|
Может ли быть таким следователь? Какое-то время назад подобный вопрос не возникал. Сегодня он весьма актуален. У общества к важнейшему правоохранительному институту накопилось немало претензий. Социологические опросы показывают: граждане всё более критически воспринимают выражение «Следствие во всем разберётся». Под сомнение ставится честность, неподкупность следователей. Именно те качества, без которых невозможно говорить о следствии справедливом.
На эту злободневную тему размышляют бывшие «важняки», чьи имена в свое время были широко известны стране, а фамилия старшего следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Тельмана Гдляна вообще в 80-х олицетворяло эпоху перестройки. Сергей Гребенщиков, в прошлом старший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре России, в 90-х расследовал запутанные взятки и злоупотребления федеральных чиновников и региональных «князьков». Имя следователя по особо важным делам Следственного Комитета при МВД России Павла Зайцева стало известно в связи с контрабандным делом, которое он расследовал в отношении мебельных магазинов «Три кита» и «Гранд». Все три следователя по той или иной причине вынуждены были расстаться с работой.
Тельман Гдлян:«Наезд начался после того, как следы повели нас в Москву».
FLB: - В средине 80-х расследуя знаменитое так называемое узбекское дело, вы установили систему получения и передачи взяток от «низов» до самых «верхов». Речь шла об огромных суммах. Во время обысков ваша бригада изымала драгоценностей на миллионы советских рублей. И ничего не «прилипло» к рукам ни оперов, ни следователей. Сегодня это кажется невероятным.
Тельман Гдлян: - Так мы были воспитаны. Мы исполняли свою нелегкую миссию во имя государства. Поэтому никому в голову не могло прийти что-то прикарманить.
FLB: - Вас не пытались купить?
Т.Г.: - Нет. Люди ведь чувствуют, к кому можно подъехать с таким предложением, а к кому – бесполезно. Кроме того, следствие набрало такие обороты, в деле возникли такие фигуранты, противостояние достигло такого накала, что любой неверный шаг, любая слабость кого-либо из бригады немедленно была бы использована против следствия. Старое правило: если ты начал борьбу, ты должен быть безупречен.
FLB: - Вас и пытались обвинить в том, что вы не безупречны.
Т.Г.: - Да, что якобы производил незаконные обыски, аресты… Если бы всё это было на самом деле, представляете, чем бы все это закончилось! Наезд начался после того, как следы повели нас в Москву и стало ясно, что мы не остановимся ни перед какими авторитетами. Вообще, должен сказать, что профессия следователя в России чрезвычайно опасна. Он всегда ходит по лезвию бритвы. В любой момент его могут обвинить в превышении полномочий, в нарушении прав человека, в оказании психологического давления, в предвзятости, в недобросовестности и еще во многих других грехах. Весь вопрос в том, на чью мозоль наступил следователь и насколько в нем обострено чувство собственного достоинства. Если достаточно обострено, и он не готов оступиться от Закона и своих убеждений, неприятности ему обеспечены.
FLB: - Осознавая все это, вы замахнулись на Кремль?
Т.Г.: - Разумеется. Я прекрасно понимал, кто нам противостоит. И не питал иллюзий.
FLB: - А чувство самосохранения?
Т.Г.: - Если это чувство превалирует над всеми остальными, вам нечего делать в следствии.
FLB: - Если бы можно было все переиграть, вы бы скорректировали свою линию поведения в 80-х?
Г: - Может быть, в мелочах. В целом же – нет. Профессионализм управлял моими поступками. Он требовал идти наверх, и я шел.
FLB: - Узбекское дело спустили на тормозах. Вы вынуждены были уйти из Генеральной прокуратуры. Вы проиграли.
Т.Г.: - Проиграло дело. Проиграло общество. Но не я. Я остался при своем убеждении и действовал так, как считал нужным.
FLB: - А когда следователь проигрывает?
Т.Г.: - Когда берёт взятку. Когда принимает решения, руководствуясь не законом, а сиюминутной выгодой. В таком случае, даже если он завершил дело, даже если по нему вынесен обвинительный приговор, следователь потерпел поражение. Как профессионал. Как личность. Рано или поздно его ждет крах.
 Сергей Гребенщиков: «Я пришел на следствие, чтобы защищать государство от воров»
Сергей Гребенщиков был переведён в Генеральную прокуратуру в то время, когда против Гдляна ополчилась власть. Он из более молодого поколения, но в начале 2000-х тоже вынужденно покинул следствие. Гребенщиков, как и Гдлян, категорически отвергает мысль о том, что в борьбе с преступностью потерпел поражение. Эта позиция делает чрезвычайно интересной категорию людей, которые, занимаясь расследованием громких и весьма непростых уголовных дел, подвергаясь давлению, угрозам, соблазнам, оставались верны профессиональным принципам до конца. Как формируются такие принципы, как вырабатывается характер – твердый и непоколебимый? Какой путь нужно было пройти, чтобы стать следователем высшей квалификации – «важняком» при Генеральном прокуроре?
