 |
|
Печать |
| Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru) | ||
 |
||
Тайные олигархи постсоветских профсоюзовФедерация независимых профсоюзов России (ФНПР) получила большую часть гигантской собственности ВЦСПС |
|
| "Профсоюзы — неотъемлемая часть социально-политической системы общества, важнейший институт, регулирующий отношения между работодателями и наемными работниками. Особенно он важен для России, где большинство занятых в той или иной степени ощущают себя жертвами нового капиталистического порядка, интеграции страны в глобальную экономику. Современное российское законодательство о труде, отвечающее рыночным реалиям, предусматривает лишь самый минимум социально-трудовых гарантий и нацеливает работодателей и работников на то, чтобы трудовые отношения они строили на договорной основе. Таким образом, роль профсоюзов как правомочного представителя работников существенно возрастает — о чем удастся договориться профсоюзу с работодателем, с тем работнику предстоит жить и трудится. В России профсоюзы по сей день самая массовая общественная организация — примерно 30 млн членов. Это около 45% от общего числа занятых экономической деятельностью и работающих на предприятиях всех форм собственности. Несмотря на такую массовость, профсоюзы как общественный институт, призванный защищать права наемных работников, особым авторитетом ни у власти, ни у бизнеса, ни у самих работников не пользуются. Чтобы понять, почему так происходит, надо проследить за эволюцией российских профсоюзов, попытаться выявить основные тенденции и проблемы, с которыми мы здесь сталкиваемся. Закрепление государственных функций за советскими профсоюзами Советская модель профсоюзов от традиционной тред-юнионистской отличалась коренным образом. Обязанности наших профсоюзов были чрезвычайно широки и разнообразны. У профкома на типичном промышленном предприятии было 170 функций — от борьбы за повышение производительности труда до организации детского летнего отдыха. Менее всего советские профсоюзы занимались собственно отстаиванием трудовых прав и интересов трудящихся. Защитная их функция сводилась к проведению вместе с государственными и хозяйственными органами мероприятий по охране труда и техники безопасности, а также к контролю — в основном формальному — за соблюдением административно-хозяйственными органами трудового законодательства. Но такого рода деятельность явно не была основной — главные усилия направлялись на решение производственных и распределительных задач. Теоретически это обосновывалось тем, что средства производства в Стране Советов принадлежат трудящимся, и поэтому защищать этим трудящимся свои права просто не от кого. Передавать некоторые функции государственных, муниципальных и других органов профсоюзам стали уже в первые годы советской власти. С начала 30-х в их ведение перешло управление бюджетом социального страхования, охрана труда и техника безопасности, распределение жилья и т. п. В 1933 году Народный комиссариат труда СССР был объединен с ВЦСПС [1] . В 1960-м профсоюзы получили в управление большинство санаториев, домов отдыха и других санаторно-курортных учреждений страны. Была создана трудовая инспекция профсоюзов, которая имела право обследовать любое предприятие — ее предписания по устранению нарушений в области охраны труда и техники безопасности имели обязательную силу. В 1977 году к трудовой добавилась правовая инспекция со столь же широкими функциями и правами. В итоге на советские профсоюзы было возложено управление практически всей социально-трудовой сферой. Действовали они на основании совместных постановлений правительства, ЦК КПСС и ВЦСПС. По сути, вплоть до начала 90-х профсоюзы являлись в полном смысле частью государственной бюрократии. Они обладали огромными финансовыми ресурсами, собственностью и мощным административным аппаратом. В профсоюзном ведении и распоряжении находилось около тысячи здравниц, более 900 туристических учреждений, 23 тыс. клубов и дворцов культуры, 19 тыс. библиотек, около 100 тыс. пионерских лагерей, свыше 25 тыс. спортивных сооружений. Техническая инспекция труда профсоюзов насчитывала 6,5 тыс. человек. На рабочих местах контроль за условиями труда осуществляли 4,6 млн общественных инспекторов и членов комиссий охраны труда профсоюзных комитетов, 36 тыс. профсоюзных юридических служб осуществляли контроль за соблюдением законодательства о труде [2] . Ликвидация государственных функций и адаптация профсоюзов