|
Станислава Ильясова — свежеиспеченного владыки морских глубин — в зале суда не наблюдалось. Он не видел, как заковывали в наручники Рогатных и Москальцова, не слышал плача их жен. Напрасно. И для Ильясова, и для его предшественника Владимира Буркова картина эта была бы весьма поучительной. Опыт последних лет показывает, что самый короткий путь в тюрьму ведет как раз из рыбного министерства.
Хлестаковская папаха
“Нет в стране ведомства многострадальнее, чем рыбный комитет”, — эти строки я писал два месяца назад, не предполагая даже, сколь пророческими окажутся они.
Сегодня всю рыбную отрасль просто лихорадит. На этом фоне коллизии дней минувших — и громкие уголовные дела, и позорные отставки министров — вспоминаются уже с ностальгической грустью...
В том, февральском материале я подробно рассказал, что творит в комитете его новый водитель — полукриминальный коммерсант Владимир Бурков, человек, способный разве что отличить вареную рыбу от жареной.
За всю свою недолгую жизнь 35-летний Бурков отношения к рыбной отрасли никогда не имел. Он занимался весьма специфическим бизнесом: сначала строительным, потом таможенным, причем СВХ “Стройтерминалсервис”, который контролировал он, имел громкую дурную славу и не раз уличался в масштабной контрабанде. Последние же два года Бурков сосредоточился на подрядах и закупках для нужд ГУИНа, о чем теперь в Минюсте вспоминают с плохо скрываемым сожалением.
Чем руководствовалось правительство, назначая этого подозрительного человека на стратегически важное министерство? Почему закрыло оно глаза на хлестаковские выходки Буркова, который присвоил себе несуществующие госнаграды (например, боевую медаль Суворова) и чужие воинские звания (в анкетах он писался полковником)? Отчего назначение это не было согласовано с вице-премьером Гордеевым, куратором Госкомрыболовства, и Департаментом АПК аппарата правительства?
Я пытался получить ответ у тогдашнего премьера Касьянова, даже послал ему депутатский запрос, но пока письмо долетело до Белого дома, правительство уже отправили в отставку, и отвечать стало некому.
Впрочем, особой тайны здесь и нет. Буркова привел к власти скандально известный лоббист, депутат Госдумы от ЛДПР и по совместительству крупный банкир Ашот Егиазарян. Вместе со своим бывшим однокашником и подчиненным Константином Мерзликиным — руководителем аппарата касьяновского правительства — они завели Буркова к премьеру и заставили тогдашнего председателя Госкомрыболовства Александра Моисеева взять его к себе первым замом. А вскоре Моисеева не стало, плацдарм оказался свободен, и Бурков стал и.о.
Что же изменилось после выхода моего материала? С одной стороны — вроде бы многое. Во-первых, было упразднено Госкомрыболовство. Его преобразовали в Федеральное агентство по рыболовству и включили в состав Минсельхоза. Во-вторых, новым директором агентства назначили бывшего “чеченца” Станислава Ильясова.
И в то же время — не изменилось ни-че-го. Разве только Минобороны лишило Буркова подполковничьего звания. (“Как незаконно присвоенного”, — написал мне замминистра генерал Панков.)
Владимир Бурков по-прежнему заседает в особняке на Рождественском бульваре. Чувствует он себя весьма и весьма уверенно, а на прошлой неделе Ильясов направил на него официальное представление министру Гордееву: он просит назначить Буркова своим заместителем.
Эпоха рыбного жора продолжается...
Тайна касьяновского фонда
Вскоре после выхода материала о Буркове группа моих коллег — членов Комитета по безопасности Госдумы — направила запросы министру внутренних дел и директору ФСБ.
Депутаты просили сообщить, действительно ли основная задача Буркова заключается в том, чтобы наполнять фонд будущего кандидата в президенты Михаила Касьянова, и ежемесячно он “зарабатывает” до 10 миллионов долларов.
