|
Фармацевты жалуются властям на дефицит человекообразных обезьян
«Председатель совета директоров разработчика лекарств «Генериум» (резидент «Сколково») Александр Шустер на днях пожаловался помощнику президента Аркадию Дворковичу, а также президенту РФ Дмитрию Медведеву на дефицит человекообразных обезьян для проведения доклинических исследований. По мнению Шустера, это негативно влияет на международный имидж российских инновационных компаний. Фармацевты с ним согласны, а защитники животных заявляют о том, что ученые используют обезьян для получения денег из бюджета.
Обезьян, в отличие от грызунов, не умерщвляют
Александр Шустер рассказал «Маркеру», что на международных конференциях над российскими биотехнологами частенько посмеиваются, когда узнают, что их новинки протестированы только на грызунах. «Человекообразных обезьян, в отличие от грузынов, после испытаний не умерщвляют, а лечат и вообще следят за ними, поверьте, получше, чем за нами, – говорит Шустер. – Те питомники, которые в России есть, не выдерживают никакой критики, а самим ученым содержать стадо слишком обременительно. Поэтому крупные фирмы пользуются услугами зарубежных питомников, а мелкие вынуждены отдавать перспективные разработки крупным конкурентам». По мнению главы «Генериума», в этой проблеме необходимо вмешательство государства.
«В рамках ФЦП "Фарма-2020" есть очень большие деньги, которыми государство помогает компаниям производить доклинические испытания. Но у нас нет этих центров, а деньги запрещено использовать за пределами РФ», – уточнил постановку вопроса Шустер накануне на заседании комиссии по модернизации при президенте.
Отечественные доклинические исследования на сегодняшний день находятся «не на очень высоком уровне», признают участники отрасли. «У нас негде проводить доклинические испытания на крупных животных. Это факт, – говорит Иван Василенко, генеральный директор независимой испытательной лаборатории «Олфарм». – Более того, чтобы проводить доклинические испытания грамотно, это надо делать в соответствии с правилами GLP – Good Laboratory Practice (надлежащая лабораторная практика). У нас таких мест, строго соответствующих лабораторной практике, полтора с натягом».
Под «натягом» имеется в виду то, что российские доклинические исследования на животных за рубежом, по сути, не признаются, говорит Алексей Колбин, руководитель лаборатории клинической фармакологии медицинского факультета Санкт-Петербургского государственного университета. «Мы не являемся площадкой для международных доклинических исследований и никогда ею не были, так как наша страна не принимает международные стандарты доклинических исследований», – отмечает он.
Что делают с обезьянами
Единственная отрада разработчиков-биотехнологов – «Научно-исследовательский институт медицинской приматологии» РАМН, расположенный в Адлере. По словам представителя института, учреждение не ведет коммерческую деятельность, а занимается строго научно-исследовательской работой. «К нам обращаются фармацевтические компании, чтобы испытывать препараты на обезьянах. Мы проводим эндокринологические исследования, проверяем препараты на токсичность. Недавно испытывали препараты для лечения онкологических больных. Тестируем лекарства от дисбактериоза», – рассказывает Лидия Корзая, завлабораторией инфекционных вирусов института приматологии. – Иногда поступают заказы провести заражение, воспроизвести инфекцию. Мы исследуем, в какой форме у обезьян протекает инфекция и опасна ли она для человека, что может служить ее источником».
В питомнике сейчас порядка 4 тыс. обезьян, но, по словам его сотрудников, в зависимости от целей исследования отбирают определенные виды обезьян определенного возраста. «Некоторые компании просят маленьких обезьян, некоторые, наоборот, старых. Например, для проведения геронтологических исследований», – говорит Корзая. Она заметила, что сейчас в питомнике исследуют краснушную вакцину.
Сколько стоят исследования на обезьянах
«На одной обезьяне проводить исследования бессмысленно, – рассуждает Иван Василенко, – Требуется как минимум 10-20 особей. Каждая обезьяна стоит несколько тысяч долларов. Плюсуем затраты на их содержание, на эксперимент. На уровне разработки препарата доклинические испытания на обезьянах могут проходить не меньше полугода, а некоторые и до двух лет, следовательно, стоить такое исследование будет сотни тысяч долларов».
Многие биотехнологи-инноваторы смирились с текущим положением дел. По словам Василенко, происходит мировое разделение труда: на начальной стадии разработкой занимаются небольшие компании, а полным циклом и завершающими этапами – только крупные компании. «Проводить исследования в Америке и Европе пока дешевле. Я даже не представляю, в какие гигантские суммы денег это может вылиться», – добавляет эксперт. Адлерский центр модернизируют пока количественно, а не качественно: например, в прошлом году закупили 75 клеток на 3 млн руб., также готовится расширение питомника.
Защитники животных против
Защитники животных настроены радикально. «Во всех цивилизованных странах приматов стараются заменить. Считается, что это наиболее организованный вид. Но в каждой стране мы можем иметь дело с прогрессивными и непрогрессивными учеными. У нас приматы используются даже в МГУ в учебном процессе», – возмущается Ирина Новожилова, президент центра защиты прав животных «Вита». «У нас совершенно разная физиология и анатомия, по-разному протекают реакции, метаболизм. Опыты никогда не приносили успеха: это всегда был тупиковый путь. Нас приучили к мысли, что всеми достижениями в науке мы обязаны именно опытам на животных, а наша организация перевела массу литературы, которая говорит об обратном. Достоверность опытов очень маленькая. На стадии клинических испытаний те препараты, которые 18-20 лет тестировались на животных, выбраковываются до 90%», – заявила Новожилова.
Стремление российских исследователей тестировать лекарственные препараты на обезьянах Новожилова объясняет финансовой заинтересованностью ученых и грантами, которые сулит государство в лице фонда «Сколково» и прочих. «Фармакологические концерны заинтересованы в наших болезнях: государство выделяет миллиарды на абсолютно бесплодные исследования, на разработку препаратов, над которыми трудятся годами. У нас борьба с раком началась с 1977 года: столько лабораторий мира было брошено на тестирование препаратов на животных, а воз и ныне там. Глава американского института исследования рака говорит о том, что за все эти годы они научились лечить мышей от рака, дальше мы не продвинулись. И это не работает на человеке. Животные нужны фармакологическим концернам потому, что это их хлеб. И никто от него не откажется. Вся медицина построена на этом», – комментирует Новожилова».
Александра Ермакова, Тарас Подрез, «Маркер»
|
