|
Уже давно исследования в области действующей российской политики превратились в вариант светской хроники: кто кого, как и за сколько? Хотя о роли личности в истории можно говорить в двух случаях: когда и Личность, и История пишутся с заглавной буквы. Интриги же среди наших военачальников плетутся не из-за того, каким именно образом будет прирастать оборонная мощь страны, а ради того, чтобы больше «приватизировать» на солярке и портянках.
Ядерная мощь нашей страны сосредоточена в Стратегических ядерных силах (СЯС), которые и сегодня имеют более четырех тысяч боевых зарядов. Если учесть, что для гарантированно неприемлемого ущерба США, по мнению специалистов, достаточно 10 попаданий по крупным городам и столько же по ядерным электростанциям, то понятно, что мощи наших СЯС пока более чем достаточно. Хотя известный гуманист Андрей Сахаров называл цифру в 500 ядерных боеголовок, которые должны обязательно достичь США, чтобы говорить о неприемлемом ущербе.
На боевом дежурстве находятся турбовинтовые «ТУ-95МС», отслужившие по нескольку десятков лет. Как самолеты, так и установленные на них «крылатые» ракеты устарели и находятся на грани выработки гарантийного ресурса. Имеется также около 20 более современных реактивных «ТУ-160», каждый из которых способен нести по 12 «крылатых» ракет, но существует проблема с производством самих ракет. Далеко не все машины находятся в работоспособном состоянии. То, что получено за долги с Украины, находится в довольно печальном виде.
Так же плохо обстоит дело с боевым дежурством. Советская еще тактическая схема, когда часть машин постоянно находится в воздухе, другая — на аэродроме базирования с экипажами, готовыми к вылету, непосредственно в кабине самолета, не очень исполнялась и раньше. Сегодня же, в условиях дефицита топлива, о постоянном боевом дежурстве в воздухе давно забыто. Скорее всего, при ядерном нападении все 100 процентов наших стратегических бомбардировщиков будут уничтожены на аэродромах.
Гораздо более серьезную силу представляет собой наш ядерный подводный флот. Это порядка 15 подводных ракетных крейсеров 3-х классов. Подводные лодки (ПЛ) типа «Тайфун» (по американской классификации) способны нести по 20 ракет с разделяющейся головной частью (РГЧ), каждая из которых имеет по 10 боеголовок. Формально на вооружении имеется шесть таких ПЛ, но на деле в рабочем состоянии — максимум четыре, а боевое дежурство несет самое большее одна. В принципе нанести удар можно и находясь у причальной стенки, но в случае необходимости нанесения ответного удара и в условиях реального вражеского нападения большинство из них у этой стенки и будут уничтожены. Впрочем, даже одна лодка, выпустив 200 ядерных зарядов, способна выиграть ядерную войну.
Но что будет с этим постоянно тающим флотом через 5—10 лет?
Лодки «Дельта-3», которых было построено 14, уже сегодня активно списываются по старости. И хотя сейчас они несут по 16 ракет SS-N-18, через 10 лет от них не останется ничего.
Наконец, есть Ракетные войска стратегического назначения (РВСН). Здесь картина аналогичная: пока ракет еще много, но они быстро исчерпывают свой ресурс. Если вступит в силу договор СНВ-2, то значительная часть арсенала будет снята с боевого дежурства в 2007 году.
Ракеты железнодорожного базирования больше не перемещаются по железным дорогам, что делало их практически неуязвимыми, а стоят на базах, месторасположение которых, конечно, хорошо известно. И в условиях фактического отсутствия раннего предупреждения они тоже будут уничтожены первым же ядерным ударом. Существует современная российская ракета «Тополь-М», ресурс которой рассчитан еще более чем на 20 лет. Но сегодня их произведено всего около 30 штук.
Бывший вице-премьер Клебанов утверждал, что мы в 2001 году произвели шесть ракет «Тополь-М». Такими темпами к 2012 году, когда все наши СЯС, доставшиеся нам в наследство от СССР, окончательно придут в негодность, мы будем иметь не более 100 новых ракет. В США к 2012 году уже, скорее всего, будет развернута новая система противоракетной обороны, которую так критиковали наши стратеги за низкую эффективность. Действительно, при наличии у нас 4000 ядерных зарядов, даже 90 американская ПРО пропускает около 400 боеголовок — в 20 раз более, чем расчетный неприемлемый ущерб для США. Даже при наличии у России двух-трех сотен ядерных зарядов 90-процентная эффективность ПРО все равно не гарантирует США от неприемлемого ущерба. Но 200—300 ядерных зарядов, то есть не менее 100 ракет, должны выжить после первого удара, чтобы Россия могла чувствовать себя спокойно. А у нее к времени «Ч» остается всего-то не более сотни «Тополей-М».