к новым условиям С началом рыночных преобразований стало очевидно, что российские профсоюзы необходимо реформировать. Была образована Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР), ставшая правопреемницей ВЦСПС, принята новая концепция профсоюзного движения, отвечающая классическим принципам тред-юнионизма: защита прав работников, независимость от государственных и хозяйственных органов, политических и общественных организаций. Однако на пути реализации этой концепции встретилось немало трудностей. Подавляющее большинство отечественных предприятий в результате реформ оказались в бедственном положении, что заставило трудовые коллективы сплотиться с директорским корпусом ради простого выживания. Профсоюзы и директора нередко выступали единым фронтом против экономической политики правительства (пример — так называемые «директорские забастовки»). Обвальное падение уровня жизни большинства граждан после либерализации цен заставила профсоюзы включиться в борьбу за создание механизмов социальной защиты не только работающих, но и групп населения с фиксированными доходами — пенсионеров, студентов и т. п., что опять же не очень вписывалось в традиционные рамки профсоюзной деятельности. ФНПР сохранила большую часть гигантской собственности ВЦСПС, техническую инспекцию, финансируемую из государственного бюджета, продолжала распоряжаться средствами социального страхования, что накрепко привязывало работников к официальным профсоюзам. Возникшие на волне шахтерского забастовочного движения новые, так называемые «альтернативные» профсоюзные объединения, которые этими ресурсами не обладали, выступали за скорейшую их передачу государству. Международный валютный фонд также рекомендовал значительно сузить функции профсоюзов. Но новая российская власть на это не пошла. Видимо, потому, что понимала: создать в короткий срок разветвленную и эффективную государственную службу социального страхования невозможно. Только осенью 1993 года, после того как в конфликте парламента с президентом руководство ФНПР не поддержала последнего, был принят Указ об изъятии из ведения профсоюзов Фонда социального страхования [3] . Через год перешел государству и надзор за охраной труда [4] . По новой Конституции (1993) профсоюзы утратили также право законодательной инициативы [5] . Таким образом, новая нормативная база разграничила функции государства и профсоюзов, и последним, казалось бы, не оставалось ничего другого, кроме как поддержать рабочее движение, которое в тот момент было на подъеме — митинги и забастовки шли по всей стране. Однако они предпочли направить свои усилия в другую сторону. Начало 90-х годов — краткий период в истории российских профсоюзов, когда они прямо выступали против курса правительства, проводившего либеральные реформы. Когда после событий 1993 года функции профсоюзов были значительно урезаны, ФНРП оказалась перед трудным выбором. С одной стороны, сохранить в новых условиях свое влияние она могла не иначе, как направив все усилия на защиту интересов работников. С другой, встав на этот путь, профсоюзы рисковали окончательно испортить отношения с властью. Этого верхушка ФНПР, один из крупнейших собственников в стране, владеющий сотнями объектов недвижимости, вовсе не желала, опасаясь национализации или приватизации своих активов. Да и громоздкий территориально-отраслевой аппарат профсоюзов, привыкший заниматься распределением ресурсов, а не защитой трудовых интересов, был неспособен радикально перестроиться. В итоге ФНПР выбрала линию так называемого «конструктивного взаимодействия» с властью, постепенно встраиваясь в привычную нишу официальной проправительственной организации в качестве одного из институтов социального партнерства. По сути, профсоюзы взяли на себя определенные обязательства по поддержанию социальной стабильности в обмен на право участвовать в формировании социальной политики (в качестве консультантов, участников комиссий, совещаний и пр.). Решая те или иные вопросы, профсоюзные функционеры сегодня взаимодействуют не столько с работодателями, сколько, как прежде, с чиновниками. По мере усиления государственного аппарата их энергия направляется на то, чтобы вновь институализировать профсоюз в качестве элемента государственной системы, своеобразного «социального менеджера». Профсоюзы на предприятиях — «школа капитализма» Как же обстоит дело с теми профсоюзами, которые избраны на многочисленных предприятиях и в организациях, т. е. непосредственно