|
- Ваш предшественник Юрий Синельник говорил, что от нелегального вылова и экспорта рыбопродуктов бюджет ежегодно теряет порядка $700 млн. По вашему мнению, эта цифра верна?
- Смотря как считать. Сейчас, когда мы продаем рыбу в воде (на аукционах) , мы теряем огромные деньги. Судите сами: иностранцы или наши российские рыбаки покупают квоты, добывают рыбу и везут ее за рубеж. В этом варианте Россия получает только ту цену, которую заплатили на аукционе. И, кстати, не самую высокую. (По межправительственному соглашению в прошлом году тонна икряного минтая продавалась по $180 - 190, а в этом году на аукционе ее покупали по $126, т. е. в полтора раза дешевле. ) К тому же получается, что, купив один лот на аукционе, рыбаки - и наши, и иностранные - вылавливают значительно большие объемы биоресурсов, чем предусматривает один лот. Покупка лота просто дает возможность выхода в океан. А там можно несколько раз сходить в Корею, например, и сдать улов по одному билету. За этим просто нельзя усмотреть. Госкомрыболовство не имеет функций рыбоохраны, пограничников у нас не миллионы. Вот здесь мы и несем колоссальные потери. Кроме того, мы теряем на том, что рыба уходит за границу: рабочие места по переработке создаются за рубежом, розница тоже там, транспортировка по стране тоже там. Получается, что на рубль добытой продукции мы теряем по 15 руб. валовки.
- То есть вы считаете, что вся проблема рыбной отрасли в том, что российская рыба уходит на Запад?
- Да, я уверен, что лучше всего для страны было бы, если бы вся рыба оставалась в России. Смотрите сами: в район лова биоресурсов приходит российский транспортник и везет рыбу к российскому берегу - предприятие платит налоги, рыбу перерабатывают в порту - порт платит налоги, дальше ее везут на переработку - перерабатывающее предприятие платит налоги, переработанную рыбу продают - компании-продавцы платят налоги. И в итоге продукция остается именно здесь, в Российской Федерации, и все налоги здесь. Во времена СССР только 20% рыбы отправлялось на экспорт, 80% выловленного потреблялось внутри страны, теперь все наоборот. Вот об этих потерях надо говорить. И когда мы на аукционах радуемся, что цена по крабу превысила стартовую в 100 раз, мы хлопаем в ладоши, говорим: "Посмотрите, какая истинная цена на краба! " Так какой же наш береговой завод этого краба по такой цене может переработать? Об этом надо говорить.
Нужно также говорить, что население покидает Дальний Восток, там же весь край стоит на рыбе. За годы реформ 1 млн человек эмигрировали с Дальнего Востока. Я не могу понять восторга, когда в газетах пишут, что российские рыбаки, проявив сдержанность на аукционах, наказали сами себя - теперь все скупят иностранцы. Я не могу понять этого щенячьего восторга и повизгивания от того, что это все сейчас уйдет другой стране. Значит, тут как-то не так все было сформировано, коль рыбацкий народ не понял ваших светлых идей. Обвиняют рыбаков, руководителей приморских краев и областей; директорский корпус какой-то на редкость бестолковый в нашей стране, якобы не может руководить предприятиями и не понимает, что повышение тарифов - это счастье; народ, говорят, у нас какой-то глупый. Тогда у меня вопрос: а в какой стране мы работаем и для кого мы эти реформы делаем, коль скоро своя нация никак тебя понять не может? Ну выезжай в Швейцарию и там экспериментируй. Поэтому я бы ко всем этим вещам очень сдержанно относился и считал бы потери такого плана, когда рыба уходит на Запад.
- Как уйти от этих потерь, что нужно сделать для этого?
- Я обязан буду дать рецепт выхода из этого порочного круга. Для этого, собственно, я и занял пост председателя Госкомрыболовства. Я бы вернулся к той модели, которая у нас была в СССР. Не надо ничего выдумывать. У нас были первоклассные суда и отечественной, и зарубежной постройки. И никто тогда рыбаков в политической неблагонадежности не упрекал. Точно так же этот вопрос и сейчас зазвучит.
Мы за эти годы потеряли дикое количество кораблей. Поэтому сейчас перед комитетом стоит задача с помощью силовых структур как можно больше кораблей вернуть в Россию. Многие из них были проданы, уведены совершенно незаконно. Скоро на Дальнем Востоке будет перефлагирование пяти транспортников - пять кораблей спустят греческий флаг и поднимут российский. В ближайшее время мы вернем еще 11 корейских кораблей России. Мы их 20 раз уже оплатили и трудом людей, и биоресурсами. В Баренцевом море будем разбираться. Оттуда сейчас просто вытесняют наших рыбаков.
