 |
|
Печать |
| Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru) | ||
 |
||
Тулеев сам себя «заказал»?«Сибирская язва» — так чемпион мира по биатлону Александр Тихонов окрестил уголовное дело, которое расследует в отношении его УФСБ по Новосибирской области. На днях Александр Иванович сообщил мне: «В Олимпийский комитет прислали бумагу. Требуют, чтобы я явился в Новосибирск. А чего шлют? По закону либо мне лично должны вручить такое уведомление, либо по месту моей работы. А в Олимпийском комитете у меня не работа — должность-то общественная...» В отличие от правоохранительных органов, мы с Тихоновым связь поддерживаем — он вполне доступен по мобильному телефону. Другое дело, что наших коллег Александр Иванович не слишком жалует: он насчитал как минимум четыре своих интервью, которых не давал. Между тем новостей в его деле (Тихонова обвиняют в покушении на губернатора Кемеровской области Амана Тулеева) действительно много. Во-первых, 23 января 2002 года вновь открыто уголовное дело олимпийского чемпиона. Во-вторых, суд над братом биатлониста в Новосибирске прерван, потому что эксперт ФСБ сделал заключение: на пленках прослушки (основное доказательство вины братьев Тихоновых) есть признаки монтажа. Этот вопрос сейчас уточняет дополнительная экспертиза. В-третьих, Александр Иванович получил заключение медицинского светила с мировым именем, что стал инвалидом из-за пребывания в СИЗО — именно там в его организме произошли необратимые изменения. И наконец, буквально на днях защита получила сенсационные результаты еще двух экспертиз, которые доказывают: против братьев Тихоновых работали профессионалы — несостоявшийся киллер владел специфическими познаниями в области манипулирования поведением других людей. |
|
| "Вариации на тему покушения
Действующие лица и исполнители: Виктор Тихонов — обвиняемый, брат олимпийского чемпиона. Человек, по мнению экспертов, поддающийся чужому влиянию, склонный к самооговору. Неудачник, вечно в долгах, попадался на мелких аферах. Если верить следствию, именно он первым заговорил о наличии «заказа» на устранение Тулеева. Если верить Виктору, пытался привлечь «крутых» для розыска своих должников. Вообще, его история варьируется и обрастает новыми подробностями в зависимости от аудитории. Сергей Никаноров — свидетель, местный новосибирский авторитет (по крайней мере, так значится в материалах следствия). Именно к нему обратился Виктор с предложением «получить 5 млн. рублей за устранение Тулеева». Он же нашел исполнителя. И первым покаялся, правда, почему-то в Москве. Владимир Харченко — свидетель, охранник местного казино «Монарх». «По совместительству» — потенциальный киллер кемеровского губернатора. Отчаянно провоцировал Виктора выполнить «заказ» и получить еще денег, когда тот пошел на попятную. По мнению экспертов, может сознательно и целенаправленно манипулировать эмоциональным состоянием и поведением людей. Кроме того, его лексика и манера поведения («косит под братву»), по мнению тех же экспертов, чужды Харченко, являются игрой. То есть может оказаться секретным агентом спецслужб, внедренным в преступную среду Новосибирска давно и с целями, далекими от «спасения Тулеева». Пришел покаяться в органы на неделю позже Никанорова. Георгий Рогатовский — свидетель. Примечательно, что даты его встреч с Никаноровым фиксировались в оперативном деле последнего как «связь лица с адресом». В машине, которую он пригнал вместе с Бортником в Новосибирск якобы на продажу, и состоялась «эпохальная» встреча Виктора Тихонова и Харченко, посредника и исполнителя несостоявшегося убийства. Александр Бортник — свидетель, бывший сотрудник ФСБ. Именно он предложил Никанорову написать заявление по поводу «заказа» Тулеева и свел его со своим бывшим начальником в Москве. Все события изложены по материалам дела и показаниям в суде. Сцена первая. «Надо убрать