Печать Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru) Игра в гексаген "Два года назад жители четырех спящих домов в разных городах России стали жертвами чудовищных терактов. Прямым следствием этих преступлений внезапно оказалась всенародная любовь к офицеру ФСБ Путину. Ему позволили реанимировать войну в Чечне в обмен на обещание защиты от чеченских террористов. Правда, вайнахи оказались ни при чем и от террора президент не защитил, но любовь осталась. И платит электорат за нее кровью. А что получает взамен? Детективный сериал, именуемый расследованием терактов на территории РФ. Сериал бездарный, но ничего - раскупается. Буйнакск - Москва - Волгодонск Существует серьезное опасение, что буйнакское дело окажется беспрецедентным в истории российских взрывов последнего десятилетия. 4 сентября 1999 года под руинами пятиэтажки нашли свою смерть 62 человека. Расследованием занялось УФСБ Дагестана, и спустя полтора года Верховный суд республики вынес адекватные приговоры шестерым организаторам и исполнителям теракта. Вдохновителем был назван фатально неуловимый Хаттаб. При посредничестве ныне покойного Арби Бараева он заплатил 150 тысяч долларов дагестанцам, которые погубили и искалечили более двух сотен своих соплеменников, подорвав груженный взрывчаткой автомобиль. Судебный процесс был гласным, аргументация обвинения убедительной. В течение недели один за другим прогремели еще три взрыва: в Москве в ночь с 8-го на 9-е и 13-го, а затем в Волгодонске 16 сентября. Страна приникла к телеэкранам, вглядываясь в жуткие картины разрушений. Мы всё ждали, когда нам сообщат номер войсковой части, или название горнодобывающего предприятия, или еще что-нибудь о том, откуда и как в городские кварталы попали тонны взрывчатки. Из Управления ФСБ по Москве и области сообщили, что гексаген и остальная смертоносная химия прибыла с Кавказа на КАМАЗе и автопоезде марки "мерседес". На вопрос, где террористы взяли колоссальное количество взрывчатки (еще 20 тонн изъято после взрыва в Москве), толкового ответа нет до сих пор. Мы наблюдали за облавами на московских чеченцев, которые, как нам объясняли милицейские начальники, "могут быть причастны...". Потом всех москвичей отпустили, а в качестве утешения предъявили мутные изображения девяти "лиц кавказской национальности" - ваххабитов, террористов, профессиональных подрывников. В "финал" вышли: Гочияев, Крымшамхалов, Батчаев, Деккушев, Сайтаков, Магаяев и еще около десятка человек, большая часть которых, ясное дело, в Чечне. Сколько конкретно человек подозревает ФСБ, установить невозможно из-за информационной путаницы. Из вышеназванных в руках следствия оказался лишь Магаяев. Его обвиняют в том, что в Кисловодске, в арендованной им машине, некоторое время хранилась взрывчатка. Знал он об этом или нет, можно только догадываться. Нормальный человек после взрывов и оглашения фамилий подозреваемых скрылся бы в той же Чечне. Но Магаяев спокойно жил у себя дома, где и был задержан. Что до остальных подозреваемых (в числе которых, кстати, нет ни одного чеченца), то их разделили на две группы. Первая - это главари Ачемез Гочияев, Денис Сайтаков, Юсуф Крымшамхалов и еще несколько человек. Все они либо прячутся в Чечне, либо убиты там же. И, как назло, именно эти люди, по мнению следствия, оказались организаторами терактов в Москве и Волгодонске. Вторая группа - те, кого задержали 15 апреля 2000 года в Карачаево-Черкесии и Кавминводах. Тогда Центр общественных связей ФСБ сообщил, что арестованы 9 человек, причастных к взрывам жилых домов. Пятеро из них сейчас предстали перед судом в Ставрополе. Есть ли у органов претензии к остальным четверым - неизвестно. Да это и не слишком интересно. Главное, что пятерых карачаевцев судят не за подрывы домов в Москве и Волгодонске, а за подготовку аналогичных терактов в других городах. Совершенно секретно Кстати, это не первый случай отлова злоумышленников, так и не успевших реализовать свои кровавые замыслы. Так, 23 сентября 1999 года, то есть спустя две недели после Москвы и Волгодонска, ФСБ арестовала двух русских наемников - Мирошкина и Епрынцева, которые, как показал в дальнейшем суд (закрытый, разумеется), готовили теракт во Владикавказе. Но вернемся к карачаевцам. Взяли их не с поличным в подвалах зданий, а "по месту жительства", в Карачаево-Черкесии. При этом подсудимые ведут себя весьма