|
«С конца 2009 года контингент (а это — осужденные на пожизненное) исправительной колонии №18 «Полярная сова», что в поселке Харп Ямало-Ненецкого автономного округа, охватил эпистолярный зуд — он вдруг принялся заваливать следственные органы явками с повинной, признаваясь в совершении самых резонансных преступлений: заказных убийств, разбоев, серийных изнасилований, педофилии. Подробно расписывались мельчайшие детали содеянного и назывались фамилии других причастных к злодеяниям лиц. География преступлений — от Москвы до Новосибирска. За 8 месяцев зэки из «Совы» напишут 190 явок — рекорд (обычный показатель для колонии: 2-3 штуки в год). И только спустя много месяцев выяснится: все эти признания — полная лажа. Случится громкий скандал — ведь кто-то из невиновных к этому времени уже вполне мог уйти по этапу, чьи-то дела, вероятно, уже были в судах, а по каким-то заканчивалось следствие, - пишет Вера Челищева в «Новой газете».
Конвейер фальсификаций был остановлен благодаря следователю Корешникову из Екатеринбурга (он, как мне показалось, чем-то напоминает персонаж Степанова из «Гражданина начальника»). Корешников, будучи дотошным и въедливым, засомневался в достоверности слишком «гладких» показаний, свалившихся ему из Харпа в рамках страшно запутанного и сложного расследования. И решил все перепроверить, этапировал «признавшегося» зэка Кузнецова, который в итоге и сообщил: явку с повинной и оговор совершенно неизвестных людей написать его просто заставили. «Пыжика» Кузнецова взяли под госзащиту (тоже, скажу, случай из редких), а потом в редакцию «Новой» пришло письмо.
Из письма в «Новую газету» заключенного ИК-18 Юрия Кузнецова:
«<…> В апреле 2009 г. я был помещен в одну камеру с особо опасным рецидивистом Журавлевым, который из прожитых 36 лет 20 провел за решеткой. <…> Журавлев стал открыто принуждать меня к написанию явок с повинной, используя всякого рода угрозы, оскорбления и унижения. На прием к Сандркину (оперативный сотрудник колонии. — Прим. ред.) Журавлев ходил ежедневно <…>. В один из дней Журавлев <…> сообщил, что если завтра не будет явки, то я поеду «кататься» по камерам, для начала по дурачкам и «опущенным», потом в «пресс-хату», где меня будут круглосуточно избивать, потом к «петухам-шведам», где меня будут «трахать» 24 часа в сутки. <…>
Я отказался, и на следующий день меня перевели в камеру к психбольному, через день — к осужденному с ненормальной сексуальной ориентацией и т.д. <…> В один из дней перевели в камеру к Р., осужденному за изнасилование и убийство малолетних, который «приехал» с «пресс-хаты», где его в течение 6 дней били, использовали как грушу для тренировок, пока он не согласился на все условия, то есть писать явки с повинной. Р. было написано около 80 явок с повинной об убийстве и изнасиловании малолетних по всем регионам РФ, которых он не совершал, и оговорено как соучастников преступлений множество людей.
Я не стал испытывать судьбу и начал писать все, о чем мне говорил Журавлев после прихода от Сандркина. В итоге мной было написано около 30 явок с повинной, где я оговорил массу людей в совершении и соучастии в убийствах, взрывах и т.д. <…> Со слов Журавлева мне известно, что за время своей «бурной трудовой деятельности» им сфальсифицировано более 100 уголовных дел». (27.11.2010).
