«Просто были рядом с деньгами»

Спустя почти три года после бегства в Лондон экс-совладелец холдинга «Марта», одной из крупнейших торговых компаний начала 2000-х, Георгий Трефилов изложил российским СМИ свою версию сложных отношений с германским холдингом REWE Group, рассказал о бывших партнерах и бывших друзьях, цене необдуманных решений, жизни в Великобритании и тоске по Родине.

FLB.ru публикует фрагменты интервью, данное г-ном Трефиловым корреспонденту делового издания РБК daily Анне Левинской.


Георгий Трефилов не видит себя бизнесменом в Лондоне

Кот в мешке

— Георгий, вы говорите, что в прессе было много информации, которая не соответствовала действительности. В тот момент у вас не было желания и возможности комментировать происходящее?

— Скорее у меня не было такой юридической возможности — меня атаковали со всех сторон. На меня и до сих пор открыто уголовное дело. И самое главное, шел процесс по экстрадиции в Англии — Россия хотела получить меня по совершенно надуманным обвинениям. И это доказано последними результатами расследований по делу прокурора Гвоздева и бывшего следователя Коноваловой. Они оба дали показания, что обвинения по статье 159 УК, по которой меня арестовали и пытались экстрадировать, — абсолютно надуманные. Не доказано основное: что деньги были украдены. К сожалению, сегодня я не вижу, что следствие делает что-либо. С момента задержания Гвоздева прошло более полугода. Хотя год назад я передал в суд записи разговоров (с Гвоздевым), с тех пор ничего не происходит.

— Вас, как главу «Марты», обвиняли в том, что вы и некие неустановленные лица совершили хищение денежных средств в нескольких банках, включая Сбербанк, Альфа-банк, Сургутнефтегазбанк, путем получения кредитов на сумму 1,3 млрд руб.

— В 2010 году мне было предъявлено обвинение по 159-й статье («Мошенничество»). Там появилось 16 эпизодов: и Сбербанк, и Сургутнефтегазбанк, и Альфа-банк. И не было никакой неустановленной группы лиц — в деле фигурирует более 20 фамилий. Но обвинение было предъявлено мне, как владельцу холдинга.

— Фамилий в прессе я не встречала.

— Речь прежде всего о топ-менеджерах, управлявших компанией, — Борисе Васильеве и Павле Божко. Павел Божко был вице-президентом по финансам, он подписывал все финансовые документы вплоть до начала 2008 года, когда компания попала в сложную финансовую ситуацию. К этим документам относились в том числе и документы по кредитам. Именно он и Васильев определяли структуру кредитов, залоговое обеспечение, необходимые суммы. В 2004 году, после подписания сделки с REWE, мы договорились с Васильевым, что я передаю ему 25% «Марты» за то, чтобы он управлял бизнесом. Чтобы я, как основной акционер холдинга, смог сосредоточиться на стратегических вопросах, а также заняться другими бизнес-проектами. К 2008 году рост компании был колоссальный: более 10 тыс. сотрудников, более 200 магазинов в 18 регионах страны. Бизнес стоил более 100 млн долл. Васильев управлял им вплоть до апреля 2008 года.

— А как вы фиксировали передачу ему акций? Он выкупил их у вас?

— Нет, я ему их передал без оплаты, у юристов есть все документы. В 1998 году, когда компания стояла на грани выживания, мне было 27. Понятно, каких решений можно ожидать от человека в таком возрасте. Но я считаю, мы достаточно хорошо справились с тем кризисом и к 2004 году подошли с объемным бизнесом, который стоил более 100 млн долл. В тот момент нам поступали предложения о покупке конкурентами.

— Кто делал такие предложения?

— В свое время я вел переговоры и с (Владимиром) Груздевым, совладельцем «Седьмого континента», а также с другими...

(Борис Васильев утверждает, в свою очередь, что Павел Божко не подписывал финансовых документов, так как был заместителем гендиректора в совместной компании. По словам г-на Васильева, 25% «Марты» он получил за то, что помог Георгию Трефилову расплатиться с банками после сделки по созданию СП. Позднее он хотел продать эту долю г-ну Трефилову за 9 тыс. Евро, чему имеется нотариальное подтверждение. Борис Васильев говорит, что г-н Трефилов очень вовлеченно принимал участие в управлении операционного бизнеса и бывал на всех советах директоров в Вене, ни разу не выразив несогласия с текущим положением дел в компании).

— Почему вы решили развивать бизнес совместно с немецкой REWE?

— До этого у нас была франшиза Spar, но с какого-то момента она стала экономически нецелесообразна, потому что мы стали очень большими и приходилось платить приличные роялти. И мы решили найти другой бренд. Но нам не хотелось становиться «Лютиком» или «Незабудкой». Поэтому мы разослали письма в международные компании. Откликнулась REWE, которая предложила нам не франшизу, а совместный бизнес по развитию сети супермаркетов под маркой Billa. Тогда я и попал в капкан.

— Для вас отклик REWE был значимым событием?

— Безусловно. Для меня было совершенно неожиданным то, что нас пригласили на подписание договора о создании СП в присутствии Владимира Путина и Герхарда Шредера, и документ готовился очень быстро. Нас подгоняли все: «Давайте быстрее, в июле не успеем». А мы ведь только в мае договорились по всем пунктам структуры сделки. В результате сотрудники REWE уговорили меня сделать соглашение силами их юристов, то есть на обе компании работала юридическая фирма Beiten Burkhardt. До нашего соглашения Billa никогда ни в Европе, ни где-то еще не создавала СП. В России же они пошли на этот шаг. К сожалению, мои юристы были очень неопытны и не увидели много разных капканчиков, и позже оказалось, что соглашение не в нашу сторону.

