|
Но правозащитники этим недовольны. Сейчас они откапывают новые уголовные дела, которые хотят повесить на Буданова. Военный обозреватель «КП» Виктор БАРАНЕЦ побеседовал с человеком, которого одни считают настоящим русским офицером, а другие - преступником.
«ВОЙНА - ЭТО ГРЯЗЬ, СМЕШАННАЯ С КРОВЬЮ И ПОТОМ»
- Юрий, чем для тебя была «вторая Чечня» - антитеррористической операцией, мочиловкой, гражданской войной?
- Для командира полка Буданова она была выполнением приказа Верховного главнокомандующего по защите территориальной целостности моей Родины от чеченских бандформирований.
- Тебе приходилось видеть много смертей, твой полк нес потери. Это вызывало чувство мести, злости, озверения?
- Была обида. За то, что и с нашей, и с той стороны погибают лучшие представители мужского населения. Тяжело было видеть, когда здоровый молодой человек на твоих глазах превращался в труп.
- То есть тебе одинаково было жалко и своих подчиненных, и боевиков?
- И те и другие - граждане России. Когда граждане одной страны убивают друг друга - это самое мерзкое, что можно придумать.
- И тем не менее полковник Буданов с его полком безжалостно мочил чеченцев.
- Я уничтожал вооруженных боевиков. Мирные чеченцы и чеченцы-террористы - это разные люди.
- Я помню телекадры: комполка Буданов приказывает стрелять из пушек и браво говорит в камеру: «С Рождеством, ребята!» Это что было? Удальство? Кураж? Позерство?
- То была обычная, ежедневная работа. Без предупреждения перед Новым годом на наблюдательный пункт моего полка (у нас он назывался стратегической ямой) приехала группа телевизионщиков на двух бэтээрах. Во главе с офицерами воспитательного отдела штаба Объединенной группировки, то бишь замполитами. Они это дело любят! Ну и по желанию трудящихся был произведен залп двух артиллерийских дивизионов по разведанным целям боевиков.
- Во время войны боевики отрезали нашим солдатам и офицерам головы, засыпали их живьем в ямах, прибивали гвоздями к деревьям, простреливали коленки, локти, сажали на кол. Для тебя лично война и мораль - вещи совместимые или нет?
- Какие бы высокие цели ни были у войны, она всегда грязь, смешанная с потом и кровью солдата или офицера. Но если ты по приказу выходишь на поле боя, размышляя о том, что убивать противника аморально, ты уже не боец. Ты тряпка. Тебе не воевать, а цветочки нюхать надо.
«Я СВОИ ОРДЕНА НЕ ПОД ЗАБОРОМ НАШЕЛ»
- И все же для тебя были на войне какие-то ограничители? Или был расчет на то, что война все спишет?
- Самый главный ограничитель - это сохранение жизни моих подчиненных и мирного населения.
- Но ведь чеченская девушка Эльза Кунгаева тоже вроде относилась к мирному населению?
- Это кому-то так хотелось считать... У меня было немало оснований думать по-другому...
- Давай вспомним тот самый роковой день. Итак, твой полк стоит в районе...
- Все, что касается того дня, подробно описано в 46 томах уголовного дела. Суд все это дело исследовал и вынес мне приговор.
- А ты согласен с решением суда?
- Я согласен с решением суда. За исключением двух аспектов. Первый: я не был насильником. Второй: мне ордена Мужества вручали, когда я еще не был преступником. Я свои ордена не под забором нашел. И папа граф мне их не вручал. По наследству. Это награды вообще-то за кровь и пот моих подчиненных.
- Ты считаешь, что ордена отобрали не у тебя, а у твоих бойцов?
- Да, я так считаю. Один кадровик уже после того, как я совершил преступление, перечеркнул списки моих бойцов, представленных к наградам. Даже посмертно!
- Только что ты сказал, что совершил преступление. Я не ослышался?
- Нет.