Первоочередные задачи, которые стоят сейчас перед комитетом, - это привести в соответствие биологические ресурсы и флот. Нам надо также дать передохнуть своим водоемам - Охотскому, Беринговому, Чукотскому, Баренцеву морю. Мы за 10 лет уже настолько истощили эти моря, что нужно дать биоресурсам, в них обитающим, восстановиться, чтобы нации было что завтра кушать. Сейчас рыболовецким компаниям нужно обеспечить момент выхода в открытый океан к берегам других стран. Прекрасная, перспективная зона Перу, зона Африки - туда должны пароходы наши вернуться и там поработать.
- Но наши и иностранные рыбаки находятся в разных "весовых категориях"?
- К сожалению, это так. Мы во многом отстаем. К примеру, у нашей страны не было возможности строить свой флот, так как многие судостроительные заводы остались на территории бывшего СССР. Была разбита и финансовая часть: корабль, когда идет в океан, должен закупать снасти и т. д. , а потом только, придя с путины и реализуя продукцию, он получает те деньги, с которых начинает расплачиваться за банковские кредиты. Эти ставки, конечно, раздавили предприятия. Это не глупость народа, а глупость экономики нашей страны. Тем, кто придумывал эту экономику, покраснеть для приличия надо. Этим людям цвет стыда не знаком. Вот что привело к истощению российского флота.
Теперь с помощью Госдумы нам придется изменить экономические моменты в рыболовстве. В первую очередь нужно будет решить проблему поборов рыбаков в портах. Некоторые инспекции, которые проверяют рыбаков в портах, открыто занимаются вымогательством. Или несколько тонн перегруженной на борт инспекторского судна продукции, или скрупулезный поиск нарушений, которые при желании всегда можно найти на судне. Вот наши рыбаки и шарахаются от своих берегов, от своей родины как от проказы. Это все надо убирать.
- Но нужно ли проводить аукционы?
- Аукционы проводить надо - платность биоресурсов была всегда. Однако их проведение надо возложить на Госкомрыболовство, чтобы единый орган отвечал и за аукционы, и за квотную политику в целом. Сегодня аукционы проводит Минэкономразвития, охрану на воде осуществляют все, кроме Госкомрыболовства. Я предлагаю правительству возложить на меня всю ответственность за рыбную отрасль, но вместе с ответственностью дать мне и права. Тогда я готов буду ответить, что за два года ситуация в отрасли кардинально изменится: увеличатся объемы поставляемых биоресурсов, да и цена на рыбу на российском рынке станет более доступной.
Систему аукционов тоже надо реформировать, так как аукционы такого плана, как проходят сейчас в России, есть только у нас. Нигде в мире не продают рыбу в воде. Хотя в других странах рыбные аукционы есть. Но там рыбакам бесплатно раздаются квоты, а потом уже идут аукционные торги выловленным товаром. Такая система в Японии, например. Это механизм, выработанный годами. У нас же в начале аукцион, а потом голова не болит.
А как же рыбак? Где же он взял эти кредиты, к кому влез в долги, кому он обязан теперь сдавать эту продукцию, на кого он будет батрачить, чей раб он теперь стал - своей страны или другого государства? На тех аукционах, которые проходят сегодня в России, никого не волнует, где ты взял деньги для покупки квот. И все радостно говорят: видите, сколько мы у рыбаков денег выманили! Но мы все остальное потеряли - берег потеряли, приморские города, поселки, рыбную продукцию, здоровье нации. А рыбак пошел взял деньги у иностранца, теперь расплатится с ним выловленной продукцией. И он сделал это совершенно правильно - это в тех правилах игры, которые мы ему заказали. Он должен был выживать, должен был выживать его коллектив, должны были выживать его семьи. В связи с этим мы отдали в рабство не только свои биоресурсы, но и людские ресурсы. Вот что мы получили и радуемся.
- А идея аукционов по продаже уже выловленной рыбы не противоречит идее платности квот?
- Нет, совершенно. Аукционы должны проводиться в наших портах, мы должны продавать рыбу нашему берегу, нашим предприятиям. А продавать рыбу в воде, как сейчас, - дело очень сомнительное. Мы продаем не товар, как в Японии, а шанс. Ну вот в этом году была тяжелейшая ледовая обстановка. В сетях было меньше рыбы, больше льдин, рвались снасти, лед резал борта кораблей, как наждак.
- То есть сегодняшние аукционы - вещь экономически не оправданная?
