|
Что такое частные коллекции советского времени
Существуют разные версии, как накапливались коллекции советского времени. Например, часть полотен оседала у сотрудников госбезопасности, которые проводили обыски и арестовывали имущество, принадлежавшее профессорам, академикам, культурной элите. Если же говорить о культурных коллекционерах, то сегодня я таких почти не знаю. Сейчас один род коллекционеров сменяется другим. Это видно даже по набору произведений: Шишкин, Айвазовский, Саврасов - то, что проходят в школе. Хотя есть в Москве бывший музыкант утесовского оркестра, у которого чуть ли не лучшая в мире коллекция Левитана:
десятки произведений, начиная с «Солнечного дня» (1877 года) и заканчивая последними работами художника. Некоторые наши известные сатирики-юмористы тоже имеют качественные, со вкусом подобранные коллекции. Но это редкость.
Что такое новый русский коллекционер
Лет, наверное, десять назад в Третьяковскую галерею стало все больше и больше приходить на экспертизу людей из банков, фирм и прочих коммерческих предприятий. Вот приходит ко мне как-то в понедельник - это наш приемный день - человек (сейчас таких не стало, а тогда: малиновый пиджак, цепь, короткая стрижка - все на месте) и, жуя, отводит меня в сторону: «Вы не могли бы дать консультацию как эксперт, но чтобы не картину оценить, а подобрать что-нибудь для банка, чтобы издать календарь?» Дальше было такое пояснение: «Мы хотим, чтобы были красивые картины, русские, но только так, чтобы это был, знаете ли, реализм, но не социалистический, а капиталистический. Я эту фразу буквально запомнил. И отреагировал, надо сказать, моментально: «Тогда вам надо Маковского "Крах банка"». Не помню, издали чего они или нет.
Контрабанда
Вошедшее несколько лет назад в моду собирание русских вещей, держание у себя в офисе картин Айвазовского, Константина Маковского и других русских художников приводит к тому, что многие работы вернулись в Россию. Если раньше была тенденция вывозить картины на «Сотбис», на «Кристи» и там продавать, то сейчас, слава богу, их везут в Россию. Потому что цены на русское искусство у нас выше, чем на Западе. Но было и наоборот. В начале 90-х, после смерти Щелокова, который был неплохим ценителем картин, его родственник решил вывезти коллекцию покойного за границу. Метился он на Германию и уже сумел провезти в небольшой машине более двадцати полотен музейного уровня через Прибалтику, Польшу, Чехословакию. И только австрийские таможенники на территории Австрии его остановили. Мне пришлось ездить в Чехословакию на опознание этих произведений, потому что я уже имел с ними дело.
Цена бесценного
Первое время я интересовался, кто и сколько стоит, но потом принципиально перестал это делать, потому что мне это действует на нервы. У меня было несколько случаев с дилерами, когда я с восторгом определял, что это картина художника Симова (!), а они спрашивали: «А у Соловьева (автор справочника по русским художникам XIX-XX веков. - В. П.) его нет? Тогда не интересно». Как не интересно?! Это же первый художник МХАТа, друг Чехова, который писал декорации для его пьес и для пьес Горького! В художественной среде это святыня. А Вроблевский? Ярцев? Для искусствоведов имена очень заметные, но раз в справочнике нет, то цена на их работы снижается.
На самом деле справочник Соловьева очень избирательный, случайный, не всеохватывающий. Более того, очень часто по качеству и достоинству художники, которые там отсутствуют, они, на мой взгляд, значительнее, ценнее и художественно, и материально, чем многие-многие из этого справочника. Поэтому, когда меня спрашивают, сколько это стоит, я отказываюсь говорить, так как десять лет назад определил для себя, что музейная цена и рыночная - это разные вещи.
В поисках прекрасного
Я бы назвал сейчас три самых любимых маршрута наших дилеров: Москва - Санкт-Петербург, города Золотого кольца, бывшие республики Закавказья.
1. У столичных дилеров лакомым кусочком всегда считалась профессорская среда. В Питере, кстати, чаще, чем в Москве, можно найти и купить у старой интеллигенции что-то интересное из домашней коллекции.
