 |
|
Печать |
| Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru) | ||
 |
||
|
Липа в сапогах |
|
| "В армии шутят, что военные вузы следовало бы подчинить министерству лесной промышленности, так как туда принимают дубов, а выпускают липу.
Система военного образования напоминает ношение воды в решете: сил уходит много, а результат — плачевный. “Липовые” специалисты представляют серьезную проблему военного ведомства — настолько серьезную, что это уже стали признавать открыто. Председатель Комитета по обороне ГД генерал Заварзин недавно сказал, что “уровень военно-профессиональной подготовленности выпускников военных вузов не в полной мере соответствует требованиям современной системы вооруженной борьбы”. Но это он очень мягко выразился. Помимо качественной проблемы у военного образования есть и другая беда — количественная. Лейтенанты, окончившие вузы, бегут из армии — увольняются любыми способами. Почти треть выпускников, получивших высшее образование за счет армейского бюджета, в армии не служит. Получается, что на них напрасно потрачены деньги, и это обстоятельство — головная боль для армейского руководства. Разумеется, Минобороны пытается бороться за выпускников. Но средства выбираются исключительно принудительные. Например, сейчас готовится решение обязать всех курсантов подписывать контракт сразу на десять лет. Но разве это заставит служить человека, который точно решил не служить? И разве нужен такой человек армии? На самом деле решение проблемы не в том, чтобы жестко привязать выпускников вузов к армии, а в том, чтобы принимать в вузы людей, которые действительно искренне хотят стать военными. Сейчас же в военные вузы идут по большей части совсем другие люди и с совсем иными целями — в первую очередь для того, чтоб одновременно получить диплом о высшем образовании и избежать призыва в армию. Конечно, они за это платят. И немало. * * * Среди поступающих в военные вузы дороже всего ценятся финансовая, юридическая, медицинская и языковая специализации. Все они востребованы в гражданской жизни, поэтому престижность любого военного института оценивается теперь именно с этой точки зрения. Например: Институт Федеральной пограничной службы (ФПС) (Москва, Медведково) считается очень престижным и элитным потому, что после него многие выпускники, уволившись, попадают в теплые места: на таможню, в аэропорты, таможенные терминалы… Но главное — выпускник фактически получает одновременно два образования: юридическое и лингвистическое. Основательно изучает два языка, после чего многие могут работать переводчиками. Поэтому на вступительных экзаменах взятки: за мальчиков — $6—8 тыс. (для своих), для прочих — около 10 тыс.$, за девочек (их набирают мало, только одну группу) для своих — от $15, для чужих — от $20 тыс. и выше. Военный университет (Москва) Его образовали несколько лет назад, объединив два вуза: Военный институт на Волочаевской улице и бывшую Военно-политическую академию им. Ленина, что на Маяковке. Но живут они, как и прежде: каждый по своим законам. В бывшую академию поступить проще. Там сейчас выпускают социологов, культурологов, военных журналистов. “Свои” туда могут устроить детей, как это было раньше: и по звонку, и за услуги, то есть — бесплатно, чужие — как договорятся, но в среднем за $2—4 тыс.. На Волочаевской готовят юристов, переводчиков и тех, кого красиво называют теперь журналистами-международниками (бывший факультет спецпропаганды). В советские времена самым престижным там считался факультет переводчиков (особенно — отделение западных языков). Он открывал возможность поездок за границу. Сейчас в армии переводчики не востребованы. Института военных советников, который прежде был во всех развивающихся странах, больше не существует. Но выпускников это особенно не расстраивает. Они теперь обычно попадают в Управление внешних сношений Минобороны, Рособоронэкспорт, Комитет по военно-техническому сотрудничеству… Взятки сюда при поступлении: для своих — от $6 тыс.., для чужих сумма удваивается. Юристов на факультет набирают значительно больше, чем переводчиков. В армии у них неплохие перспективы. Работники военных судов получают значительно больше, чем строевые офицеры. Они быстро продвигаются по службе, а по ее окончании имеют хорошие пенсии. Сняв погоны, обычно занимаются