 |
|
Печать |
| Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru) | ||
 |
||
За кулисами августаЗаговор? Дворцовый переворот? Конвульсии ЦК КПСС? В своем документальном очерке автор ищет ответы. |
|
| "Кризис углубляется
10 июля 1991 года в Кремлевском Дворце съездов Борис Ельцин, положив руку на Конституцию Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, произнес слова президентской присяги. Чуть сзади переминался с ноги на ногу Михаил Горбачев. Политическое противоборство этих двух людей продолжалось уже более четырех лет. Сейчас Ельцин был на вершине успеха. Он принимал полномочия (впервые в истории нашей страны) всенародно избранного главы Российского государства. Горбачев оставался Президентом СССР, но его избирал на этот пост Съезд народных депутатов, и притом далеко не единогласно. Ситуация в стране к концу 1990 года была очень сложной. Советский Союз распадался. От Москвы "отплывали" союзные и автономные республики. 12 июня 1990 года Декларацию о суверенитете принял и I Съезд народных депутатов Российской Федерации. XXVIII съезд КПСС прошел в бурных, но бесплодных дискуссиях и привел к фактическому расколу КПСС. Из партии ушла "демократическая" оппозиция, возглавляемая Борисом Ельциным, Гавриилом Поповым, Анатолием Собчаком и др. Образовалась и отдельная Российская Коммунистическая партия (РКП), в которой ведущую роль играли консервативно-националистические лидеры: Иван Полозков, Альберт Макашов, Геннадий Зюганов и др. Михаил Горбачев остался генсеком партии, но его авторитет стремительно падал. В марте 1991 года состоялся референдум о судьбе Советского Союза. Большинство проголосовало за сохранение СССР. Однако шесть союзных республик отказались участвовать в референдуме, а Казахстан изменил формулировку вопроса. Победа Бориса Ельцина на президентских выборах в РСФСР, так же как победа Гавриила Попова на выборах мэра Москвы, а Анатолия Собчака - Санкт-Петербурга, означала в сущности утрату КПСС власти в России и победу коалиции демократов. В стране установилось даже не двоевластие, а многовластие. Оппоненты Горбачева оценивали ситуацию в стране как катастрофу. "Дорогие россияне! Граждане СССР! Соотечественники! - обращались в своем "Слове к народу" несколько известных деятелей культуры, военных и политиков, стоящих на позиции РКП, - случилось огромное небывалое горе. Родина, страна наша, государство великое, данные нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнут, ломаются, погружаются во тьму и небытие. Сплотимся же против губителей великой Отчизны!" Эти слова, однако, уже не находили отклика, люди устали от потоков слов, несущихся со всех сторон. Политическая нестабильность обостряла экономический кризис. Производство уменьшалось, росла внешняя и внутренняя задолженность и инфляция; в магазинах исчезали товары повседневного спроса. В шахтерских регионах да и в других промышленных центрах проходили забастовки. Весной 1991 года некоторые советники Горбачева рекомендовали ему пойти на введение в стране режима чрезвычайного положения, не исключающего и применение силы. Он и сам думал об этом и даже предпринимал некоторые действия в этом направлении. Танки ВДВ стали появляться в центре Москвы и возле Кремля еще с осени 1990 года, правда, на них мало кто обращал внимание. Кровавые столкновения в январе 1991 года в Вильнюсе показали, что непродуманные и поспешные силовые методы могут только ускорить крах режима. Это понимал и Горбачев, который говорил своим ближайшим соратникам: "Я не хочу войти в историю кровавым тираном". Он искал выход в изменении прежней Конституции СССР, в заключении нового Союзного договора, который мог бы ослабить слишком жесткую централизацию Советского государства. Весной и летом 1991 года проект Союзного договора обсуждался и в ЦК КПСС, и в Верховном Совете. Как депутат Верховного Совета и член ЦК КПСС я получил в конце июня 1991 года самый последний проект Договора о Союзе суверенных