(Борис Васильев утверждает, что юристы Beiten Burkhardt работали только на REWE, а у «Марты» был юридический отдел из 30 человек).

— Какие части соглашения оказались несправедливые?

— Основное, на чем потом сыграла REWE, — пункт соглашения, по которому при банкротстве головной структуры один из партнеров может купить долю другого по номинальной стоимости. То есть из расчета 35 тыс. евро — 100% капитала, соответственно, 25% — это 9 тыс. евро. В принципе это было незаконно.

— Правильно ли я понимаю, что ваша изначальная договоренность с REWE была примерно такая: «Марта» передает принадлежащие ей магазины под бренд Billa?

— Да, мы передавали свои магазины Spar под бренд Billa. Магазины ребрендировались в конце 2004 года. Все магазины были в собственности, поэтому у меня было условие, что я оставляю себе недвижимость, а операционный бизнес передаю REWE. Они не согласились, поэтому мы сделали зеркальную сделку. 75% операционного бизнеса и 25% недвижимости выкупила REWE, за счет этого я смог погасить все кредиты. Главная договоренность была в том, что в течение пяти лет мы должны были инвестировать в развитие бизнеса 500 млн долл. Это основное, ради чего я подписывал соглашение, — билет к дешевому капиталу. Инвестировать, как было принято, через кредиты в российских банках, которые на тот момент стоили 20% годовых, было сумасшествием, но я был нацелен на то, что вместе с одной из крупнейших в Европе компаний мы сделаем самую мощную российскую сеть.

(Комментируя эти утверждения г-н Васильев отмечает, что суть условий сделки искажена. «Rewe за деньги покупает у «Марты» магазины и это было сделано, мы получили в районе 100 млн евро», — объясняет г-н Васильев).

— Но что-то пошло не так? В 2007 году ваша сеть насчитывала 190 магазинов.

— К концу 2007 года вместе с открывающимися магазинами у нас их было 220. Уже открытых около 170, и большие инвестиции были вложены в новые открывающиеся.

— И вы договорились, что REWE выкупит эти магазины?

— Безусловно. Я рассчитывал, что REWE высадит десант из высокопрофессиональных менеджеров, которые оптимизируют бизнес-процессы и сделают компанию более прибыльной. На тот момент мои магазины, переданные в СП, зарабатывали более 10 млн долл. в год. На деле же головной менеджмент REWE постоянно менялся. За бизнес группы в России тогда отвечал Штефан Фандель. Тогда же я понял, что получил кота в мешке, потому что бизнес в СП стал для меня абсолютно непрозрачным. По результатам 2004 года я не получил никаких отчетов, немцы затеяли какие-то стройки - стали перестраивать центральный офис, привлекать восточно-европейские компании к обслуживанию магазинов и расходы выросли в разы.

(Борис Васильев говорит, что аудит совместного предприятия проводился каждые полгода. Г-н Божко был заместителем финансового директора, кроме того 99% сотрудников, выходцы из «Марты», если требовалось они предоставляли всю необходимую информацию).

— Вы говорите, что структура управления стала непрозрачной. В тот момент вы почувствовали, что больше нет доступа к информации об операционной деятельности компании?

— Не было вообще никакого доступа. Нам высылали отчеты по немецкой системе бухгалтерии, в которой никто ничего не понимал. Ответственные менеджеры REWE говорили: «мы не публичная компания, у нас нет международной отчетности, как хотите, так и разбирайтесь». Я даже вынужден был поставить своего финансиста Павла Божко консультантом СП, чтобы иметь возможность получать хоть какую то финансовую информацию.

Человек со связями

— Что происходило дальше?

— У меня в компании работал г-н Питер Дитенбергер. Мне его порекомендовали люди, близкие к администрации президента. Рекомендовали как человека крайне полезного для решения разного рода вопросов, человека со связями. Он привел к нам компанию по поставкам продуктов питания. Мы вложили деньги и быстро их потеряли. Больше миллиона долларов было потеряно. Денег у него не было, и чтобы загладить вину, он предложил мне помощь в организации переговоров с REWE. Мы уже тогда вели переговоры, но, поскольку он человек с родным немецким, хорошим английским и русским, я ему отдал этот контракт. На очередную встречу он поехал уже моим представителем. Впоследствии контакты Дитенбергера с представителями REWE стали уж очень дружескими. Благополучие менеджмента REWE и г-на Дитенбергера при этом стало резко расти. И к началу 2005 года, когда не прошло еще полгода с момента существования СП, я обнаружил, что из компании под разными предлогами начали выводиться деньги, причем большие суммы — 5,5 млн долл. просто ушли со счетов.

(Г-н Васильев говорит, что после сделки с Rewe необходимость в импорте продуктов отпала сама собой. Компания просуществовала около полутора лет и после выполнения контрактных обязательств была закрыта).

— Как это проводилось по документам?

— Как исследование рынка. Деньги уходили в Прибалтику, видимо, там располагались самые лучшие исследовательские компании. Я провел собственное расследование. В феврале 2005 года вызвал г-на Дитенбергера — у меня есть видеозапись этого совещания, где он признался, что совместно со Штефаном Фанделем они решили подзаработать.

— А в какой момент г-н Дитенбергер получил долю в СП?

