«Совершенно секретно»: Как Ярузельский не стал Пиночетом : Тридцать лет польская «Солидарность» хранит свои тайны

		Печать
Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru)

«Совершенно секретно»: Как Ярузельский не стал Пиночетом FLB: Тридцать лет польская «Солидарность» хранит свои тайны
"Тридцать лет назад – 13 декабря 1981 года, в зимнее воскресенье накануне Рождества, проснувшись утром, поляки не узнали своей страны – на улицах стояли танки и бронетранспортёры, солдаты с автоматами грелись у печек. По телевизору передавали выступление главы государства – человека с большим лбом, в толстых очках и с маленьким подбородком – генерала Ярузельского. Он говорил строгим, подчёркнуто спокойным голосом, в котором всё же улавливалось волнение: «Гражданки и граждане! Великая тяжесть ответственности легла на меня в этот драматический момент польской истории. Объявляю, что сегодня был создан Военный совет национального спасения. Государственный совет в соответствии с требованиями конституции ввёл в полночь военное положение на территории всей страны». Первое объявление о введении военного положения прозвучало в 6 утра. Фактически всё началось в 00 часов. Была выключена телефонная связь, средства массовой информации перешли под контроль государства. Издавались только две газеты – «Трибуна люду» (орган ЦК ПОРП) и «Жолнеж вольности» (орган Министерства обороны). Введены цензура, комендантский час, запрещены забастовки. В министерства и на крупные предприятия направлены военные комиссары. Выбор пал на 13 декабря, потому что 17 декабря «Солидарность» планировала проведение массовой демонстрации в Варшаве, а 18–20 декабря из Войска польского в запас увольнялись старослужащие солдаты, это ослабило бы вооружённые силы. Дивизии Советской армии стояли наготове на территории Польши и на её границах на тот случай, если Ярузельскому не удастся взять ситуацию под контроль самостоятельно. В проведении этой крупнейшей в истории ХХ века военно-полицейской операции участвовало почти 100 тысяч милиционеров и сотрудников госбезопасности, 250 тысяч военнослужащих Войска польского, тысячи танков и бронетранспортёров. Почти 10 тысяч человек было интернировано. Из них 5 тысяч – активисты и эксперты «Солидарности» – были арестованы уже ночью 13 декабря. К удивлению организаторов военного положения они не столкнулись с активным сопротивлением, в целом всё прошло гладко. Сила в отношении рабочих, занявших некоторые предприятия, была применена по тем масштабам в исключительных случаях (на 40 предприятиях по всей стране), и наиболее трагичной стала гибель людей на шахте «Вуек». За 10 лет до распада СССР генерал Войцех Ярузельский смог сделать в Польше то, чего не удалось ГКЧП. Накануне краха соцлагеря События в Польше были ярким симптомом кризиса советской системы. Военное положение в крупнейшей братской стране советского блока отсрочило крах соцлагеря, но не смогло его предотвратить. Победив в тактике на тот момент времени, генерал Ярузельский через несколько лет передал власть оппозиции, «Солидарности». Но только после того, как стало ясно: Советский Союз не будет вмешиваться вооружённым путём в дела Польши – у власти в Кремле уже был Михаил Горбачёв. Важным фактором успеха генерала Ярузельского в 1981 году была большая популярность вооружённых сил в обществе. Войско польское было для поляков своей национальной армией. Через десять лет генерал говорил, что был поражён действиями советского ГКЧП, отсутствием решительных мер по отношению к лидерам оппозиции: никого не интернировали, телефонную связь не отключили, СМИ продолжали работать, причём как государственные, так и оппозиционные. Войцех Ярузельский говорил, что наблюдал за происходящим в Москве очень внимательно и его не покидало ощущение какого-то спектакля: «Всё выглядело дилетантски, опереточно». Его поразила беспомощность Советской армии, боевые возможности которой он знал хорошо. Ярузельский полагал, что ГКЧП переоценивал свои возможности, считая народ по-прежнему боязливым и запуганным. Введение военного положения в Польше тщательно готовили несколько месяцев. Власти заявляли, что таким способом они встали на путь «контрреволюции и анархии», а может быть, и гражданской войны. Впоследствии Ярузельский и его сторонники утверждали, что военное положение спасло Польшу от советского военного вторжения, братоубийственной войны, от роста конфронтации