 |
|
Печать |
| Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru) | ||
 |
||
Тайны блицкрига СердюковаПочему военная реформа удалась только гражданскому министру |
|
| "1 декабря 2009 г. министр обороны Российской Федерации Анатолий Сердюков направил Верховному главнокомандующему вооруженными силами РФ Дмитрию Медведеву доклад, в котором сообщил о ходе выполнения задач, поставленных перед Министерством обороны по приданию Вооруженным силам нового перспективного облика. А двумя неделями раньше, 17 ноября, соответствующий вопрос был рассмотрен на заседании коллегии Минобороны. По окончании мероприятия Сердюков сделал заявление для представителей российских средств массовой информации (СМИ). В частности, он сообщил, что за истекший год сформировано 85 бригад сухопутных войск, а также созданы оперативно-стратегические и оперативные командования. Появилась новая система боевой готовности, позволяющая в течение часа после объявления тревоги перебрасывать любой батальон или бригаду в район боевых действий вместе со всей штатной техникой, без доукомплектования резервистами, не дожидаясь подвоза со складов боеприпасов, горючего, продовольствия и т. д. Вся армия стала полностью боеготовой. Человеку, не следившему внимательно за тем, что происходило в армии в истекшем году, трудно принять на веру слова министра. Ведь еще год назад сообщалось, что доля боеготовых частей составляет всего 17 %, но даже и им на приведение в состояние «к бою» требуется не менее суток. В обращении к Федеральному собранию в 2006 г. Владимир Путин говорил: «Для эффективного ответа террористам нужно было собрать группировку не менее 65 тысяч человек. А во всех сухопутных войсках, в боеготовых подразделениях – 55 тысяч, и те разбросаны по всей стране. Армия – 1,4 миллиона человек, а воевать некому». Принципиальное решение о формировании частей постоянной готовности, способных в кратчайшие сроки приступать к ведению боевых действий, было принято после первой чеченской войны. Над его выполнением бились все министры, начиная с Павла Грачёва и кончая Сергеем Ивановым. Каждый докладывал об успехах, но к лету 2008 г. боеготовыми оставалось не более 20 % войск. Приведя эту цифру на экспертном «круглом столе» в Государственном университете – Высшей школы экономики (25–26 ноября 2009 г.), статс-секретарь – заместитель министра обороны Николай Панков заявил, что к этому времени стала очевидной невозможность дальнейшего повышения боеготовности армии в рамках существовавшей структуры и состава Вооруженных сил. РЕВОЛЮЦИЯ СВЕРХУ 14 октября 2008 г. 11-минутное выступление министра обороны Анатолия Сердюкова перед полудюжиной мало кому известных представителей военных СМИ, переданное по армейскому телеканалу «Звезда», прозвучало как гром среди ясного неба для подавляющего большинства военнослужащих. Шок вызвало заявление о намерении сократить численность офицерского состава армии и флота с 355 тысяч человек до 150 тысяч в течение ближайших трех лет. Затем Сердюков назвал еще более внушительные цифры сокращения числа воинских частей. Так, имевшиеся в Сухопутных войсках 1 980 частей предстояло сократить до 172, т. е. Более чем в 11 раз, в ВВС из 340 частей оставить 180, в ВМФ вместо 240 частей сохранить 123. Были объявлено о поистине драконовских сокращениях в рядах старших офицеров (от майора до полковника). Если количество генералов сокращалось сравнительно незначительно – с 1 107 до 886, то из 25 665 полковников намечалось оставить только 9 114, а число майоров урезалось фактически вчетверо – с 99 550 до 25 000. Что касается подполковников, то цифры этих сокращений Сердюков называть не стал – возможно, из нежелания шокировать слушателей, ибо простые подсчеты показывают, что именно их постигла наибольшая «оптимизация» – с 88 678 до 15 000, т. е. почти в шесть раз. Всего под увольнение попадали около 165 тысяч старших офицеров. Впрочем, не остались забытыми и капитаны, количество которых сокращалось с 90 до 40 тысяч. В выигрыше оказались лишь лейтенанты и старшие лейтенанты, которых станет 60 тысяч вместо имеющихся 50 тысяч. Сердюков сравнил иерархию званий с яйцом, которое имеет утолщение в середине, за счет непропорционально большого числа старших офицеров. Министр пообещал придать этому абсурдному, по его мнению, соотношению старших и младших офицеров форму «стройной и выверенной» пирамиды. В случае реализации данного плана наверху пирамиды будут находиться лишь 10 тысяч генералов и полковников, а основание образуют 100 тысяч младших офицеров (40 тысяч капитанов и 60 тысяч лейтенантов). В середине пирамиды останутся 40 тысяч майоров и подполковников. Решено также в 2,5 раза сократить находящиеся в Москве структуры военного управления. На 11 сентября 2008 г. в них насчитывалось 21 813 человек (10 523 в аппарате Министерства обороны и 11 290 в центральных органах военного управления), после же реорганизации в административном аппарате останется 8 500 человек (3 500 в Минобороны и 5 000 в органах военного управления). Фактически сокращение будет еще большим, так как подвергнутся сокращению также и дислоцированные в Москве воинские части (свыше 30 тысяч человек), занимающиеся обслуживанием центрального аппарата. Предпринятое Сердюковым сокращение офицерского корпуса более чем вдвое на первый взгляд резко контрастирует с политикой его предшественников. Все они твердили о необходимости всемерного сохранения офицерских кадров. Крупные сокращения в российских Вооруженных силах (с 2,8 миллиона человек в 1992 г. до 1,1 миллиона в 2008 г.) проводились прежде всего за счет рядового состава и в меньшей степени затрагивали