Тулеева» Зимой 2000 года новосибирский авторитет Сергей Никаноров лежал в больнице. Но частенько отлучался то по делам, то домой. И вот однажды ему на пейджер пришло сообщение: позвони, надо встретиться... Номер звонившего был не слишком знакомый. Сергей с трудом вспомнил, что это телефон Виктора Тихонова, младшего брата олимпийского чемпиона. Никаноров знал Виктора уже лет десять, не то чтобы дружили, так... Но все же Сергей назначил встречу. Они сидели в белой «Ниве» Тихонова, когда Виктор как-то буднично обронил: «Можем заработать пять миллионов рублей. Надо убить Тулеева». «А почему ты пришел ко мне?» — «Я тебя знаю». Никаноров молча вышел. Он направился к своему знакомому Харченко, а тот еще больше напугал: «Теперь ты стал источником информации. Если Виктор передаст это дело другому, спросят: кто еще знает? И тебе отстрелят башку». Вместе они решили «подписаться» на «заказ» — Харченко сыграет роль исполнителя, а там, глядишь, все и затухнет. Но Никаноров все думал: а вдруг это подстава? Ведь Тихонов отчего-то сразу ляпнул фамилию Тулеева и открыто про «заказ» заговорил, словно они близкие друзья. Сцена вторая. По секрету всему свету А тут приехали из Москвы знакомые — Бортник и Рогатовский. Последний даже уступил на время Харченко свою машину «Лексус», чтобы тот мог достойно встретиться с «одним таким крутым». Им оказался Виктор Тихонов. Он приехал на своей белой «Ниве», чем очень удивил Рогатовского: ради кого было понтоваться? Это и была первая встреча Харченко и Тихонова, случайными свидетелями которой — на благо будущего следствия — стали московские друзья Никанорова. Дело вопреки предсказаниям Харченко не затухло: деньги в Новосибирск все же пришли — 200 тысяч долларов (хотя пять миллионов рублей по тем временам равнялось 175.438 долларам). Тихонов взял себе 1 тысячу, остальное отдал Никанорову — на выполнение «заказа». Сергей поехал в казино к Харченко. Тот отстегнул ему 47 тысяч, а остальное оставил себе. Никаноров тут же проиграл эти деньги в казино «Вавилон», а потом позвонил своему знакомому Исаеву (тогда — старшему оперуполномоченному УФСБ по Новосибирской области) и поделился своими страхами: влип в серьезную историю. Тот вроде как не воспринял откровения авторитета всерьез. Но вскоре к Сергею подрулил адвокат Стасюлис и представил ему рубоповца Никитина (потом осуществлял оперативное сопровождение по делу), он и с ними пооткровенничал. Дальше ситуация еще больше напоминает плохой детектив. Виктор пошел на попятную: «заказ» отменили, деньги можно не возвращать. А Харченко, который на полученный гонорар приобрел квартиру и месяц вольготно пожил в Москве, вдруг стал напористым: машина закрутилась, я уже закупил грим и прослушивающие устройства, пусть пришлют еще $150 тыс., отмены «заказа» быть не может. Никаноров же совсем сник — его все мучил вопрос: подстава или нет? И тут на помощь авторитету приходят московские друзья. Бортник специально прилетает из Москвы за Никаноровым: надо писать заявление, летим. И уже 29 марта 2000 года Рогатовский и Бортник организовывают поход Никанорова в столичную ФСБ — с покаянием. А через неделю с таким же заявлением в Первопрестольную прибывает и Харченко. Несоответствия Так выглядит вся история в изложении Никанорова, Харченко и Рогатовского. В ней все гладко. Но дотошный бумажный червь, привыкший обращать внимание на даты, был бы страшно удивлен такой «гладкостью». Дело в том, что, если хронологически расположить все события, основываясь исключительно на числах, которые указывали сами свидетели, получится полная белиберда. Так, выходит, что Виктор Тихонов получил «заказ» в Москве лично от Михаила Живило. Но первый раз в столицу Виктор улетел только 19 февраля 2000 года. Между тем Никаноров разговаривал с Харченко про «заказ» на Тулеева в начале февраля, да и встреча Тихонова с Харченко в машине Рогатовского состоялась 10 февраля (если верить свидетелям). Выходит, в Новосибирске «заказ» обсуждали еще до того, как Тихонов его получил в Москве... Да и сама беседа Виктора и Харченко в машине Рогатовского, где они якобы обсуждали детали предстоящего убийства, едва ли могла состояться именно 10 февраля — по распечатке сообщений, сброшенных на пейджер Никанорова, Рогатовский в тот день еще только подъезжал на своем «Лексусе» к Новосибирску. Таких ляпов в деле множество. Несколько слов о таинственном «заказчике». Сначала Тихонов рассказывал, что это просьба брата Александра — он хочет помочь одному кемеровскому генералу — владельцу заводика, которого «душит» Тулеев. Потом возник некий настоящий «заказчик» — Михаил. Виктор с ним якобы встречался и вот как описал в своих показаниях (четыре раза его допрашивали и четыре раза получали разные ответы): «На вид 45—50 лет, рост — 170 см, среднего телосложения, волосы русые, короткие, очки, бороду, усы не носит». Потом Михаил в воспоминаниях Виктора помолодел лет на 10 и заметно подрос. В следующий раз это вообще уже был «молодой мужчина». И наконец, Виктор рассказал, что «этому Михаилу было около 50 лет, он назвался мне как человек с Кузбасса. Полноватый мужчина, прическа с залысинами. Это был не Живило. Самого Живило я не знал и никогда с ним не общался». Версия «Провокация» Можно отбросить подозрительно большое количество бывших и нынешних работников спецслужб, которые изначально «крутились» в этом деле. Хотя, согласитесь, некоторые «совпадения» кажутся несколько странными: Рогатовский, например, начинает активно выходить на связь со своим «адресом» — Никаноровым спустя всего три дня после того, как Виктор Тихонов сбросил авторитету на пейджер свое первое «позвони». И тогда же в жизни Никанорова появляется бывший чекист Бортник... Из-за подобных мелочей трудно отвязаться от мысли, что в Новосибирске мы наблюдаем последний этап чьей-то театрализованной постановки. Как иначе объяснить, почему в суд вытащили дело с таким количеством хронологических и других неточностей? Но есть еще пара моментов, логично укладывающихся в версию «Провокация» — то есть специально разыгранный спецслужбами сценарий, позволяющий вовлечь в это дело Александра Тихонова, а через него добраться до Михаила Живило и контролируемых им в Кузбассе предприятий. Например, свое заявление в ФСБ Никаноров написал 29 марта 2000 года в Москве. А постановление на проведение оперативно-разыскных мероприятий (проще говоря, на прослушку) было подписано в суде Новосибирска 28 марта, на день раньше. Как такое могло быть? Вообще, для этого дела характерен молниеносный «документооборот» между Новосибирском, Москвой и Кемерово. Например, результаты прослушки 25 мая 2000 года из Новосибирска еще только направляют в Кемерово, а из Москвы в Кузбасс в тот же день уже уходит приказ заместителя генерального прокурора Василия Колмогорова проверить эти кассеты. Думаю, другого примера подобной оперативности не вспомнит ни один следователь. Дело было возбуждено в непосредственной близости от «пострадавшего» губернатора — в Кемерово, а не в Новосибирске (что было бы логичнее с точки зрения процессуальных правил). Прокурором Кемеровской области работал в то время Валентин Симученков. Позже, когда Симученков, став замом генерального прокурора и его представителем по Сибирскому федеральному округу, перебрался в Новосибирск, вместе с ним туда «переехали» и дело о покушении на кемеровского губернатора, и расследовавшая это покушение Наталья Семякина... Александр Тихонов: чекисты притворялись поклонниками, мечтающими о моем автографе — Александр Иванович, с тех пор как с вас сняли ограничение в передвижениях и вы уехали в Австрию, Геннадий Попов, государственный обвинитель в процессе вашего брата, заявлял, что собирается направить вам повестку в новосибирский суд через дипломатическое представительство России в