странно. Сначала они просят, чтобы их судили судом присяжных, что, в общем, понятно, если бы не одно "но". Суда присяжных в их республике нет, ближайший подходящий регион - Ставропольский край. Его жители издерганы многочисленными терактами, и на пощаду экстремистам рассчитывать нечего. А оказавшись в Ставрополе, подсудимые отказались от суда присяжных! Разобраться в их мотивах можно было бы, выслушав адвокатов. Но адвокаты почему-то глубоко засекречены, как и сам процесс, который проходит не в здании суда, а на территории СИЗО без участия прессы и публики. Чем это закончится, узнаем в ближайшие месяцы. Официальное объяснение причин секретности - избежать агрессии со стороны родственников погибших и местного населения. Но, во-первых, взрывы не состоялись, значит, и погибших на совести подсудимых вроде бы нет. Во-вторых, ставропольские присяжные - тот еще "крепкий орешек", что продемонстрировал нам недавний процесс над Владимиром Муханиным и Ильясом Саралиевым, кстати, единственным чеченцем из многолюдного списка потенциальных и реальных взрывников. 6 октября прошлого года на Ставрополье прогремели три взрыва: два в Невинномысске и на пятигорском железнодорожном вокзале. Погибли четыре человека. По одному из невинномысских инцидентов в августе этого года осудили Наталью Куребеду. Челябинскую маргиналку, которая прибыла в Ставрополье с дальнобойщиками и за сто долларов (как оказалось, фальшивых) согласилась сунуть какой-то пакет в урну, Ставропольский краевой суд посадил на 18 лет. Ни присяжных, ни прессы - сплошная секретность. Процесс продолжался меньше месяца. В теракте на вокзале Пятигорска обвиняли местного жителя - милиционера Муханина, а также Саралиева, гостившего в те дни в одной из ставропольских станиц. По настоянию адвокатов подсудимые предстали перед судом присяжных. На этот раз органы, видимо, забыли о бдительности, и процесс шел в открытом режиме. В результате произошел конфуз. Чеченца Саралиева оправдали и выпустили из зала суда как непричастного к теракту. Муханину дали 6 лет за хранение трех патронов и взятку в 400 рублей. Но обвинение в терроризме с него сняли. Да и как не понять присяжных, которые рассудили, что человек, принявший 400 граммов водки и три бутылки пива (что и произошло с Муханиным), никак не сможет заложить бомбу и привести ее в действие. Сторона обвинения - Управление генпрокуратуры на Северном Кавказе - в неофициальных разговорах пеняет на журналистов, которые, дескать, повлияли на присяжных. Так что не будем удивляться, если отныне все террористы в кавычках и без будут по непонятным причинам отказываться от суда присяжных, суды будут заседать на территории тюрем и при закрытых дверях. В таком режиме приговоры получаются более удачными с точки зрения обвинения. Чтобы завершить скудный список худо-бедно, но доведенных до суда уголовных дел по террористическим статьям УК, следует также упомянуть о первом взрыве на пятигорском вокзале в апреле 1997 года. Две чеченки, Дадашева и Таймасханова, отбывают сейчас многолетние сроки. Но, пройдя все судебные инстанции, они так и не признали себя виновными. Есть еще некая "ногайская террористическая группа", собиравшаяся залить кровью Пятигорск, но оказавшаяся летом прошлого года в тюрьме благодаря превентивным операциям ФСБ. "Ногайцев" опять же по секрету осудили на длительные сроки. Любимая версия генерала Здановича Сотрудники правоохранительных органов (например, Зданович на брифингах) обижаются, когда их укоряют в отсутствии результатов расследований. Мол, зато сколько всего мы предотвратили! С сентября 99-го по сентябрь 2000-го Москву спасли 6 раз, Пятигорск 5 и по одному инциденту - на Буйнакск и Владикавказ. Но эта не доступная для объективной проверки статистика впечатления не производит. Как-то сложно поверить, что носителей злых намерений обнаружить и уличить проще, чем уже сделавших свое дело преступников. Сомнения на этот счет усиливаются после того, как повнимательней познакомишься с подробностями расследований терактов. Владикавказ. 11 марта 1999 года вице-спикер Госдумы Гуцериев своим выступлением по ингушскому телевидению взорвал и без того хрупкое перемирие между осетинами и ингушами. Восстановление территориальной целостности Ингушетии он назвал вопросом номер один для ингушского народа. Спустя сутки, ночью, в селе Чермен взорвались два только что восстановленных ингушских дома. Ответ не заставил себя ждать: 14 марта здесь же из-за неосторожного обращения с гранатометом погиб ингуш, пытавшийся обстрелять дом односельчанина-осетина. А 19 марта прогремел взрыв на Центральном рынке Владикавказа. 