офицеров. Более того, все бывшие министры обороны жаловались на нехватку офицерских кадров. И действительно, хотя в Вооруженных силах России после развала СССР осталось служить около 700 тысяч из миллиона офицеров, имевшихся в Советской армии в 1991 г., уже к концу 1994 г. в Российской армии обнаружилась нехватка 64 тысяч командиров взводов и рот. Это составляло 38 % от общей потребности, оценивавшейся в 168 тысяч человек. Для решения проблемы нехватки младших офицеров 25 ноября 1994 г. президент Борис Ельцин подписал указ № 2113, разрешавший Минобороны ежегодно призывать на два года офицеров запаса, окончивших гражданские вузы. С той же целью, как и в годы Великой Отечественной войны, была развернута сеть краткосрочных курсов по подготовке младших лейтенантов. Тем не менее нехватка офицеров продолжала расти: офицеры в массовом порядке оставляли службу в армии. По данным Главного управления кадров Министерства обороны с 1993 г. по 2002 г. из армии уволились 457 тысяч офицеров, из которых 337 тысяч (80 %) сделали это досрочно, не дождавшись пенсии по выслуге лет. 30 % уволившихся досрочно составляли офицеры моложе 30 лет. Ежегодно армия теряла в среднем 45 тысяч офицеров, хотя по годам эта цифра распределялась неравномерно. В попытке остановить исход офицеров из армии, президент страны указом № 1237 от 16 сентября 1999 г. сократил сроки выслуги лет для получения очередного воинского звания: лейтенантам и старшим лейтенантам с трех до двух, капитанам и майорам с четырех до трех, подполковникам с пяти до четырех лет. Несмотря на эти меры и увеличение ассигнований на армию в период роста цен на нефть, вооруженные силы не переставали терять офицерские кадры. Так, в 2002 г. службу оставили 38,5 тысяч офицеров, из них 30 тысяч – досрочно. Помимо повышения должностных окладов и сокращения сроков выслуги лет при получении очередного звания, руководство Минобороны продолжало наращивать выпуск лейтенантов военными вузами. В 2006 г. – 16,5 тысяч человек, в 2007 г. уже 18,5 тысяч. Но и этого показалось мало: выпуск лейтенантов постановили довести до 20 тысяч в год. Интенсивно продолжалась подготовка офицеров запаса на военных кафедрах 223 гражданских вузов (50 тысяч лейтенантов в год). Специальным указом президента Ельцина разрешалось призывать на двухгодичную военную службу до 15 тысяч «пиджаков» в год. О том, насколько неожиданным для армии и общества стало объявленное Анатолием Сердюковым радикальное сокращение, свидетельствует и такой факт: 8 сентября 2008 г., за месяц до объявления программы реформы, на закрытом заседании Государственной думы фракция КПРФ потребовала отставки министра. Основным пунктом обвинения было утверждение, что при нем «некомплект офицеров достиг 40 тысяч человек» и что «о боеспособности армии в таких условиях говорить не приходится». На самом деле попытки критиков Сердюкова представить его беспощадным гонителем офицеров, в то время как его предшественники якобы пытались их сберечь и заинтересовать военной службой, сугубо лицемерны. В действительности они уволили или вытолкнули из армии в несколько раз больше офицеров, чем Сердюков пока лишь собирается сократить. Да, ни Павел Грачёв, ни Игорь Сергеев, ни Сергей Иванов никогда не говорили о необходимости сокращения офицерского корпуса. Но вольно или невольно они сделали многое для того, чтобы избавиться от как можно большего числа офицеров. Во-первых, в 1993 г. введен контрактный порядок прохождения военной службы, предоставлявший офицерам право увольняться уже через 5 лет после окончания военно-учебного заведения, в то время как в Советской армии уволиться можно было только после 20–25 лет службы. Во-вторых, заметно расширился перечень законных оснований для досрочного увольнения. В-третьих, созданы стимулы, побуждавшие «добровольно» покидать армию. Во многих частях практически прекратилась боевая подготовка (учения, полеты авиации, выход кораблей в море), что делало военную службу во многом бессмысленной. Однако главным стимулом для ухода стали начавшиеся в середине 1990-х гг. систематические невыплаты денежного содержания. Приходится напоминать об этом периоде, так как вопрос о сокращении офицерского корпуса отодвинул в глазах армии, общества и СМИ на задний план остальные, на самом деле гораздо более важные пункты программы Сердюкова. Наиболее радикальным из них является решение о том, что Вооруженные силы в ближайшем будущем будут состоять только из частей постоянной готовности, то есть полностью укомплектованных личным составом и способных в течение часа-двух вступить в бой. Для этого ликвидируются так называемые кадрированные дивизии и части неполного состава. По словам Сердюкова, некоторые части состоят, например, из 500 офицеров и роты (сотни) солдат. Подобное положение вещей объясняется системой отмобилизования Российской армии, которая в неизменном виде сохранилась со времен СССР. Тогда армия готовилась к длительной крупномасштабной войне, где решающая роль отводилась резервам. Так, примерно из 200 дивизий Сухопутных войск Советской армии лишь около 50 дивизий так называемой «категории (штата) А» были полностью укомплектованы личным составом и вооружением и были готовы вступить в бой через несколько часов после получения приказа. Следующим 50 дивизиям («категория Б») нужно было несколько суток для доукомплектования мобилизованными солдатами и офицерами. Еще 50 дивизям («категория В») требовалось для приведения их в боеготовность уже около двух недель. Наконец, оставшиеся 50 дивизий «категории Г» отмобилизовывались в течение месяца. Типичная кадрированная дивизия насчитывала примерно