых была занята на нефтепромыслах, муниципалитетам. А с последними стали расплачиваться не деньгами через налоги, а векселями. Все сервисные предприятия – буровики, транспортники, ремонтники – были отпущены «на вольные хлеба», и, поскольку последним в регионе работы было не найти, компания стала заключать с ними договоры на абсолютно кабальных условиях. Тогда же был изобретен термин «жидкость на скважине». То есть якобы добывалась не нефть, а некая жидкость, которая покупалась у добывающих предприятий за сущие копейки, а на экспорт поставлялась, разумеется, как нефть, по мировым ценам. Это позволяло сосредоточивать в головной компании всю прибыль. Аналогично, кстати, поступают и западные сырьевые холдинги. Но разница в том, что живут они в иной экономической действительности, да и до «жидкости» не додумались. НАРОД БЕЗМОЛВСТВУЕТ... Наступил 1998-й, всем нам памятный год. На мировом рынке нефти – кризис, цены упали до 9–12 долларов за баррель. Лавинообразно стали расти долги по налогам в бюджеты разных уровней и зарплате, в том числе и нефтяников. Нефтеюганск был на грани бунта. Рабочим под угрозой увольнения предложили написать заявления на снижение заработной платы в добровольном порядке на 30–50%! Такого еще российская действительность не знала. Профсоюз, как всегда, занял соглашательскую позицию. В ответ был создан независимый профсоюз «Нефтеюганская солидарность». Местные газеты клеймили команду Ходорковского как «конкистадоров и кровопийц». В город срочно прилетела группа депутатов Государственной Думы, чтобы с властями Ханты-Мансийского автономного округа и руководством компании провести «круглый стол», найти решение проблем, успокоить народ. Последнее, правда, удалось. Но сам Ходорковский был непреклонен: «У компании нет иных резервов, кроме понижения зарплаты…» Город успокоился ненадолго – 26 июля, утром, по дороге на работу, был расстрелян из автомата мэр Нефтеюганска Владимир Петухов. (Преступление до сих пор не раскрыто.) Стихийный митинг едва не перерос в открытую борьбу с компанией, которую жители города были склонны обвинить в смерти популярного мэра. Ситуацию тогда, кажется, спас только дефолт, который объявило 17 августа российское правительство. Каждый бросился спасать свои крохи… Но все-таки уже в октябре нефтеюганцы пикетировали Белый дом в Москве. И к ним присоединились посланцы практически всех нефтяных компаний страны. Пикет, разумеется, закончился ничем. А мне запомнился признанием Владимира Татаринова, председателя профкома транспортников: «Не поверите, на Асомкинском месторождении, да и на других тоже, наши водители и операторы съели всех собак. Как вспомнишь, что конец XX века и такой позор – волосы дыбом встают. Что делать, если едем на суточную вахту, а с собой из дома – лишь несколько картофелин и хвост селедки?!». Между прочим, в том же году ЮКОС готовился приобрести контрольный пакет акций последней государственной нефтяной компании «Роснефть» стоимостью 2,1 млрд долларов. Пакет приватизационных документов уже был на рассмотрении в правительстве, да случился дефолт… Затем страна кое-как оправилась, цены на мировом нефтяном рынке поднялись до сладостно-фантастических высот, держатся и растут до сих пор, всем уже хорошо, кроме тех, кто собак на промыслах уже не ест, но забыть то время не желает. Нефтеюганск молчит. Люди работают, добывают нефть – деваться-то некуда. Что означает их молчание? СТРАХ ПЕРЕД БУДУЩИМ Недавно встретились мы с мэром города Пыть-Ях Валерием Весниным. Когда-то работали вместе на нефтяных мамонтовских промыслах. Он в ту пору был начальником одного из лучших цехов «Юганскнефтегаза». Ну а мне довелось работать оператором на первой в регионе установке предварительного сброса воды. Было, было о чем потолковать нам с Валерием Михайловичем. Хотя и руководит он городом уже второй свой выборный срок, а в душе все равно остается нефтяником. Да и возможно ли иное в «ключевом» для