56 человек погибли, втрое больше ранены. В те дни никто не сомневался в "ингушской" версии теракта. Федеральные войска и милиция установили круглосуточное патрулирование в приграничных с Ингушетией населенных пунктах. Общество со дня на день ожидало сообщения о задержании взрывников. Но Управление ФСБ по Северной Осетии усмотрело более глобальные источники теракта. Спустя две недели после взрыва представители спецслужбы заявили: цель акции - дестабилизация обстановки в республике. Возможные заказчики - международные исламские фундаменталисты-террористы, не далее как в феврале того же года "отметившиеся" в Ташкенте, где в один день было взорвано 7 бомб и погибли 16 человек. На этом - всё. В течение последующего года органы топтались на месте, время от времени интригуя общественность малопонятными заявлениями. Так, на сайте ФСБ 4 апреля 2000 года появилось официальное сообщение Центра общественных связей о задержании в Сочи и этапировании во Владикавказ некоего Габида - непосредственного исполнителя взрыва. А уже 8 апреля на том же сайте опубликовали заявление руководителя УФСБ республики Безуглого, который открестился от навязываемого ему соседями "Габида" и дал понять, что "его" подозреваемые хорошо спрятаны в Чечне, живые и мертвые. К тому времени в моду окончательно вошел "чеченский след", и на другие версии крупных взрывов спецслужбы уже не отвлекались. Сегодня, как сообщили нам в пресс-службе УФСБ Северной Осетии, имена всех четверых организаторов и большинства исполнителей следствию известны, но они либо погибли в Чечне, либо прячутся там же. Правда, несколько человек задержаны, но степень их причастности пока не установлена. Вам это ничего не напоминает? А вот как расследуются взрывы 24 марта этого года, когда одновременно сработали бомбы в Ессентуках, Минводах и в селе Адыге-Хабль (Карачаево-Черкесия). В тот день погибли 23 человека. Как водится, первым делом генпрокурор Устинов заявил, что "заказчиком является Хаттаб". Трех безымянных для общественности чеченцев, задержанных в Грозном за несколько дней до этих взрывов, объявили "причастными к подготовке". Вскоре в СИЗО в общей сложности оказались 22 человека. Какие следственные действия ведутся по отношению ко всем этим людям, неизвестно. Дело, казалось бы, движется. Но не факт, что в верном направлении. Например, главным источником информации по взрыву в Адыге-Хабле объявлен Расул Хубиев. Однако, по нашим данным, он постоянно меняет показания, называя различные имена заказчиков и организаторов взрыва. Нашему корреспонденту сыщики ФСБ показали фотографию Хубиева после задержания. Он избит до такой степени, что можно предположить любой источник происхождения его "показаний". А в частных разговорах следователи говорят, что Хубиев вообще молчит, ссылаясь на ст. 51 Конституции. В общем, надежда на то, что дела о взрывах 24 марта дойдут до суда в хоть сколько-нибудь пристойном виде, весьма слаба. А ведь есть еще теракт на Пушкинской площади, взрывы в Горячеводске, Будённовске, на рынке в Пятигорске, на кладбище в Ессентуках. Наконец, взрыв на автобусной остановке в Ставрополе 17 июля этого года... Список можно продолжить, но тенденция очевидна и без этого. По горячим следам задерживаются обычно случайные люди. Тем не менее сразу делается заявление: заказчик - Хаттаб, организаторы - выпускники его подрывной школы, преимущественно не чеченцы, но все равно "черные". Время от времени какой-нибудь высокий чин из следственных органов выступает перед журналистами с общими фразами типа "есть задержанные, устанавливается степень причастности" и т.