Из письма в «Новую» заключенного ИК-18 Волкова Д.В.:
«<…> Я нахожусь почти в такой же ситуации, как и осужденный Кузнецов <…>. С меня было получено около 60 явок с повинной за преступления, которые я не совершал. К написанию данных явок меня принуждал осужденный Журавлев В.Г. через психологическое и физическое воздействие по указанию старшего оперативника подполковника внутренней службы Сандркина Ю.П. <…> На мои заявления, что я подвергался избиению двумя офицерами в звании капитанов за то, что я отправил заявление Чайке Ю.Я. про выбитые явки с повинной, никак не реагируют <…>». (31.05.2011)
Из письма в «Новую» Голбана И.Г., отца осужденного зэка ИК-18 Голбана В.И.:
«Из рассказа сына я узнал, что его избивали палками по различным частям тела и пяткам, к рукам подводили подключенные оголенные провода. <…> Все это, со слов сына, делали только с той целью, чтобы он подписывал различные документы. <…> Я лично направил жалобы директору ФСИН Реймеру, генпрокурору Чайке, министру юстиции Коновалову. Последовали ответы, что разберемся. <…> А 12 октября 2011 г. пришло письмо из Следственного управления по ЯНАО Лабытнангского межрайонного следственного отдела с постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела. <…> Сейчас Владимир находится в Москве ФБУ ИЗ-77-2, знакомится с материалами дела, по которому им были подписаны пыточные показания…» (01.03.2012). (Кстати, это дело — об убийстве губернатора Магаданской области Цветкова. — Прим. ред.)
Из жалобы самого Голбана В.И.:
«03.02.2009 я был вызван в кабинет старшего оперуполномоченного оперативного отдела ФБУ ИК-18 ФСИН РФ по ЯНАО подполковнику внутренней службы Сандркину Ю.П. для беседы с сотрудниками силовых ведомств ФСБ РФ из Москвы. <…> По приказу и в сопровождении ст. оперуполномоченного Сандркина Ю.П. и четырех сотрудников ФБУ ИК-18, один из которых представился старшим режимным офицером в звании майор внутренней службы, меня завели в «классную» комнату, повалили на топчан лицом вниз, один из сотрудников сел мне на голову, взял мои руки за наручники и притянул к себе в вертикальном положении, другой сотрудник сел на мои ноги <…>. По команде Сандркина Ю.П. меня начали избивать палками и ногами по спине, ягодицам и ногам. <…> После избиения к моим рукам подсоединили оголенные провода и подключили электросеть <…>. После меня вновь повалили на топчан и продолжали избивать палками… <…> Результатом пыток в отношении меня явилась явка с повинной от 05.02.2009 по уголовному делу №18/230303-02». (27.12.2010)
Из письма в «Новую» заключенного ИК-18 Громова А.А.:
«<…> Ю.П. Сандркин, главный оперативник ИК-18, называл себя царем и богом этого учреждения. Много человек покалечил он и повесил на них преступления чужие <…>». (2012 г.)
Такие письма от зэков ИК-18 и их родных приходили в «Новую» на протяжении 2010–2012 годов. Одно из них (осужденного Кузнецова) мы опубликовали — Генпрокуратура начала проверку, а СК по Уральскому федеральному округу возбудил уголовное дело в отношении опера Сандркина (286 статья УК РФ «Превышение должностных полномочий» с применением насилия или с угрозой его применения). Сандркина в итоге арестовали, обвинение в пособничестве предъявили и зэку Вадиму Журавлеву.
Если бы не следователь Корешников, может быть, ничего такого и не случилось — мало ли что проверяет Генеральная прокуратура. Но было установлено: не только явка Кузнецова, но и все другие признания сидельцев ИК-18 — самооговоры и заведомо ложные оговоры, принуждал к которым, по версии следствия, старший оперуполномоченный оперативного отдела ИК-18 Юрий Сандркин. В его обязанности, конечно, входило раскрытие ранее совершенных преступлений контингентом колонии, только вот свои обязанности опер понял несколько странно. Может, сработало то, что показателями его работы считалось количество отобранных явок, может, вскружили голову уже полученные за «высокие показатели» поощрения и награды, может, опера из регионов просили — им же «висяки» раскрывать… Сам же Сандркин признавался зэкам, что хочет из забытого богом Харпа перебраться в Москву — на повышение. Для чего и взял под крыло пожизненно осужденного Журавлева.