С. Гребенщиков: - Начинал в сельской районной прокуратуре. Работа в районной прокуратуре, как и работа в районной больнице, дает навыки универсальности. Затем из сельской прокуратуры перевели в районную в городе. Там нас собралось три юных «волчонка», не признававших никаких авторитетов, кроме Закона. Расследовал убийства, изнасилования, невысокие должностные и корыстные преступления, нарушения техники безопасности… Позже перевели в следственную часть краевой прокуратуры. Я попал к очень опытным коллегам. Там расследовали уже квалифицированные убийства, сложные взятки, злоупотребления, хищения… Областной уровень дал первые навыки автономной работы, организации следствия вдали от «базы». Повышал квалификацию в Ленинградском институте повышения квалификации следователей. Там опытнейший Генрих Густов заложил в мою голову правило, которому я следую до сих пор: при расследовании важнейшим является умение находить вопросы - найди вопрос и увидишь ответ. В 89-м меня направили для работы в следственную часть прокуратуры РСФСР, которой тогда руководил мудрый Евгений Кузьмич Лисов. Несколько лет работал по «убойным» делам в бригадах республиканских «важняков». Александр Васильевич Горбунов учил занудливой скрупулезности: следователь не должен быть человеком мелочным, но обязан быть въедливым к мелочам. Капля, пылинка, жест, тень, случайная оговорка порой указывают направление расследования. Владимир Дмитриевич Данилов прививал важное правило: в сложных и неоднозначных ситуациях полагаться не на показания человека, а на заключения экспертиз. В 1992-м меня пригласили в Генеральную прокуратуру России «важняком».
Должен заметить, что мне везло не только с коллегами. Мои противники приглашали для защиты лучших адвокатов Москвы – Асниса, Бочко, Бурмистрова, Вышинского, Замошкина, Падву, Харитонова… Эти мэтры умело использовали малейшую ошибку следствия. Противостоять их профессионализму было крайне сложно. Но и полезно. Серьезный противник – лучший учитель.
FLB: - Не один год уходил на формирование следователя, прежде чем ему доверяли расследования на федеральном уровне.
C.Г.: - Существовала система взращивания следователя, не только владеющего определенными профессиональными приемами, но и обладающего достаточными волевыми качествами. Ведь противники «важняков» - это разработчики хитроумнейших, многоходовых схем, зачастую влиятельные государевы чины. В самом начале моей карьеры в Генеральной прокуратуре России довелось расследовать дело о получении вознаграждений руководителями МВД и Министерства безопасности. В конечном счете, это дело я прекратил: не хватало одного из обязательных признаков взятки. После того расследования, тихого, но жесткого противодействия, которое на меня пытались оказывать, у меня никогда не возникал холодный озноб от уровня моих оппонентов – каким бы высоким он не был.
FLB: - А как вам удалось отправить в места лишения свободы действующего губернатора области?
С.Г.: - Расследовали несколько десятков нарушений законов. Суд согласился не только с доказанностью взяток, хищений, но и с тем, что является преступным, например, оплата из государственного кармана самолёта для поездок губернатора по личным делам, собственного торжества и прочих целей, не имеющих никакого отношения к государственным расходам. То расследование было интересно приобретением ещё одного опыта: умения автономно работать не только в агрессивной, враждебной среде, но и автономно от единомышленников. Это, скажу вам, ещё труднее! Ушел на пенсию прокурор области, препятствовавший следствию. Но оставался при должности начальник областного УВД, подчиненные которого помогли обвиняемому в изнасиловании сыну губернатора скрыться. В целях ограничения утечки информации я несколько месяцев скрывал цели мероприятий даже от моих коллег по следственной группе. И однажды мой коллега Юра Котов, не зная о моих истинных намерениях, устроил скандал: пообещал написать рапорт о том, что я веду дело к развалу. А во время празднования дня рождения другой сотрудник прокуратуры Татьяна Малкова, негодуя, вообще плеснула мне в лицо из рюмки: она была уверена что я предал прокуратуру и пытаюсь «замять» дело» губернатора. Но надо было молчать. Только когда мы собрали доказательства вины губернатора, я решился на его арест.
FLB: - А как сложились ваши отношения с плеснувшей в вас коллегой?