взаимодействуют с работниками, коих призваны защищать Результатом отказа в начале 90-х от «демократического централизма» и распределения финансовых средств «сверху — вниз» стала радикальная трансформация всей системы социальных и организационных отношений внутри профсоюзов. В частности, первичные организации приобрели значительную финансовую и организационную самостоятельность [6] . Сегодня позиции первичек, тех, что сохранились, пережив массовый отток членов в годы радикальных экономических реформ, укрепились, что подтверждают достаточно высокие показатели численности. Однако это результат не столько роста их авторитета, сколько следствие позитивных изменений в социально-экономическом положении работников — подъема заработной платы, расширения социальных пакетов и пр. Ведь весь социальный комплекс люди традиционно относят именно к компетенции профсоюзов. Не последнюю роль в сохранении численности играет и инертность работников, остающихся в профсоюзе больше по привычке, на всякий случай. Как и лидеры национальных профсоюзных объединений, главное, чем занимаются профбоссы на предприятиях, — выстраиванием отношений с властью, которую на этом уровне представляют собственники и менеджеры. Последние обычно это только приветствуют. Среди работодателей все больше становится тех, кто предпочитает сотрудничать с профсоюзами, поддерживать их авторитет. Сегодня партнерство с профсоюзами считается признаком цивилизованного бизнеса, кроме того, администрация объективно заинтересована в налаживании контактов с коллективом. Однако взаимодействует менеджмент с профсоюзами, как правило, в традиционной манере, характерной для дореформенной экономики, так что о реальном социальном партнерстве говорить пока рано. По-прежнему обычная практика, когда рядовые работники и администрация состоят в одном профсоюзе. Да и действуют первички чаще не столько в интересах работников, сколько в интересах предприятия, корпорации как целого. Никого не удивляет, что большинство профсоюзов активно занимаются делами, никак не связанными с защитой интересов работников, — борьбой с пьянством, хищениями, организуют соревнования на производстве, праздники и спортивные мероприятия, т. е. по сути выполняют административные функции. Распространенная практика — когда профсоюзные боссы получают от работодателя зарплату и бонусы. В представлении работников профсоюз все еще остается организацией, главное предназначение которой — распределять социальные блага и оказывать социальные услуги на предприятии. На самом деле функций этих он в значительной степени лишился. Если материальную помощь профсоюз действительно выплачивает сам и в основном из собственных средств, то социальный пакет формируется и распределяется практически без его участия. Примечательно, что не только профбоссы, но и администрация, как правило, не торопится сообщать рабочим, что путевки, лечение и пр. не имеют никакого отношения к профсоюзу, дабы не подрывать его авторитет. Проводники чужой социальной политики Дополнительные сложности для профсоюзов возникли с расширением влияния транснациональных компаний (ТНК), на чьих предприятиях трудится значительная часть работающего населения России. Как правило, структура ТНК представляет собой вертикально интегрированный холдинг, где активное внедрение международных стандартов корпоративного управления имеет следствием жесткую централизацию и стандартизацию всех бизнес-процессов. Это означает, что важные решения принимаются «наверху», на уровне управляющей компании, собственников, а предприятия, по сути, выступают в роли лишь производственных площадок. Именно от собственников сегодня зависит не только уровень оплаты, но и состав социального пакета, да почти все, что относится к трудовым отношениям. Между тем трудовое законодательство не предусматривает социально-партнерских отношений с собственником. Согласно Трудовому кодексу профсоюзы должны вести переговоры с администрацией своего предприятия, полномочия которой ограничены. Централизация управления трудовой сферой проявляется в том, что холдинговые компании стремятся унифицировать коллективные договора для всех своих предприятий, не считаясь со спецификой того или иного предприятия или региона. Заставить реального собственника считаться с собой профсоюзы могут лишь объединившись, т. е. создав некие структуры, например координационный совет или объединенный профком, представляющий профорганизации всех предприятий корпорации