Востока и Запада. Но до сего дня споры об обстоятельствах введения военного положения не утихают в Польше и на Западе. Была ли эта акция благом или горем для поляков, спорят историки, политики и простые граждане. Не утихают дискуссии о том, был ли генерал Ярузельский «спасителем отечества» или «кремлёвской марионеткой», «польским Пиночетом», «советским генералом в польском мундире» или «генералом меньшего зла», как называли его журналисты. Сам факт появления Военного совета национального спасения стал сочетанием или даже комбинацией многочисленных факторов и не только в Варшаве или Гданьске, но и в Москве, Вашингтоне, Берлине, Нью-Йорке и Ватикане. Сегодня многие историки на Западе считают, что Советский Союз не был готов применить силу в Польше из-за втянутости в войну в Афганистане, а генерал Ярузельский лишь спасал собственную власть. На основе исторических документов можно действительно сделать вывод, что СССР всячески стремился избежать военного вторжения. Говорят даже о том, что некоторые советские лидеры, например Юрий Андропов, были готовы смириться с существованием независимого профсоюза «Солидарность». Политический строй в Польше мог быть преобразован в западную демократию, и отношения с СССР строились бы, как с Финляндией. Сам генерал Ярузельский в своих интервью категорически отвергает, что просил советских товарищей прийти на помощь. При анализе ситуации следует помнить, что Польша была чрезвычайно важной страной для СССР в период «холодной войны». Как пишут военные историки, на её территории размещалось советское ядерное оружие. Через неё шёл транзит в Группу советских войск в ГДР, проходили нефтяные трубопроводы в Европу. Некоторые историки считают, что именно они и стали решающим фактором для Брежнева при предоставлении Ярузельскому карт-бланш на введение военного положения собственными силами. Брежневу не хотелось, чтобы в результате советских действий непредсказуемые поляки стали бы взрывать нефтепроводы. Но обратимся к обстоятельствам, предшествовавшим 13 декабря 1981 года. Весёлый барак 1980 год часто называют «самым весёлым годом в польской истории», а саму Польшу тогда именовали «самым весёлым бараком в социалистическом лагере». В Польше появился первый в соцлагере независимый профсоюз «Солидарность». Это был даже не профсоюз, а своего рода национально-освободительное движение. Следует вспомнить, как долго и настойчиво поляки после окончания Второй мировой войны сопротивлялись советизации своей страны. В Кремле внимательно следили за происходящим в Польше. Тревожным сигналом стало избрание поляка Папой Римским в октябре 1978 года. Иоанн Павел II не скрывал своих антикоммунистических взглядов. Во время его первого после избрания посещения родины вся страна встала на колени перед главой Святого престола. В начале 1980 года «Солидарность» начала проводить масштабные забастовки по всей стране, вызванные повышением цен на мясные продукты. 15 августа началась забастовка на судоверфи имени Ленина в Гданьске, где работали 16 тысяч человек. 25 августа 1980 года Политбюро ЦК КПСС приняло постановление «К вопросу о положении в Польской Народной Республике». Была образована секретная комиссия ЦК во главе с Михаилом Сусловым, которую впоследствии называли «комиссия Суслова». (В 1982 году её возглавил Михаил Горбачёв). В её задачи входили мониторинг ситуации и выработка предложений о мерах со стороны СССР «как гаранта нерушимости социалистического лагеря» по сохранению Польши в организации Варшавского договора. Брежнев начинал день с вопроса: «Как дела в Польше?» По мере нарастания протестного движения председатель КГБ Андропов всё чаще требовал докладов от представителя КГБ в Польше генерала В.Г. Павлова, который звонил ему по несколько раз в день. Среди вариантов, которые рассматривались советским руководством, не исключалось и введение в Польшу советских войск для подавления «контрреволюции». 28 августа члены «комиссии Суслова» в записке на имя Брежнева просили привести в полную боевую готовность три танковые и одну мотострелковую дивизии. При дальнейшем обострении обстановки предполагалось доукомплектовать до состояния военного времени дивизии нескольких округов. Брежнев не торопился с подписанием распоряжения о вводе войск и сказал: «Повременим». Среди противников ещё одной военной операции, обременяющей советскую экономику, был начальник Генштаба маршал Н.