Этот тип был известен «Новой» еще до всей этой заварухи — как профессиональный провокатор. Он не раз писал нам письма, в которых сообщал, что хорошо осведомлен об обстоятельствах убийства Анны Политковской и Пола Хлебникова. Следователи и журналисты проверяли приведенную им информацию, даже вызывали в Москву для проверки показаний на месте — выяснилось, что расследование пытаются увести по ложному следу.
А теперь, уже в рамках заведенного против него и Сандркина дела, Журавлев пытается пустить по ложному следу Генпрокуратуру, СК и правозащитников. Всем им он пишет жалобы с прямо противоположными аргументами. Правозащитникам сообщает, что его принуждают к самооговору СК и Генпрокуратура, у Генпрокуратуры и СК просит применить к нему меры безопасности, потому что якобы боится Сандркина, который «под угрозами» заставлял его заставлять зэков писать явки. Прокурорам жалуется на СК, СК — на прокуроров, и всем вместе — на ментов. Словом, подготовил показания на все случаи жизни. По версии же следствия, Журавлев выслуживался перед операми ИК-18, рассчитывая, что пожизненное наказание ему заменят 25 годами. Конечно, законом такое не предусмотрено, но чем черт не шутит…
Сейчас Журавлеву тяжко: по словам следователей, он готов взять на себя любое убийство, лишь бы не быть осужденным за пособничество в принуждении к явкам: сидеть в тюрьме всю жизнь с таким клеймом — приятного мало, - пишет автор «Новой газеты».
— Он привык быть под покровительством администрации. Он даже когда в Екатеринбург приехал на допрос, искал покровительства, — вспоминает следователь Корешников. — Предложил нам: «Давайте, я вам буду по СИЗО помогать». Мы ему: «Ты ничего не перепутал? Мы тебя привлекаем по 286 статье. Будешь обвиняемым». А он очень не хочет этого. Готов давать показания на Сандркина («он меня сам принуждал»), но только не на себя.
Что же касается Юрия Сандркина, то после своей посадки он тоже писал в «Новую» письма — утверждал, что уголовное дело в отношении него носит заказной характер, что явки писались зэками «добровольно» и «собственноручно».
А так как прокололся Сандркин на деле об убийстве уральского предпринимателя Соснина (именно «чистосердечной явке» по этому делу не поверил следователь из Екатеринбурга), то сообщал нам: «интерес следователя <…> Корешникова Д.С. в том, что он уже привык к уголовной ответственности других лиц по факту убийства Соснина А.З., а при установлении истины по явке с повинной <…> возможна отмена приговора в отношении других лиц, это значит признание ошибки следствия. <…> так как по «раскрытию» громкого заказного убийства Соснина А.З. и двух его охранников доложили президенту России Медведеву Д.А., полагаю, что за это многие получили различные поощрения, включая и госнаграды, то в данном случае провести дополнительную объективную проверку никто, думаю, не заинтересован. При выявлении ошибки следствия, получается, обманули президента? Почему я должен нести уголовную ответственность? За что? <…>».
— Как минимум за ложное понимание своих обязанностей оперативника, — скажет мне следователь Корешников, когда я приеду к нему в Екатеринбург. — Вообще, защита у Сандркина такая: может, явки и неправда, но зэки действовали в своих интересах и вводили меня в заблуждение. Примерно такая же позиция и у УФСИН (по ЯНАО. — Прим. Ред.): может, зэки сами обманывали, — и следователь Корешников показывает мне заявления «О преступлении», написанные на него Сандркиным: тот жалуется, что Корешников по делу Соснина «привлек к ответственности не тех лиц».
— Юрий Петрович Сандркин не учитывает тот факт, что отобранную им у зэка Кузнецова явку по делу Соснина я и мои коллеги проверяли два месяца, хотя при желании могли за нее зацепиться, если бы нам действительно нужны были «палки», как он говорит. Но в действительности только после, а не до всей этой истории мы с коллегами вышли на реальных убийц.