Австрии. — Ничего такого не было. Я здесь свободен в передвижениях. Недавно даже съездил в Германию на Кубок мира по биатлону. А в остальное время продолжаю наблюдаться у врача. — А как вы себя чувствуете? — Я фактически стал инвалидом в 55 лет (в начале января у меня был день рождения). Зашкаливает холестерин, задыхаюсь, на теле и под глазами выскочили бляшки... А чего еще ожидать? Может ли и без того не очень здоровый человек за 28 дней перенести две двухчасовые операции подряд под общим наркозом? А мне пришлось. Ведь они меня в тюрьме с 6 утра (подъем) держали на ногах — до 11 вечера (отбой). Я не имел права даже прислониться к стенке — тут же стучали в дверь камеры. А еда... Утром — кусок хлеба (меньше, чем в армии) и заваренная чем-то непонятным чашка алюминиевая (называется чай, но по вкусу неизвестно что). Это — завтрак. В обед — перловка недоваренная, в нее набросана то ли килька, то ли что-то еще... Я вам скажу, это чистый концлагерь. Так я провел 50 дней. Ни одной передачи. — Почему ваша жена не поехала с вами в Австрию? — Знаете, я не такой уж богатый человек. Мне надо крестьянам платить зарплату — у меня же большое хозяйство: лучшая в России агрофирма, 280 сотрудников... И потом, вы думаете, я здесь живу на пирогах? Лечение в Инсбруке, например, мне оплатила федерация лыжного спорта Австрии. Я сказал, что мне это неудобно: не привык брать в долг. А они ответили: запомните, вы — спортсмен не России, вы — спортсмен мирового уровня, и каждая страна обязана вам помочь. — Давайте вернемся к вопросу, ищут вас все-таки или нет. В одном из интервью вы говорили, что поставили ФСБ в известность о своем отъезде в Австрию факсом. Вы указывали конкретную клинику, где собираетесь проходить лечение? — Не было никакого факса: с меня же сняли ограничение в передвижениях. Это нелепое заявление сделал мой новосибирский адвокат, хотя еще весной я отказался от его услуг. В этом деле вообще с самого начала очень много вранья. Нас с братом обвиняют в покушении на убийство Тулеева. А начальник Западно-Сибирского РУБОПа Прощалыкин, например, мне лично говорил, что им была дана такая установка — прессовать Тихонова по полной программе, чтобы он подписал заявление: «заказ» на убийство Тулеева дал Михаил Живило. Вот они и старались. Меня из Москвы везли в наручниках, не снимали их даже в самолете. Избавили от «браслетов», только когда завели в один из кабинетов здания Новосибирского УФСБ. Первое, что увидел — спиной ко мне сидит человек (это был Савченко, начальник УФСБ Новосибирска). Напротив него, подперевшись правой рукой, Прощалыкин. А посередине стола — чистый лист бумаги... Прощалыкин говорит: «Ты нам не нужен, нам нужен Живило». И поворачивает ко мне этот чистый лист: подпиши. Отвечаю: ничего не понимаю — кто на кого покушался? А он мне: не горячись, у нас все есть, все доказательства. Я разозлился: если у вас все есть, тогда передавайте дело в суд. И потом провокации продолжались. Когда меня отпустили под подписку, приехала машина телевидения новосибирского, а с ними — какой-то мужчина. Говорит: я ваш поклонник, дайте автограф. И дает мне чистый лист. Я хотел расписаться прямо посередине листа огромными — сантиметров по 10 — буквами... А он: нет-нет, здесь вот, пожалуйста, пониже, в уголочке справа. Я рассвирепел, машина остановилась, и он вылетел из нее. — В тех прослушках, которые фигурируют в деле, есть история с закупкой зерна. Следователи утверждают, что «зерно» означает «убийство». Так вы шифровали свои замыслы... — Именно наша сторона вынуждена была найти свидетеля Эмму Миниеву, которая подтвердила: мы с ней действительно месяца полтора переговаривались по контракту о зерне. Прокуратура ее не приглашала. Им это неинтересно. — Но вы говорили с вашим братом о зерне? — Началось с того, что он мне позвонил и сказал: здесь птицефабрика, им нужно фуражное зерно. Дело стоящее, но требуется 