С.Г.: - Я пригласил её работать вместе в следующей группе ещё по более сложному делу.
FLB: - Вам предлагали взятки?
С.Г.: - Последние годы предлагали вознаграждения за то, чтобы я отказался от расследования, ушел на пенсию. За использование служебных полномочий посулов не предлагали.
FLB: - Насколько мне известно, «под вас» взяли миллион долларов!
С.Г.: - Эта информация была связана с управляющим делами прокуратуры. Он набрал такую силу, что пытался вмешиваться в расследование. Сначала предложил «не начинать войну, чтобы не было стрельбы». Я проигнорировал его совет, а примерно через год сотрудники ФСБ получили оперативные данные: якобы он добился от меня освобождения из-под ареста руководителя одного из федеральных ведомств и за это получил огромные деньги. (С одного из проверяемых банковских счетов в Лихтенштейне в тот период, действительно была снята крупная сумма). Я подал руководству Генеральной прокуратуры рапорт о необходимости проверки такой информации. Однако этого делать не стали. Тогда я предал эти сведения гласности. Руководитель следствия прокуратуры мне сообщил, что будет подписан приказ о моем увольнении, если не отзову рапорт. Я согласился на увольнение. Уволен не был, но получил «медаль за храбрость» - строгий выговор, продолжал еще несколько лет служить государству.
FLB: - Вам приходилось возражать вашим начальникам?
С.Г.: - Разумеется.
FLB: - Без последствий для вашей карьеры?
С.Г.: - Приведу пример. Я расследовал дело в отношении одного известного бизнесмена. Он передал взятку чиновнику Государственного таможенного комитета. Считая, что собрал доказательства о передаче именно взятки, подготовил дело для направления в суд. Но состоялось совещание у заместителя генерального прокурора Михаила Катышева. Прозвучали мнения, что дело нужно прекращать по сугубо процессуальной проблеме, созданной при возбуждении дела. Я заявил, что проблема мне известна, она рассмотрена в обвинительном заключении, но уголовное дело прекращать отказываюсь, так как не вижу для этого оснований. Вот как на это отреагировал заместитель генпрокурора. Он спокойно заявил: «У следователя есть право настаивать на своих выводах. Завтра представьте мне уголовное дело». Об этом же он сообщил по телефону Генеральному прокурору. Никаких криков, матов, угроз отправить на пенсию, все спокойно, профессионально. Уверенность следователя в профессионализме и порядочности руководства - одно из обязательных условий успеха в расследованиях коррупции.
Ещё пример. Как-то вызвал меня к себе заместитель генпрокурора (на этот раз не Катышев) и стал распекать: дескать, надо так стукнуть кулаком, чтобы народ почувствовал – справедливость и законность есть! А я, дескать, вместо того, чтобы побыстрее завершить расследование (о взятках чиновника Госкомимущества), в его отсутствие продлил срок следствия! Я положил на стол свою руку, сжал пальцы в кулак, затем разжал и сказал: «Кулака пока нет - все утекает между пальцев. Чтобы кулак был, мне нужны заключения экспертов. Для экспертизы и продлен срок следствия». Руководитель следствия согласился.
Мне даже в голову не приходило опасаться за свое будущее только на том основании, что я отстаиваю свою точку зрения, не согласен с руководителем. Профессиональная, четкая, аргументированная позиция уважалась. Руководство поддерживало тех, кто не держался за должность, кресло, но дорожил работой.
FLB: - Почему же вы оказались на пенсии в 40 лет?
С.Г.: - Я (как и большинство моих коллег) пришел на следствие, чтобы защищать государство от воров. К сожалению, наступило время, когда делать это стало бессмысленно. Когда следствие возглавил господин Бирюков, у меня окончательно сформировалось мнение: профессионализм уже не нужен, востребована угодливость. В тот период я расследовал дело о взятках и хищениях, процессуальные действия проводились с руководством большинства регионов от Камчатки до Калининграда, в нескольких островных и континентальных офшорах. Расследование шло в активном взаимодействии с аудиторами Счётной палаты, специалистами КРУ Минфина России, МИД России, российскими и иностранными спецслужбами. В 2000 году из-за рубежа поступили последние из несколько лет ожидавшихся документов. Я был готов весной 2001 года завершить следствие. Мои оппоненты и до этого неоднократно высказывались в том смысле, чтобы я ушёл в пять моих неиспользованных отпусков, или на больничный, или на пенсию, или «на любое выбранное мною повышение». Они утверждали, что в моё отсутствие «решат вопрос» о прекращении дела. Я на пенсию не собирался. Но затем и мой непосредственный начальник предложил уйти на пенсию, и всё было сделано для того, чтобы не позволить мне завершить расследование. Скрупулезный, изматывающий труд превращался в труд Сизифа. К бессмысленной работе, тем более под шум мата и непрофессиональных решений не приучен. Я написал рапорт о выходе на пенсию. Уголовное дело о разворовывании федерального бюджета, об обворовывании регионов прекратили. Поддерживавшему моё расследование надзирающему прокурору не продлили контракт. Все эти решения принимались, когда следствием руководил господин Бирюков. Тот самый Бирюков, который позже дело о «Трёх китах» изъял у «важняка» МВД Павла Зайцева. Сейчас он защищает интересы регионов в Совете Федерации.