2. Что касается Золотого кольца России, то там часто встречаются затаившиеся с революции наследники каких-нибудь купцов. Все их богатство десятки лет пылилось в чулане, а сейчас всплывает наружу. И если ваш дедушка до революции был владелец швейной фабрики, это уже один из аргументов подлинности его коллекции: значит, Репин, который висит у него дома, настоящий. Иногда вещи музейного достоинства привозят с барахолок Поволжья.
3. В бывших республиках Закавказья: Армении, Грузии, Азербайджане - в свое время было очень много мощных коллекционеров. Там постоянно находят работы чуть ли не первого ряда.
Несут, несут, несут - пока конца не видно.
Криминал
Бывают безумные кражи. Человек идет в один антикварный магазин, берет картину, чтобы продать в другом, получает за это большие деньги и идет в загул. А через неделю милиция берет его в гостинице «Измайловская» чуть ли не с цыганами.
Какие-то вещи исчезают безвозвратно. В Питере коллекционеров грабят, по-моему, больше, чем в Москве. Из музеев тоже сейчас крадут довольно часто. Причем не только в Питере, где Перова украли из Русского музея и Жерома из Эрмитажа, но и в захолустье, где-нибудь в Козьмодемьянске на Волге. Иногда это, насколько я понимаю, заказные кражи. Так, например, в Плесском музее Левитана несколько раз исчезал один и тот же небольшой, но очень симпатичный натюрморт. Каждый раз милиция ловила воришек и возвращала картину обратно в музей. Однако на заказчика им выйти так и не удалось.
Искусство и мода
Талант есть талант. Это величина объективная. Основой творчества великого художника всегда является интенсивная духовная жизнь, выстраданное, общезначимое переживание жизни. Но бывает и так, что художник наделен творческой энергией, хорошо усвоил ремесленные принципы, культуру, но лишен духовной глубины, идет на поводу у «заказывающих музыку». Своего зрителя может иметь и тот, и другой.
Василий Перов и Константин Маковский. Художники 1860-80-х годов, вышли из одного московского училища и даже дружили в юности. Но для одного стало важным принять на себя чью-то боль, выразить свое неприятие ненормальной жизни, а другой сказал: «Я не хочу зарывать свой талант в землю», и начал писать «шикарные» парадные портреты и псевдоисторические картины, выплеснув туда свой незаурядный, жизнеутверждающий энергетический запас. Для одних именно Перов стал одним из значительнейших людей русского искусства, сохранившим художественную, нравственную целостность, а для других, например, для императора Александра III (который говорил: «Маковский - это мой художник»), фигура последнего гораздо более значительна. Это уже разные традиции и позиции в оценке искусства. Борьба двух типов отношения к жизни.
Кстати, со временем вкусы и приоритеты меняются. Так, к Перову и другим передвижникам: Савицкому, Ярошенко - сегодня интерес заметно убавился. С другой стороны, салонные художники - Константин Маковский или Генрих Семирадский, которых передвижники, мирискуссники и советские художники воспринимали с иронией, а музеи держали в запасниках, - опять вышли на первый, план. Пришла пора преобладания комфортно-потребительского, наслажденческого отношения и к искусству, и им посвящают дипломные работы и монографии, а цена на их картины взлетела в несколько раз.
Современники: Шилов и Глазунов, Назаренко и Нестерова
Шилов своей дотошностью и скрупулезностью поражает людей, и они бегут поклониться в его музей. С другой стороны, Глазунов - со своими сугубо рекламными эффектами и приемами - гораздо более внятен для восприятия. Он создает суррогат искусства, куда он якобы закладывает какие-то национальные, государственные идеи. Для некоторых такая «плакатная» упрощенность, не требующая духовной развитости, может сойти - и еще как сходит! - за большое искусство. Потому что настоящей культуры, углубленной, у них нет. Совершенно очевидно, что их вкус будет положительно реагировать на претенциозные опусы. То же с каким-нибудь Никасом Сафроновым и другими художниками, которые работают в русле салонного искусства, сдобренного фальшивым символизмом и эротикой. Лично мне ближе Виктор Попков - 1970-е годы. В позднейшее время - Татьяна Назаренко, по-настоящему сильная, глубокая художница. Или Нестерова Наталья. Женские все больше имена. А в целом, сейчас, конечно, критическая ситуация с художниками.