тысячу человек личного состава, в основном офицеров и прапорщиков, на попечении которых находилось в состоянии консервации несколько тысяч единиц тяжелой боевой техники. Несмотря на значительное сокращение их численности, российские Сухопутные войска по своей организации оставались полной, хотя и заметно деградировавшей копией советских войск. По данным главнокомандующего Сухопутными войсками генерала Владимира Болдырева, в 2008 г. только 6 дивизий считались боеготовыми. Теперь от советской организации не остается фактически ничего. Реформа не ограничивается роспуском кадрированных дивизий и частей неполного состава. Упраздняются армии, корпуса, дивизии и полки. Остаются только полностью укомплектованные бригады. По аналогичной схеме реорганизуются авиация и флот. К примеру, в ВВС упраздняются армии, корпуса, дивизии и полки, вместо которых создаются авиационные базы, состоящие из эскадрилий. За счет сокращения более чем на 200 тысяч офицеров и прапорщиков в войсках возрастает доля рядовых и сержантов, то есть боевых штыков. На 1 января 2008 г. при общей численности Вооруженных сил в 1 118,8 тысяч человек в них насчитывалось 355,3 тысяч офицеров, 140 тысяч прапорщиков и 623,5 тысячи сержантов и солдат. К 2012 г. армия должна состоять из 150 тысяч офицеров и 850 тысяч сержантов и солдат, включая примерно 180 тысяч контрактников. Меняется и вертикаль управления войсками. Прежняя четырехзвенная структура военный округ – армия – дивизия – полк заменяется на новую трехзвенную: военный округ (он же оперативно-стратегическое командование) – оперативное командование – бригада. В том же выступлении 14 октября Сердюков объявил и о радикальной реформе системы высшего военного образования. В соответствии с решением президента РФ от 21 июля 2008 г. число вузов Минобороны с имеющихся 65 (15 академий, 4 университета, 46 военных училищ и институтов) к 2013 г. будет сокращено до 10. В их состав войдут 3 военных учебно-научных центра (Сухопутных войск, ВВС и ВМФ), 6 военных академий и 1 военный университет. Столь радикальное сокращение количества военных вузов вызвано в первую очередь резким падением потребности в офицерах вследствие отказа от содержания огромного мобилизационного резерва. В СССР он достигал 15–20 миллионов человек и требовал заблаговременной подготовки многочисленного офицерского контингента. Советские военные училища и академии ежегодно выпускали около 60 тысяч лейтенантов. Теперь же, в связи с обвальным сокращением офицерских кадров регулярной армии, а также мобилизационного резерва (по данным Генерального штаба, он не превысит 800 тысяч человек), спрос на офицерское пополнение рухнул. В результате в 2009 г. на первый курс военных вузов зачислено менее трех тысяч курсантов по сравнению с 18–19 тысячями в предшествующие годы. Наконец, до конца 2009 г. будут уволены либо переведены на сержант-ские должности 140 тысяч прапорщиков и мичманов. Короче говоря, ни один элемент армии и флота не остался не затронутым сокращениями и реорганизацией. Мероприятия по приданию Вооруженным силам «нового облика» подверглись острой критике в СМИ и вызвали глухое недовольство в военной среде. Но всего год спустя после их начала можно утверждать, что основные цели, намеченные Сердюковым, достигнуты. Все три вида Вооруженных сил – Сухопутные войска, ВВС и ВМФ – полностью сменили организационно-штатную структуру. Исчезли армии, корпуса, дивизии и полки. Их место заняли бригады и авиабазы. В Сухопутных войсках к 1 декабря 2009 г., контрольному сроку завершения перехода на новые штаты, сформировано 85 бригад. Все они укомплектованы на 95–100 %, полностью оснащены военной техникой и другими материальными средствами, в то время как в прежние годы, по словам начальника Генштаба Николая Макарова, лишь 17 % частей считались боеготовыми. (Для сравнения: в 2008 г. в Сухопутных силах США имелось 68 боевых бригад и 187 бригад боевого и тылового обеспечения.) Сокращен и мобилизационный резерв Сухопутных войск. Вместо сотен частей неполного состава создаются 60 баз хранения военной техники, на основе которых за счет резервистов будут развертываться новые бригады в случае войны или мобилизации. С 1 декабря фактом истории становится и прежняя структура военной авиации. На месте армий, корпусов и дивизий созданы 33 авиационные базы трех категорий, самые крупные из которых насчитывают от 5 до 10 эскадрилий. Вместо имевшихся по штату 68 тысяч офицеров в ВВС останутся 38 тысяч. При этом численность летающих летчиков, именуемых летно-подъемным составом, сократится с 12 до 7 тысяч. Сформировано 13 бригад военно-космической обороны. Как показали военные маневры «Осень-2009» (учения «Ладога-2009» и «Запад-2009»), близится к завершению и создание новой, трехвидовой системы управления (округ – оперативно-стратегическое командование – бригада). Предназначение новой системы управления состоит в том, чтобы в случае войны оперативно-стратегические командования были способны без доукомплектования подчиненных войск приступить к боевым действиям в течение одного-двух часов после получения соответствующего приказа. В этом случае в оперативное подчинение командований переходят войска не только самого военного округа, являющегося структурой Сухопутных войск, но и других силовых ведомств, а также части ВВС и ВМФ, административно подчиненные командованию собственных видов Вооруженных сил. В ходе реформы заметно возрастает роль военных округов. Например, в подчинение командующих округами переходят инженерно-саперные бригады, подчинявшиеся ранее начальнику Инженерных войск, а также арсеналы Главного ракетно-артиллерийского управления. Сделаны первые заметные шаги по реформе военного образования. 