|
В начале апреля 1972 года в Москву на имя министра обороны СССР пришла шифровка от главного военного советника министра обороны Арабской Республики Египет генерал-полковника Василия Окунева, в которой говорилось, что при доработках зенитных ракетных комплексов С-125 "Печора" ПВО АРЕ практически выведена из строя. По мнению Окунева, это произошло из-за ошибок в документации на доработку либо при проведении самих доработок...
Должность директора музея НПО "Алмаз" заставляет Е.И. Никифорова вновь возвращаться к событиям прошлых лет. Фото из архива Евгения НИКИФОРОВА
История эта началась с того, что в Египет была командирована бригада более чем из ста советских специалистов семи заводов, где серийно изготавливались ЗРК С-125, и из Кунцевского КБ, где оформлялась документация по доработкам данных комплексов. Наши специалисты занимались установкой телеоптической системы визирования цели и осуществляли еще целый ряд доработок, которые должны были значительно улучшить боевые характеристики "Печоры". Эти работы велись на заводе и в местах дислокации арабских дивизионов ПВО. Однако несколько контрольных пусков завершились неудачно - в каждом случае станция наведения ракеты (СНР) из-за отсутствия сигнала ответчика ракеты не могла управлять ракетой при наведении ее на цель.
БЫСТРЫЕ СБОРЫ
Буквально на третий день после того как шифротелеграмма из Каира дошла до адресата, с подмосковного военного аэродрома "Чкаловский" в Египет вылетел Ил-18 с группой военных и гражданских специалистов на борту. В состав делегации вошли представители от 4-го Главного управления Минобороны СССР, участники испытаний С-125 из в/ч 29139 (полигон Капустин Яр) и разработчики "Печоры" из ЦКБ "Алмаз" и КБ "МРТЗ": Евгений Иванович Никифоров, Виктор Васильевич Куляев, Иван Данилович Горбачев. Руководителем этой группы был назначен начальник 1-го управления 4-го ГУМО генерал-майор Марк Иванович Воробьев. При этом гражданские специалисты понимали, что разбираться в причинах неудачных пусков ракет с доработанных комплексов предстоит им. Слишком высока была ставка в этой геополитической игре - работникам "оборонки" предстояло защищать репутацию своей страны и честь родных предприятий.
Поскольку вопрос о загранпоездке решался в спешном порядке, всем командированным успели оформить загранпаспорта, но без виз, разрешающих въезд в АРЕ. Впоследствии данное обстоятельство сыграло с этими людьми злую шутку. Но в день вылета в Каир - 15 апреля 1972 года - никто из пассажиров самолета об этом серьезно не думал.
В ближайшие дни на полигоне под столицей, в местечке Каир-Вест, команда разработчиков С-125 под непосредственным руководством заместителя главного конструктора ЦКБ "Алмаз" Никифорова проверила "Печоры" на двух дивизионах ПВО АРЕ. Ни одной ошибки не нашли - все ЗРК были доработаны без единой осечки. Проверили документацию - и здесь не к чему было придраться.
Однако вскоре специалисты обнаружили, что станции не отвечают требованиям, изложенным в инструкциях по эксплуатации, по очень многим параметрам. Оказалось, что их коллеги не производили заново настройку станций, так как в договоре этот пункт почему-то не был оговорен. Арабы тоже посчитали излишним проводить соответствующие регламентные работы и вдобавок не обращали внимания на то, что многие лампы, включая ЛБВ (лампу бегущей волны), требовали замены.
В первой "Печоре", которую проверяли специалисты ЦКБ "Алмаз", старый дизель-генератор при нажатии кнопки "Пуск", когда требовалось больше электроэнергии, "подсаживался" - напряжение в нем резко падало, а это, в свою очередь, негативно сказывалось на работоспособности вторичных источников питания, ЛБВ и других элементов, отрицательно влияло на работу комплекса в целом. После того как Никифоров с товарищами заменил ряд ламп, подрегулировал дизель и произвел настройку станций в обоих дивизионах, начальству было доложено о готовности к проведению новых контрольных пусков, которые уже обещали быть удачными.