250 тысяч долларов наличными. Но так как знаю, что брат мой человек неделовой, попросил: Витя, ты возьми все координаты птицефабрики, фамилию директора, все банковские реквизиты. О наличных деньгах забудь, потому что тебе три рубля доверить нельзя. Кстати, у нас была единственная очная ставка. Ее снимали на камеру. Присутствовали следователи Чернышенко и Семякина. Так вот, они спрашивают у Виктора: «Знакомил вас брат с Живило?» — «Нет». Тут же камеру выключили, а Виктора увели... — А вы чувствовали, что за вами начали следить? — Понятия не имел. Но буквально за несколько дней до ареста пришел старый мой друг, который всю жизнь проработал в КГБ, и сказал: «Саша, вокруг тебя очень серьезные дела творятся. Вроде тебя хотят арестовать по подозрению в покушении». Мы с ним выпили, закусили. Это происходило в офисе в Олимпийском комитете. Но тогда я лишь легкомысленно посмеялся над его страхами... Следствие уверено в своей правоте «Собеседник» попросил прокомментировать «дело Тихонова» начальника группы общественных связей УФСБ РФ по Новосибирской области Станислава Чекалина. — 23 января было возобновлено следствие по делу Александра Тихонова. В конце прошлого года был послан факсимильный запрос в австрийскую клинику, где лечился Тихонов. Пришел ответ: биатлонист прошел курс лечения, выбыл из клиники, и руководству этого лечебного учреждения неизвестно, где он находится сейчас. Напомню, что в марте 2001 года Генпрокуратура отменила Александру Ивановичу подписку о невыезде (у следствия к прославленному олимпийскому чемпиону всегда было особое отношение) и взяла письменное обязательство являться по вызову следователя (и в суд) и уведомлять следствие о своем местонахождении. 15 августа Тихонов нарушил свои обязательства, молча отбыв в Австрию. Дело в отношении Александра Тихонова было приостановлено. Теперь, когда пришел ответ из клиники (а данных, что он сейчас лечится где-либо, нет), прокурор Новосибирской области санкционировал возобновление уголовного дела. До 21 февраля следствие будет использовать все предусмотренные законом меры для вызова Александра Ивановича в Новосибирск, где Тихонов должен будет принять участие в следственных действиях и ознакомиться с материалами своего уголовного дела. Мы неоднократно направляли уведомления его адвокату Галине Нилус о том, чтобы Тихонов прибыл в город. Но она отказалась передать их клиенту. А 25 декабря Тихонов сам позвонил в Новосибирск следователю. Подтвердил, что находится в Австрии, но сообщить свой адрес или телефон отказался. А когда следователь попросил его прибыть 21 января в Новосибирск для проведения следственных действий, просто повесил трубку. Если он действительно невиновен, что ему мешает приехать в суд и доказать это? Не слишком убедительны и его ссылки на здоровье. Когда он лечился в Москве, отказывался прилететь в Новосибирск — якобы ему труден перелет. А сам в это время ездил на спортивные соревнования, баллотировался в Госдуму, уехал в Австрию... Пресса настаивает, что в расследовании этого дела есть много вопросов. Но СМИ, как правило, пользуются информацией адвокатов, которые представляют ситуацию наиболее благоприятной для их клиента... Это их право. А мы соблюдаем закон и не можем разглашать тайны следствия. Но могу заверить: у обвинения достаточно доказательств. Например, показания свидетелей, данные расшифровки телефонных переговоров... Кроме того, мы работали под пристальным контролем со стороны Генпрокуратуры. Вряд ли она позволила бы нам нарушить нормы права. Кстати, еще не было случая, чтобы был отменен приговор по какому-либо делу, которое находилось в производстве УФСБ по Новосибирской области. Хотя кассации доходили и до судов высшей инстанции. Это были громкие дела о контрабанде и наркотиках, и всегда наши доказательства были убедительны. " |
|
|
07.02.2002 |
Собеседник |
Из досье FLB |
||||
|
||||