15 июля 2009 г. учрежден Военный учебно-научный центр ВМФ, первый из трех намеченных к созданию учебно-научных суперцентров видов Вооруженных сил. Утвержденная министром обороны 13 июня 2009 г. концепция создания центра предусматривает его размещение в Кронштадте на площади в 500 гектаров. Число обучающихся, преподавателей, научных сотрудников и обеспечивающего персонала нового центра превысит 10 тысяч человек. Планируемый срок завершения создания центра – 2013 г. Впервые за почти 100 лет (со времени роспуска царской армии в 1917 г.) в России начинается подготовка профессионального сержантского состава. В частности, в Сухопутных войсках прошел отбор кандидатов для поступления в центр подготовки сержантов (2 года и 10 месяцев), который создан на базе Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища. Контракт заключается на срок обучения и на 5 лет службы в войсках после окончания учебы. Курсанты будут получать в месяц 15 тысяч рублей, а по окончании обучения и назначении на должность в воинские части им гарантируется ежемесячное денежное довольствие в размере не менее 35 тысяч рублей. СЕКРЕТ УСПЕХА Почему же Анатолий Сердюков смог сделать то, что никак не получалось у его предшественников? Ведь большинство решенных им задач ставили перед собой и другие министры обороны еще с советских времен. В частности, переход к бригадной организационно-штатной структуре предусматривался еще в проекте военной реформы, подписанном Дмитрием Язовым 19 октября 1990 г. Павел Грачёв также намеревался к 1995 г. увеличить количество бригад в шесть раз за счет троекратного сокращения числа дивизий. И Грачёв, и Игорь Сергеев, и Сергей Иванов принимали решения о создании оперативно-стратегических командований, так и не создав ни одного из них. Также все были решительными сторонниками увеличения в составе войск доли боеготовых частей. Вспомним хотя бы громко разрекламированную (и тихо проваленную) Федеральную целевую программу на 2003–2007 гг., предусматривавшую создание нескольких десятков частей и соединений постоянной готовности общей численностью в 144 тысячи человек, целиком укомплектованных контрактниками. Конечно, важнейшую роль сыграли личные качества министра Сердюкова, и прежде всего его незаурядные менеджерские способности. В короткие сроки он разобрался в новой для себя области, принял необходимые, на его взгляд, решения и, не тратя времени на излюбленные его предшественниками эксперименты, добился выполнения принятых решений. Однако главная причина достигнутого в рекордно короткий срок радикального обновления армии носит, по моему убеждению, все же объективный характер и не связана напрямую с личными качествами главы военного ведомства. Она состоит в том, что Анатолий Сердюков – первый по-настоящему гражданский министр обороны России. Объясню этот свой вывод подробнее, ибо для большинства читателей он, скорее всего, будет неожиданным. В 1990 г., то есть еще до распада СССР, издательство «Прогресс» выпустило довольно большим тиражом (10 тысяч экземпляров) книгу «Армия и общество», для которой я написал главу «Принципы формирования армии: мировой опыт». В ней, в частности, я пытался объяснить набиравшей влияние демократической общественности, увлеченной идеей создания «профессиональной» армии по американскому образцу, насколько малозначительным является вопрос о способе комплектования армии (по призыву, на добровольной либо иной основе) по сравнению с другими препятствиями, стоящими на пути реформирования Советской армии. Главным из них я назвал отсутствие полноценного гражданского министра обороны. «Убежден, – писал я, – что до тех пор, пока на все ключевые посты нашего Министерства обороны (за исключением связанных с непосредственным руководством войсками) не будут назначены гражданские лица с реальной должностной властью, никакая серьезная военная реформа в СССР не состоится». Мое убеждение в необходимости создания сильного гражданского Министерства обороны не было данью демократической моде, на волне которой расцвела «маниловщина» по поводу гражданского контроля над армией. Я исходил из прагматичных соображений. В течение многолетней службы в Главном разведывательном управлении Генерального штаба мне довелось подробно заниматься изучением армий иностранных государств и, естественно, их высших органов военного управления. В частности, история создания Министерства обороны США укрепила меня в мысли, что отсутствие гражданского Минобороны в СССР добром для страны не кончится. БИТВА КЛАНОВ: АМЕРИКАНСКИЙ ОПЫТ Как известно, Министерство (Департамент) обороны Соединенных Штатов было создано в 1947 г. путем слияния до этого самостоятельного Военного министерства (переименованного при слиянии в Министерство Армии, то есть Сухопутных сил) с Министерством ВМС. Основной целью объединения было не столько укрепление гражданского контроля за военными, сколько предотвращение соперничества между моряками, сухопутчиками и летчиками, резко обострившегося в годы Второй мировой войны. Все они имели собственные взгляды на ведение войны и последовательно проводили их в жизнь. Армия, например, считала, что победа должна достигаться посредством наземного вторжения на территорию противника. ВМС были убеждены, что для этого достаточно плотной блокады с моря. ВВС, хотя и входившие в состав Армии, но ставшие фактически самостоятельной силой, доказывали, что война может быть выиграна массированными бомбардировками с воздуха. При этом ни Армия, ни авиация, ни флот не желали учитывать интересы друг друга. Так, несмотря