ЦЕНА ЛИЧНОЙ ИНИЦИАТИВЫ
Где-то в 20-х числах апреля на полигоне в Каир-Весте собрались главный военный советник генерал-полковник Окунев, его заместитель по вооружению генерал-майор Жердев, командующий ПВО Фагми и командующий ЗРВ АРЕ Макром в сопровождении арабских офицеров и советских советников. Для генералов и их многочисленной свиты в пустыне расставили тенты и кресла, разносили им прохладительные напитки. И вот наконец в небе появился Ил-28, сбросил мишень-"уголок", и дивизион выпустил в ее направлении ракету.
Специалисты "Алмаза" Никифоров и Куляев в это время находились в кабине станции и наблюдали за происходящим по приборам и экрану индикатора вместе с арабскими операторами. Захват сигнала ответчика ракеты произошел четко, но ракета почему-то не выполняла команд управления: пересекла траекторию наведения, продолжая двигаться вверх, а потом, как бы "опомнившись", устремилась вниз и с большими отклонениями от заданной траектории прошла точку встречи с мишенью. Промах - 200 метров. Очередной пуск закончился неудачей.
Куляев остался в кабине - произвести калибровку записанных параметров ракетного пуска на пленку. А Никифоров направился к генералам. Подойдя к главному военному советнику, он высказал предположение, что в данном конкретном случае, скорее всего, дефектной оказалась сама ракета. На что Окунев заявил, как отрезал: "Нет, товарищ Никифоров, вы не разобрались... ". Арабы никак не комментировали ситуацию, сидели и просто слушали этот диалог.
Вдруг до Никифорова донесся крик: "Евгений Иванович, Евгений Иванович!". Оглянулся - Виктор Куляев по пояс высунулся из кабины станции и отчаянно махал рукой. Конструктор попросил Окунева: "Извините, пожалуйста, но мне нужно отойти - сейчас калибровали данные, может быть, что-то дополнительно обнаружили... ". "Выясните, что там случилось, и скорее возвращайтесь", - ответил тот. Никифоров подошел к кабине: "Витя, чего ты орешь? Ты же всех напугал!". "Ил-28 пошел на второй заход для сброса уголковой мишени, - сообщил Куляев, - арабы спрашивают, будем стрелять или нет?".
Никифоров был абсолютно уверен, что Окунев не позволит снова стрелять - в случае удачного пуска стало бы ясно, что генерал поспешил с выводами в своей шифротелеграмме в Москву. Поэтому, оказавшись снова в кабине станции и моментально взвесив возможные последствия, конструктор четко произнес: "Будем стрелять!". Арабы послушались: "захватили" мишень, спускающуюся на парашюте, пустили ракету. В эти считанные секунды разработчики беспокоились только об одном; чтобы она не оказалась дефектной. В противном случае любые их доводы показались бы высоким военачальникам неубедительными.
Однако вторая ракета управлялась хорошо, и ракетчики не промахнулись. Это увидели все присутствующие на полигоне, а Никифоров, подойдя к Окуневу, уже бодрым голосом доложил, что стрельба оба раза производилась одним и тем же каналом - это подтверждало его версию о дефективности первой ракеты. А уже на следующий день, проанализировав сделанные на полигоне записи, заместитель главного конструктора "Алмаза" докладывал командующему ПВО АРЕ о результатах проделанной работы. Всего же по просьбе египетской стороны группа Никифорова провела пуски ракет с шести доработанных дивизионов. Причем арабы настояли на том, чтобы один из этих пусков был произведен с одной из "Печор", доработки которой проводились в месте несения боевого дежурства в районе порта Гардаги.