«Тут надо пояснить канву событий. Корешников на протяжении нескольких лет занимался расследованием деятельности уральского рейдера Павла Федулева, на счету банды которого мошенничество и несколько заказных убийств, в том числе убийство в 1996 году бизнесмена Соснина и его охранников, - рассказывает Вера Челищева. - Расследование дела несколько раз приостанавливалось, но в 2010 году Корешников его возобновил, роль заказчика — Федулева — доказал (был осужден на 20 лет за организацию шести убийств и рейдерские захваты), но вот исполнителей с точностью установить пока не мог».
— И тут ко мне приходит «чистосердечная явка» из Харпа от Кузнецова, согласно которой он — один из исполнителей убийства. Все детально описывается, но уж слишком детально, вплоть до использования слов «дутыши» (сапоги), в которые якобы был одет Кузнецов в момент совершения убийства, — вспоминает Корешников. — Но это чисто уральский жаргонизм, а Кузнецов, который в Екатеринбурге никогда не был, его просто вычитал из материалов дела. Пока шел этап с Кузнецовым, мы совместно с ФСБ провели опознание еще одного предполагаемого убийцы — его опознали потерпевшие и очевидцы, а затем он сам признался, плюс нам удалось установить и его подельника, которого также опознали свидетели. Когда же Кузнецов приехал в Екатеринбург, то на допросе у меня стал повторять содержание своей явки: показания предельно детализированы, но совершенно непроверяемы. К примеру, он не мог сказать, как конкретно добирался из родного Брянска до Екатеринбурга, кто сидел за рулем машины, где они остановились, какое оружие было. «Я бухал все время, не помню», — в таком духе отвечал. Я организую проверку показаний на месте, специально вывозим его не туда, где было убийство. Он делает вид, что именно здесь произошло преступление. Я понимаю: человек себя оговаривает. Провел у Кузнецова выемку и обнаружил в личных вещах копию объяснений по этому делу, что еще раз подтвердило: на допросе он говорил заученный текст. Я ему: «Ложь это все. Вы себя оговариваете». Он какое-то время подумал, а затем стал рассказывать, что в ИК-18 целая система выбивания явок у зэков.
Корешников настоял на госзащите для Кузнецова, уведомил ФСИН, чтобы того не возвращали в ИК-18, а сам занялся изучением «явочного» конвейера. Схема, по данным следствия, была следующей: Сандркин давал задание Журавлеву, тот приступал к обработке зэков, если те сразу не соглашались писать явки, им устраивали «катание по хатам», к кому-то применяли насилие — словом, все, как описывали в письмах сами заключенные, которых Сандркин инструктировал, как давать показания на месте, как «обойти полиграф».
Что касается фактуры для явок, то Сандркин доставал ее либо от коллег-оперов из разных регионов, либо запрашивал списки нераскрытых дел в территориальных органах, либо брал данные из СМИ. Иногда фактура бралась «с потолка».
— Например, Сандркин раскладывал перед зэком атлас и говорил: «Вот от Дальнего Востока и до Калининграда ты должен написать явки. С тебя столько-то явок должно быть», — рассказывает Корешников. — И зэк выбирал город, писал, что нашел в этом городе девушку или ребенка, вывез в лес, изнасиловал и сжег труп. Хотя ничего этого не было. Сандркин понимал, что какие-то явки не пройдут, но надеялся, что что-то останется. Например, зэка Жукова, который написал явку по изнасилованию в Питере, сначала арестовали, повезли на следственные действия, он давал показания, но следователи удивлялись: «Он вроде знает название улицы, где было совершено преступление, но когда мы по ней едем, он ничего определить не может». В итоге Жуков сам отказался от явки. И у него таких явок было 28, у Кузнецова — 4.
Эти-то 32 явки и вошли в уголовное дело против Сандркина и Журавлева как однозначно доказанные — позволившие сфальсифицировать материалы расследований заказных убийств, сексуальных и иных тяжких преступлений. В частности, зэки Жуков и Кузнецов признались, что «участвовали» в изнасилованиях и убийстве двух несовершеннолетних девочек в 2010 году в Калининграде (позже был найден реальный преступник — Виталий Саливон, получивший прозвище Катинский маньяк), в громком нападении в 1992 году в Новосибирске на дежурную часть милиции, когда были расстреляны сотрудники отдела внутренних дел, и в убийстве деловых партнеров уральского бизнесмена Павла Федулева. Что касается остальных 158 явок (ведь всего контингентом ИК-18, насколько пока известно, было написано 190), то они также не подтвердились, однако на сегодняшний день следственные действия по проверке их достоверности продолжаются, - отмечает «Новая газета».