— Вот это тоже интересный вопрос. После эпизода с Дитенбергером я еду встречаться с Фанделем, чтобы поставить вопрос ребром и исключить Дитенбергера из бизнеса. И он мне говорит: «Георгий, сиди спокойно, у тебя договор составлен таким образом, что ты лишен контроля в СП, и если мы захотим, ты можешь остаться без своей доли».

— То есть REWE может ее выкупить?

— Не выкупить, а просто забрать. Я отдал договор юристам на проверку, которые выявили моменты, не позволяющие сделать ни шаг влево, ни шаг вправо. Мы могли только ждать развития событий. Тогда же Фандель, для того чтобы обезопасить Дитенбергера, сделал его представителем REWE в России. Доверенность ему была выписана в конце 2005 года с большими полномочиями в области принятия решений. А я, к сожалению, наделил его менеджерской долей в 10% еще в 2004-м.

(Со слов г-на Васильева, доверенность не предусматривала полномочий на подписание договоров, лишь представительские функции без права подписи документов).

— Через опцион?

— Совершенно правильно. В свое время мы договаривались о том, что Дитенбергер получит опцион. Он должен был стать мотивацией для него, чтобы он, как менеджер «Марты», получив долю в СП, работал на капитализацию.

(По словам Бориса Васильева, Дитенбергер получил долю за управление компанией. Опциона не было).

— Почему вы не обратились в следственные органы?

— Как вы себе это представляете? Чтобы менеджеры REWE, которые находились у руля, развалили СП и, ввиду того, что я подписал слабые договора, забрали у меня бизнес?

— Ваше молчание все равно не привело ни к чему хорошему.

— Тогда у меня была определенная позиция: я считал, что нужно принять выжидательную тактику. Фандель намекал, что все будет хорошо, мы начнем инвестировать, еще только полгода прошло после создания СП. Это был февраль-март 2005 года. А магазины стали работать под брендом Billa в ноябре-декабре. И я терпеливо ждал еще два года. Решение об инвестициях они принимать не хотели. Понятной стратегии развития в России у немцев не было. Тогда мы договорились, что я развиваюсь сам, а они уже выкупают готовые, переделанные под стандарты Billa магазины. Так появилась сеть «Гроссмарт», которую потом должна была выкупить REWE. Сеть начала активно развиваться, сначала в московском регионе, потом в более дальних. И надо сказать, что развитие было достаточно успешное.

(Борис Васильев уточняет, что в договоре с REWE было прописано условие, что г-н Трефилов не может создавать новых торговых компаний, однако менеджмент германской компании закрыл глаза на создание «Гроссмарта»).

— Вы сказали, что с конца 2004 года и до 2006 года REWE никак не могла принять решение об инвестициях. То есть они вообще не инвестировали?

— Менеджмент в России не обладал полномочиями принимать такие решения, чтобы проинвестировать даже 50 тыс. евро, они должны были согласовывать свои действия с руководством в Вене и в Кельне. Например, есть магазин, который необходимо взять в аренду. На принятие решения уходило полгода. Как вы думаете, ждали арендодатели? Поэтому мы потеряли так много сладких объектов. До конца 2007 года инвестировала только «Марта». К концу года было вложено 350 млн долл.

«Гроссмарт» на продажу

— Вы привлекали эти средства через кредитование?

— А как еще? Для меня с 2004 года в этом плане ничего не изменилось. Я работал на два фронта: с одной стороны, совместная компания с Billa, менеджеры которой работали на свой карман, а с другой — «Гроссмарт», который по идее должен был стать в будущем частью Billa. Но отсутствие со стороны REWE стратегии, затягивание с принятием решений не давали мне возможности быстро реинвестировать средства. К 2006 году я понял, что эта ситуация абсолютно невыносима. Я решил создать фонд недвижимости и привлек в управление Эдуарда Вырыпаева. В 2006 году я подписал с ним соглашение о создании компании РТМ. И с головой ушел в этот проект. Ритейлом занимался Борис Васильев, всеми финансами, в том числе и кредитным портфелем, Павел Божко.

Интересно, что позже в СК МВД показания вице-президента по финансам Павла Божко, что он не работал в компании «Марта», сочтут удовлетворительными. Сейчас он работает в компании Pir Food, принадлежащей Васильеву, которая была создана и на мои в том числе деньги. Надо заметить, что Божко также руководил и финансовым департаментом в РТМ.

— При этом РТМ управляла недвижимостью магазинов Billa?

— Сначала да, и не только Billa, но и «Гроссмарт». Я туда внес всю недвижимость, которой я владел. Мы тогда также владели и торговыми центрами по 20—30 тыс. кв. м. То есть это были достаточно приличные объекты. К концу 2006 года я сказал, что мне надоела эта тягомотина. Нанял «Тройку Диалог» и дал задание Борису Васильеву продать «Гроссмарт». В начале 2007 года у нас уже были переговоры, которые организовала «Тройка», с Х5 Retail Group.

— Сколько предлагали за «Гроссмарт»?

— 350 млн евро. Но Васильев и Дитенбергер сказали в один голос: «Это неинтересно, мы продадимся дороже». И ими было предложено продаться REWE.

(Борис Васильев говорит, что сумма сделки с X5 так и не была оговорена, даже не был согласован список магазинов, которые компания хотела бы купить).

— Сколько предложила REWE?

