 |
|
Печать |
| Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru) | ||
 |
||
Наш SOS все глуше, глуше... Услышьте нас на суше!Сегодня истекает срок, отпущенный экспертами на кислородную достаточность в отсеках |
|
| "Весь мир затаил дыхание, чтобы расслышать дыхание тех, кто в отсеках "Курска". Уже не стучат, но это еще не значит, что не дышат... Сами собой приходят строчки из песни: "Наш SOS все глуше, глуше... Услышьте нас на суше!".
Да, и были ли стуки, сомневаются некоторые. Стуки, несомненно, были. Не могут быть затоплены сразу все десять отсеков подводной лодки, какими бы ни были повреждения. Тем более что сокрушительный удар застал экипаж не врасплох, а по боевой тревоге - при подвсплытии на сеанс связи, а о том, что это было именно так, говорят поднятые выдвижные устройства корабля - перископ, антенны передатчика, локатора, пеленгатора. По боевой тревоге, а любое всплытие производится именно так, сразу же герметизируются все отсеки, а межпереборочные двери что в походе, что в базе всегда держатся закрытыми. Это азбучный закон подводного плавания. Так что люди в кормовых отсеках должны были быть. Они находятся там и сейчас. Звоню наиболее авторитетному из всех доступных сейчас консультантов - бывшему командиру однотипного с "Курском" "Смоленска" капитану первого ранга Аркадию Ефанову: - Аркадий Петрович, обычно на атомных лодках кормовые отсеки - необитаемые... - На лодках нашего 949 А проекта все отсеки обитаемы. Тем более что по тревоге там, конечно же, стояли на своих боевых постах моряки. Самые населенные отсеки - 2-й, 3-й и 4-й, они и называются жилыми. По боевой тревоге личный состав распределяется по другим отсекам. Конечно, большая часть экипажа находится в 1-м и 2-м отсеках, к сожалению, сейчас определилось точно, уже затопленных. В центральном посту должны находиться 10-12 человек: командир, старпом, инженер-механик, штурман... По штату у меня было 107 человек. Почему на "Курске" 118? Считайте: человек девять прикомандированных - штабисты, специалисты, особисты, могут быть офицеры-стажеры, курсанты-практиканты, матросы-ученики. Не могу понять одного: почему они не отдали кормовой аварийный буй? Заклинило стопоры? Катастрофа "Курска" - не ядерная авария, как это пытается доказать эколог Яблоков. Стопроцентная гарантия - на "Курске" ядерного оружия нет. Оно принимается только по приказу министра обороны. Приказа такого не было. Оба реактора заглушены, даже если никто не смог войти в шестой отсек. Дело в том, что компенсирующие решетки находятся в подпружиненном состоянии, и, когда пропадает питание (а "Курск" был обесточен в первые же минуты аварии), пружины сами собой сбрасывают защиту. За реакторы можно не беспокоиться. Но вот люди... - Как вы оцениваете версию адмирала Балтина о таране надводного корабля, сухогруза? Разве мог такой опытный командир, как Геннадий Лячин, всплывать, не прослушав горизонт? Даже "Комсомолец" с горящим отсеком при аварийном всплытии сделал задержку, чтобы акустики убедились, что никакой надводный корабль на них не надвигается... - Конечно же, Лячин, всплывая, прослушал горизонт. Но... Я сам акустик по образованию и знаю по собственному опыту, какой беспомощной бывает электроника, если гидрология моря, мягко говоря, хреновая. На распространение звуковых волн в морской воде влияют и ее соленость, и температурные слои, и глубина места, и характер грунта. За лето приповерхностный слой Баренцева моря прогрелся до 10 градусов. Нижние слои - +4. Вот вам температурный скачок, слой рассеивания... Допускаю, что гидроакустики "Курска" при всей своей бдительности могли не услышать надводное судно даже вблизи. К сожалению, никто не уточняет, в каком состоянии находятся выдвижные устройства. Если перископ погнут или поврежден верх рубки, значит, наверняка по ним врезал форштевень надводного корабля. Но и версию столкновения с подводной лодкой я пока тоже не исключаю. Взрыв мины - бред. - Как сухогруз мог оказаться в зоне учений? - Законы и запреты сегодня мало кому писаны. Особенно если рейс коммерческий, с хорошей премией за скоростную доставку груза. Тут и на минное поле попрут, не то что через запретный район. - Спасибо, Аркадий Петрович! Будем ждать новостей, какими бы они ни были... До сих пор полагал, что у нас все без исключения разбираются в медицине, футболе и политике. Приятная неожиданность - и в спасательных работах на море тоже. Дикая свистопляска, которую подняли сегодня многие авторитетные газеты и телеканалы по поводу "неразворотливых, тупых и бездушных адмиралов, загубивших "Курск", и изумляет, и удручает. Ведь еще ни правительственная комиссия, ни прокуратура не сказали и полслова о ходе спасательных работ. Нынешним летом в Санкт-Петербурге прошел международный конгресс моряков-подводников. Сегодня участники этого авторитетнейшего форума - командиры подводных лодок