на доказанную эффективность использования авиации в противолодочной войне и установке морских мин, командование армейских ВВС решительно отказывалось помогать ВМС в проведении подобных операций. Как говорил Гарри Трумэн, тогда еще вице-президент США, воюй Армия и ВМС с Германией с таким же ожесточением, с каким они воюют друг с другом, война была бы закончена много раньше. Требования о более тесном взаимодействии, направлявшиеся в адрес командующих видами Вооруженных сил президентом страны Франклином Делано Рузвельтом, оставались, как правило, безрезультатными. Формальный акт создания единого Министерства обороны не привел, однако, к уменьшению соперничества между видами Вооруженных сил. Скорее оно стало еще более ожесточенным, особенно в первое десятилетие после введения поста министра. Объяснялось это как первоначальной слабостью ведомства (аппарат первого министра состоял всего из трех гражданских помощников, покольку назначать военнослужащих было запрещено), так и появлением ядерного оружия и дорогостоящих средств его доставки. И ВМС, и ВВС, ставшие в 1947 г. самостоятельными видами Вооруженных сил, рвались к монопольному обладанию и тем и другим, рассчитывая, что тогда именно они будут определять всю военную стратегию. Беспощадность методов, применявшихся в борьбе за право быть главным видом Вооруженных сил и, следовательно, получать львиную долю военного бюджета, можно проиллюстрировать на следующем примере. Командование ВМС понимало, что появление в составе ВВС мощной бомбардировочной авиации с практически неограниченным радиусом действия и вооруженной ядерными средствами способно низвести роль флота до простого перевозчика войск и боеприпасов к театрам военных действий. Поэтому оно стремилось сорвать развертывание производства межконтинентального бомбардировщика B-36, способного достичь любых объектов на территории СССР. Одновременно оно решило придать флоту способность самому поражать цели в глубоком советском тылу. Воспользовавшись тем, что первым министром обороны Соединенных Штатов стал бывший военно-морской министр Джеймс Форрестол, всячески поддерживавший флот, руководство ВМС добилось от Конгресса выделения ассигнований на строительство серии из 12 суперавианосцев, на борту которых могли бы базироваться тяжелые бомбардировщики с атомным оружием. Киль первого авианосца, названного United States, был торжественно заложен 18 апреля 1949 г. А неделю спустя, 23 апреля, новый министр обороны Луис Джонсон, сменивший отправленного в отставку Форрестола, аннулировал контракт на строительство. Основанием стали обвинения со стороны ВВС в том, что с целью получения контракта флот занизил стоимость сооружения авианосцев более чем в три раза. Аннулирование контракта флот воспринял как акт войны со стороны ВВС и Министерства обороны. В знак протеста министр ВМС Джон Салливан подал в отставку, а открытые выступления против принятого решения флотских военачальников вошли в историю как «бунт адмиралов». Конгрессмен Джеймс Ван Зандт, офицер военно-морского резерва, ссылаясь на имеющееся у него анонимное письмо, обвинил министра обороны Джонсона, министра ВВС Стюарта Саймингтона, начальника штаба ВВС Хойта Ванденберга и ряд других авиационных начальников в коррупции при принятии решения о закупке B-36. Одновременно он заявил, что B-36 присущи недопустимые технические недостатки. Кстати, случилось это 25 мая, в день похорон совершившего самоубийство Форрестола. По требованию Ван Зандта письмо было опубликовано в официальном издании Конгресса Congressional Record, а Комитет по делам Вооруженных сил Палаты представителей начал расследование. Возглавлял этот комитет Карл Винсон – в прошлом один из руководителей ВМС (его имя носит один из нынешних американских авианосцев). Членом комитета был и Ван Зандт. Анонимное письмо содержало 55 пунктов обвинений в адрес руководства ВВС. В наиболее скандальных из них утверждалось, что Саймингтон одобрил закупку полного дефектов самолета за взятку, предложенную Флойдом Одлумом, владельцем компании Convair, разработавшей B-36, а также за обещание предоставить Саймингтону в будущем пост президента Convair. Что касается генерала Ванденберга, то тот якобы подписал контракт потому, что состоял в любовной связи с женой Одлума – знаменитой летчицей Жаклин Кохран. Впрочем, согласно автору, такую же связь с Кохран поддерживал и Саймингтон. Расследования в Конгрессе тянулись до 25 августа 1949 г. и закончились полной реабилитацией авиационного командования. С помощью Федерального бюро расследований контрразведке ВВС (в США каждый вид Вооруженных сил имеет собственную контрразведку) удалось найти с использованием незаконных методов пишущую машинку, на которой была напечатана анонимка. Выяснилось, что она принадлежала специальному помощнику заместителя министра ВМС. Помощник признался, что все обвинения – ложь, однако утверждал, что военно-морское начальство ничего не знало о письме. В итоге помощник был уволен, а массовое производство B-36 получило зеленый свет. И следующие 10 лет флот больше не оспаривал ведущую роль ВВС в области стратегических вооружений. Но не переставал думать о реванше. И такой реванш состоялся с появлением подводной системы Polaris. Ничего специфически американского в остром соперничестве между видами и родами войск нет. Как пишет автор книги по истории Пентагона «Дом войны» Джеймс Кэрролл, «соперничество является неотъемлемой частью военного этоса. Воздушные десантники верят, что именно они являются самой важной частью Вооруженных сил. Им просто необходимо в это верить, чтобы преодолевать естественный страх при