еще существующего ЮКОСа нефтяном городе? Мы не грустили с ним по прежним временам, а говорили о судьбе и гордости. Да, мы откровенно гордились тем, что работаем на знаменитом предприятии, хотя и сознавали, что живем в скотских условиях – город еще строился, приходилось многим ютиться в балках и вагончиках. Но мы были уверены в будущем, даже ближайшем. Крепко работали и так же хорошо зарабатывали – это тоже придавало уверенности. Компания в первые годы своего существования оставалась государственной, хотя и акционировалась. Все нефтяники получили акции. Кто сколько, в зависимости от стажа работы. В общем-то, весомые были пакеты. Акционеры дорожили ими, ибо верили в компанию и компании. До тех пор, пока компания (уже частная) не стала месяцами задерживать зарплату и люди вынуждены были продавать свои акции, чтобы выжить. К кому, в конечном итоге, стекались эти акции, мы сегодня знаем. Нефтяники же остались простыми наемными работниками, как и прежде, в СССР. Но в отличие от того времени, государством и профсоюзами никак не защищены. Компания при первом президенте Сергее Муравленко была открыта и прозрачна, как принято теперь выражаться. Чуть ли не каждую неделю мы принимали группы российских и зарубежных журналистов, рассказывали им и показывали почти все. У «нового ЮКОСа» была совсем иная политика. Вся информация стала абсолютно закрытой, а в людях поселялся и креп страх. Да, за любое «лишнее» слово можно было лишиться работы – единственного для абсолютного большинства северян источника существования. Компанию стали десятками покидать лучшие специалисты, уезжая работать в Сургут и Когалым, на месторождения компаний «Сургутнефтегаз» и «Лукойл», где и атмосфера, и заработки были и остаются иными – человечнее и выше, чем в Нефтеюганске. Валерий Веснин на ЮКОС никогда особо не надеялся: налоги в местный бюджет компания не платила по закону, а правительство Ханты-Мансийского автономного округа весомо помогало городу не только выжить, но и развиваться. Конечно, ныне стандарты жизни в Пыть-Яхе и Нефтеюганске очень далеки от тех же Сургута и Когалыма, но до известных событий, до ареста Ходорковского, как-то пообвыклись с ролью бедных соседей, притерпелись. Теперь в подразделениях ЮКОСа вновь, как уже бывало (помните?) тревожное, но вместе с тем, по выражению Веснина, равнодушное молчание. Он уверял меня, что приди я с бутылкой к старым знакомым, сядь за стол, попробуй их разговорить, что называется, «за жизнь» – ничего не расскажут. Так велик страх перед монстром, который создал Ходорковский с подельниками, – перед ЮКОСом. Да что же это такое? Новый ГУЛАГ? Похоже на то, если верить очевидцам… Я далек от желания идеализировать тех, кого еще в недавнем нашем прошлом называли рабочим классом. Сам много лет работал с ними и среди них, знаю не понаслышке о нравах, вкусах и многом другом. На Севере – это еще заметнее, еще обостреннее. Я о другом размышляю – почему другим компаниям, которые работают в тех же местах, в тех же условиях, при той же неизбежной реструктуризации производства и стремлении к максимальной прибыли удалось сохранить главное: человеческий, интеллектуальный потенциал на всех уровнях. Сохранить то, что так легко и целеустремленно уничтожал ЮКОС, практически уничтожая свое же будущее? Разумеется, можно упрекнуть меня в наивности: мол, главное – безупречные экономические схемы, эффективное управление и т. п. Позволю себе не согласиться. Ибо работал и в ЮКОСе, много раз бывал в «вотчинах» «Лукойла», «Сургутнефтегаза», других нефтяных компаний России и зарубежья. Там, где не думают о людях, об исполнителях, нет и прибыли. Той, которая могла и должна быть. История ЮКОСа еще не окончена. При здравом и трезвом размышлении она навевает мрачные мысли и предчувствия. Впереди – осень и долгая зима. Или у нас есть иной выбор?" |
|
|
04.11.2004 |
Александр Трифонов Русский предприниматель |
Из досье FLB |
|||||||
|
|||||||