— Дитенбергер приехал ко мне с цифрой 500 млн евро. Меня она порадовала. Но я поставил условие, что до конца 2007 года сделка должна быть закрыта, а соглашение подписано до конца лета. И я настаивал на том, чтобы переговоры с Х5 не останавливались, так как понимал, что сделка с REWE может затянуться. В начале октября c REWE все же было подписано рамочное соглашение. Для сделки привлекалось большое финансирование — английская Ashmore Group выделила кредит в 100 млн долл. Потом господин Васильев отказался от того, что он подписывал это соглашение и дал свои личные гарантии, заявив, что он якобы ничего не слышал об этом. При этом Васильев явно забыл, что подпись свою под личными гарантиями он поставил в присутствии нескольких независимых юристов.

(В переговорах с Ashmore Group г-н Васильев не участвовал, но знает, что британский фонд давал деньги не под сделку, а для обслуживания текущих долгов компании).

— На каких условиях фонд выделял вам средства?

— Средства были предоставлены на короткое время, именно под сделку с REWE. Немцы должны были сделать первый платеж — 100 млн евро в декабре 2008 года. До начала лета мы должны были закрыть сделку. Сделка получалась достаточно громоздкой. Кроме продажи «Гроссмарта» я еще выкупал у них 25-процентную долю компании REMA, которой принадлежали магазины, арендуемые Billa, за 60 млн долл., а они должны были выкупить мою долю в операционном бизнесе в австрийской компании за 50 млн евро.

Мировые финансовые рынки в начале 2008 года начало лихорадить. Россия не была исключением. Мне пришлось досрочно гасить облигации «Марта-Финанс», так как международные инвесторы вынимали деньги из экономики. Я погасил в общей сложности 170 млн долл. облигаций. Для этого мне пришлось заложить свой пакет акций РТМ в «КИТ-Финанс». После этого я еще и REWE заплатил 60 млн долл. за профильный актив для РТМ. И вот когда все эти сделки, в которых REWE была очень заинтересована, завершились, внезапно вышел пресс-релиз REWE, где они написали, что сделки не только не будет, но ее и не было. И пресс-релиз этот вышел как-то очень кстати и фактически сразу поставил компанию на грань банкротства, которое так выгодно было REWE.

— В итоге вы остаетесь с «Гроссмартом» и долгом перед британским фондом?

— Да. А г-н Вырыпаев, в связи с тем что акции РТМ переданы ему в доверительное управление, фактически в этот же момент прекращает мои полномочия в компании. Меня не пускают в офис, хотя я являюсь председателем совета директоров. Какая связь между Вырыпаевым и REWE? Сейчас я уже располагаю подтверждением того, что г-н Дитенбергер за «помощь» получил от Вырыпаева 10% акций РТМ. Также REWE получает лучшие магазины «Гроссмарт», ведь недвижимость была мною передана в РТМ. В итоге я потерял розничный бизнес стоимостью по крайней мере 500 млн долл., а также компанию РТМ. А REWE, получив от меня накануне «развода» платеж в 60 млн долл., осталась в прибыли и получила бизнес в России стоимостью по меньшей мере 400 млн долл. почти даром.

— Питер Дитенбергер утверждал, что по соглашению получил от вас и вашего партнера акции в управление.

— Нет, он заявлял, что он их выкупил. Мало того, что этот пресс-релиз — ложь. Потом выясняется, что пресс-релиз группа REWE не давала — его инициировал лично Питер Дитенбергер. Я его пытался уволить как директора, он сказал: «Собрание акционеров не может проходить без акционеров. А единственным акционером компании являюсь я, и я не освобождал сам себя от должности генерального директора» — он был и директором и по документам представлял мои интересы, то есть был формально владельцем компании.

— В тот момент какая доля в компании у него была?

— 10% у него было по опциону, а 90% ему передали в доверительное управление. Передали, потому что REWE опасалась, что я не захочу продавать свои 25%, а она хотела полного развода. Они предложили схему: «Доверенный нам и вам человек станет трастовым управляющим». По австрийскому праву это очень распространено.

После выхода пресс-релиза все банки начали меня трясти и задавать вопросы. Благодаря ложному заявлению REWE создалось впечатление, что я продал долю в СП за 50 млн евро, а также распространялась информация, что я продал долю в РТМ за 150 млн евро, хотя она была заложена. И тут же г-н Дитенбергер всем заявляет: «Трефилов собрал со всех деньги, чтобы уехать, а его компания — банкрот». И вместе с представителем администрации президента Александром Балашовым объезжает российские банки с просьбой подать иски против меня. Это продолжалось с конца мая по июль 2008 года.

— В тот момент какой была долговая нагрузка компании?

— На тот момент все активы группы компаний составляли более 1,5 млрд долл. Но большая часть активов ушла с РТМ под контроль Вырыпаеву. А долги группы остались в размере 450 млн долл., а с оставшимися активами — бизнесом «Гроссмарт», «Пур Пур», интернет-магазином 003.ru и др. — 600—700 млн долл.

— И вы не могли продать компанию тем же X5, потому что на тот момент фактически компания вам не принадлежала?

— Нет, не поэтому. Потому что меня начали активно банкротить мои партнеры по бизнесу. Г-н Дитенбергер, направил письмо своим адвокатам, которое мы случайно получили. В письме он предлагает подумать о том, как сделать мою жизнь настолько сложной, как только возможно и вынудить «МУГ» — материнскую компанию «Марты» объявить о банкротстве. В результате компания REWE получает достаточно большой кусок бизнеса, но они не могут назвать магазины «Биллой», потому что связаны обязательствами со мной о неконкуренции. И они называют новые магазины «Биоп». Под этим названием работают до момента, когда в результате банкротства моей головной компании им удалось выкупить долю в 25%, которую в 2007 году они оценивали в 50 млн евро, за 10. Я тогда говорил в прессе, что справедливая цена как минимум 80 млн евро. Кредиторов просто «нагрели». А Дитенбергер и Васильев получили большие комиссионные, которые были перечислены на их офшорные счета.