В. Огарков. Первый секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии Эдвард Герек, находившийся на посту с конца 1970 года и много сделавший для модернизации страны, 5 сентября был заменён Станиславом Каней – секретарём ЦК, курировавшим силовые структуры. Появилась пословица «Лучше Каня, чем на танке Ваня». Однако обстановка не разряжалась. Особое недовольство Москвы вызвало подписание в Гданьске соглашений правительства с «Солидарностью», которое расценивалось как легализация антисоциалистической оппозиции. В связи с этим вариант с вводом войск в Польшу не снимался в Москве с повестки дня. Но, как отмечает одна из лучших российских знатоков истории Польши ХХ века Инесса Яжборовская: «Начался двусторонний поиск конституционных оснований для разрешения конфликта в Польше». В ЦК КПСС нашли в конституции ПНР раздел об «угрозе безопасности Польши», которая могла бы стать правовой основой для введения военного положения. С этого момента в Кремле начал утверждаться курс на силовое решение политического конфликта руками самих поляков. В Российском государственном архиве новейшей истории сохранились протоколы заседаний Политбюро, в которых отразилась дискуссия между членами советского руководства по ситуации в Польше. Дискуссии велись в обстановке строгой секретности и до широкой публики доходили в виде каких-то отголосков и слухов, а то и вовсе не доходили. Сегодня они доступны историкам, но не во всей полноте. Леонид Брежнев сформулировал вопрос так: «Может, действительно надо будет ввести военное положение?» А Дмитрий Устинов обосновывал позицию следующим образом: «Если мы не введём военное положение, ситуация будет очень трудной. … Северная группа войск подготовлена и находится в полной боевой готовности». Технически армия была готова к очередному «освободительному походу» – весной 1980 года в течение двух с половиной месяцев проходили военные учения «Союз-80». Отрабатывались задачи по переходу польской границы и окружению крупных городов. Кровь и пот сталинизма Как сказал один польский журналист, «на протяжении последних 200 лет наше национальное сознание основывалось на противопоставлении себя русским». В ХIХ веке проходили польские национальные восстания против царизма, в ХХ веке – вооружённый отпор наступлению большевиков на Варшаву в 1920 году. С 1918 года польское независимое государство возглавлял Юзеф Пилсудский, настроенный крайне антирусски и антикоммунистически, что в его восприятии было примерно одним и тем же. Сталин и его сподвижники это хорошо знали – через несколько лет после кончины Пилсудского Сталин заключает с Гитлером советско-германский договор, который предусматривал раздел Польши. 17 сентября 1939 года в Польшу были введены советские войска. Для зачистки Польши от контрреволюционных элементов многие польские семьи депортировали в Алтайский край, Иркутскую область, Казахстан. Среди ссыльных была и семья будущего генерала Ярузельского. Тому, кто читал письма Войцеха Ярузельского к матери из сибирской ссылки, становится понятно, что это умнейший человек, который очень хорошо понимал своё место на земле. Впоследствии Ярузельский неоднократно повторял, что разделил с русским народом кровь, соль и пот общей беды – сталинизма. Он также говорил, что совместно пролитая кровь сблизила его с русским народом навсегда и «никакой ненависти он не испытывал». Ярузельский – сын дворянина, похоронивший отца на Алтае, завернув его вместо савана в страницы газеты «Правда», вступил в дивизию Тадеуша Костюшко, сформированную из поляков на территории СССР, и дошёл с ней до Берлина. Военная карьера вознесла его на самый высший пост в ПНР. Зная все изъяны СССР, он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что именно Советский Союз обеспечил нерушимость польских границ и отдал Польше немецкие земли, которые называли «землями возвращёнными». Иногда говорили, что Сталин отдал эти земли полякам в качестве компенсации за Катынь. После освобождения Польши Красной армией в ней постепенно начал устанавливаться строй по образу и подобию сталинского СССР. Поляки принимали происходившее с большим трудом. Их раздражало назначение на высшие должности в стране советских офицеров, не нравилось назначение министром обороны Польши Маршала Советского Союза Константина Рокоссовского. Вскоре после разоблачения культа личности Сталина в 1956 году в Познани прошли рабочие протесты, которые стали