- То есть ты признаешь, что совершил преступление?
- Признаю.
- А в момент преступления, когда ты вместе с подчиненными отправлялся в село, где жила Кунгаева, ты был трезв?
- Если бы я был нетрезв, экспертиза бы это установила.
- Эльза действительно была снайпером?
- Повторяю: обо всем, что касается материалов уголовного дела, я закончил разговаривать 25 июля 2003 года.
- Что это за дата?
- Это когда мне вынесли приговор.
- Чеченские правозащитники утверждают: нет ни одного доказательства, что Кунгаева была снайпером.
- Бога ради, пусть говорят. Они потому и являются правозащитниками. Это их право.
«ВСЕ, ЧТО КАСАЕТСЯ ИЗНАСИЛОВАНИЯ, - ФАЛЬШИВКА»
- Что ты считаешь самой большой выдумкой адвокатов Кунгаевой?
- Не выдумкой, а самой большой гнусностью! Утверждение, что я насиловал Кунгаеву.
- Но ведь в прессе до сих пор гуляют какие-то документальные доказательства, копии актов, заключений...
- Я могу представить документ с официальной печатью, что я президент Гондураса... Еще раз говорю: все, что касается якобы изнасилования, - фальшивка...
- Когда ты понял, что совершил преступление?
- Да я так думаю, что минут через 40. Суть преступления - лишение жизни человека...
- Когда ты все понял, не было желания застрелиться?
- Сгоряча желание было. Потом рассудил, что, помимо Кунгаевой и себя, я добью своих родителей и свою семью. И я решил: «Заслужил - получай и хлебай!»
- Была ли у тебя надежда, что дело замнут?
- Нет. Ни малейшей. Я себе воздушные замки не строил...
- Как отреагировали на ЧП твои подчиненные?
- Подчиненные были в течение четырех дней выведены в Сибирский военный округ, потому что отказались под давлением давать показания на командира.
- Сколько человек было выведено?
- 1500. Их построили и в течение суток пытались выбить показания всеми правдами и неправдами... Но ни один из моих гвардейцев не взял грех на душу...
- А как отреагировали твои вышестоящие командиры?
- Их позицию комментировать не хочу. Каждый трактор знает, куда ехать.
- А твой командарм генерал Шаманов?
- Владимир Анатольевич сам приехал на суд. Вошел, поздоровался. Вам это о чем-нибудь говорит?
- Сколько процентов правды в 46 томах твоего уголовного дела?
- 10 процентов.
«КОНСТИТУЦИОННЫЙ ПОРЯДОК НАЧАЛИ НАВОДИТЬ С МЕНЯ»
- Когда тебя арестовали, среди офицеров Объединенной группировки ходили разговоры, что это заказная образцово-показательная порка.
- Рано или поздно это должно было начаться.
- Что «это»?
- Наведение конституционного порядка. И в Чечне, и войсках. Там когда-то же должна была начать работать Конституция России. Можете считать, что это началось с меня...
- Суд над тобой был политизированным?
- Я могу только подтвердить, что говорила сторона обвинения в лице адвокатов потерпевшей. Например, ныне покойным адвокатом Хамзаевым, пусть ему земля будет пухом, было сказано, что мы не позволим перевести процесс над Будановым из политического в уголовный.
- Где это было сказано?
- В Ростове-на-Дону. Он сказал: мы будем судиться и одно Рождество, и второе Рождество, и третье. Он припомнил мне те самые слова, когда перед залпом я сказал: «С Рождеством, ребята!» Он говорил, что это политическое дело, это агрессия большого государства против маленькой республики. Будто Чечня не входит в состав Российской Федерации! Он повторял то, что высказывали и ПАСЕ, и ОБСЕ, и т. д. Если депутат Европарламента, недобитый под Сталинградом, присылает из ФРГ адвокату запрос: «Как там дело обстоит с Будановым?» - то какой это процесс - политический или уголовный?