государств. Не все были согласны с ним, однако предполагалось, что проект будет еще обсуждаться при его ратификации, при разработке новой Конституции СССР. Мало кто знал, что 22 и 23 июля в подмосковном Ново-Огареве Михаил Горбачев, Борис Ельцин и Нурсултан Назарбаев существенно изменили имевшийся проект: федерация превращалась в рыхлую конфедерацию с неясными функциями союзных органов власти. Горбачев оставался президентом нового Союза, а Назарбаев согласился стать главой союзного правительства. Не знали мы и того, что с новым проектом Союзного договора согласились пока еще только Россия, Казахстан и Узбекистан. 2 августа 1991 года Михаил Горбачев выступил по телевидению и объявил, что Союзный договор "открыт к подписанию" и что первыми его подпишут 20 августа делегации трех названных республик. Однако проект нового договора так и не был опубликован. Горбачев призывал к согласию всех граждан, все политические течения и группы, однако было неясно - вокруг чего и ради чего нужно крепить это согласие. Телевыступление Горбачева порождало множество вопросов и сомнений, тем не менее на следующий день появилось сообщение: Президент СССР отбывает в отпуск и вернется в Москву 19 августа. В Форосе Горбачев покинул Москву 4 августа, чтобы отдохнуть в своей любимой летней резиденции в Крыму. Его предупреждали о "возможных выступлениях" его соратников. Горбачев отмахивался: "У них не хватит смелости пойти против Президента". Строительство новой резиденции в Форосе - в одном из неудобных, не лучших по климату, но пустынных и очень красивых уголков крымского побережья - началось в 1985 году, через несколько месяцев после прихода Горбачева к власти. В то время идеи гласности, борьбы с привилегиями и т.д. еще не стали для него определяющими. Форос был секретной стройкой, которая велась силами нескольких строительных батальонов КГБ. Тысячи самосвалов привозили землю из далеких мест, укладывали ее на скалы, сюда привозили и высаживали можжевеловые деревья. Чтобы защитить дома от постоянных сильных ветров, строители с помощью взрывов углубились в гору, которая становилась укрытием для резиденции. Были в Форосе и гостевые дома, и специальные особняки для встреч и бесед с высокими гостями, но Горбачев и его жена неохотно приглашали иностранных лидеров. Может быть, потому, что роскошь форосского дворца могла вызвать недоумение. В Крыму Горбачева встречали руководители Украины, Крыма, командующий Черноморским флотом, председатель горисполкома Севастополя - все как обычно. Уже на следующий день он плавал с Раисой Максимовной в море, загорал на пляже, читал, гулял по аллеям парка. Работал. Шла подготовка его выступления при подписании Союзного договора, разрабатывался сценарий этой процедуры - в каком, например, порядке будут сидеть делегации республик. Именно этот вопрос Горбачев обсуждал 14 августа по телефону с Борисом Ельциным. Российский президент отвечал невпопад, он думал о чем-то другом. "Понимает ли Горбачев, - не-ожиданно спросил Ельцин, - каким атакам он, Ельцин, здесь подвергается?" "Борис Николаевич, - сказал Горбачев, - мы не должны ни на шаг отступать от согласованных позиций, с какой бы стороны их ни атаковали. Нужно сохранять хладнокровие". Ельцин в эти дни испытывал давление со стороны радикалов из своего окружения; его мучили и собственные сомнения: не станет ли Союзный договор новыми путами на его пути к власти в России? Тревога в Москве растет Во время отпуска Горбачева первыми лицами в Москве становились вице-президент СССР Геннадий Янаев и глава кабинета министров СССР Валентин Павлов. Во главе ЦК КПСС Горбачев оставил члена Политбюро Олега Шенина. Немалая реальная власть оказалась в эти дни в руках еще трех человек, которые являлись, пожалуй, самыми решительными противниками Союзного договора. Речь идет о Председателе КГБ СССР Владимире Крючкове, секретаре ЦК КПСС и заместителе председателя Совета обороны при Президенте СССР Олеге