на территории страны. Но если профсоюзы разобщены, а таких большинство, им приходится мириться с ролью подручных администрации, реализующей спущенную сверху социальную политику и политику в области оплаты труда. Фактически многие профкомы выступают сегодня в очень удобной для них роли социально-бытовых отделов предприятий, распределяющих предоставляемые не ими, а владельцем социальные блага. Ресурс профсоюза как общественной организации, по сути, трансформировался в ресурс администрации, которая использует его для эффективного управления персоналом. Стоит ли удивляться, что официальные профсоюзы, в качестве защитников интересов и прав работников, последними всерьез не воспринимаются. Профсоюзный раскол: «альтернативные», они же «свободные», профсоюзы Профсоюзы, объединенные в ФНПР, — достаточно консервативный, заполненный старыми еще советскими кадрами институт, с громоздкой разветвленной территориально-отраслевой структурой. Другое крыло профсоюзного движения — это «свободные» или «альтернативные» профсоюзы, большинство из которых возникли на волне забастовочного движения, развернувшегося в конце 80-х годов. С самого начала новые профсоюзы выступали как конкуренты ФНПР, поскольку кардинально расходились с нею в понимании целей и задач профсоюзного движения. Созданные по инициативе снизу и поэтому мало зависимые от администрации, они вели реальную борьбу за права работников [7] . Несмотря на то что действия альтернативных профсоюзов были не всегда удачны (из-за максимализма лидеров, стремившихся решать все вопросы через забастовки и конфликты), число их быстро росло. Однако принятие в 2002 году нового Трудового кодекса нанесло по альтернативным профсоюзам сокрушительный удар. В ТК был закреплен принцип пропорционального представительства в органах, ведущих переговоры с работодателем. Соответственно активные, но малочисленные, в сравнении с традиционными, альтернативные профсоюзы оказались фактически выключены из процессов заключения коллективных договоров и урегулирования коллективных трудовых споров, т. е. лишены своего самого действенного инструмента — забастовки. В результате множество небольших организаций просто распались или перешли на неформальные рельсы. Выстояли только наиболее сильные, главным образом представляющие работников, обладающих монопольной позицией на рынке труда, — авиадиспетчеров, докеров, пилотов, моряков, железнодорожников и тех, которые уже имели численность, сопоставимую с численностью традиционных профсоюзов. В настоящее время большинство (но отнюдь не все) альтернативных профсоюзов объединены в две федеральные организации — Конфедерацию труда России (КТР) и Всероссийскую конфедерацию труда (ВКТ). Они оценивают свою численность в 1,5–2 млн человек. Точные данные получить трудно, и главная причина тому — неприкрытое давление на альтернативщиков со стороны работодателей. От членов альтернативных профсоюзов открыто требуют, чтобы они вышли из своей организации. Поэтому альтернативные профсоюзы, по возможности, скрывают имена своих членов, разрешают двойное членство (т. е. работник может состоять одновременно в альтернативном и официальном профсоюзе) и т. п. Принятие нового ТК обострило противоречия на предприятиях между традиционными и альтернативными профсоюзами. Ни о какой солидарности и поддержке в большинстве случаев нет и речи. В лучшем случае традиционные занимают позицию невмешательства в борьбу администрации с альтернативщиками, чаще же действуют заодно с работодателем. Фактически уничтожение одних профсоюзов ведется с помощью других. При этом ФНПР сильна своим организационным единством, в отличие от альтернативных организаций, которые никак не могут договориться между собой. Так в марте этого года два альтернативных объединения в один и тот же день провели в разных концах Москвы отдельные митинги, на которых выдвигались схожие требования. На одном основную массу собравшихся составляли сторонники КПРФ, на другом — активисты НБП. Самой сильной стороной альтернативных профсоюзов была готовность всеми способами, вплоть до открытого конфликта с работодателем, защищать интересы работников. В нынешних условиях большинству «альтернативных» структур, чтобы выжить, все чаще приходится отказываться от радикальных методов и действовать в том же поле, что и «традиционным» — вести переговоры о льготах, кропотливо высчитывать, что реально выгодно рабочим, организовывать праздники и т. д. Защита коллективных прав через забастовки