прыжке с самолета. Подводники и спецназовцы, летчики-истребители и морские пехотинцы, саперы и танкисты – короче, каждый боец должен быть убежден в том, что ему отведена решающая роль на войне. Иначе он просто не будет эффективен». Удержание в узде военачальников, преследующих собственные и при этом нередко несовместимые цели, а также принуждение их к сотрудничеству во имя общенациональных интересов представляет собой чрезвычайно трудную задачу. Нынешний министр обороны Соединенных Штатов Роберт Гейтс однажды сказал, что с момента образования военного ведомства усилия по обеспечению сотрудничества «носили характер постоянно вспыхивающих войн, которые приходилось вести вновь и вновь». БИТВА КЛАНОВ: РОССИЙСКИЙ ОПЫТ Американские гражданские министры обороны постепенно научились купировать наиболее очевидные проявления эгоизма видов и родов войск. А вот у российских генералов, дорывавшихся до поста главы военного ведомства, никаких внешних тормозов на пути оттеснения соперников от военного бюджета и перекройки структуры Вооруженных сил под собственные предпочтения не было. Первым вволю покуражился Павел Грачёв. Так как основная задача, полученная им сверху, состояла в проведении максимально возможного сокращения армии, то, будучи выходцем из сравнительно немногочисленного рода войск (ВДВ), пощады при «урезании» остальных составных частей Вооруженных сил он не знал. За какие-то четыре года Грачёв сократил численность армии и флота на 1 миллион 122 тысяч человек. А вот родные ВДВ он стремился сберечь и даже задумал превратить их в основную ударную силу Вооруженных сил. Задачей военного строительства Грачёв объявил создание мобильных сил как нового оперативно-стратегического объединения в составе Воздушно-десантных войск, морской пехоты, легких соединений Сухопутных войск, части военно-транспортной авиации, других необходимых сил и средств переброски, поддержки и усиления войск. В целях повышения роли ВДВ он создал в составе 104-й (Ульяновской) дивизии ВДВ тяжелый танковый полк, хотя нигде в мире тяжелых танков в воздушно-десантных войсках не бывает. 14 ноября 1994 г. Борис Ельцин заявил на сборе руководящего состава Вооруженных сил, что «создание мобильных войск заканчивается». Правда, ввод войск в Чечню, осуществленный три неделю спустя, показал, как на деле обстоят дела с их мобильностью. Отправленного 17 июня 1996 г. в отставку Грачёва сменил общевойсковой генерал Игорь Родионов, исповедовавший прямо противоположные взгляды. Он открыто заявлял, что решающим средством сдерживания любой агрессии являются не стратегические ядерные силы, не высокоточное оружие и уж тем более не мобильные силы, а высокое оборонное сознание народа. При его наличии, заверял он, «мы любого агрессора перебьем палками». Воевать он, конечно, собирался не палками, а танками и пехотой, поэтому категорически отказывался сокращать и тех, и других. Зато с азартом принялся крушить Воздушно-десантные войска. Он объявил, что для России пять дивизий и восемь бригад ВДВ – это непозволительная роскошь, так как даже США имеют всего две такие дивизии. В одной из своих первых директив он предписал сократить ВДВ, а также переподчинить ряд соединений и частей ВДВ командующим военными округами. Распущен был и пресловутый «летающий» танковый полк. Решение Родионова едва не привело к открытому неповиновению со стороны десантников. 15 октября 1996 г. военный совет ВДВ выразил несогласие с директивой, а слова явившегося на заседание генерала Александра Лебедя, в то время секретаря Совета безопасности РФ, о «преступном приказе» были встречены возгласами одобрения и аплодисментами. Впрочем, реализовать в полном объеме свое намерение сократить ВДВ Родионов не успел, потому что 22 мая 1997 г. был уволен. Не за то, что собирался «потеснить» ВДВ, а за требование денег на реформу армии и отказ от ее масштабного сокращения. Освободившееся место занял бывший главком Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) Игорь Сергеев. Ошибок предшественника он решил не повторять, поэтому денег на реформы не просил, а указ президента Ельцина от 16 июля 1997 г. о сокращении армии на 500 тысяч человек в течение двух лет и доведении ее численности к 1 января 1999 г. до 1,2 миллиона военнослужащих выполнил беспрекословно. Новый глава военного ведомства начал с претворения в жизнь давней задумки стратегических ракетчиков – поглощения Военно-космических сил (ВКС) и войск Ракетно-космической обороны (РКО). Предложения об объединении РВСН, ВКС и РКО прорабатывались в Генеральном штабе не менее 10 лет, получили одобрение Академии военных наук и многократно рекомендовались различными комиссиями Генштаба. Но всегда терпели неудачу ввиду сопротивления руководства Войск противовоздушной обороны (ПВО), в состав которых входили Войска РКО, а также ВКС, ставшие самостоятельным родом войск в 1982 г. (до этого космические силы подчинялись РВСН). Теперь же, имея «своего человека» в кресле министра, ракетчики добились цели. Уже в 1997 г. РКО и ВКС влились в РВСН. Разумеется, слияние оправдывалось необходимостью сокращения численности интегрируемых войск и расходов на их содержание. По данным Владимира Яковлева, сменившего Сергеева на посту главкома РВСН, объединение позволило сократить суммарную численность РВСН, РКО и ВКС на 85 тысяч человек, а расходы на их содержание – на 20 % в год. Основное бремя полумиллионного сокращения армии легло, однако, на плечи других структур Вооруженных сил. При этом больше всех пострадали Сухопутные войска – традиционно главный и наиболее многочисленный компонент как Советской армии, так и Российской армии. Они