- У твоих адвокатов была возможность сделать тебя психически ненормальным и таким образом хотя бы частично оправдать тебя?
- Нет. Такие варианты не обсуждались.
- И тем не менее ты оказался в Институте Сербского.
- Меня туда суд направил.
- Какая была в этом необходимость?
- Они не поверили областной судебно-психиатрической экспертизе, поставили под сомнение мою адекватность. Но ничего не добились.
- Ты лежал среди вольтанутых людей?
- Да.
- Что там за фрукты попадались? Наполеоны были?
- Наполеонов не видал, а вот великих художников приходилось видеть... Они рисовали пейзажи. Везде, где было можно, включая туалеты... Рисовали чем придется. Включая фекалии...
«КОГДА Я СИДЕЛ В КОЛОНИИ, ОБО МНЕ ПИСАЛИ, ЧТО ПО ВЫХОДНЫМ Я ОТДЫХАЮ НА ВОЛГЕ»
- Судьба поступила с тобой, как залихватский режиссер. Она затолкала тебя в колонию на территории Ульяновской области, губернатором которой был твой бывший командарм генерал Шаманов? Это как-то сказалось на условиях содержания?
- Нет. Это меня даже немножко напрягало, потому что в некоторых газетах было написано, что чуть ли не на берег реки Волги я выезжаю по субботам-воскресеньям. Ем мясо, запиваю водкой.
- А откуда ты обо всем этом узнал?
- В колонии можно было любое издание выписать. За исключением эротического содержания.
- И «Комсомольская правда» была?
- В изобилии. Я в ней и твои статьи читал.
- Ты отсидел 8 лет и 10 месяцев. В камере-одиночке?
- 3 года и 8 месяцев я находился в Ростове. Из них 10 месяцев, последние, я находился в одиночной камере. Когда меня перевезли в Димитровград, в исправительное учреждение, я жил в помещении типа казармы. Осужденные называют их бараками. Но администрация запрещает их так называть... Обычная казарма на два этажа, на 100 - 120 человек. Двухъярусные койки. Умывальник. Туалет. Обычное учреждение, только за большим-большим количеством колючей проволоки. И живут там, спят на матрасах, простынях, с одеялами, подушками. Носят белье в баню стирать, сами в баню ходят мыться.
- Цивилизованно... У тебя приятное впечатление осталось, я вижу...
- Оно не то чтобы приятное... Зачем я буду говорить о том, чего не было? Если бы там был бардак, я бы сказал, да, там бардак. Вши прыгают, крысы бегают. Ничего этого я не видел. Если вот по мне вши с клопами прыгали в следственном изоляторе возле Ростова - то они прыгали. Это было.
- У тебя было 5 попыток попасть под условно-досрочное освобождение - УДО.
- Да. Пятая срослась.
- Кто инициировал их?
- Я. На основе закона. Положено отсидеть по моей статье 2/3 срока. 7 лет. Но для этого надо было иметь положительную характеристику.
- А чем ты занимался в Димитровграде?
- Я был дневальным по спортивному комплексу «Русь».
- Что входило в твои обязанности?
- Спортзал открыть в 7 утра, закрыть в 21.00. В спортзале должно работать все оборудование, инвентарь - находиться в исправном состоянии, внутренний порядок должен соответствовать требованиям.
- Ты в колонии от кого получал письма?
- От родных, от сослуживцев, от друзей, от товарищей, просто от хороших людей из России... А еще ко мне друзья приезжали, в том числе и сослуживцы.
- В газетах я читал, что тебя ни разу не проведала жена.
- Вот поэтому мне и не хочется встречаться с журналистами. Но по поводу жены тебе отвечу. Все 8 лет и 10 месяцев в неволе плюс полгода контртеррористической операции - в общей сложности 9 с половиной лет - и плюс 24 года совместной жизни преданнее и роднее человека, чем Светлана, у меня в жизни не было и нет.