трансформировалась в практику защиты прав отдельных работников через суды. Некоторые альтернативные организации включились в борьбу против необоснованных повышений тарифов за услуги ЖКХ, добиваясь через суд перерасчета коммунальных платежей граждан. Это явный отход от профсоюзных задач в сторону общегражданской правозащитной деятельности. Новые тенденции в российском рабочем движении После шахтерских выступлений конца 90-х о рабочем движении почти забыли. Право на забастовку после принятия в 2002 году нового ТК оказалось сильно урезанным. В частности, для объявления забастовки требуется решение конференции всех работников. Объявлять теперь нужно дату не только начала забастовки, но и ее завершения. Под запретом оказались некоторые формы забастовок, в частности забастовка солидарности. Профсоюзы худо-бедно адаптировались к новым порядкам и стараются не беспокоить власть массовыми действиями. Можно вспомнить всего несколько эпизодов, когда в последние годы профсоюзы пытались активно защищать интересы наемных работников, причем добиться сколь-либо заметных результатов удавалось в единичных случаях. Самый известный — забастовка работников автосборочного предприятия Ford Motor Co. Тенденция такова, что реальную борьбу профсоюзов за права работников, в том числе и путем организации протестных акций, сегодня мы чаще наблюдаем именно на предприятиях с иностранным собственником. Это отнюдь не случайно: во-первых, в таких компаниях профсоюзные организации, как правило, создаются по инициативе самих работников и не отягощены грузом советских традиций. Во-вторых, западные корпорации более законопослушны, они стараются соблюдать корпоративную этику, поэтому с ними легче вести конструктивный диалог, и, в-третьих, профсоюзы этих предприятий в большей степени пользуются поддержкой зарубежных и международных профсоюзных объединений [8] . Последние исходят из того, что глобализация капитала требует от работников солидарных (в масштабах всего мира) действий. Ведь низкая зарплата на тех же фордовских заводах России — проблема отнюдь не только российских, но и западных рабочих, которые теряют рабочие места, поскольку хозяевам выгодно переводить их туда, где труд дешевле. Так что поддержка, которую оказывают нашим профсоюзам международные организации, — это отнюдь не благотворительность. Важно отметить, что активно действующие профсоюзы служат примером для рабочих других компаний. Так профсоюз «Форда» во Всеволжске стал центром притяжения для активистов других предприятий, которые пытаются создать у себя независимые первички. Нужно отметить, что протестную активность мы чаще сегодня наблюдаем на тех предприятиях, условия труда и зарплата на которых отнюдь не самые худшие. Это относится не только к предприятия с западным участием, но и, например, к самой богатой, нефтедобывающей отрасли, в которой средняя зарплата в три с лишним раза выше, чем в целом по стране. О недавних выступлениях нефтяников Тюмени широкой публике мало что известно, поэтому остановимся на них подробнее. Хроника «нефтяного» протеста С весны 2006 года в Ханты-Мансийском округе (ХМАО), который 60% российский нефти, стала нарастать социальная напряженность. В дает почти сентябре — октябре митинги протеста, организованные профсоюзами, прошли почти во всех городах региона. В них участвовали, в основном, работники крупнейших добывающих компаний: нефтяники, газовики, геологи и транспортники. В середине ноября нефтяники Сургута, Мегиона, Ханты-Мансийска и Нижневартовска организовали пикеты в Москве. Акции протеста они приурочили к открытию в столице съезда ФНПР. Примечательно, что протестовали рабочие не только против действий работодателей и властей, но и против политики самой ФНПР, обвиняя федерацию в том, что она стремится подавить рабочее движение. Кроме здания, где проходил съезд, пикеты были выставлены у московских офисов крупнейших нефтяных компаний. Хотя участники акций представляли разные предприятия и разные города, требования они выдвигали общие: повышение зарплаты, соблюдение Трудового кодекса, прекращение репрессий против профактива. Важно отметить, что нефтяники в своих действиях проявляли завидную умеренность, ограничиваясь проведением разрешенных митингов и пикетов. Активисты движения постоянно подчеркивали, что они против забастовок, поскольку те слишком дорого обходятся стране и компаниям, и не выдвигали никаких политических требований. Поскольку выступления начались на предприятиях, принадлежащих