были не только радикально сокращены, но и практически ликвидированы как самостоятельный вид Вооруженных сил. Главное командование Сухопутных войск упразднено, а вместо него создано подчиненное Генштабу Главное управление Сухопутных войск с более низкими должностными категориями и правами. Сами же войска переданы в подчинение командующих военными округами под предлогом придания последним статуса оперативно-стратегических командований на стратегических направлениях. Ликвидирован и еще один самостоятельный вид Вооруженных сил – Войска ПВО. Часть их (упомянутые выше Войска РКО) вошла в состав РВСН, а оставшиеся присоединены к ВВС. Основательной перекройке подверглась и территориальная нарезка военных округов. Все эти перемены также проводились под флагом уменьшения численности управленческого аппарата. Так, утверждалось, что слияние Сибирского и Забайкальского военного округов высвободило 5 тысяч военнослужащих, в том числе 1 тысячу офицеров. С той же целью «оптимизации» численности армии с 1 августа 1997 г. из состава Вооруженных сил были выведены Железнодорожные войска общей численностью 54 тысячи человек. Все эти сокращения и реорганизации Игорь Сергеев провел, не встречая открытого сопротивления со стороны руководства затронутых ими военных структур. Однако положение резко изменилось, когда он покусился на прерогативы Генштаба. В ноябре 1998 г. министр обороны обратился к президенту России c предложением осуществить в течение 1999 г. переход на трехвидовую структуру Вооруженных сил в составе Сухопутных войск, ВВС и ВМФ с одновременным созданием Объединенного главного командования (ОГК) Стратегических сил сдерживания (ССС). В ОГК ССС должны были войти РВСН и 12-е Главное управление Минобороны, отвечающее за ядерное оружие. Ему же передавались в оперативное подчинение морские и авиационные стратегические ядерные силы (СЯС), входившие в состав ВМФ и ВВС. При этом главнокомандующий ССС становился первым заместителем министра обороны. Формально статус РВСН, согласно плану Сергеева, понижался, так как они из вида Вооруженных сил преобразовывались всего лишь в их род. На деле же они становились ядром нового супервида таких сил в лице ОГК ССС, выводимого, по сути, из прямого подчинения Генеральному штабу. А именно на Генштаб еще несколько десятилетий назад был возложен контроль за применением стратегических ядерных сил. Ясно, что предложение Сергеева было неприемлемо для Генштаба. Не могли поддержать его и главкомы ВВС и ВМФ, терявшие оперативный контроль над стратегическими ядерными компонентами своих сил. Между министром обороны и его оппонентами вспыхнул конфликт, при этом обе стороны сочли допустимым вынести сор из избы, подключив к нему СМИ. По степени ожесточенности взаимных обвинений и применению методов «ниже пояса» российские военачальники мало в чем уступали американским коллегам в приведенном выше описании их схватки за контроль над ядерным оружием и долю бюджетного пирога в конце 1940-х гг. В результате Сергеев потерпел поражение, а поддержку получил альтернативный план реформирования, представленный начальником Генштаба Анатолием Квашниным через голову Сергеева в Совет безопасности РФ, который в то время возглавлял Сергей Иванов. Он-то и занял в марте 2001 г. пост министра обороны, после того как Сергеева отправили в отставку. Хотя Иванов и объявил себя гражданским министром, демонстративно отказавшись от звания генерал-лейтенанта ФСБ (став, тем не менее, впоследствии генерал-полковником запаса), действовал он, во всяком случае первоначально, как типичный министр в лампасах. Он не стал создавать гражданские управленческие структуры, заявив, что в его ведомстве «на подавляющем большинстве должностей должны быть военные». А затем попросту отменил большинство решений предшественника. Уже 24 марта 2001 г. воссоздано упраздненное в 1998 г. Главное управление Сухопутных войск, а исполнявшее его функции 2-е управление Главного оперативного управления Генштаба вошло в состав воссозданного Главкомата. Военно-космические силы и Войска РКО были выведены из состава РВСН, а последние низведены до рода войск. В стремлении к реставрации прежних структур Иванов пошел дальше. Тогда же, 24 марта 2001 г., указом президента РФ вторично был образован Приволжско-Уральский военный округ. В первый раз Приволжский и Уральский военные округа были объединены еще в 1989 г. Затем, в 1992 г. Павел Грачёв восстановил их самостоятельность. Принимая сторону одной военной группировки против другой, Сергей Иванов посеял и семена распри между генералами, которую теперь придется улаживать Анатолию Сердюкову, отвлекаясь от и без того трудных задач придания армии нового облика. Сейчас Сухопутные войска и ВДВ все решительнее требуют передачи им армейской (вертолетной) авиации, которую Иванов отобрал у сухопутчиков и передал ВВС, хотя подобное решение противоречит мировой практике военного строительства. Летчики в лице своего главкома столь же твердо убеждены, что все, что летает, должно находиться под одним командованием. Дело, конечно, не в злом волшебнике, который заставляет военных одной и той же армии наскакивать друг на друга как боевые петухи, а в имманентных свойствах военной профессии, о которых пишет Джеймс Кэрролл. «Остудить» их может только арбитр в лице гражданского министра, лишенный клановых и профессиональных пристрастий, опирающийся на квалифицированный аппарат и независимых экспертов. С какими опасностями сопряжена российская традиция назначения на пост министра обороны людей в военной форме или держащих такую форму в шкафу можно проиллюстрировать на примере ведущихся переговоров