Бакланове и руководителе аппарата Президента СССР и помощнике Генерального секретаря ЦК КПСС Валерии Болдине. Для многих высших должностных лиц участие Болдина в событиях августа 1991 года давало серьезный повод считать, что сам Горбачев согласился на участие в предстоящих "акциях". Эти люди и раньше нередко получали распоряжения президента не от него лично, а от начальника его канцелярии. Еще одно важное обстоятельство: положение в стране было настолько сложным, что многим казалось - Горбачев намеренно и демонстративно ушел в отпуск, чтобы развязать руки своим ближайшим соратникам. Инициатива первых встреч и разговоров о судьбе СССР исходила главным образом от Владимира Крючкова. Однако не он был главной фигурой развернувшихся вскоре событий (впрочем, серьезного лидера здесь вообще не было), - просто Крючкову легче и проще было проводить необходимые консультации. Еще перед тем, как сесть в самолет, направлявшийся в Крым, Горбачев сказал провожавшему его Крючкову, имея в виду прежде всего деятельность Бориса Ельцина: "Надо смотреть в оба. Все может случиться. Если будет прямая угроза, то придется действовать". Примерно то же самое сказал Горбачев и Янаеву: "Геннадий, ты остаешься на хозяйстве. При необходимости действуй решительно, но без крови". На заседании Кабинета министров 3 августа Горбачев подтвердил ту же позицию: "Имейте в виду, надо действовать жестко, если будет необходимо, мы пойдем на все, вплоть до чрезвычайного положения". В рамках этих поручений 6 августа и прошла первая встреча Крючкова с министром обороны СССР маршалом Дмитрием Язовым. На следующий день началась разработка мероприятий, связанных с возможным введением в стране чрезвычайного положения. Технические детали Язов поручил подготовить новому командующему ВДВ Павлу Грачеву. По линии КГБ эту работу выполнял заместитель начальника ПГУ и недавний помощник Крючкова генерал Жижин. В течение недели - со среды 7 августа и до среды 14 августа - в совещаниях и в подготовке соответствующих документов принимало участие все больше высших должностных лиц. Крючков, Бакланов, Шенин, Янаев, Павлов и другие почти ежедневно звонили Горбачеву в Форос, информировали его об усложнявшейся ситуации в стране. Все понимали, к чему идет дело, но никто не хотел брать на себя ответственность за решающий шаг, все надеялись, что такое решение примет Горбачев. Однако Горбачева звонки подобного рода раздражали, он не хотел понимать намеки и уходил от ответа, ссылаясь на обострение радикулита. Газета взрывает ситуацию Обстановка неожиданно обострилась - газета "Московские новости" (N 33) опубликовала последний вариант Союзного договора, который считался строго секретным документом, хотя его предстояло подписать всего лишь через 5 дней. "Общественное обсуждение документа, определяющего судьбу миллионов людей, - писала газета, предваряя сенсационную публикацию, - должно начаться как можно раньше". Документ позволял увидеть, что речь идет о фактической ликвидации СССР в его прежнем виде и образовании нового конфедеративного государства - Союза Советских Суверенных Республик. Стало известно, что новый Союзный договор готовы подписать только Россия, Казахстан и Узбекистан. Белоруссия и Таджикистан колебались; Украина, Туркмения, Азербайджан и Киргизия обещали принять свое решение только осенью 1991 года. Литва, Латвия, Эстония, Армения, Молдавия и Грузия вообще не планировали входить в новую федерацию. Михаил Горбачев был разгневан публикацией, требовал найти и наказать виновников "утечки". Однако на следующий день проект Союзного договора опубликовали все главные газеты страны. Многие высшие чиновники были в шоке. Собравшаяся в срочном порядке Коллегия КГБ констатировала, что безопасность как прежнего, так и нового СССР не может быть надежно обеспечена после подписания подобного документа. О том же шла речь и на заседании Кабинета министров. 