Нельзя сказать, что это никому не известно и никого не волнует. На встрече с президентом депутатов от ОВР председатель Комитета ГД по обороне А.И. Николаев уже в открытую обратился к Путину с требованием начать пересмотр военной доктрины страны. Указал он и на фактическую ликвидацию «триады» Стратегических ядерных сил — стратегической авиации, ядерного подводного флота и Ракетных войск стратегического назначения. Однако «нарвался» на категорическое неприятие Путина, который заявил, что вся доктрина согласуется с возможностями бюджета: мол, «все посчитано». Николаев не выдержал, перебил президента вопросом: «Кем посчитано? Грефом? Дворковичем?». Президент сдержался, ничего не ответил, но как-то с тех пор Николаева воспринимают в Кремле не очень.
Свою концепцию реформирования системы военно-промышленного комплекса предложил Путину и Юрий Маслюков, тогда еще председатель промышленного комитета Госдумы. Маслюков доказывал, что промышленную политику определять должны не военные через гособоронзаказ, как это прописано в программе Грефа, и не директора предприятий, сгруппированные в отраслевые агентства (тайная мечта промышленных генералов), а правительство Российской Федерации, исходя из общих интересов страны. В СССР для этого существовала Военно-промышленная комиссия. Однако президент ограничился распоряжением о возврате бюджетных долгов Воткинскому заводу — единственному на сегодня производителю российских ракет, производство на котором вообще проходит под угрозой срыва. Однако косвенным ответом на инициативу Маслюкова можно считать и последовавшую через две недели его отставку с поста думского комитета.
Еще один человек имел неосторожность в марте донести до Путина ту же информацию. Это был заместитель министра обороны по вооружению генерал-полковник Алексей Московский. Будучи одним из немногих оставшихся специалистов в области системного руководства оборонной промышленностью, еще в советское время работавший в ВПК при Совмине, Московский на встрече президента с коллегией Минобороны говорил, что существующая практика руководства военно-промышленным комплексом губительна. «Рыночные» методы регулирования работы ВПК через бюджетный процесс и оборонный заказ очень красиво выглядят на бумаге, но нереализуемы на практике. Высшие руководители страны представляют себе ВПК как некий супермаркет, где правительство ходит с корзинкой и выбирает танки, ракеты, самолеты.
Ответом Московскому, к счастью, была не отставка, а пиар, в котором устами высокопоставленных военных говорилось о какой-то новой стратегии, новых военных технологиях, которыми озабочены в Генштабе и Министерстве обороны. Эти благие намерения, однако, не отражаются ни в бюджете, ни в гособоронзаказе. Львиная доля бюджетных средств выделяется на «вещевку» и горюче-смазочные материалы. То есть на то, что легче разворовать.
Генштаб и Министерство обороны упорно стоят на своем. Для них главное — это горючее и война на Кавказе. Один из генералов даже заявил в интервью «Известиям», что ядерные силы — вчерашний день и все усилия технологической мысли сконцентрированы сегодня на высокоточном оружии. А дорогостоящие ядерные технологии, дескать, нужны только для того, чтобы заставить страны третьего мира развивать их в качестве «тупиковой ветви технологической эволюции», чем будет невозвратно подорвана их экономическая мощь.
Что тут сказать? К 2010—2012 годам Россия из ведущей ядерной державы превратится в «одну из» — на уровне Англии, Франции, Китая. В случае нанесения мировым гегемоном — США — превентивного ядерного удара Россия сможет ответить только единичными, разнесенными во времени пусками ракет шахтного базирования. Противоракетная оборона США с этим легко справится.
Но, быть может, все не так страшно? Ведь мы воевать с Америкой не собираемся. Они, правда, нанесение по нам удара планируют, но ведь необязательно же нанесут. Увы, проблема не только в российско-американских отношениях.
Сложившаяся ситуация не может оставить равнодушным Китай, на сегодня до известной степени гарантированный от применения ядерных зарядов по своей территории российским ядерным потенциалом. Поскольку голос нашей страны становится все менее существенным, Китаю не остается ничего иного, как обзавестись собственным «решающим голосом» — за 5—10 лет развернуть собственную ядерную группировку с числом боеголовок не менее 1000. Его экономике такая задача вполне по силам.
К такому перевооружению Китая не может остаться равнодушной Индия, также имеющая в своем арсенале ядерное оружие. Следующая очередь — Пакистана, более чем ревниво следящего за успехами Индии и тоже имеющего ядерные заряды в своем распоряжении. Усиление «исламского» ядерного потенциала не может оставить равнодушным Израиль, давно уже входящий в «ядерный клуб».
В общем, все это на языке времен холодной войны называется новым витком гонки вооружений. Причем неконтролируемым и подверженным огромному количеству случайных факторов. Кто из развивающихся стран еще захочет получить свой ядерный арсенал? Индонезия? Северная Корея? Иран? Саудовская Аравия? И в этом ряду у России опять намечается отнюдь не доминирующее, а вполне рядовое и даже подчиненное положение.
Однако такие общие вопросы, не связанные с конкретной возможностью поделить бюджетные ресурсы, занять ключевой пост, получить внушительный «откат» при заключении крупного контракта, мало волнуют большую часть современных руководителей. Как следствие — остаются вне внимания прессы. Страна давно уже ничья, поэтому защищать ее лучше всего, имея недвижимость где-нибудь на Кипре.
|