трем компаниям: «Славнефть», «Сургутнефтегаз» и ТНК-ВР, о них дальше и пойдет речь. Первым выступил входящий в ФНРП профсоюз предприятия ОАО «Славнефть-Мегионнефтегаз» [9] . Основные претензии работников сводились к тому, что добыча растет, растет цена на нефть, а зарплата остается на прежнем уровне. Профсоюз потребовал существенно повысить расценки и выделить 3,5 млрд рублей на решение социальных проблем. Непосредственным же поводом для возмущения послужило известие о решении компании выплатить акционерам непомерно высокие дивиденды. Тогдашний лидер профсоюза предприятия Петр Лещик так оценил действия администрации: «Акционеры компании, которые получили прибыль в виде дивидендов на миллиарды рублей, в 2004 году смогли выделить всего 25 млн на строительство жилья. Получается, что они высасывают всю выручку и все доходы из компании, а нас оставляют нищими. Они не строят жилья, не развивают социальную сферу в городе, не повышают зарплату и сегодня готовят компанию к продаже». Действительно, положение с жильем у большинства работников компании катастрофическое. Многие до сих пор обитают в «балках» (это дощатые бараки, обшитые шифером или обмазанные глиной). Те же, кто имеет квартиру, купили ее на кредит, предоставленный компанией. Взносы по нему автоматически вычитаются из зарплаты, в структуре которой значительную долю составляет премия, а ее выплата вовсе не гарантирована. В «дочках» компании положение людей еще хуже — ниже уровень зарплат, не оплачивают переработку, «прессуют» членов профсоюза, снижая под разными предлогами им зарплату. Вести диалог с профсоюзом руководство компании не захотело. Генеральный директор объявил, что не уполномочен решать такие вопросы, это прерогатива акционеров. Тогда профсоюз организовал пикет, чтобы таким образом оказать давление на владельцев. В нем приняли участие более 60 членов профсоюза и около сотни работников других предприятий города. Но акционеры не услышали глас народа. Профсоюз пошел дальше и в сентябре 2006 года подал заявку на проведение общегородского митинга. Он состоялся как раз в преддверии собрания акционеров. Около 700 человек собрались, чтобы выразить протест против низких зарплат и антисоциальной политики владельцев. Другим очагом протестных выступлений стала казалось бы сверх благополучная компания «Сургутнефтегаз», в которой зарплаты всегда были больше, чем у соседей, и в которую еще недавно мечтали попасть рабочие ЮКОСа и ТНК-ВР. В середине июля 2006 года прошел митинг, в котором приняли участие до пяти тысяч рабочих компании — серьезная цифра для 290-тысячного Сургута [10] . В отличие от «Славнефти», где профком возглавил выступления работников, профсоюз «Сургутнефтегаза», также входящий в ФНРП, занял откровенно антирабочую позицию: «мало получаете, потому что плохо работаете», «”Сургутнефтегаз” — одна из лучших компаний», «мы купили новые месторождения, и надо затянуть пояса», «митинги — экстремизм», рабочие «с жалобами почти не обращаются». Тогда было создано альтернативное профобъединение «Профсвобода», которое и организовало акции протеста. Администрация ответила на них репрессиями. В частности, лидер «Профсвободы» был для начала лишен всех премий, а потом уволен. И все же под давлением рабочих руководство Сургутнефтегаза было вынуждено сесть за стол переговоров и принять требования профсоюза. В соседнем Нижневартовске, где находятся предприятия ТНК-ВР, профсоюзным организациям и менеджменту пока, в основном, удается договариваться. Социальная политика компании отличается от той, какую обычно проводят национальные нефтяные корпорации. В 2004–2006 годах ТНК-ВР осуществила ряд мероприятий с целью улучшения положения работников. Была внедрена новая система оплаты труда, которая сняла проблему постоянной и переменной частей заработной платы — теперь гарантированная часть составляет 100%, а премия (бонус) выплачивается один раз в год по его итогам. Внедрен единый стандарт социальных услуг, оказываемых компанией, разработана новая жилищная программа (ипотека). Еще раньше были потрачены значительные средства на мероприятия по улучшению условий труда и техники безопасности. Эти меры были оценены работниками, и, несмотря на относительно низкую зарплату (в «Сургутнефтегазе», например, она выше), они не выказывают явного недовольства своим положением (это не относится к сервисным отделениям, которые сейчас выводятся из состава компании). Вспышка протестной активности была только на