Павел Зайцев: «На мой взгляд, наступило время имитации»
Следователя по особо важным делам Следственного комитета при МВД России Павла Зайцева не только вынудили покинуть службу – за «превышение должностных полномочий» он был приговорен Московским городским судом к условному лишению свободы на два года. Любопытно, что один суд оправдал Зайцева. Когда стало ясно, что и второй склоняется к оправдательному приговору, судью, рассматривавшего дело, изгнали из Мосгорсуда. Ну, а третий вынес «правильный» приговор. Тем не менее, и Зайцев убежден: лично он не проиграл борьбу с преступностью. Его аргументация та же, что у Тельмана Гдляна и Сергея Гребенщикова – он не изменил себе и до конца честно и принципиально исполнял свой служебный долг.
FLB: - К какому следствию, на ваш взгляд, у общества было больше доверия – советскому или российскому?
Павел Зайцев: - Мое ощущение, что к советскому.
FLB: - Почему?
П.З.: - Российскому следователю приходится решать задачи гораздо более сложные, чем советскому. Ведь в казарме всегда больше порядка, чем в студенческом общежитии. Рыночные отношения ввергли в криминал большое количество людей, в том числе и тех, кто должен защищать государственные интересы, бороться с преступностью. А бороться с людьми, облеченными властью, опирающихся на солидные финансовые возможности, очень непросто. Подкуп, шантаж, убийства – вот их арсенал. И всему этому противостоит одинокий следователь с условной зарплатой, со страхами за жизнь своих близких и за свою собственную.
FLB: - Одинокий следователь? Но ведь за вами была государственная служба! За вами – мощная силовая структура - МВД!
П.З.: - Это только так кажется. Следователю порой противостоят такие фигуры, что руководство МВД бывает не радо возбужденному уголовному делу и желало бы побыстрее его свернуть. Следователь оказывается перед выбором: вести дело, наживая врагов не только в лице привлеченных к уголовной ответственности, но и своего руководства, или наступить на горло собственному самолюбию и профессионализму. Если общество хочет эффективно бороться за правопорядок, оно должно избавить следователя от столь унизительного выбора.
FLB: - Вы теперь адвокат. Не жалеете о прежней профессии?
П.З: - Как не жалеть! Двадцать лет жизни отдал ей. Работал с очень достойными людьми. Я бы никогда не оставил следствие. Но оно сегодня требует других людей, ставит перед ними другие задачи.
FLB: - Какие?
П.З.: - На мой взгляд, наступило время имитации. Люди обеспокоены не тем, как лучше сделать дело, а тем, как его обойти, но при этом прилично выглядеть. Расследование серьёзного преступления требует много времени, терпения, упорства, твердости. К тому же оно может навлечь гнев сильных мира сего. Зачем искать приключения на свою голову? Поэтому зачастую расследуется всякая безобидная мелочь, вместо того, чтобы расследовать дела, подрывающие экономическую, а в итоге и политическую, безопасность государства.
FLB: - Те, с кем вы боролись как следователь МВД, узнав о вашей отставке, наверное, праздновали победу.
З: - Наверное. И не я один дал им такой повод.
* * *
Три следователя высочайшего профессионального уровня. Три бескомпромиссных «важняка». Три потерянных в разное время для общества специалиста, влюбленных в свою профессию и отдававших ей всего себя. Глядя на них, вздохнем с сожалением: какая эпоха ушла! И не плохо было бы подумать, как сделать так, чтобы профессионалы больше не покидали следствие. А, может быть, и над тем, как вернуть ушедших?
Игорь Корольков, специально для Агентства федеральных расследований FLB.ru
Об авторе: Игорь Корольков известный журналист-расследователь. Лауреат премий Союза журналистов России и Академии свободной прессы в номинации «Лучшее журналистское расследование». Постоянный автор газет «Совершенно секретно», «Новые известия» и Агентства федеральных расследований FLB.ru. Соучредитель Фонда поддержки расследовательской журналистики.
|