17 августа 1991 года во второй половине дня большая часть тех людей, которых вскоре станут называть "путчистами", собралась на секретном объекте КГБ с условным названием "АВС". Комплекс не слишком бросающихся в глаза зданий, похожих на ведомственную гостиницу, находился в конце Ленинского проспекта. У входа в комплекс висела вывеска "Архивно-библиотечный центр". Комплекс занимал примерно 4 гектара и был огорожен массивным бетонным забором. Жители ближайших домов почему-то считали этот "центр" школой разведчиков. Совещание открыл хозяин объекта - Владимир Крючков. С более подробным сообщением выступил премьер Валентин Павлов. Высказались Язов, Бакланов, Шенин и другие. Янаев в этом совещании не участвовал и даже не знал о нем, не было здесь Лукьянова и Пуго, но приехали заместители министра обороны генерал-полковник Владислав Ачалов и генерал армии Валентин Варенников. Особой решимости никто не проявлял, но и бездействовать участники совещания считали себя не вправе. Приняли решение: отправить к Горбачеву специальную делегацию, чтобы убедить Президента СССР отложить подписание Союзного договора. 18 августа В Крым летели самолетом министра обороны, оборудованным как командный центр. Для встречи с Горбачевым летели Олег Бакланов, Олег Шенин, Валерий Болдин и Валентин Варенников. В самолет поднялись также начальник службы охраны КГБ СССР генерал Юрий Плеханов и его заместитель генерал Генералов. Здесь же были офицеры из службы охраны и из службы правительственной связи. Самолет поднялся с военного аэродрома "Чкаловский" около двух часов дня. Обсуждали, как говорить с Горбачевым. Существенно, что решили: в тот момент, когда делегация пройдет на "объект", все виды связи у Президента СССР будут отключены. Самолет приземлился на военном аэродроме "Бельбек" после 3 часов дня. В Форос (немногим более 60 километров) прибыли около 16.30. На строго охраняемую территорию вошли без проблем - с делегацией был начальник службы охраны КГБ. "Когда на объект приезжает начальник управления, - писал позднее начальник личной охраны Горбачева Владимир Медведев, - все бразды правления переходят к нему... Плеханов сказал: "К Михаилу Сергеевичу прилетела группа, пойди доложи..." - "А кто приехал? По какому вопросу? Как доложить?" - "Не знаю... У них какие-то дела..." Плеханов нервничал. Он назвал прибывших - Шенин, Бакланов, Болдин, Варенников. Перечень имен исключал всякие подозрения, больше того - успокаивал. Да и сам Плеханов был доверенным лицом Горбачева". Горбачев отдыхал, укутавшись в теплый халат, у него болела спина, и он воздерживался в этот день от купания в море. Он много говорил по телефону с разными людьми. Последний разговор был с его помощником - Георгием Шахназаровым, разговор с ним закончился в 16.32, и почти сразу в кабинет постучал Медведев. Выслушав его, Горбачев удивился: "Я никого не приглашал". Он хотел позвонить в Москву Крючкову или Янаеву, но оказалось, что телефоны не работают. Горбачев недоумевал. Он прошел не к гостям, а на веранду, к Раисе Максимовне. "Я сказал ей, - писал позднее Горбачев, - что на даче появились незваные гости, трудно предсказать, что они задумали, можно ждать самого худшего. Она была потрясена такой новостью, но сохранила самообладание... Лихорадочно работала мысль: от своих позиций не отступлю, никакому нажиму, шантажу, угрозам не поддамся. Об этом я и сказал Раисе Максимовне. "Решение ты должен принять сам, а я буду с тобой, что бы ни случилось". Потом мы позвали Ирину и Анатолия. Выслушав меня, они сказали, что целиком полагаются на меня, готовы ко всему. На это ушло минут 30 - 40. Как мне говорили офицеры, визитеры нервничали: почему их не принимают. Пригласив в кабинет, я спросил, с какой миссией прибыли. Бакланов сообщил, что создан комитет по чрезвычайному положению. Страна катится к катастрофе, другие меры не спасут, я должен подписать Указ о введении ЧП. По сути дела, приехали с ультиматумом. Я категорически заявил, что никаких указов подписывать не буду. "Не