американского, британского, французского, германского флотов шлют свои электронные послания в адрес питерского клуба моряков-подводников. Вот они - на экране моего компьютера: слова, полные искреннего сочувствия и понимания того, что происходит. Они - профессионалы, они не суетятся... Звоню военно-морскому атташе Великобритании, кэптену Джефу Макриди, он сам бывший подводник, командовал дизельной и двумя атомными подводными лодками: - У британских моряков есть поговорка: "В море бывает хуже". К сожалению, она подтверждается в который раз. На всех флотах мира, и на российском тоже, самый страшный сигнал Subsunk - "Затонула подводная лодка". Он взметает весь флот, все службы. Равнодушных и безучастных не остается. Мы понимаем трудности, с которыми столкнулись российские моряки, мы не говорим, что мы это сделаем лучше, чем вы. Но мы попытаемся сделать все, что в наших силах. Поверьте, я говорю это не как дипломат, а как моряк и человек... Будем верить. Надо верить. Эти же слова я услышал от самого счастливого в мире моряка-подводника, бывшего мичмана с "Комсомольца" Виктора Слюсаренк. Ему, единственному, удалось спастись с глубины в полтора километра, на которую провалилась атомная субмарина, невероятная цепь счастливых случайностей продолжилась и дальше: его чудом заметили в волнах штормового моря с самолета, чудом подобрали на борт катера рыбаки. - Виктор Федорович, вы верите в чудо? - Я верю в Бога, а значит, и в чудо. Я очень хотел жить, и даже, когда остался один посреди Норвежского моря в ледяной воде и помощи ждать было неоткуда, я верил, что спасусь. И помощь пришла с неба - меня заметили с кружившего над местом гибели "Комсомольца" самолета, навели рыбаков и подобрали... Надо верить. - Как вы оцениваете то, что случилось с "Курском"? - Это кара Божия. - За что? - За то, что сделали с флотом... Да, сделали... Нынешней зимой я побывал на тяжелом атомном подводном крейсере стратегического назначения ТК-20. Прежде чем выпустить любой корабль в море, комиссия, среди прочего, проверяет, есть ли на борту аварийный запас питьевой воды. Консервированную пресную воду сегодня по обнищанию флота на корабли не поставляют. Обычно помогают шефы. У ТК-20 шефов нет. Перед выходом в море офицеры сбрасываются по 20 рублей (это из их-то зарплат!) и покупают бутыли "Святого источника". И комиссия выпускает стратегический ракетоносец, гордость России, в море. Воистину, тут все как в капле воды... Пусть будет стыдно министру обороны, министру финансов, собесу и всем нам, но бывший командир другого стратегического ракетоносца - "Оренбург" - капитан 1 ранга Соболевский, который первым из "стратегов" привел свой атомоход к Северному полюсу, работает сегодня истопником в районной котельной, подрабатывая к своему "стратегическому" пенсиону... Но вернемся к событиям вокруг "Курска". Пока автономные аппараты уходят один за другим к затонувшей субмарине, море, к счастью, несколько притихло, на суше бушует девятый вал гневных обличений. В подобных ситуациях умело раскрученная публика жаждет мести - немедленной и беспощадной. Немцов призывает расстрелять адмиралов. Кого именно? Ну, хотя бы командующего Северным флотом. Даже уважаемый мною Станислав Говорухин в сердцах рубанул такое, что стало за него неловко... Дорогие коллеги, когда спадет ажиотаж, побеседуйте с адмиралом Поповым. Он не боится журналистов и вполне открыт. После встречи с этим моряком вам станет стыдно за то, что вы сейчас обрушиваете на его голову. Конечно, комфлот, как и любой командир, отвечает за все. Зона этой ответственности простирается от матросских портянок до навигационных звезд. Попов и сам казнит себя пуще ядовитых перьев обличителей. Но обвинять его в нерасторопности, в медлительности, в затяжке спасательной операции столь же нелепо, сколь и кощунственно. Краем уха слушаю радио. - Сейчас перед вами выступит подводник, переживший страшную катастрофу в 1986 году на атомной подводной лодке К-219 капитан 3 ранга запаса Геннадий Капитульский. Вопросы с подковыркой, и репортер просто ждет ответов, в смысле которых он почти не сомневается. Капитульского знаю не первый год. Геннадий Яковлевич, по нынешним временам явно не защитник Российского флота. - Вы верите сообщениям Главного штаба ВМФ? Замираю... Что же ты скажешь, Гена? - Да, верю. - Но ведь иностранных специалистов не пригласили только потому, что боялись рассекретить подводную лодку. - Нет. Снаружи в лодке нет ничего секретного. Все ее внешние параметры давно известны, все обводы давно засняты из космоса. - Скажите, а нужен сегодня России атомный флот? - Да, нужен. Россия - великая морская держава. Военный флот у нее всегда был и будет... Спасибо, Геннадий Яковлевич! Битва за спасение подводников продолжается. Вот только под руку спасателей толкать сейчас не надо... " |
|
|
19.08.2000 |
Николай Черкашин Российская газета |