«Я СЧИТАЮ СЕБЯ РУССКИМ ОФИЦЕРОМ»
- Одни считают тебя настоящим офицером, ставшим жертвой обстоятельств. Другие - преступником. Кем ты себя считаешь?
- До совершения преступления я считал себя офицером Русской армии.
- Российской.
- Нет, Русской армии. А после совершения преступления я стал преступником. Теперь таковым я себя уже не считаю. И суд меня не считает, поскольку условно-досрочно освободил. Значит, он считает, что я встал на путь исправления.
- Чем ты намерен заниматься сейчас?
- Сторожем пойду в колхоз, если возьмут. По приговору суда мне после окончания срока 3 года не положено занимать любую государственную должность.
- Тебя упрекают в том, что ты до сих пор не попросил прощения у семьи Эльзы Кунгаевой.
- Как это я не просил прощения? Пять раз, подавая ходатайство об условно-досрочном освобождении, я каждый раз указывал, что вину свою признаю полностью, готов извиниться и загладить вину, если это возможно, перед потерпевшими...
- Ты слышал об уголовных делах Ульмана, Аракчеева...
- Да.
- Эти парни - жертвы войны или правосудия?
- Насколько я знаю, капитан Ульман тоже приехал из Сибирского военного округа. Я думаю, что ему никак не хотелось за 7 тысяч километров приезжать и становиться убийцей. И попадать на 18 лет, которые ему суд определил. Наверное, это жертва войны.
- Что конкретно ты имеешь в виду?
- А то, что есть приказ, который надо выполнить, а не обсуждать, правильный он или неправильный... Вот и Аракчеев с Ульманом - жертвы одной и той же ситуации. Эти люди выполняли приказ.
«БЕЛЫЙ ФЛАГ НИКОГДА НЕ ВЫБРАСЫВАЛ»
- На войне есть справедливость?
- Война - это зачастую преступление с двух сторон. Может, надо уже забыть кровь и простить друг другу все, что было. Тем более войны в Чечни уже нет, жизнь налаживается.
- В офицерской будановской душе, в глубине ее остался какой-то остров твоей собственной правоты? Та крепость, которая, несмотря на все, никем не взята?
- Я белый флаг никогда не выбрасывал. Я никогда не сдавался. Даже в местах лишения свободы, где положено поднимать руки при обыске. Я и там ни разу их не поднимал.
- А как на это реагировали?..
- Наказывали.
- Как? Лишним нарядом?
- Нет. Там нет нарядов. Там есть штрафной изолятор.
- Тебя наказывали изолятором?
- Ноу коммент. Не важно это.
- А на войне есть правда?
- Правда у каждого своя. Моя правда в том, что я не сам туда поехал. Поехал, чтобы выполнить приказ...
- Вот ты упорно повторяешь: «Я не сам туда поехал, меня туда послали». Да, послали. Но разве это как-то оправдывает твое преступление?
- Нет. Я так не считаю. И не ищу оправданий. Повторяю: мое главное дело - выполнить приказ. Я его выполнил. Потом я совершил преступление. И понес наказание.
- Что тебя заставило совершить преступление?
- Война заставила. Я все сам, только сам решал.
- Но тогда, что это было? Крыша поехала?
- Если бы я точно знал ответ на этот вопрос...
- Что, в тот день у тебя погибло много офицеров или солдат?
- Нет. Они у меня раньше погибли. С 15 по 20 января 2000 года. За 2 месяца до этого дела. 18 человек в один день! То был самый черный день в моей жизни.
- Почему случились такие большие жертвы?
- Потому что бой шел на протяжении 8 часов и противостояли мы порядка 250 боевикам.
- А сколько с твоей стороны было?
- На высоте моих было 40 человек.
«ВРАЖЬИ СНАЙПЕРЫ ГОВОРИЛИ, ЧТО НА ПОЛЕ БОЯ ЛОВИЛИ БАБОЧЕК»
- Ты не чувствуешь своей командирской вины, что плохо была устроена оборона?