А с учетом того, что многие описанные в явках преступления происходили в 90-х, расследовать все это заново весьма затруднительно. Да и один следователь Корешников просто физически этого не сможет, тем более что сфера его компетенции — Екатеринбург. Выяснить же, куда и к каким следователям попали большинство оставшихся «явок» и попали ли вообще, мне лично пока не удалось.
Знаю только, что несколько лжеявок расследовал СК по ЯНАО в Салехарде, однако руководитель отдела по расследованию особо важных дел СК Александр Сэротэтто пояснить мне что-либо о ходе следствия не смог, пообещав перезвонить. Не перезвонил.
Вообще, вокруг дела Сандркина происходит что-то странное. Оно было передано в суд Салехарда осенью прошлого года, но потом Сандркина вдруг отпустили под домашний арест, а их общее с Журавлевым дело, несмотря на возражения прокурора, всех обвиняемых, их защитников, а также потерпевших (Кузнецова и Жукова), суд вернул в прокуратуру в связи с тем, что «нарушено право» обвиняемого Журавлева на ознакомление с материалами дела в полном объеме. Хотя данное «нарушение» легко устранимо в суде: суд может предоставить время для дополнительного ознакомления. Журавлев об этом и просил, указывая, что в суде, чтобы дочитать тома, ему понадобится от одного до нескольких дней.
Но суд поступил по-своему. И честно говоря, как-то не верится, что причиной возврата стала забота о правах пожизненно осужденного Журавлева. Сначала казалось, что за этим решением — нежелание суда рассматривать дело с участием присяжных (1 января 2013 года вступило в силу изменение в УПК, исключившее такую возможность). Но вот странность — процесс не начался до сих пор: уже 4 месяца дело лежит без движения. СК и прокуратура пытаются обжаловать решение о возврате дела, но пока безуспешно.
Интересную позицию заняло и УФСИН по ЯНАО: Сандркина не уволили после случившегося, а просто вывели за штат. И прежний начальник УФСИН Сергей Дерюгин не был уволен — только лишь подвергся рокировке: переведен на другое место службы.
«Беда в том, что такое отношение к нам не только от Сандркина было. В ИК-18 в настоящее время ничего не меняется», — оканчивает свое письмо в «Новую» один из зэков этой колонии. А потерпевшие и свидетели по уголовному делу сейчас пишут в СК и в прокуратуру жалобы на местных должностных лиц, которые, по их словам, пытаются дело развалить дело и добиться отказа свидетелей от ранее данных ими показаний.
«Вот какое впечатление у меня сложилось: кто-то очень не хочет, чтобы этот процесс вообще состоялся, - приходит к выводу автор «Новой газеты». - Ведь не ровен час обвиняемые назовут в суде других оперов, следователей, прокуроров, с которыми они вместе фальсифицировали дела — от Москвы до Новосибирска. Я напомню: это — очень громкие дела по особо тяжким статьям. А если вдруг посадили невиновных, да еще пожизненно, а если посадили ЗАВЕДОМО невиновных — сколько погон и судейских мантий будет снято?! Еще дела пересматривать, выпускать невиновных, выплачивать компенсации, искать настоящих преступников — короче, кошмар».
ОТ РЕДАКЦИИ
Обращаемся к осужденным, подследственным, подозреваемым, в деле которых тоже лежат «явки с повинной» из Харпа, а также — к их родственникам и адвокатам: напишите нам. Необходимо выяснить, какой ущерб нанес этот конвейер и кто к нему, помимо Сандркина и Журавлева, имел отношение. Быть может, конвейер этот действует до сих пор, и не только в Харпе».
|