ФСБ пока хранит молчание (видимо, не хочет отягощать себя враньем: слишком давно Лубянка присматривалась к Буркову, да и допуск к гостайне оформила ему лишь после прямого вмешательства Касьянова). Из МВД уклончиво ответили: “Фактов незаконного финансирования политической деятельности не установлено”.
Бурков отреагировал на это обращение, как, впрочем, и на мою статью, очень нервно. Собрал журналистов и поведал о том, что объявляет непримиримую борьбу с коррупцией в рыболовецкой отрасли. “Я российский офицер и родиной не торгую”, — высокопарно объявил бывший ответсек дивизионной газеты, ушедший из армии через год после училища.
Что такое родина — каждый понимает по-своему. Даже если Буркова и уволят с госслужбы, зализывать раны придется в отрасли еще не один год. За несколько месяцев своего правления он успел очень много. Наиболее серьезный его улов — это, безусловно, распределение квот.
Квоты — ахиллесова пята Госкомрыболовства. За махинации с квотами получил 5 лет лагерей первый зампред комитета Михаил Дементьев, и находится до сих пор под следствием бывший председатель Юрий Синельник. И было бы странно, если бы Бурков оставил это богатство без внимания.
Квоты между рыболовецкими предприятиями были распределены в январе. Впервые в истории ведомства делили их не чиновники из межведомственной комиссии, а компьютер, что подавалось Бурковым как беспримерное антикоррупционное новшество, потому как с чиновниками вроде можно договориться, а машина взяток не берет.
Делалось это так: в компьютер вносили всю промысловую историю соискателя: сколько за последние три года выловило предприятие. А потом специальная программа высчитывала, какую долю объема можно выделять сейчас. Создатели этой программы “забыли” лишь об одной мелочи: все данные в компьютер заносили сотрудники Госкомрыболовства. А этого-то как раз никто не видел, ибо сам процессор находился в закрытом помещении, куда вход посторонним — и членам межведомственной комиссии в том числе — был строжайше запрещен.
“Учитывая неоднократные сбои программы при демонстрации машинного расчета долей на заседаниях комиссии, — написали члены комиссии от Минприроды, — можно поставить под сомнение результаты расчета. Сложилось твердое убеждение, что члены рабочей группы от МПР специально не допускались к проверке представленных данных и контролю за расчетом”.
Иными словами, считала-то все машина, может, и правильно (и то навряд ли, поскольку разработка этой программы и методика расчета официально никем не утверждались, и, соответственно, ее создатели никакой ответственности за точность подсчета не несут). Но что она считала — не ведомо никому. С тем же успехом на выборах можно вынести все бюллетени в другую комнату, закрыться наглухо, а потом, выйдя к избирательной комиссии, объявить результаты и помахать для убедительности компьютерной распечаткой.
За примерами ходить далеко не надо. В предыдущем материале я уже упоминал, что стараниями Буркова приморской компании “Турниф” была предоставлена самая большая квота минтая — 38 тысяч тонн. Почему — в отрасли понятно всем: до недавнего времени “Турнифом” руководил Юрий Арсентьев, которого Бурков сделал своим заместителем и всячески приблизил.
Так вот, как теперь выясняется, при подсчете “турнифовского” объема, в компьютер были внесены завышенные цифры. В результате его квота необоснованно выросла примерно на 3,5 тысячи тонн.
Другие же предприятия не попали к разделу пирога и вовсе. За бортом осталось около 300 хозяйств.
Но изменить сейчас что-либо уже невозможно. Облагодетельствованные хозяйства начали лов буквально через пару дней после заседания комиссии. (Сколько заплатили они за это право — можно лишь гадать: неофициально, в агентстве говорят, что суммы измеряются миллионами долларов.) А после расформирования Госкомрыболовства предъявлять претензии уже и не к кому.
На выручку науке
Не так давно отрасль потрясло еще одно нововведение Буркова. В одночасье репрессиям подверглись сразу пять директоров профильных НИИ.