предвестниками венгерских событий. В октябре 1956 года в польском обществе усилились антисоветские настроения – вспоминались депортации поляков, катынское преступление, поражение Варшавского восстания, уничтожение Сталиным командования Армии Крайовой. Тогда этот кризис удалось преодолеть избранием на высший партийный пост Владислава Гомулки, который сам был жертвой сталинских репрессий. Но по прошествии пятнадцати лет, в 1970 году, в Польше назрели новые рабочие протесты, на сей раз в Гданьске, на Балтике. В их подавлении сейчас часто упрекают генерала Ярузельского – тогда министра обороны, хотя решение принял Гомулка. В 1980 году стало ясно: Польша окончательно соскальзывает с советской орбиты. Экономика страны фактически была парализована, была введена карточная система – на прилавках один уксус. Совет в железнодорожном вагоне Советский Союз был готов воспользоваться навыками, отработанными в Венгрии и Чехословакии, и применить старый способ – танки. Тогдашний помощник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский вспоминает, что в 1980 году по его совету президент Джимми Картер направил письмо Брежневу, в котором в жёсткой форме предостерегал от военного вторжения в Польшу. Возможно, это тогда остановило «братскую помощь», но не остановило приготовления к её осуществлению. 14 февраля 1981 года генерал Войцех Ярузельский стал премьер-министром, министром обороны. Ночью 3 апреля в Бресте состоялась секретная встреча Андропова и Устинова с Каней и Ярузельским. Они провели несколько часов в железнодорожном вагоне. В отчёте Политбюро ЦК КПСС Устинов и Андропов сообщили, что польские руководители «нервничают», выступают категорически против ввода советских войск и против введения военного положения. Каня и Ярузельский заверили, что «наведут порядок своими силами». В Москву поступала информация о том, что в случае советского военного вторжения поляки могут оказать сопротивление. Из Варшавы был отозван советский военный атташе в Польше полковник Ю.С. Рытов, осмелившийся сказать, что «Польша – не Чехословакия и здесь дело может дойти до большой крови». 3 августа 1981 года «Солидарность» заблокировала центр Варшавы автобусами и тяжёлыми грузовиками, выдвигая политические требования. В сентябре состоялся многотысячный съезд «Солидарности». В это время страны Варшавского договора проводили на территории Польши учения «Запад-81», чтобы продемонстрировать силу. Делегаты съезда «Солидарности» могли своими глазами наблюдать авианосец «Киев», стоявший на рейде в Гданьском заливе. Однако Ярузельскому удавалось сохранять доверие Кремля. 18 октября 1981 года он был избран первым секретарём ЦК ПОРП. В его руках сосредоточилась вся власть. Генерал действовал осторожно и дипломатично, маневрируя между кремлёвскими старцами ЦК КПСС, консервативными силами в Польской объединённой рабочей партии, антикоммунистической оппозицией и влиятельнейшей в Польше Римско-католической церковью. Но и Москва вела свою игру. 11 ноября Суслов выступил на закрытом заседании Пленума ЦК КПСС, предложив вариант «А» – введение военного положения – и вариант «Б», согласно которому в случае нарастания анархии в Польше власть должны были взять «здоровые силы» во главе с Мечиславом Мочаром – бывшим министром внутренних дел, человеком КГБ и сторонником решительного подавления оппозиции. Этот план предусматривал арест Ярузельского. В свою очередь Ярузельский, несомненно, принимал во внимание сигналы, исходящие из Ватикана. Глава Святого престола в своих речах говорил соотечественникам: «Не падайте духом, не теряйте терпения! Снизойдёт Святой Дух и изменит обличье этой земли». По воспоминаниям лидера «Солидарности» Леха Валенсы, когда тот посещал Ватикан, первый вопрос, который ему задавал понтифик, был такой: «Ну, как там Ярузельский?» «Как будто других поляков нет», – с некоторой обидой думал Валенса. Генерал прислушивался к сигналам не только из Москвы и Ватикана, но и из Вашингтона. А в американской столице в 1980–1981 годах очень внимательно следили за происходившим в Польше. Взгляд из Вашингтона Заместитель директора ЦРУ Роберт Гейтс воспринял назначение генерала Ярузельского на пост премьер-министра с обеспокоенностью. 