- Именно. Мы получаем лишь сиюминутную выгоду, но для экономики страны все это очень разрушительно. Элементарный анализ апрельских крабовых аукционов показывает, на что они толкают рыбаков. Взять хотя бы синего краба. Стартовая цена на него на аукционе была установлена в размере $2,2 за 1 кг, в результате аукционной борьбы она взлетела до $12,7 за 1 кг. Экономика этого следующая: для того чтобы выпустить 1 кг продукции из краба, необходимо выловить 1,7 кг живого краба, т. е. затратить на его покупку $21,6. При этом средняя цена реализации 1 кг синего краба в прошлом году в Японии составляла $12 - 13. Сегодня возьмем цену в $15 за 1 кг. Затраты на выпуск 1 кг краба составляют не менее 50% от цены реализации, или $7,5. Таким образом, на вылов и выпуск 1 кг продукции краба затраты составляют $29,1, a убытки при этом достигают $14,1 с 1 кг. Из этого следует сделать вывод, что рыбак не будет работать себе в убыток и встанет на путь браконьерства. Чтобы оправдать понесенные на аукционе затраты на приобретенный лот в 100 т, он должен будет выловить 300 т. Это грозит переловом. Значит, промысел себя исчерпает. Аукционы в таком виде, какие они сейчас есть, приведут к полному уничтожению популяции крабов, и не только синих, но и камчатских, крабов-стригунов, крабов-опилио.
- То есть сегодняшняя аукционная система рождает браконьерство?
- Люди покупают лоты, чтобы просто выйти в море, а дальше уже начинается пиратство. Каждый купивший лот по высокой цене теперь сразу может попадать под подозрение, его должны отслеживать. Сразу понятно, что корабли этой компании, купившей лоты себе в убыток, будут вылавливать больше дозволенного одним лотом: он теперь три, если не семь раз прорвет границу, чтобы как-то покрыть свои убытки. Этим мы начинаем коррумпированно взламывать систему погранвойск. Мы подвергли их страшному моральному испытанию: не только стрелять по своим людям на море, но и с учетом потрясающе скромного жалованья теперь каждый пограничник подвергается испытанию коррупцией.
- Получается, мы сами сеем зерно коррупции.
- Да, а потом будем говорить: "Какая вороватая нация! " Сейчас же будут покупать всех на корню, или стрельба начнется. Почему мы начинаем вторую Чечню на море? Для чего эта ненависть к своему народу? Два выхода: либо разграбить все биоресурсы, за год все уничтожить, либо развернуть настоящую войну пограничников с рыбаками, если первые не купятся на деньги последних. Вот что мы этими аукционами себе устроили.
- Но легенды о рыбной мафии ходили всегда.
- Это были только легенды. За эти годы не было посажено ни одного рыбака, ни одного руководителя рыболовецкой компании. Хватит всех подозревать в коррумпированности. На рыболовецкую отрасль всегда бросалась такая тень.
- Вы будете лоббировать в правительстве свою идею проведения аукционов?
- Естественно. Ведь не говорится о том, что кто-то придумал эти аукционы и они стали единственно правильными. Аукционы - это форма нормальной рыночной экономики, их будем дорабатывать. Сейчас, с приходом в комитет, я не считаю, что нужно атаковать любое начинание, нужно лишь придавать ему разумные формы. Мы уже начали разрабатывать целую систему распределения морских биоресурсов, которые учитывали бы все существующие пробелы в рыбном законодательстве.
- А новый закон о рыболовстве как-то поможет на этом направлении?
- Новый закон о рыболовстве будет базовым. К нему еще требуются подзаконные акты, которые запустят его в жизнь. Многое еще будет зависеть, собственно, от коллектива Госкомрыболовства. Но Госкомрыболовство за последние 10 лет постоянно меняет свою структуру. В 1991 г. из Министерства рыбного хозяйства СССР мы были преобразованы в Комитет рыбного хозяйства при Минсельхозе РФ, в 1992 г. мы стали самостоятельным комитетом, в 1997 г. комитет был ликвидирован, а его функция была передана Минсельхозпроду и Госкомитету по охране окружающей среды, в 1998 г. мы опять стали отдельным госкомитетом.
- Сегодня в правительстве опять хотят реформировать ваш комитет.
- Я пока ничего об этом не слышал. Но разве от этого количества преобразований нам легче работать? С каждым этим изменением мы все время что-то теряем. Есть еще один критерий. На законодательном уровне функции Госкомрыболовства как органа охраны водных биоресурсов сведены к минимуму. Кроме того, до сих пор комитет не имеет положения, устанавливающего его задачи, функции и полномочия. Это обстоятельство подрывает правовые основы деятельности комитета, затрудняет его работу и ведет к правовым спорам при его функционировании. К тому же участие Госкомрыболовства в управлении биоресурсами тоже сведено к минимуму. А при отсутствии у госкомитета достаточных полномочий по управлению биоресурсами участие в этой деятельности принимает чрезмерное количество других органов федеральной власти - таких ведомств насчитывается целых 10 штук. Вот как Госкомитет по рыболовству постепенно уходит из моря, а в результате реформаций постепенно теряется управляемость отраслью. Посмотрите, кто имеет право грабить рыбаков - разве столько инспекций может выдержать рыбная отрасль?
- В июне намечаются выборы в Приморском крае. Кто из нынешних претендентов на пост губернатора Приморья видится вам наиболее реальной фигурой?
- Самый реальный претендент - это тот, кого изберет народ.
|