- Когда гибнут твои солдаты, разве командир не чувствует вины? Это не вина, это горе. Тут дело в том, что основное огневое воздействие на моих бойцов велось со стороны снайперов. Когда мы потом осматривали и убитых, и пленных этих снайперов, то видели, что все они были экипированы в американскую форму. Зимний вариант «Аляска».
- Среди снайперов кто был?
- Женщины и мужчины. Чеченцы. Были и иностранцы.
- Ты с ними разговаривал глаза в глаза?
- Конечно.
- Что они говорили?
- Говорили: «А мы тут бабочек ловим». Это в январе.
- Набоковщина какая-то...
- А что они могли сказать... То какого-то редкого козла ищут, горного. Экспедиция. То бабочек собирают. Кто что.
- А оружие было при них?
- Нет, они его в сторонку отбрасывали.
- Их брали твои люди?
- Так точно. Самые большие потери от снайперов у нас были 15 января. Снайперские попадания почти все в глаз. В голову, в пах.
- Когда тебя выпустили на волю, это вызвало лютое негодование у чеченской стороны. Как ты к этому относишься?
- Негодовать надо было в зале судебного заседания. Не я же себе срок нарезал. Сколько мне нарезали, приговорили, столько я и нес наказание.
- Сейчас некоторые правозащитники в Чечне и Москве поднимают уголовные дела об убитых во время «второй» войны и приписывают тебе другие преступления...
- Я тогда выдвину встречный иск о сотнях убитых, замученных, казненных, задушенных, закопанных, сожженных в Чечне русских солдат и офицеров. Вот тогда и поговорим...
- У чеченцев не отменен закон кровной мести. Ты не боишься за себя, за семью?
- Меня еще на войне приговорили к смерти. Слава Богу, пока жив. А семью защитить сумею...
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
БУДАНОВ Юрий Дмитриевич. Русский. Родился 24 ноября 1963 года в Донецкой области (Украина). Отец был кузнецом, мать - дояркой.
Окончил Харьковское высшее командное танковое училище. Лейтенантом служил в Южной группе войск (Венгрия). Командовал взводом и ротой. В ходе вывода советских войск из Восточной Европы был переведен в Белоруссию. Отказался принимать белорусскую присягу. Дальнейшая служба - в Российской армии (Забайкалье). Там от командира роты вырос до командира 160-го гвардейского танкового полка. В 1999 году вместе с полком направлен в Чечню. Участник боевых действий. Награжден двумя орденами Мужества.
Женат, двое детей.
27 марта 2000 года был арестован за преступление (убийство человека), разжалован из полковников в рядовые, лишен наград. Осужден военным судом на 10 лет строгого режима. Отсидел 8 лет и 10 месяцев. В январе 2009 года по определению Димитровградского городского суда условно-досрочно освобожден.
ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА
На войне не носят белых перчаток
Ох как мне сейчас хочется в драматической истории экс-полковника Буданова грамотно расставить все акценты. Да не получается. Как вот уже 9 лет не удается это ни осуждающим его, ни защищающим. Две правоты витают над его уголовным делом. С одной стороны - суд, признавший его преступление (которое с оговоркой признал и бывший комполка, отсидевший срок), с другой - великое множество людей, которые считают, что о действиях Буданова надо судить с большой поправкой на войну, которая не делается в белых перчатках. На войне у каждой стороны своя правда. И свои ошибки. Которые иногда трудно отличить от преступления. А логику действий людей, вышедших на поле боя (будь они в погонах или без), невозможно взвесить на аптекарских весах. Ибо война, где люди становятся смертельными врагами, где выполнение приказа зачастую выше любых гуманных соображений, выбрасывает в окно любую мораль. Да, у нас есть Буданов. Но разве «на той стороне» всех убийц наших солдат уже покарали?
|