Кризис
В повести одной из современных писательниц неплохо сказано, что в последние десятилетия «у русских две национальные игры - хоккей и Пушкин». Нет ничего удивительного в том, что сегодня мало значительных художников. Художники всегда были, есть и будут носителями присущих той или иной эпохе «картин мира», искателями способов соотнесения себя с красотой природы, с другими людьми, с универсумом (Богом). Очевидно, что сегодня, в условиях российского раздрызга «прорваться» к этим категориям более чем трудно. Поэтому художники, да и публика тоже, по большей части «играют» в формы и знаки большого искусства прошлого. Это принято называть «постмодернизмом».
Малевич
Одним из вариантов «прорыва» к универсуму было искусство русского авангарда. Но я всегда удивляюсь и иронизирую над
людьми, которые говорят: «Как мне нравится Малевич! Ах, какой квадрат!» Здесь совсем другие переживания. Это искусство совсем не для любования, не для наслаждения во всяком случае. Когда человеку самому интересно, что такое абсолютная форма в бесконечном пространстве, како-вы универсальные законы архитектуры пространства, когда он сам этим озаботится, - тогда для него это может стать интересным.
Западные искусствоведы очень высоко це-нят авангардистов. В их каталогах вы не найдете Васнецова, Александра Иванова, Репина, Серова, Петрова-Водкина, там есть Врубель, Кандинский, Малевич, Лисицкий - то есть те, кто действительно вы-работал основу нового наднационального и «надчеловеческого» осмысления мира XX века, его дизайна. Иметь их престижно, и цена на них соответствующая.
Но одно дело осмысление архитектуры мира, и совсем другое - то, чего хочет от искусства - и нормально хочет - средний обыватель, нормальный человек, который далек от ухода в «нуль форм» и ждет от искусства подтверждения вечных истин и своей человечности. Обидно только, что в своих вкусах он часто довольствуется суррогатами, ерзает по поверхности искусства, как персонаж из басни Крылова про очки.
Фальшак
Фальшак, фуфло - это слова, скорее, из уголовно-антикварного мира, того, где Бо-городицу называют Мамой, а Николая Угодника - Колей. Через мои руки прошли десятки тысяч «фальшаков», которые обычно достаточно просто распознаются. Чтобы сделать фальшивого Айвазовского надо чуть-чуть быть Айвазовским, а это мало кому доступно. Поэтому современные поддельщики чаще всего ограничиваются фальшивыми подписями: под чужими произведениями ставят имена более дорогих художников.
Однако в последнее время мне стали попадаться и качественные подделки. Судя по всему, в Питере сегодня существует «школа» художников, окончивших Академию художеств, которые поставляют их на рынок. Эти художники пользуются современными компьютерными методами, а с помощью специальных французских лаков добиваются старения: в течение нескольких дней эти лаки дают трещины.
«Интересные» подделки также приходят и из-за границы - из Германии, Франции, -где их, вероятно, рисуют наши эмигранты. Особенно часто подделывают Беггрова, Горбатова, Похитонова, Коровина. Еще большее число подделок в наше время связано с авангардом.
Подарок от мэра
Приближалось 850-летие Москвы. Я отдыхал в Поленове, где каждое лето мы снимаем домик. А в Москву заехал по делам на один день и решил заглянуть в Третьяковскую галерею. Там все только и говорят о том, что Лужков собирается осчастливить Третьяковскую галерею царским подарком: огромной (почти 2 на 1,5 м) картиной братьев Виктора и Аполлинария Васнецовых «Страстная неделя» (1923 год). Рыночная цена - 200 тысяч долларов! И что наш научный сотрудник из Третьяковки уже подтвердил ее подлинность и подписал соответствующий документ.
Захожу в кабинет директора, где она находится, а там - до боли знакомая мне копия картины работы В. Эшкичевича «Великий четверг в старину» (1911), цена которой от силы 1000 долларов. Дело в том, что в течение трех лет мне трижды (!) приносили ее на экспертизу разные люди, и каждый раз я атрибутировал эту картину как копию Эшкичевича и всем давал на память ксероксы с ее воспроизведениями в дореволюционных журналах. Только владельцев картины, которые сами купили ее как подлинник, видимо, не устраивал такой результат экспертизы, и будущим покупателям они выдавали ее за Васнецовых.
Дар «Васнецовых» галерее, слава богу, не состоялся. Вместо этой была подарена другая, подлинная картина. А вскоре после этого случая мне позвонил последний владелец «Великого четверга», сказал, что он сам был введен в заблуждение, и попросил сделать, наконец, соответствующее истине заключение. Но мы с ним так и не встретились. Через несколько дней я узнал из новостей, что его нашли убитым в квартире с 17 пулями.