30 января 1981 года ЦРУ выпустило специальную разведывательную оценку, в которой отмечалось: «…настоящий кризис представляет собой наиболее серьёзный и крупный вызов коммунистической власти в Варшавском договоре за последние десятилетия». Вывод, который делало ЦРУ, сводился к следующему: «Советское давление на польский режим будет нарастать, и в случае продолжения внутренней конфронтации проявится тенденция к вторжению». После замены премьер-министра Юзефа Пиньковского на Ярузельского директор ЦРУ У. Кейси докладывал президенту Рейгану, что «польский режим, как никогда, приблизился к применению силы». Кейси было известно на основании доклада полковника Рышарда Куклиньского (офицера в ближайшем окружении Ярузельского и агента ЦРУ), что «Советы совместно с поляками должны провести учения по введению военного положения 13–14 февраля, считая тем не менее, что это стало бы самой крайней возможной мерой из-за огромного риска конфронтации и широкомасштабного насилия». Из воспоминаний Роберта Гейтса следует, что 28–29 марта напряжённость в Польше начала нарастать. В ЦРУ стала поступать информация, от которой, как пишет Гейтс, «у каждого разведчика стынет кровь». Польское воздушное пространство должно было закрыться «по техническим причинам» в ночь с 28 на 29 марта. 23 марта все железнодорожные платформы в ГДР не должны были использоваться и находиться в резерве Совета национальной обороны. Три оперативные группы советского Генштаба были командированы в Польшу. В американском политическом и разведывательном сообществе существовало убеждение, что военное положение будет введено с 28 на 29 марта, возможно, с последующим вводом советских войск. «Польский кризис, возможность советских военных действий создавали глобальную напряжённость, опасность просчёта и даже возможного военного конфликта между сверхдержавами», – пишет Роберт Гейтс. От агента – полковника Куклиньского – ЦРУ стало известно, что 28 марта в Польшу по соглашению с Ярузельским и Каней прибыла группа высокопоставленных чиновников из КГБ, Минобороны СССР и Госплана для проведения консультаций о введении военного положения. Они раскритиковали польские планы как неадекватные и потребовали полной передачи власти в руки военных и назначения советских военных советников на все уровни польской военной иерархии. Польское руководство отказалось от советского предложения, однако пошло на ряд уступок. К меморандуму ЦРУ от 9 апреля в адрес президента Рейгана Уильям Кейси приложил собственноручно написанную записку, где говорилось, что «Советы оказались перед лицом «отчаянной дилеммы». «Если они войдут, они получат экономический хаос, который возникнет из-за их внешнего долга, остановку всей польской рабочей силы и вооружённое сопротивление миллионов поляков. Если они не войдут, они окажутся открытыми всему Западу и окажутся перед лицом политической силы, которая подорвёт всю их систему. До того как они решатся сами отправлять туда свои дивизии, они сделают всё возможное, будут стоять на голове, чтобы поляки сами справились с этой ситуацией и восстановили бы там порядок», – писал директор ЦРУ президенту США. Мольба кардинала Вышиньского С самого начала 1981 года «Солидарность» стала планировать проведение в Польше всеобщей забастовки. ЦРУ стало известно, что 4–5 апреля польские власти получили информацию о подготовке экстремистскими кругами «Солидарности» захвата и разрушения правительственных и партийных учреждений по всей стране. Вероятно, опасаясь того, что они находятся на грани потери контроля и угрозы советской военной интервенции, Каня и Ярузельский обратились за помощью к кардиналу Польши Вышиньскому, утверждая, что «Польша находится на краю катастрофы». 23 апреля, во время встречи в Ватикане, Папа Римский Иоанн Павел II сказал директору ЦРУ Кейси, что «Москва больше не будет терпеть движение «Солидарность» и отступление профсоюза является единственным путём избежать мер, которые имели бы катастрофические последствия для польского народа». В этих обстоятельствах, сказал Папа Римский директору ЦРУ, Римско-католическая церковь попросила «Солидарность» провести тактическое отступление. Кардинал Вышиньский просил Валенсу отменить всеобщую забастовку. Источник ЦРУ сообщал о встрече Валенсы с кардиналом Вышиньским по благословению Папы Римского. Кардинал призвал Валенсу если не отменить, то хотя бы отложить всеобщую забастовку. Валенса и другие лидеры «Солидарности» отказались. Когда стало ясно, что тупик неизбежен, 80-летний кардинал, который был уже смертельно болен, встал на колени перед Валенсой, схватил его за пальто и