адвокатской практикой, открывают собственное дело или обслуживают большой бизнес. Взятки на юрфак при поступлении в среднем от $10 тыс. Факультет журналистов-международников в Военном университете самый маленький и самый блатной. На него принимают около 30 человек. Плюс еще несколько желающих на отделение аналитики. Туда можно попасть за $10—15 тыс., своим — за $6—8 тыс.. Как правило, люди, которые расстаются впоследствии со своими погонами, становятся очень успешными. Например, бывший глава сети магазинов “Седьмой континент” Владимир Груздев — выпускник факультета переводчиков, фирму “Майский чай” также возглавляет выпускник Военного университета. * * * В самом начале пути в военный вуз все абитуриенты равны. Любой, кто собирается поступать пусть даже в самый блатной институт, должен представить свои документы в районный комиссариат, где на него заводится “личное дело”. Затем пройти три медкомиссии: в райвоенкомате, в областном военкомате и непосредственно в институте, где и начинается разделение на “своих” и “чужих”. Медкомиссия в военкомате — обычная формальность. После нее даже слепого могут направить в областной военкомат, при этом предупредив: парень, учи таблицу. Вторая комиссия в облвоенкомате уже строгая. Александр Седов, поступал в Военный университет в 2003 году: “Медкомиссию облвоенкомата в городе Железнодорожном мы проходили одновременно с призывниками. Интересно, что они — которые шли служить по призыву — все оказывались годными к службе, а среди нас — поступающих в военные институты — почему-то было очень много негодных. Чаще всего возникали проблемы со зрением. Тех, кто пользовался линзами, вычисляли сразу. Их заводили в какую-то темную комнату и светили специальным лучом в глаза, линзы тут же отсвечивали, и их браковали… Те, кто был без линз, могли проскочить, выучив наизусть таблицу. Я так проскочил, но мне это не помогло: в университете на таблице у окулиста все буквы были разрезаны и перемешаны”. В облвоенкомате родителям иногда приходится давать первые мелкие взятки. Если врач заметит у поступающего проблемы со здоровьем, то после него в кабинет к доктору заходит кто-нибудь из родителей. Он долго и по возможности без свидетелей уговаривает врача изменить решение, объясняя, что в институте уже “все схвачено” и там его ребенок пройдет медкомиссию легко. Обычно именно так и случается. В институте, на третьей медкомиссии, сразу ясно, кто из будущих курсантов “свой”, а кто “чужой”. Тот, кто заходит в кабинет врача и находится там не больше пары минут, явно “свой”. За это время ни один врач не успеет осмотреть пациента, он успеет только поставить роспись: “Здоров”. А вот тому, кого осматривают с пристрастием, видимо, и на экзаменах придется непросто. Екатерина Б-ва, поступала в Институт ФПС в 2003 году: “Одну девушку из нашей группы “завернули” только потому, что у нее на руке были пигментные пятна от загара. Когда ее забраковали, она даже обрадовалась, так как не слишком рвалась в этот институт, это ее отец хотел, чтобы она поступила. Думая, что наступил конец ее мучениям, она разоткровенничалась со мной: “Папа очень расстроится. Он ведь заплатил за остальные экзамены 22 тысячи долларов. Только за медкомиссию платить не стал, потому что перед поступлением положил меня в военный госпиталь, и меня там с ног до головы обследовали. Вылечили абсолютно все, к чему могли бы придраться врачи на медкомиссии. Не знаю, как папа это переживет?” Но он, видимо, пережил, так как эта девочка потом не пришла в назначенный день забирать документы, а оказалась в числе поступающих”. * * * Следующий этап — экзамены. Результат любого экзамена в “элитном” военном вузе зависит от того, в какой список попал абитуриент. Механизм примерно такой. Создается несколько списков будущих курсантов или слушателей, которые поступят в любом случае. 1. Первый (главный) — это список начальника института. В него обычно попадают по звонку вышестоящего руководства, по просьбе (или оплате) начальников факультетов, близких родственников, хороших знакомых… Тут уж кому как повезет. Если фамилия поступающего есть в главном списке, то на экзаменах он может молоть любую чушь, все равно получит “пятерку”. 