(В 2008 году Борис Васильев покинул компанию, отказавшись выступить против г-на Вырыпаева. Г-н Васильев был уволен по статье ТК за прогулы. За свою долю в компании он ничего не получил).

Побег

— Когда вы приняли решение уехать в Великобританию?

— В конце сентября 2010 года. Тогда я заболел ангиной и не поехал на один допрос, о чем предупредил заранее следователя. В течение двух лет до этого я являлся по первому свистку следователя. Мне позвонил друг, у которого я обычно останавливался, и сказал, что пришли оперативные работники ФСБ арестовывать меня. Тогда я понял, что следователь Коновалова и оперативная группа сотрудников ФСБ во главе с Алексеем Михеевым фактически работают на мою посадку. Потом я получил информацию о том, что выписан ордер на мой арест. В такой ситуации оставаться в России я не мог. Я не герой.

— А когда возникла история с вымогательством и предложением закрыть это дело за определенную сумму?

— Мне неоднократно на протяжении всего хода следствия предлагали «помощь». Я принципиально отказывался от этих услуг, потому что я себя виновным не считаю. Когда в Англию из России пришли документы на экстрадицию и меня арестовали в Лондоне, как раз в этот момент г-жа Коновалова предложила очередную такую услугу одному из моих адвокатов. И я попросил воспользоваться предложением для того, чтобы это зафиксировать, записать. Поскольку она, как и все работники органов, заинтересованные в моем деле, люди жадные, привыкшие «зарабатывать» на всем, я решил всех сотрудников, которые в этом замешаны, постараться уличить.

Коновалова организовала встречу с прокурором Виктором Гвоздевым. Гвоздев, я так понимаю, был посредником. Они не предложили закрыть дело, они предложили изменить статью на более мягкую — 176-ю, чтобы снять арест. Гвоздев вышел на связь по скайпу по моей просьбе. А потом были личные встречи, все эти записи выложены в Интернете. Назывались суммы и 1, и 1,5, и 3 млн долл.

— Коррупционное предложение, которое поступило от Коноваловой и Гвоздева, отчасти помогло избежать экстрадиции из Великобритании?

— Безусловно, нет. Это стало лишь последней каплей. В Лондонский суд были представлены неопровержимые доказательства по всем 16 эпизодам обвинения: что все кредиты были изначально обеспечены реальными залогами. Часть кредитов были погашены недвижимым имуществом. Суду также были предъявлены доказательства того, что имел место захват бизнеса. Особое внимание было уделено так называемому корпоративному рейдерству в России. Суду также были представлены и другие доказательства того, что дело было сфабриковано. С декабря прошло больше чем полгода, но в России ничего не сдвинулось. Не назначена ни одна новая экспертиза, не рассмотрено ни одно наше ходатайство, ничего. Видимо, дело расследовать никому не интересно.

Возвращение имени

— Каков ваш дальнейший план? Вы вообще не связываете свое будущее с Россией?

— Россия — это моя Родина. Я хочу иметь возможность приезжать сюда. Бизнес здесь я никакой не могу вести, потому что мне надо сначала решить вопросы со всеми своими старыми проблемами. Прежде всего с репутацией.

— Что конкретно вы будете делать?

— Сейчас я готов раскрывать информацию, которой располагаю. Я надеюсь, что это прочитают прежде всего и мои следователи, и их руководители. И, возможно, руководство страны, потому что сделка с REWE все-таки заключалась на высшем уровне и определенные гарантии должны быть.

— Чем вы сейчас занимаетесь, на что живете?

— Мы живем достаточно скромно в сравнении с тем, что было до этого. Я вынужден заниматься как решением своих проблем, так и консультациями компаний здесь, в Англии. Это очень небольшой бизнес, но он позволяет существовать.

— Вы собираетесь в Британии делать большой бизнес?

— Пока я не уверен, что хочу вести бизнес за границей. Я пока не вижу себя здесь как бизнесмена. Прежде всего, я хочу вернуть себе возможность приезжать в Россию.

— Ваш адвокат говорил, что вы решили воспользоваться поддельным паспортом, потому что опасались экстрадиции из Испании. Правильны ли эти утверждения?

— Да, при пересечении границы я со своими документами был бы арестован.

— Это сложное решение — воспользоваться поддельным паспортом?

— Поверьте, мне очень сложно было. Это была большая глупость. Но я не хочу оглядываться назад. Зачем? Что произошло, то произошло. Все, что Бог ни делает, все к лучшему.

— У вас была возможность легально выехать в Испанию по другому паспорту или вы бы в любом случае были бы экстрадированы из Испании?

— Риск был 99,9%. К сожалению, мои оппоненты отслеживают каждый мой шаг, и Россия могла отправить телекс в тот момент, когда я был в самолете. Сейчас такие технологии, что не позволяют расслабиться.

— Сложно было достать паспорт?

— Я боюсь, что мои ответы на такие вопросы могут кого-нибудь сподвигнуть на такие же «подвиги», поэтому я бы рекомендовал всем воздерживаться от таких поступков и не бросаться в омут с головой. У меня были сложные обстоятельства, которые меня толкнули на это. Но даже эти обстоятельства не могут полностью оправдать мои действия.