сказал, что «будет оставаться в этом положении и молиться до смерти, если «Солидарность» не откажется от своих планов». Драматический жест удался. Валенса вспоминал, что он не мог устоять перед этим «эмоциональным шантажом». Всеобщая забастовка была отменена, приготовления к военному положению отложены, ситуация охладилась, а советские приготовления отменены. Кардинал Вышиньский умер несколькими неделями позже, 28 мая 1981 года. Однако «эмоциональный шантаж» Вышиньского дал передышку всего лишь на несколько недель, продолжает Гейтс. В середине мая Маршал Советского Союза Виктор Куликов, главнокомандующий войсками государств – участников Варшавского договора, приехал в Польшу и до середины июня проводил консультации с Каней, Ярузельским и начальником Генштаба Войска польского Флорианом Сивицким. В середине июня в ходе пленума ЦК ПОРП советские «эксперты» попытались организовать отставку Кани и Ярузельского. Но не вышло. Вместо этого произошли значительные кадровые перемены как в политбюро, так и в региональных структурах ПОРП. Старая гвардия, так называемый «партийный бетон», была заменена более умеренными и либеральными деятелями. В середине лета Ярузельский и маршал Куликов встретились опять. Куликов потребовал более решительных мер по введению военного положения. Офицеры советского Генштаба продолжали работать в Польше со своими польскими коллегами, разрабатывая планы на случай чрезвычайной ситуации. К осени ситуация в Польше становилась всё более напряжённой. Агент Куклиньский докладывал в ЦРУ, что 9 сентября генерал Флориан Сивицкий проинформировал узкую группу сотрудников польского Генштаба, что Польша «приближается к институционализации военного положения». На вопрос, получит ли режим помощь от Советов, если введение военного положения не удастся, Сивицкий ответил утвердительно. Сивицкий также сообщил, что прокламации о введении военного положения будут напечатаны в типографиях на территории СССР. Прерванный сон Рейгана В середине октября ЦРУ получило информацию о том, что у Брежнева состоялся ряд неприятных разговоров с Ярузельским. «Постоянным припевом всех советских руководителей было то, что Польша должна предпринять немедленные и жёсткие действия против «Солидарности», – пишет в воспоминаниях заместитель директора ЦРУ Гейтс. «К этому моменту мы уже знали, – отмечает он, – что Ярузельского убедили его собственные министры обороны и внутренних дел, а также и советское руководство, ввести военное положение». Последняя попытка примирения произошла 4 ноября, когда Валенса, кардинал Глемп (сменивший Вышиньского во главе католической церкви Польши) и Ярузельский встретились в Варшаве. Ярузельский выдвинул жёсткие требования. Валенса – представлявший умеренные силы в «Солидарности» – отказался их принять. Это была крайняя черта, пишет Гейтс. 3–5 ноября министр иностранных дел Польши Юзеф Чирек и секретарь ЦК ПОРП Стефан Ольшовский прибыли в Москву, где их ждал негостеприимный приём. Во время встреч в Кремле до их сведения довели, что, по мнению советских руководителей, польская партийная власть утратила контроль над ситуацией и поставила под угрозу социализм во всём Варшавском договоре. В СССР отказались поддержать политику национального примирения, предложенную Ярузельским. Двумя неделями позже, 18–19 ноября, в Варшаву прибыла комиссия из девяти офицеров Генштаба ВС СССР и Варшавского договора под руководством С.Г. Николаева, заместителя начальника Главного оперативного управления Генштаба ВС СССР. Основная тема – обсуждение документов в отношении введения военного положения. Советские офицеры заявили, что документы подготовлены и предложены полякам для помощи в принятии мер. «Поляки явно не хотели ничего делать», – пишет Роберт Гейтс. Последний акт этой драмы начался 25 ноября во время сидячей забастовки курсантов пожарного училища в Варшаве. 27–29 ноября Ярузельский обратился к польскому Сейму с предложением провести закон, запрещающий забастовки. 2 декабря бастующих курсантов вышвырнули из училища милиция и солдаты. Одновременно в Бухаресте проходила встреча министров иностранных дел, а в Москве – встреча министров обороны стран – участниц Варшавского договора. 