д. Сегодня, спустя два года после трагедий в Москве и Волгодонске, мы не удостоились даже этой малости. Что же, нам публику на допросы приглашать - возразят сыщики. Не надо приглашать. Назовите имена тех, кто объявлен в розыск и в чем их подозревают. Пустите журналистов в суд. Но нет - открытые процессы органы проигрывают, а закрытым, уж простите, мы не доверяем. Но главная закономерность - в следующем. Самые кровавые преступления - Каспийск, Владикавказ, Москва, Волгодонск, Минводы-Ессентуки - не раскрыты. Вместо информирования общества - банальная пропаганда: подозреваемые по этим делам если не одни и те же лица, то, во всяком случае, из одного "гнезда" и по большей части временно или навечно недоступны. Пропаганда, впрочем, своей цели, похоже, достигла: можно воевать дальше, народ поддержит. Поражение гуманизма Авторы "ОГ" о событиях сентября 1999 года Светлана Алекcиевич, писатель: - Когда это случилось, я отчетливо поняла: мы - люди эпохи насилия, эпохи баррикад. Смотрите, даже в день свадьбы мы идем не к фонтану или в парк, а к военным памятникам, туда, где кровь. За прошедшие два года идеи насилия еще глубже проникли в общество. Трагедии, подобные случившимся, не стали постоянной темой. Мы привыкли, ужас банализируется. Ощущение, как будто мы все в крови. Как это можно: одновременно воевать и строить демократию? И это никого не коробит. Я, как гуманист, чувствую себя пораженцем. Кто виноват во взрывах - чеченцы или другая сторона - может сказать только суд. Когда думаешь о масштабах трагедии и ее жестокости, кажется, что люди на такое просто не способны. Но, с другой стороны, я понимаю: способны. И те, и другие. Боюсь, истина настолько изощренно запрятана, что разгадать эти игры будет очень сложно. Владимир Дудник, вице-президент Ассоциации "За гуманизм и демократию в армии", генерал-майор, профессор: - Первое, что я почувствовал, когда услышал о взрыве - боль, сочувствие и страх, что это может произойти и в моем доме. За несколько лет до происшедшего, еще в начале первой чеченской войны, я говорил: боевые действия в любое время могут быть перенесены в любую точку России. Дело в том, что мы живем в состоянии перманентной гражданской войны, а чеченская война является ее региональным проявлением. Все остальные события вписываются в логику и законы гражданской войны. А вторым чувством было неверие в официальную версию. Под "чеченский след" может работать кто угодно: и криминал, и ФСБ. Тем более что эти взрывы оказались такими удобными и выгодными Путину. Когда мы узнали о так называемых учениях в Рязани, по-моему, стало ясно: это неудачная попытка настоящего взрыва. Выдумать версию об учениях спецслужбы вынудило общественное мнение. Что касается следствия, то скажу так. Я занимал довольно высокие посты и отлично знаю: если я сделаю какую-нибудь пакость и мне же поручат ее расследовать, то я ничего никогда не найду. А для того чтобы навешать лапшу на уши "народу", я выдвину десяток версий - и совершенно безнадежных. Василий Аксёнов, писатель: - Подрывы жилых домов были попыткой дестабилизировать положение в стране. У зачинщиков появилась мания величия, чувство безнаказанности, идея разрушения государства. Сразу было очевидно, что след ведет в горы, к басаевским и масхадовским орлам. Безусловно, работа следственных органов оставляет желать лучшего. Что касается версии о провокации спецслужб, то я считаю ее надуманной. Ни логики, ни фактов. Так можно кого угодно обвинить в чем угодно. Я не большой поклонник органов, но надо все-таки сохранять объективность. Эта деза была заброшена на Запад и подхвачена там многими. Но по прошествии времени многие поняли ее несостоятельность. А сегодня здесь мало кто помнит о том, что случилось у нас в 1999 году. Олег Гордиевский, бывший сотрудник КГБ, с начала 70-х годов британский разведчик: - Все это было выгодно только правительству, которое готовило общество к войне в Чечне. У чеченцев не имелось ни политических, ни эмоциональных, ни логических мотивов. Таких сумасшедших там нет. В тот период Чечня практически полностью подчинялась Масхадову. Конечно, там были и сейчас есть отчаянные головы, которые захватывают автобусы в приграничных районах, требуют выкуп или оружие в обмен на заложников. Их ловят, с ними все ясно. Но и таким людям не придет в голову гнать через пол-России грузовики со взрывчаткой. Это крайне опасно. Если помните, в конце 70-х в Москве произошел взрыв в метро. Найти преступников было невероятно сложно, но все же это было сделано. Причем быстро, качественно и абсолютно доказательно. А здесь - три дома снесены, два года прошло, а результатов нет. Следствие по крупным взрывам выглядит беспомощно. Значит, это кому-то выгодно. Можно говорить о сокрытии своих собственных акций. Мне 62 года, я специалист по истории разведки. И утверждаю, что нет в мире лучших подрывников, чем в НКВД - ГПУ - КГБ. " 17.09.2001 Юлия Игнатьева, Александр Титков Общая газета