одном из предприятий компании, которое находилось в процессе объединения и реорганизации. У работников менее успешных структур, влившихся в него, заработная плата выросла существенно, более успешных — незначительно или вовсе осталась прежней. Именно последние и выступили с требованием повышения зарплаты. Профком не поддержал рабочих, что только подлило масло в огонь — 60 человек вышли из официального профсоюза и сейчас находятся в процессе создания собственной профорганизации. Намерения у них самые мирные: «Главное, — говорит их лидер, — чтобы все законно было. Я, например, дорогу перекрывать не пойду и бить узбекнефть (так здесь называют гастарбайтеров из Узбекистана. — И. К.) не буду». Протесты нефтяников были поддержаны населением, но не получили солидарной поддержки других профсоюзных объединений, в частности ФНПР. Что касается политических сил, то, казалось бы, им сам бог велел накануне выборов разыграть козырь народного недовольства. Но ни одна из крупных партий не рискнула поддержать нефтяников, которые все вместе дают 12% российского ВВП и больше половины доходов бюджета. Активно подключились к протестным акциям лишь радикальные левые — НБП Эдуарда Лимонова, Партия труда Бориса Кагарлицкого и малоизвестная Рабочая революционная партия (РРП). Посланники НБП не только принимали участие в октябрьских митингах в Сургуте, но в начале ноября вместе с рабочими пикетировали московские офисы нефтяных компаний. Основная причина пробуждения «классового сознания» нефтяников ХМАО понятна — относительно низкий уровень зарплат при высокой доходности компаний. С кем ни заговори, даже с теми, кто работает на самых благополучных месторождениях и в сравнении с другими зарабатывает много, обязательно услышишь фразу типа: «Они там, в Москве, бешеные деньги получают, а мы каждый день на морозе, страну кормим за гроши». Еще одно существенное обстоятельство, способствующее росту социальной напряженности, — массовый вывод из состава нефтяных компаний сервисных служб, что существенно понижает уровень социальной защищенности их работников. Еще недавно практически все предприятия «нефтяных» городов, вне зависимости от профиля, входили в структуру нефтяных компаний. Соответственно работники этих предприятий числились нефтяниками, имели соцпакет, получали выплаты и льготы. Теперь непрофильные структуры из состава головных компаний вывели, превратив их в различные ООО. То есть градообразующие, по сути, предприятия сняли с себя всякую ответственность за многие тысячи людей, которые фактически продолжают трудиться на нефтяные корпорации. В то же время ситуация на рынке труда в регионе быстро ухудшается и многие предприятия уже столкнулись с нехваткой рабочей силы. Пока цены на нефть оставались низкими, компаниям невыгодно было строить новые скважины, и буровики им, в сущности, были не нужны. В условиях высокой цены нефтяники стали наращивать объемы бурения, и теперь буровик — остродефицитная специальность. Нехватка опытных работников пока покрывалась за счет ЮКОСа, выходцы из него трудятся сейчас практически на всех предприятиях региона. Однако этот резерв почти уже выбран, а специалисты «с материка» на Крайний Север едут неохотно. Отчасти проблему рабочей силы позволяет решить вахтовый метод. Работодатели и не скрывают, что им выгоднее нанимать на ограниченный срок безотказных узбеков и таджиков, которые готовы жить в каких угодно условиях и работать за пять-семь тысяч рублей в месяц, чем выполнять многочисленные социальные обязательства перед постоянными сотрудниками. Но широкое распространение такая практика вряд ли получит. Во-первых, квалифицированных рабочих среди гастарбайтеров единицы, и, во-вторых, она уже встречает сопротивление местных властей — ведь распространение вахтового метода неизбежно выльется в сокращение инвестиций в строительство жилья и социальных объектов. Итак, всплеск рабочего движения в ХМАО есть явное свидетельство того, что настоящие профсоюзы, т. е. те, которые реально защищают интересы наемного работника, в России все-таки существуют. Пусть они пока слабы и немногочисленны, но благодаря им профсоюзное движение со временем имеет шанс выйти из кризиса, в котором оно пребывает все последние годы. «Мы должны выступать солидарно, потому что работодатели и государство давно действуют заодно», — это фраза одного из профсоюзных активистов из Сургута. Возразить тут, пожалуй, нечего.» ________________________________________ [1] Постановления ЦИК, СНК