— За то время, что вы находитесь в Лондоне, ваши отношения с прошлыми партнерами или друзьями изменились?

— Безусловно. Я еще в 2008 году в какой-то мере ощутил себя счастливым человеком, потому что переоценка ценностей произошла еще тогда, когда все «друзья» отвалились мгновенно и остались только настоящие друзья рядом. Сейчас я просто понимаю, как много людей окружало меня, которые были просто рядом с деньгами. И за эти годы прибавилось достаточно много других людей. Мне помогают совершенно незнакомые мне до этого люди, которых я встретил в Лондоне”.

19 декабря 2012 года в публикации Агентства федеральных расследований FLB «Вестминстерский сигнал» в Генпрокуратуру» говорилось: «Вестминстерский окружной суд Лондона отказал в удовлетворении запроса Генпрокуратуры России о выдаче предпринимателя Георгия Трефилова. Прежде всего потому, что признал факт вымогательства российскими силовиками взятки за прекращение уголовного преследования. Кроме того, окружной судья Николас Еванс постановил возместить Трефилову все расходы, связанные с участием в процессе по рассмотрению запроса о его экстрадиции. А это более миллиона долларов, они будут выплачены Трефилову из госказны Великобритании, которая, в свою очередь, предъявит России регрессный счет на ту же сумму.

Серьезным аргументом для этих выводов стали представленные суду аудиозаписи переговоров представителя Трефилова Георгия Усупашвили с человеком, которого он в своих показаниях называет Виктором Гвоздевым, высокопоставленным сотрудником Генпрокуратуры, осуществляющим надзор за деятельностью Следственного департамента МВД России.

Из аудиозаписей, изученных в суде, можно сделать вывод, что уголовное дело в отношении Трефилова было «профинансировано» теми, кто «отжал» у него бизнес. А за прекращение уголовного преследования через переквалификацию «мошенничества» на более мягкую статью собеседник Усупашвили предлагал бизнесмену заплатить один миллион долларов, из которых $500 тысяч якобы предназначались Павлу Лапшову (в то время замначальника управления Следственного департамента МВД России), по $100 тысяч самому Гвоздеву, его коллеге по прокуратуре Сергею Чурашкину и Валерию Игнашину (замначальника управления по надзору за отделом по расследованию особо важных дел Генпрокуратуры). Остальные деньги, по словам собеседника, должны были «уйти» работавшим «на земле», в том числе следователю Ирине Коноваловой, непосредственно ведущей это уголовное дело.

Окружной судья Николас Еванс записал в своем решении: «Уровень коррупции, выявленный по расшифровке аудиозаписей, приводит в ужас. Показания Георгия Усупашвили, расшифровка аудиозаписей (на русском и английском языках) и компакт-диск с записью (разговоры, естественно, на русском языке) были предоставлены Королевской прокурорской службе, и, видимо, весь этот материал был отправлен ею в Москву», - писал Ирек Муртазин в “Новой газете” № 144 от 19 декабря 2012 г.

ФРАГМЕНТЫ АУДИОЗАПИСИ, ИЗУЧЕННОЙ И ПРИОБЩЕННОЙ К ДЕЛУ ОКРУЖНЫМ СУДЬЕЙ НИКОЛАСОМ ЭВАНСОМ

Участники встречи: Георгий Усупашвили (Г. У.), давший письменные показания суду, и человек, которого он в своих показаниях называет сотрудником Генпрокуратуры РФ Виктором Павловичем Гвоздевым (В. Г.).


1 МАРТА 2012 ГОДА

В.Г. Давайте отойдем.

Г.У. Ну, давайте.

В.Г. Ну, в общем, ходили там, переговорили, принципиальное согласие получено; они, та команда, назовем ее департамент, не будем называть их по лицам <…> в общем, они готовы решить вопрос.

Г.У. Так.

В.Г. И, вроде бы, как бы довольно быстро, и, вроде бы, <…> без его даже явки; то есть изменить меру пресечения, отменить постановление, вынести новое постановление, <…> и после этого он спокойно приезжает, мол, мы тебе предъявим новое обвинение; в этой связи для решения этого вопроса, технически, они хотят, чтобы ваша сторона подготовила обращение, ну типа жалобы, заявление, где будет изложена необоснованность предъявленного обвинения.

Г.У. Так.

В.Г. Потом, чтобы он как бы признал свою вину по 176-й, написал, что он готов, после изменения меры пресечения, приехать и дать показания. Это то, что они хотят.

Г.У. Не факт, что это должно быть?

В.Г. Это то, что они хотели бы предварительно; ну и, самое главное, они денег хотят; хотят, как всегда, больше, чем, я считаю, нужно; он даже планку поднял до единицы <…> ; мой человек <…> ну, уломал не уломал, убедил его, что это уж слишком, ну, в общем единицу на всех.

Г.У. Это разговор про Лапшова конкретно?

В.Г. Ну…

Г.У. Ну я понял, я понял; потому что понимать тоже надо такие вещи. <…>

В.Г. <…> По технике поговорим… Ради бога, закладывайте их куда-нибудь на хрен в ячейки, бл… (имеется в виду, что деньги должны быть предварительно заложены в банковскую ячейку) <…>

Г.У. Ладно, окончательная цифра-то какая?

В.Г. Пока единица на все про все. Понимаешь?