11–12 декабря началось заседание общенациональной комиссии «Солидарности». Оно продолжалось и в ночь на 13 декабря в тот момент, когда было введено военное положение. После этого начались аресты. Американская разведка благодаря полковнику Р. Куклиньскому была хорошо осведомлена о подготовке военного положения в Польше. Однако американские спецслужбы не делились информацией с людьми из «Солидарности». В Америке об этом написано много книг и статьей. Высказывались предположения, что банкиры Уолл-стрит были заинтересованы в том, чтобы Польша вернула многомиллиардные кредиты, взятые во времена Герека. И просили не мешать Ярузельскому в наведении порядка. Некоторые объясняли такое поведение Рейгана тем, что он верил информации ясновидящих, будто бы «Солидарность» придёт к власти. Информация о введении военного положения в Польше пришла в Вашингтон ночью, когда Рейган спал. Его разбудили. Проинформировали. Однако он спросонья никак не мог понять, что произошло в Польше. Ещё живы люди, работавшие в аппарате ЦК КПСС, которые всё знали об отношениях между советским и польским руководством, о разработке концепции введения военного положения, о советских сторонниках в Польше и их возможной роли. Есть мнение, что если бы они, эти сторонники СССР, те, кого называли «партийным бетоном», пришли к власти, то всю верхушку «Солидарности» они бы отправили в расход. Сотни людей как минимум. Однако этого не произошло, поскольку генерал Ярузельский применил более мягкий вариант умиротворения оппозиции. И через 8 лет, в 1989 году, постепенно передал власть людям из «Солидарности». Печальная улыбка Ярузельского По прошествии 30 лет рассекречены многие документы, написаны воспоминания участников событий тех лет. Генерал Ярузельский опубликовал несколько книг, и в том числе: «Военное положение: почему?». Объём материала, который попадает в распоряжение читателя, поражает интенсивностью тайных приготовлений, консультаций и переговоров. Но в материалах архивов остаётся ещё много неясностей, есть вырванные страницы в протоколах заседаний Политбюро ЦК КПСС, есть явно переписанные страницы. Иногда происходят вбросы ранее якобы неизвестных документов, как это произошло с дневником полковника Аношкина, адъютанта маршала В.Г. Куликова, якобы ведшего записи рабочих бесед главкома ОВД с Ярузельским. Этим документом поспешили воспользоваться в политических целях в Польше и в США. Политические противники Ярузельского пользуются дневником Аношкина, чтобы доказать вину генерала за призывы к вводу советских войск. Войцеха Ярузельского и других генералов, участвовавших во введении военного положения, в Польше постоянно пытаются судить. Однако факты свидетельствуют о том, что польский лидер всячески пытался оттянуть этот момент и хотел действовать сам, хотя и знал, что у СССР имеется в запасе вариант «А» на случай его неудачи. Именно об этом говорил последний командующий СГВ генерал В.П. Дубынин. (В 1981 году – командир танковой дивизии под Минском, готовивший план ввода войск под Варшаву.) «Считаю, что нужно поблагодарить Ярузельского», – сказал генерал-полковник В.П. Дубынин в интервью «Газете выборчей» в марте 1992 года: «Он спас положение. То, что произошло потом, не было так уж драматично, а стало внутренним вопросом, между своими. Никто чужой условий не диктовал». Другой генерал, В.А. Ачалов, ярый противник Горбачёва и Ельцина, вспоминал, как его, командира дивизии ВДВ в Каунасе, переодели в форму майора и отправили в Польшу провести рекогносцировку для высадки десанта на Варшаву и Лодзь, а также для подготовки интернирования Ярузельского и других руководителей страны. В своём интервью генерал Дубынин утверждал, что советское вторжение планировалось на 14 декабря. Косвенно это подтвердила мне жена офицера воинской части Советской армии, где я служил. Она вспоминала, что 12 декабря все офицерские семьи в Польше срочно заставили собрать вещи и погрузиться в железнодорожные вагоны. Накопленное имущество из хрустальных ваз, ковров и прочих ценностей взять с собой было нельзя – времени не было. Тогда всё это разбили и порезали, чтобы не досталось полякам. Граждане погрузились в вагоны и доехали до границы, где их поставили на запасные пути в ожидании развития событий. Ночью военное положение было успешно введено, и семьи офицеров вернули обратно. К разбитым фарфору, хрусталю и разорванным коврам. Когда в 2005 году в Варшаве я рассказал эту историю Войцеху Ярузельскому, он лишь печально улыбнулся». «Совершенно секретно», № 12/271"
05.12.2011	Петр Черемушкин Совершенно секретно

FLB: Тридцать лет польская «Солидарность» хранит свои тайны