и ВЦСПС от 23 июня 1933 года «Об объединении Наркомтруда Союза ССР с ВЦСПС». [2] История профсоюзов России. М., 1999. С. 298–299. [3] Указ Президента РФ от 28.09.93 «О Фонде социального страхования Российской Федерации». [4] Указ Президента РФ от 04.05.94 «О государственном надзоре и контроле за соблюдением законодательства Российской Федерации о труде и охране труда». [5] В ряде субъектов Федерации это право профсоюзам было предоставлено местным законодательством. [6] Им было предоставлено право самим решать, к какому профсоюзному объединению присоединяться, сколько процентов поступивших взносов оставлять на своем счету, сколько перечислять вышестоящей организации. С введением в действие пакета законов РФ об общественных организациях (1995–1996) все низовые профорганизации получили также право принятия статуса юридического лица. В качестве правового субъекта они могут вести хозяйственную деятельность, неподконтрольную как вышестоящим профсоюзным организациям, так и администрации предприятия, аккумулируя доходы от этой деятельности на собственных счетах. [7] Бизюков П. Альтернативные профсоюзы на пути освоения социального пространства // Социологические 5; исследования. 2000. № Бизюков П., Петрова Л. Профсоюзы для войны // 8; ЭКО. 2001. № Бизюков П. Альтернативные профсоюзы: три эпохи // Профсоюзное пространство современной России / Под ред. В. Борисова, С. Кларка. М.: ИСИТО, 2001. [8] Например, организация TIE (Transnational Information Exchange) помогла рабочим из Всеволжска установить контакт с профсоюзами фордовских предприятий Северной и Южной Америки. Международный союз работников пищевой, табачной промышленности, общественного питания и смежных отраслей (IUF) оказывает поддержку в организации профсоюзов и защите социальных и трудовых прав работникам российских предприятий «Макдоналдс», «Метро» и т. д. [9] ОАО «Славнефть-Мегионнефтегаз» — основное добывающее подразделение ОАО НГК «Славнефть». [10] Резолюция митинга работников ОАО «Сургутнефтегаз» Мы, работники предприятия ОАО «Сургутнефтегаз» и профсоюза «Профсвобода» — участники митинга, протестуем против нашей правовой незащищенности, постепенного и планомерного вытеснения трудящихся из всех сфер общественной и политической жизни. Главной движущей силой многочисленных акций в ХМАО стало экономическое неблагополучие трудящихся, в том числе нефтяников, общее снижение жизненного уровня. Зарплата полностью не соответствует северным условиям. Нефтяники оказались почти лишены социальных гарантий северян. Антисоциальная политика нефтегазовых компаний, направленная лишь на извлечение максимальной прибыли и обогащение группы лиц в ущерб трудовым коллективам, чьим трудом производятся национальные богатства, может привести к социально-политическому кризису. Требования, выдвигавшиеся на митинге: 1. Обязать работодателей к обязательному заключению и выполнению Отраслевых соглашений. Тем самым обеспечить повышение заработной платы трудящихся в 2 раза. 2. Внести в бизнес-планы нефтегазовых компаний формирование фонда оплаты труда с 01 января 2007 года с учетом повышения заработной платы до европейского уровня. 3. Отменить дискриминацию отечественных работников (в оплате, условиях труда и объемах социальных гарантий) по сравнению с иностранными, которые получают за работу в Западной Сибири гораздо больше 10 тысяч долларов в месяц. 4. Обеспечить пенсионеров-нефтяников достойным выходом на пенсию — с единоразовой солидной выплатой и ежемесячной доплатой не менее прожиточного минимума по ХМАО. 5. Отменить порочную практику компаний: выдачу «премии» в составе заработной платы до 80%, которой могут лишить за что угодно. Ввести гарантированную и фиксированную заработную плату. 6. Обучить менеджмент корректному отношению с работниками (исключить феодальные отношения), вплоть до сдачи экзаменов на знание Конституции. Обязать Генеральную прокуратуру проверить законность установления постов на дорогах и ограничения движения по ним законопослушных граждан. 7. Полное соблюдение норм трудового законодательства, колдоговора, составленного с реальными требованиями трудящихся. 8. Наладить снабжение материально-технической базы, исключить приобретение комплектующих, инструментов, расходных материалов за счет работников. 9. Прекратить давление и дискриминацию рабочих, требующих соблюдения трудовых и гражданских прав.»" |
|
|
01.11.2007 |
Ирина Козина Журнал «Отечественные записки», № 4, 2007 |
Из досье FLB |
||||
|
||||