по СНВ-1. Сейчас, когда наши переговорщики бьются с американскими за каждую боеголовку и пусковую установку, мало кто вспоминает, что Анатолий Квашнин в азарте борьбы с Игорем Сергеевым предлагал сократить РВСН с 19 до 2 (!) дивизий. Стань он министром обороны, о чем бы мы сейчас разговаривали с Бараком Обамой? И что осталось бы от армии, получи она еще двух-трех военных министров обороны? К счастью, пагубная практика приостановлена. Чтобы осознать глубину произошедших перемен, достаточно указать хотя бы на то, что в России есть теперь первая почти за полтора века (со времен реформ царского военного министра Дмитрия Милютина в 1861–1881 гг.) полностью боеготовая армия мирного времени. То есть армия, способная обходиться без кадрированных дивизий и частей неполного состава. НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ, – УЧИСЬ У ДРУГИХ Есть еще одна причина (на этот раз сугубо субъективного характера), позволившая Анатолию Сердюкову осуществить преобразования в предельно сжатые сроки. Он первый снял табу на изучение и использование зарубежного опыта военного строительства. До прихода в военное ведомство Сердюков, человек со стороны и с незамутненным военной спецификой умом, вряд ли имел собственную точку зрения по конкретным вопросам преобразования армии. Убедившись, что генералитет не имеет ответов на волновавшие его вопросы, а проводившиеся на протяжении последних 20 лет так называемые реформы просто разрушают армию, он решил использовать чужой опыт, метод, неоднократно проверенный в российской истории военными реформаторами. Еще Пётр I, заложивший основы одной из самых современных и победоносных армий XVIII века в условиях, когда Россия была еще относительно бедной и малонаселенной страной (14 млн жителей по сравнению с 20 млн во Франции), дал рецепт выхода из подобных ситуаций: не знаешь, что делать, – учись у других. И не просто копируй чью-то понравившуюся армию, а синтезируй чужой опыт, выбирая из него все лучшее и наиболее подходящее для национальных условий. Конечно, каждая страна в построении вооруженных сил идет собственным путем, исходя из национальной специфики. В результате современные армии мира отличаются большим многообразием. Однако существуют такие принципы и пути военного строительства, которые давно уже носят аксиоматичный характер, приняты во всех ведущих правовых государствах и не требуют каких-то долгих прогнозных исследований, экспериментов или разработок доктринальных положений. И внедрять их можно без дополнительных дискуссий, поскольку они накапливались и отрабатывались десятилетиями и, по существу, безальтернативны с точки зрения нормального функционирования боеспособных армий и флотов для самых различных условий. Именно такой подход был предложен Министерству обороны РФ в 2004 г. в обширном докладе «Военное строительство и модернизация Вооруженных сил России», подготовленном Советом по внешней и оборонной политике. В нем, в частности, содержался составленный мною (я был руководителем авторского коллектива) список из полутора десятка характеристик, присущих всем армиям мира и отсутствующих в Вооруженных силах нашей страны. Мы предлагали, в частности, радикальное сокращение численности офицерского корпуса, упразднение института прапорщиков и мичманов, подготовку кадровых сержантов, введение военной полиции и многие другие меры, которые уже реализованы в ходе первого этапа сердюковских преобразований. И, естественно, учреждение полновластного гражданского Министерства обороны. В Генштабе эти предложения были тогда отвергнуты в самой грубой форме. Нас обвиняли в попытке толкнуть армию на натовский путь, а фраза из доклада, что «все страны СНГ уже давно изучают зарубежный опыт, и только Россия одиноко стоит в стороне», была названа провокацией. Особенно подчеркивалось, что доклад ни в коем случае не должен быть направлен президенту РФ, хотя мы и не собирались это делать. Тем не менее мы проявили выдержку, считая, что любой диалог с военными полезен. В итоге мы подготовили восемь версий доклада, стараясь учесть их точку зрения. С каждой переработкой доклад становился все хуже и хуже. В частности, список общих черт зарубежных армий из начала доклада задвинули в самый конец. Но основные положения удалось сохранить. Ни мои коллеги, ни я, конечно же, не претендуем на авторство нововведений Сердюкова. И я склонен думать, что большинство из них были предложены самими генералами. Ибо все новшества продиктованы исключительно здравым смыслом, которого не лишены многие генералы. А вот чего они были нередко лишены, так это министров, готовых прислушаться к здравым суждениям. Сердюков с самого начала не отдавал себе отчет в том, какую грандиозную реформу он запускает. Но теперь лавина тронулась с места, и за первыми преобразованиями неизбежно последуют другие. Важно, конечно, не путать боеготовность, то есть степень укомплектованности армии по штатам военного времени, с ее боевыми возможностями. Известно, что в армии сейчас только 10 % новой техники, соответствующей лучшим мировым образцам. Об этом предупредил и президент Дмитрий Медведев. Выступая 26 октября 2009 г. в Реутове, он сказал, что «через два месяца должны завершиться мероприятия по структурному обновлению Вооруженных сил». После чего добавил: «Следующая наша задача более сложная – техническое перевооружение армии и флота». И здесь одним здравым смыслом обойтись вряд ли удастся." |
|
|
29.12.2009 |
В.В. Шлыков – председатель Комиссии Общественного совета при Министерстве обороны РФ по политике безопасности и экспертизе военного законодательства, |
Из досье FLB |
||||
|
||||