Мастер-класс Петрова: секреты опытного эксперта
1. Главная заповедь эксперта - знание подлинников. Поэтому я считаю, что только в музее может быть настоящая экспертиза, где люди ежедневно имеют возможность держать в руках подлинники, причем без стекла, чуть не на вес привыкать к настоящим шедеврам.
Не далее, как вчера, мне довелось смотреть очень хорошую визуально подделку под Васильева. Сделано превосходно и на расстоянии трех-четырех метров очень похоже на Федора Васильева, но когда смотришь близко, то затыкаешь уши от шума, потому что от вещи идет какофония. Ведь Васильев состоит из энергетических, ритмических рядов, которые участвуют в общем хоре. А здесь все вопреки, наперекосяк, все в разнобой. На расстоянии подделка создает впечатление, но вблизи дает ощущение, что это абсолютно не носитель художественного заряда, а просто имитатор впечатлений. Каковым, естест-венно, никогда не был Васильев и к каковым - даже не лучшего свойства - приходится отнести автора этой подделки.
2. Конечно, очень важно знание «матчасти»: холста, грунтов, красок и других материалов, которые использовали художники в свое время. Сейчас большую помощь в изучении работ оказывают методы свечения в ультрафиолетовых и инфракрасных лучах, рентгенографирование, даже химический анализ.
А дальше начинается то, что называется художественной индивидуальностью.
3. Каждый живописец - живой человек со своим ритмом, дыханием, неповторимостью, психологической системой, и все это нужно научиться чувствовать. Даже два современника, которые учились в одной школе, покупали холсты в одном магазине и работали одинаковыми кисточками, изображая дерево, никогда не повторяют один другого: у одного ветви на дереве - как у насекомого лапки, а у другого, например у Саврасова, - как у Улановой руки.
И так во всем: небо ли это, трава или птицы, ноги, пальцы, глаза, уши - тут у каждого художника своя неповторимая физиономия.
4. У западных экспертов, например, есть свой метод распознания подделок. Так в начале XX века Б. Бернсон поставил во главу угла сравнение ушей. Суть состоит в том, что у художников крупных обычно вырабатывается автоматизм изображения тех или иных периферийных элементов. Если глаза на портрете он передает индивидуально, то, изображая ухо или пальцы на руке, художник больше «отпускает» свой глаз и руку. Такое механическое изображение элементов повторяется от вещи к вещи, становится как бы штампом художника. Этот эксперт по ушам атрибутировал очень много произведений итальянской живописи, в том числе подлинники Леонардо да Винчи.
5. И еще в экспертизе и атрибуции очень и очень помогает по максимуму изучение и знание работ, не только хранящихся в музее и частных коллекциях, но и опубликованных - в каталогах, монографиях, периодической печати. Я несколько лет изучал в Ленинской библиотеке иллюстрированные журналы (около 300 наименований) за 70 лет плюс каталоги за полвека. Таким образом я составил в компьютере базу данных на сотни тысяч воспроизведений работ русских художников. Когда мне приносят работу на экспертизу, я почти всегда могу сказать, где опубликована ее репродукция, на какой выставке она экспонировалась и т. д. Но: довольно часто работе эксперта мешают разные антиквары и реставраторы, которые, стремясь «приукрасить» не очень хорошо сохранившуюся работу, портят ее всякими прописываниями и дописываниями, режущими «по живому». Лучше уж оставить с утратами, но родное.
Ошибки экспертов
Не так давно была у меня ошибка, за которую мне, впрочем, не стыдно. Я подтвердил принадлежность одного пейзажа кисти Дубовского на основании наличия в ней «кинетики» и типичнейших приемов живописи этого мастера. А потом в одном старом издании обнаружил ее репродукцию в качестве дипломной картины одной из малоизвестных учениц Дубовского по Академии художеств. Я сам довольно долго преподавал в двух вузах - Российском государственном гуманитарном университете и Российской академии живописи и ваяния - и поэтому хорошо знаю, как активно помогают порой руководители дипломов своим питомцам. Так что все стало на свои места.
А в целом (тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить!), чтобы сосчитать ошибки, совершенные мной за 24 года, хватит собственных пальцев на двух руках.
|