Директора приехали на плановую переаттестацию в Госкомрыболовство. Даже тени сомнения не было у них: слава богу, все работают в науке по многу лет, профессионалы, доктора наук. Но неожиданно разразился гром. Из шести директоров пятеро аттестацию не прошли и были признаны профнепригодными. Аттестационную комиссию возглавлял “крупный специалист” Владимир Бурков, который еще год назад был знаком с рыбной отраслью исключительно по ресторанным меню. Директора Тихоокеанского ТИНРО-центра, Сахалинского, Камчатского НИИРО, Азово-Черноморского АзНИИРХа, ВНИИ экономики рыбного хозяйства оказались в буквальном смысле выброшены на берег.
Это была не первая попытка новых хозяев ведомства подчинить себе науку. Практически одновременно в прогнозный план приватизации были включены шесть рыбных НИИ. Делалось это при полном одобрении Госкомрыболовства, но потом случился конфуз. Директор одного из научных центров — Астраханского центра осетроводства — оказалась доверенным лицом Путина. На встрече с президентом она прямо заявила, что грядущая приватизация окончательно развалит рыбную отрасль, и сразу после этого колесо завертелось в обратную сторону. Нет теперь противника приватизации более рьяного, чем Бурков.
Правда, это не помешало ему все-таки снять директора ВНИИ экономики, доктора наук Алексея Родионова, заменив на 32-летнего человека по фамилии Айказян (он вроде бы работал в какой-то нефтяной фирме). Каково же было разочарование нового директора, когда выяснилось, что приватизировать здание института в самом центре Москвы невозможно — он оказался памятником истории (когда-то здесь жил художник Архипов). После этого Айказян резко потерял интерес к работе.
У другого столичного института — ВНИИ рыбного хозяйства и океанографии — судьба складывается не столь оптимистично. ВНИИРХ владеет не менее замечательным зданием: бывшим женским монастырем на Верхней Красносельской. В собственности у него несколько тысяч метров. Здесь, правда, располагается еще две других конторы — Главрыбвод и Гипрорыбхоз, но первую в ближайшее время должны перевести в другие помещения, а вторую и без того включили в план приватизации на 2004 год. На минувшей неделе в плане этом появился и ВНИИРХ. Документ уже завизирован Грефом.
Но не только бесценная столичная недвижимость интересует чиновников. Их планы простираются гораздо дальше.
ВНИИРХ — это головной центр всей рыбной науки, ее мозг и сердце. Здесь проходят экспертизу все данные, пришедшие с разных концов страны, выносится окончательное решение: какие и сколько биоресурсов можно ловить в России (т.н. ОДУ — общедопустимый улов). Если это учреждение перейдет в частные руки, новые хозяева смогут диктовать свою волю всей отрасли. Неважно, увеличилась или уменьшилась, скажем, в Баренцевом море популяция трески. Не экология или воспроизводство будет интересовать их, а банальная прибыль: чем больше разрешим ловить — тем больше заработаем.
Есть и еще одна причина начатой атаки на НИИ и их директоров. Дело в том, что ежегодно государство бесплатно распределяет т.н. научные квоты, дабы определить развитие тех или иных пород и популяций. Исследования эти проводят как раз вышеперечисленные НИИ, но своих судов у них нет. Поэтому институты зовут на помощь рыболовецкие хозяйства, а те, чтобы оправдать затраты, продают потом часть научного улова.
Из-за того чтобы прийти на подмогу науке, разворачиваются целые сражения. Выгода здесь налицо: никто ведь не может проконтролировать, сколько именно рыбы или краба ты поймал.
Именно за такие проделки и поедет сейчас в колонию директор Магаданского НИИРО Александр Рогатных: он сознательно завысил необходимое для изучения количество краба, а потом, вместе с рыбаками, продал улов за рубеж.