Г.У. Ну согласовываем тогда, ну что…

В.Г. Это болванка, такая вот, от фонаря мы с тобой определили… потому, что я понимаю, что меньше пятисот х…ли к нему подходить? Он даже не будет мараться… И рассчитал туда, сюда… и по стольнику нам… нормально? Нормально! А он только себе попытался единицу!

Г.У. Только себе?

В.Г. Сейчас срулил — восемьсот! Ну, общая единица, так сказать. Ну, смотри, это предложение с той стороны... Я бы предложил — давай частями! Вот они изменили меру пресечения — вот одна часть! Ну, вернее, не меру, а обвинение… <…>

Г.У. Понятно, понятно. Должен быть какой то задаток, потом пошло поехало…

В.Г. Там не задаток, нужно, чтобы вся сумма лежала.

Г.У. Где? Сумма то пускай лежит. Но получать он ее будет только по результату.

В.Г. Мой человек, пусть она у него лежит

Г.У. Я согласен. <…>

В.Г. Короче, вот мое мнение, я вообще человек такой стеснительный, ну, мне тоже кажется, что многовато, бл... Надо сказать, что, я вот озвучил <…> и сейчас тебе готов сказать, <…> чтобы это разрулить и вернуться к тому, что по идее должно быть, мы должны еще такие бабки зах…ривать! У вас совесть есть?

Г.У. Ну понятно, понятно…

В.Г. Поэтому тоже не надо сразу ложить, ну, мало ли, что он сказал... ну сказал... ну ты тогда вообще будешь х… сосать в этой ситуации, так?

Г.У. Так.

В.Г. Ну, будет он там сидеть... Но он же, в конце концов, не клопов гоняет на своем теле на нарах… он в Лондоне живет, бл... Да переживет он на х… всех этих Лапшовых, бл…, еще год там посидит; в мае, июне может вообще их там не будет, придут другие люди

Г.У. Разговор идет за доллары или за евро?

В.Г. За доллары, конечно! <…>

Г.У. Не, ну а чисто по-человечески, он не дебил. Чисто по-человечески так и получается, на самом деле, и по материалам также получается <…> Там все из пальца высосано!

В.Г. Да, да! Она вот просто такая ситуация создана, и самое страшное, что он вынужден там быть! Потому, что тоже, ведь, сука, кинут на нары, пока разберутся, пока там суд пройдет, год отсидишь там, а ради чего?

Г.У. Ладно, я тебя понял, стратегия такая, в общем, ну давай за те деньги, за которые мы вчера говорили с тобой приблизительно…

В.Г. Ну, стольник мне, хотя, конечно можно добавить с учетом всего.

Г.У. Я понимаю <…>

В.Г. Давай не будем сейчас суетиться <…> Вот этот мешок, как говорится, основной вопрос. Все стоит денег! Как говорится, цена-качество! Так что должно быть разумное соответствие…

Г.У. Я согласен.

В.Г. Это первый вопрос. Второй вопрос очень не маловажный, запомни, вот это вот заявление! Как его писать! <…> я тридцать лет на этом деле сижу — 15 лет следователем, 15 руковожу следствием, наблюдаю за следствием; в этой ситуации надо как написать? Предъявленное мне обвинение необоснованно... и даже не законно, оно высосано из пальца... Ну, адвокат найдет нужные слова; ну, вот, надо написать вот эту заяву; надо будет — я напишу. <…> причем эту заяву прямо мне отдашь!

Г.У. Понятно.

В.Г. Не надо никуда ее, прямо мне, мы прямо пропустим через кадастровый номер, зарегистрируем ее, и прям сразу пойдем.

Г.У. Вить, а когда?

В.Г. Там совещание будет проведено, Ирка готова (возможно, имеет в виду следователя Ирину Коновалову); она поддержит.

Г.У. Угу.

В.Г. Вот она свое тоже отработает; она поддержит эту ситуацию, тут же будет новое постановление вынесено, это отменено <…> пускай, на х.., без его приезда меняют меру; иначе что получится, он в розыске; его надо тогда либо встречать в Шереметьево с операми, чтобы его, бл.., прям оттуда не отправили в изолятор.

Г.У.Ну естественно…

В.Г. На самом деле, такие вопросы были у нас, мы встречали людей с операми местными, с гонцами. <…>

Да встречали, нах, и прям забирали нах, ксивы – вот это мы, это наш человек, в машину и… и прям к следователю, допрос и тут же подписку и пошел! <…> Причем, может быть что угодно! Например, все хорошо, все нормально, поехали за ним, уже новое постановление, вдруг какой то х…-руководитель появляется, у него какая-то информация, ему чего-то не дали; он: бл.., изменю все! И никто ничего не сделает!

Г.У. Согласен <…>

В.Г. Ты вот передай ему, скажи, не называя меня, скажи, наш товарищ считает, что гнуться тоже не надо сразу. <…>


02 АПРЕЛЯ 2012 ГОДА

В.Г. В общем, давай так, с главного. <…> Значит, он не то, что не подвинулся, а сказал, наоборот, единицу мне.

Г.У. Так.

В.Г. В этой ситуации мы с шефом… У нас язык не поворачивается спросить, поэтому мы предлагаем вот так сделать, если в принципе это устраивает. Мы Паше скажем: давай сюда своего человека — и работайте напрямую; и то я свое дело сделаю, сведу с его человеком и решайте дальше. <…> он вообще оборзел и он для себя хочет такую сумму; так вот — сами решайте.