2. Есть еще список начальника факультета. Если конкуренция будет слишком серьезной, то может так случиться, что из него не пройдет тот, кто будет совсем уж явно не готов к ответу на экзамене. Деньги за то, чтобы абитуриент попал в один из этих списков, передаются через особо доверенного человека. Это, как правило, кто-нибудь из преподавателей. Но если преподаватель не захочет делиться с руководством деньгами, а тем более если они ему достались от его же знакомых, то он может отработать собственную комбинацию. И тогда поступающий пойдет уже по третьему, наименее надежному списку. 3. Третий список — преподавательский. За деньги, которые преподаватель берет либо наличными, либо заранее — в виде оплаты за репетиторство, абитуриенту гарантирована “пятерка” по его предмету. Но это полдела, нужно еще получить проходной балл на других экзаменах. Поэтому педагог договаривается с коллегами. С кем-то делится деньгами, а с кем-то по бартеру: ставит его протеже отличную оценку на своем экзамене, а тот — на своем. Одних и тех же педагогов в институтах стараются назначать в приемные комиссии хотя бы через год, чтоб все было по справедливости. Как в анекдоте про гаишников, которым в качестве материальной помощи начальство выдает переходящий дорожный знак “ограничение скорости 40 км в час”, — идите и зарабатывайте. Екатерина Б-ва продолжает: “Всем было ясно, что результаты многих экзаменов были абсолютно субъективными. Например, на физподготовке перед тем, как бежать, со всех абитуриентов снимали часы, секундомеры — любые приборы, которыми можно было бы самостоятельно измерить скорость или время. Но мы же видели, что для кое-кого секундомер на старте даже не включали, а для некоторых его, наоборот, не выключали на финише. Или, например, тестирование на профпригодность. Его проходили уже после всех экзаменов. Для многих оно стало решающим: им просто объявили, что они профнепригодны. Хотя все это выглядело очень сомнительно. Результаты тестирования почему-то были засекречены, и объяснять абитуриентам, кто и почему именно такие оценки за него получил, никто и не собирался. Да и совершенно непонятно было, как можно вообще их ставить за ответы на вопросы типа: переходишь ли ты дорогу на красный свет? как часто у тебя бывают запоры?..” * * * В Минобороны говорят, что в среднем из всех военных вузов увольняется примерно 30% выпускников. Средние 30% — это как средняя температура по больнице. А если смотреть не в среднем, а по отдельности, то, например, выпускники Ярославского финансового института в течение трех лет после его окончания увольняются в количестве 90%. Эти цифры обычно не афишируются. Но похожая ситуация во всех элитных вузах Минобороны, где даются “модные” специальности экономистов, юристов, медиков, переводчиков... Но есть в армии и другие вузы, которые элитными не считаются. Они готовят будущих командиров по специальностям, которые могут пригодиться исключительно в армии: ракетчики, артиллеристы, танкисты... Рейтинг таких вузов невысокий, и конкурс небольшой, а потому и взятки там — большая редкость. В них поступают в основном те, кто сознательно решил связать свою жизнь с армией. “Качество” этих выпускников не слишком высокое, поскольку деньги вузам выделяются небольшие, и зачастую они не могут обеспечить курсантам необходимый минимум практики. Но выпускники их увольняются из армии гораздо реже, во всяком случае, в первые три года после окончания. Встает вопрос: какой смысл тратить армейский бюджет на обучение балбесов экономике и финансам, если в результате они все равно уходят на гражданку, и в выигрыше остаются только начальники и преподаватели, поимевшие с них взятки? Не лучше ли прикрыть все военные вузы, дающие “конвертируемые” специальности, а в армию на соответствующие должности нанимать гражданских специалистов? Вон Любовь Куделина, заместитель министра обороны по финансам, военных университетов не оканчивала, а ничего, справляется. Тогда и командным училищам можно будет выделять побольше денег, и курсанты летных училищ смогут учиться летать не только на тренажерах, но и на настоящих боевых самолетах. ...Хотя, конечно, реализовать такой план практически невозможно. Во-первых, кормушка слишком завидная, а во-вторых, сынки-балбесы есть ведь и у начальников, которые будут решать этот вопрос. Их тоже надо куда-то пристраивать." |
|
|
17.06.2004 |
Ольга Божьева Московский комсомолец |
Из досье FLB |
||||
|
||||