хотите сами подписывать Указ о введении ЧП, передайте свои полномочия Янаеву, - предложил Бакланов. И добавил: - Отдохните, мы сделаем "грязную работу", а потом вы сможете вернуться". Я, разумеется, отверг это гнусное предложение. "Тогда подайте в отставку", - проговорил Варенников. "Не рассчитывайте, вы преступники". На этом разговор закончился. Мы попрощались. Когда они уходили, не сдержался и обругал их "по-русски". Об этом же разговоре Болдин в своих мемуарах рассказывает иначе: "Принимать нас не спешили. Мы прошли в холл дачи и стали ждать. Минут через 10 - 15 появился Горбачев. Выглядел он болезненно, передвигался с трудом, на лице, багровом не столько от загара, сколько, видимо, от повышенного давления, выражалось чувство боли и недовольства. Он быстро со всеми поздоровался за руку и с гневом спросил, ни к кому не обращаясь: "Что случилось? Почему без предупреждения? Почему не работают телефоны?" "Мы приехали, чтобы обсудить ряд вопросов о положении в стране", - начал О.С. Шенин. "Кого вы представляете, от чьего имени говорите?" - прервал Горбачев. Такой реакции вряд ли кто мог ожидать, когда вчера обговаривалась тема доклада президенту. Разговор не складывался... Горбачеву были предложены разные варианты, которые готовились по его же поручению на случай критического состояния дел. Президент неожиданно спросил, распространяются ли меры чрезвычайного положения на действия российского руководства. Услышав утвердительный ответ, он успокоился... Дальше пошел спокойный и деловой разговор. Михаил Сергеевич деловито говорил о том, как нужно решать предлагаемые вопросы, пояснял, почему он занимает такую позицию... Пожимая на прощание руки, добавляет: "Черт с вами, действуйте". В холле сидит Раиса Максимовна с детьми и внучками. "С хорошей ли вестью вы приехали", - спрашивает она Бакланова. Он подходит и говорит, что приехали с добрыми намерениями и все будет хорошо". Варенников и Шенин придерживались позднее такой же версии. Все обращали внимание на то, что, проводив "гостей", Горбачев пожал всем на прощание руки. И делали вывод: разве похоже это на мятеж или на дворцовый переворот? Делегация вылетела в Москву около 7 часов вечера, предварительно сообщив Крючкову подробности встречи с президентом. После 7 часов резиденция Горбачева была взята под усиленную охрану с суши и с моря. Были задержаны все те, кто там работал днем, но не оставался ночевать. Среди них был и Анатолий Черняев. "Телефоны были отключены у всех, - писал он позднее, - у охраны, у врачей, у поваров, у шоферов, даже у офицеров при "ядерной кнопке"... Я попросил зайти ко мне генерала Генералова, мы были давно знакомы. Он вежливо мне "разъяснил": связь отключена из Москвы, никуда Горбачев завтра не поедет и никакого подписания Союзного договора не будет... Внешняя охрана территории "укреплена" пограничниками. "И даже если я вас выпущу, Анатолий Сергеевич, - добавил генерал, - вас задержат они... Поймите, я военный человек, у меня есть приказ, и я обязан его выполнять". К 9 часам вечера 18 августа "путчисты" собрались в Кремле в кабинете премьера Павлова. Только в этот день обо всем, что случилось, Крючков и Павлов сообщили вице-президенту Янаеву, с 6 или 7 часов вечера он находился в Кремле. Днем в Москву прилетели министр внутренних дел Борис Пуго, председатель ВС СССР Анатолий Лукьянов; в Кремль приехал также первый секретарь Московского горкома КПСС Юрий Прокофьев. О встрече с Горбачевым собравшимся рассказал Олег Шенин. Дискуссия не отличалась остротой, большинство склонялось к тому, что раз Горбачев не сказал ни "да" ни "нет", надо действовать по намеченному плану и вводить чрезвычайное положение по указу вице-президента, объявив, что Горбачев болен. Возглавить ГКЧП предложили Янаеву. "Разговор был не таким простым и довольно долгим, - вспоминал позднее Янаев. - На предложение возглавить ГКЧП я ответил, что у меня еще недостаточно развиты политические мускулы и что я