Г.У. Нет, ну понятно, даже не я буду решать, это не мои деньги

В.Г. Даже не тебе решать; скажи, этот маленький шибзик хочет себе; значит его мнение такое — что твой мошенник, тем не менее; он там кредитовался, перекредитовывался, и так далее и так далее; запоминай, я тоже буду вспоминать, потому что много чего было сказано; все тоже беседовали, знаешь, на улице; ну есть другая сторона, вот это я точно помню, это банкиры какие-то.

Г.У. Так.

В.Г. Они башляют и раньше башляли; и их задача заставить его платить, заставить его сюда приехать, с тем, чтобы здесь его нагибать и требовать с него бабки. Поэтому он чувствует себя более менее спокойно, — он не голодный, бл…

Г.У. Понятно. <…>

В.Г. С трудом он уже соглашается — мол, ладно мы попробуем, мы будем работать. Приедет сюда, мы сделаем так, как мы обещали; всю эту ситуацию изменим, изменим меру, сделаем ему другое обвинение; дальше там надо будет проводить две экспертизы какие-то, он сказал. Здесь у нас все заряжено, схвачено, экспертизы будут нормальные; эти экспертизы, видимо, позволят сделать соответствующие выводы. Правда, я не понимаю, как следователь и как надзирающий прокурор… в прямую эксперты никогда не дают заключение, что здесь так или нет. Ну, видимо, я всех деталей не знаю — у меня нет дела, я его не читал. <…> С Генеральной прокуратурой там я сам решу; надзирающий там Серега Чурашкин; Сергей Николаевич, надзирает за этим делом, человек он ушлый…

Г.У. Именно он надзирает?

В.Г. Он надзирает и он поддерживал и давал заключение о законности и обоснованности этих решений, то есть это же тоже как-то не понятно, ты скажи ему, там ведь какая х…ня, они примут решение, а Генеральная, наш отдел, будут возражать; они будут писать требования, Гринь (замгенпрокурора) будет эти требования подписывать, будет говорить, что необоснованны изменения обвинения; про меру пресечения…

Г.У. Нет, ну если движения начнутся, все равно же у тебя можно консультироваться.

В.Г. Консультироваться можно, но не я буду писать

<…>

Г.У. Ну понятно! Дальше — переговорили, объявили, а дальше чего, просто ждем звоночка? Как нам сейчас действовать, что делать?

В.Г. Пока жди. Я сейчас еще раз переговорю, скажу так и так, я сам предложу ему такой вариант, вот…

Г.У. Вот еще два слова я хотел сказать тебе… Короче, есть информация, что там давят на следствие со стороны ФСБ! Есть такое?

В.Г. Есть, есть! Опера там тоже заряженные, они мне еще тогда говорили. Там хорошее сопровождение идет, они продолжают там это дело сопровождать, ФСБшники… Так и скажи: да! Однозначно! Я их лично не видел, но со слов Ирки…

<…>.

В.Г. Вообще-то я что еще хочу сказать: давай не будем копытами бить, чуть-чуть подождем, потому что, все-таки, мы считаем, что сейчас в мае после путинского прихода, возможно, какие-то изменения начнутся <…>

Г.У. То есть ты говоришь, что может поменяться в лучшую сторону?

В.Г. В лучшую, конечно! Если эти беспредельщики уйдут, то, может быть, оно лучше будет…

<…>

Г.У. Ладно, ну по поводу Коноваловой ты говоришь, как они ей скажут, так она и будет делать?

В.Г. Конечно!

Г.У. Пока ей говорят вот так!

В.Г. Пока ничего вообще не говорят! Пока она сидит вообще и ждет, когда ей скажут, когда ее вызовут и скажут доложить по делу, это все решаемо, это, думаю, не проблема! С ней не проблема! Она ноль без палочки в этих делах! <…>

Она мне сказала уже давно, и так у нас заведено. Ничего они сейчас сами не решают. Как начальники скажут, так они и делают.

Г.У. Ладно, я тогда прямо в ближайшее время свяжусь, я тебе тогда отзвоню, хорошо?

В.Г. Да, а я тогда все-таки еще раз встречусь с шефом, скажу: шеф, давай вот так вот… Свяжись с ним еще раз, если вы в принципе согласны дальше работать на таких вот условиях…”

“Тверской суд Москвы арестовал бывшего высокопоставленного сотрудника Генпрокуратуры (ГП) Виктора Гвоздева. Следственный департамент МВД РФ подозревает его в крупном мошенничестве, совершенном еще в то время, когда Гвоздев занимал должность в надзорном ведомстве. Примечательно, что расследование было начато по материалам, поступившим из Лондона. А пострадавший стороной значится находящейся в международном розыске бизнесмен Георгий Трефилов, которого обвиняют в хищении 1 млрд руб, - сообщало ранее агентство “Росбалт”.

Как сообщил источник в правоохранительных органах, 12 декабря 2012 года Следственный департамент МВД РФ возбудил уголовное дело по факту совершения мошенничества в особо крупном размере (статья 159 УК РФ). На следующий день по подозрению в совершении преступления был задержан бывший старший прокурор Генпрокуратуры Виктор Гвоздев, который долгое время работал в управлении, надзирающем за милицейским следствием. 14 декабря он был арестован по решению Тверского суда. Адвокаты просили избрать Гвоздеву меру пресечения, не связанную с лишением свободы, поскольку он страдает рядом заболеваний, в том числе сахарным диабетом. Однако суд им отказал.

Ране на эту тему на FLB: «Мошенника» из России поймали на «фальшивке» в Лондоне», «Короля» супермаркетов объявили в розыск».