Наши источники в рыболовном агентстве говорят, что еще с начала года по Дальнему Востоку и Приморью проехались ходоки из Москвы. Они собирали с хозяйств оброк за право включения в научную линейку. Есть в нашем распоряжении и список компаний, к которым руководство ведомства особо благоволит, несмотря даже на то, что большинство этих хозяйств никому не известно.
Научные квоты — бизнес суперприбыльный. Допустим, та же треска из Баренцева моря. За каждую “научную” тонну с хозяйств берут взятку в 400 долларов. А всего “научной” трески разрешено выловить 12 тысяч тонн. Вот и считайте: без малого 5 миллионов долларов. И это только треска!
...Не зря, ох не зря трудился на лагерной и таможенной ниве Владимир Бурков. Не покладал рук, не спал ночей. Деньги—товар—деньги — эту формулу Маркса никто еще не отменял.
Царь я или не царь!
За последние шесть лет в рыболовном ведомстве сменилось уже 5 министров (не считая Буркова). Станислав Ильясов — по счету шестой.
Ни один из них не уходил по собственной воле. Каждая новая отставка сопровождалась очередным уголовным делом.
Видно, и впрямь над голубым особняком вдоль Рождественского бульвара витает какое-то родовое заклятье, ибо свою работу Ильясов начал с того же, что и большинство его предшественников: с нарушения закона.
И речь даже не о том, что он хочет сделать Буркова своим заместителем (тут-то как раз все нормально: пока еще Бурков на свободе). Первые же изданные Ильясовым приказы идут вразрез с действующим законодательством.
Приказом №2 Ильясов назначил и.о. директора Архангельской базы тралового флота Николая Тарасова. Приказом №3 снял директора Калининградского морского рыбного порта Андрея Крайнего (кстати, назначенного лишь в декабре прошлого года). Приказом №4 поставил вместо него Владимира Калиниченко.
Делать это Ильясов никакого права не имел. Вся собственность упраздненного Госкомрыболовства находится сейчас в руках ликвидационной комиссии. До тех пор пока не будет подписан передаточный акт, и все имущество, как и кадры, отойдут в ведение Федерального агентства по рыболовству, только председатель ликвидационной комиссии может принимать подобные решения.
Ладно бы Ильясов об этом не знал. Нет же. Его предупреждали, показывали документы, указы, кодексы (в том числе — уголовный). Но так уж велико было его желание порулить; так уж горячо поверил он увещеваниям Буркова и иным доброхотам, что на закон попросту наплевал.
И то верно: отрасль золотоносная, под ногами валяются миллионы, а ты сиди и жди, пока подпишут какие-то никчемные бумажки... В Чечне так не принято: хоть гвоздь, но в дом. В конце концов, царь я или не царь?!
Причина такой ретивости проста. Оба этих предприятия — и калининградское, и архангельское — включены в план приватизации на текущий год. За оба предприятия борьба идет не первый месяц, ведь от позиции директора зависит очень многое.
По Калининградскому порту возбуждено сейчас уголовное дело: милиция обнаружила массовые хищения еще в бытность его позапрошлого директора, экс-губернатора области Леонида Горбенко. В Архангельске со дня на день состоится суд, который должен признать банкротство предприятия.
Ну как поручить народное добро посторонним людям в столь критические дни. Да и промышленных квот хватает здесь с избытком (в 2004 году Архангельской базе дано право выловить 55 тысяч тонн различной рыбы примерно на 25 миллионов долларов)...
Я не знаю, что станет отвечать сейчас Станислав Ильясов, чем объяснит он свои поступки.
Но в одном я уверен твердо: не в пример другим ведомствам в рыбном агентстве свято хранят традиции и чтут преемственность поколений. По пути, на который вступил сейчас Станислав Ильясов, прошли уже многие достойные люди: Москальцов, Дементьев, Синельник, арестованный еще в советские годы министр Ишков.
Это еще Лобачевский открыл: самая короткая линия между двумя точками — прямая. От кабинета до тюремной камеры.
Правильной дорогой идете, товарищи!..
P.S. Прошу считать эту публикацию повторным депутатским запросом.
|