едва ли смогу склонить чашу весов общественного мнения в нашу сторону. Я предложил Лукьянова. Тот сказал, что это политически нецелесообразно - ведь он представляет законодательную власть. К полуночи я сказал: "Хорошо, если больше некому, пусть буду я". В полночь собравшимся принесли чай, кофе, бутылку виски. Болдин был нездоров и вернулся в больницу, из которой он вышел 17 августа для поездки на объект "АВС" и в Форос. Крючков непрерывно получал сообщения из Фороса: по донесениям Генералова, Горбачев поужинал спокойно, заказал для всей семьи приключенческий фильм - на даче имелся кинотеатр. Видимых перемен в настроении президента не наблюдалось. Совещание в Кремле закончилось к 3 часам ночи 19 августа. Геннадий Янаев подписал Указ о временном исполнении им обязанностей Президента СССР, затем Указ о введении чрезвычайного положения. Затем приняли постановление ГКЧП N1. В состав Государственного комитета по чрезвычайному положению вошли Янаев, Крючков, Язов, Пуго, Павлов, Бакланов. В состав ГКЧП также согласились войти президент Ассоциации государственных предприятий промышленности, строительства, транспорта и связи СССР Александр Тизяков и председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев. Оценки и версии Чрезвычайное положение вводилось "в отдельных местностях СССР" (юридическая уловка, предложенная Лукьяновым) на 6 месяцев с 4 часов утра 19 августа. Однако еще 18 августа по приказу Владимира Крючкова была приведена в повышенную боевую готовность специальная бригада по борьбе с терроризмом "Альфа" и некоторые другие подразделения КГБ и МВД. О событиях 19 - 21 августа 1991 года написано очень много. Вышли в свет мемуары Михаила Горбачева, Бориса Ельцина, Владимира Крючкова, Валентина Павлова, Дмитрия Язова, Валерия Болдина, Владимира Медведева, Анатолия Лукьянова, Раисы Горбачевой, Руслана Хасбулатова, Георгия Шахназарова и многих других. Но даже очевидцы событий излагают их по-разному. И уж совсем разные точки зрения можно встретить в толкованиях происшедшего. Вот наиболее распространенные версии в кратком изложении: "Все организовано Ельциным при участии Горбачева"; "Все это - дело западных спецслужб"; "Заговор подготовлен службами КГБ СССР"; "Это была заключительная операция "холодной войны", и руководство находилось в Белом доме в Вашингтоне"; "Не было никакого путча, но лишь его имитация"... Не обошлось без заявлений о "сионистском заговоре". Известный борец с сионизмом Александр Проханов писал: "Они победили. Они добились разрушения Империи и вычеркнули нас из истории. Все, к чему стремилось русское сознание еще с древности, - все это рухнуло. Это была стратегическая, даже космическая победа Елены Боннэр. Под этим именем я понимаю концепцию, которая будет крушить и дробить нас до молекулярного уровня". При создании ГКЧП были нарушены законы Советского Союза. Но и подготовка к подписанию Союзного договора была нарушением Конституции СССР. Все главные участники событий августа 1991 года действовали за пределами правового поля, проблемы решались не по законам, а по реальному соотношению сил. Трудно поэтому дать общее определение событиям августа 91-го года. Что это было? Путч, заговор, мятеж, государственный переворот? Измена Родине, превышение власти или исполнение святого долга по спасению великой державы? Нельзя не учитывать, однако, что распад одного великого государства - Советского Союза - сопровождался рождением нового и жизнеспособного государства - Российской Федерации. События лета 1991 года стали результатом вырвавшихся наружу стихийных сил, отнюдь не только Горбачев или Ельцин или они вместе взорвали плотину, открыв дорогу потоку событий, который они уже не могли контролировать. Главные "действующие лица" того времени напоминали не рулевых, а пловцов, стремящихся удержаться на поверхности потока. Не всем удалось выплыть... " |
|
|
07.08.2001 |
Рой Медведев Московские новости |
Из досье FLB |
|||||||
|
|||||||