"Билет" на Родину. Документ из архива Евгения НИКИФОРОВА
ЕГИПЕТСКАЯ "РУЛЕТКА"
Ныне это Хургада, город-курорт, хорошо известный многим российским туристам. А тогда, в 1972 году, Никифоров записал в своем дневнике: "10 мая в 9.30 вылетели на Красное море в Гардагу на десантном самолете Ан-12. Я и Марк Иванович сидели в герметизированной кабине, а вся моя "банда" - в негерметизированной кабине с кислородными масками на лицах. Не заезжая в гостиницу, сразу с аэродрома поехали работать... Будем жить в доме, где когда-то жил английский губернатор Красноморской провинции, а когда прогнали англичан, была дача короля Фарука. Теперь это военная луканда (по-арабски - "гостиница") для высшего командного состава. При ней же и кухня, где для нас готовят. Готовят очень хорошо, как в ресторане, но, к сожалению, на обед нет "первого"... Гардага - небольшой город. Население - 6500 человек. Ни в городе, ни в окрестностях абсолютно ничего не растет. Пресной воды нет - ее привозят морскими танкерами из Адена. Скот везут из Судана. Все здесь едят и пьют привозное... С 11 мая аденской воды не будет - начал действовать водопровод из Нила. Гостиница расположена на берегу Красного моря. Кругом невысокие, но совершенно голые горы. Вокруг гостиницы растет несколько пальм - единственная зелень во всем городе. Рядом с нашей гостиницей - ворота в порт, куда мы по утрам два раза ходили смотреть приход рыбаков с ночного лова и наблюдали всю картину - от швартовки рыбацких суденышек до окончания всех работ, когда рыбаки садятся завтракать своей неизменной лепешкой с халвой... ".
Следующая запись была сделана чуть позже: "Мы пробыли в Гардаге 10, 11, 12 и 13-го до обеда. О темпе нашей работы можно судить по тому, что я не сделал ни одного кадра, но все-таки три раза в Красном море искупался. 12 мая получили депешу-телеграмму о выезде Воробьева в Каир в связи с приездом группы из Москвы... Затем получили шифровку еще раз о его выезде... ".
Советские специалисты проверили и гардагский дивизион. Как и все остальные дивизионы ПВО Египта, он обслуживался арабскими расчетами, но с нашими советниками. Обнаружив и заменив на ЗРК несколько непригодных ламп, группа Никифорова подготовила дивизион к пуску ракет. Одновременно из Каира одна за другой пришли 3 телеграммы, в которых содержалось настоятельное требование, чтобы генерал-майор Воробьев срочно возвращался в Каир. Однако что-то докладывать высокопоставленным чинам из Москвы без Никифорова начальник 1-го управления 4-го ГУМО, естественно, не хотел. А тот стоял на своем - никуда не полетит, пока не будет осуществлен пуск ракет.
13 мая дивизион наконец удачно отстрелялся: погрешности были небольшие, радиовзрыватель сработал, мишень поражена. После этого заместитель главного конструктора "Алмаза" провел подробнейший разбор прошедших стрельб с личным составом дивизиона, доступным языком рассказал о том, какие элементы станции потребовалось перенастроить, чтобы "Печора" нормально работала. Разбор длился более двух часов, но это не помешало присутствующему на нем командующему округом ПВО и другим египетским генералам внимательно дослушать выступление Никифорова до конца. После этого "ликбеза" командующий на правах хозяина устроил по случаю удачных стрельб грандиозный банкет более чем на 100 персон, на который были приглашены и советские товарищи. В тот же день группа Воробьева всем составом улетела в Каир.
По возвращении в арабскую столицу стало известно, почему Воробьеву слали одну за другой телеграммы, настойчиво добиваясь его возвращения из Гардаги в Каир. Из Москвы прибыла комиссия во главе с замминистра авиационной промышленности Ильиным - для проверки ракетного арсенала ПВО АРЕ. Поэтому вместе с Ильиным прилетели и специалисты Кировского завода, где серийно изготавливались эти ракеты. Причины для беспокойства были немалые. Все ракеты периодически проверялись с помощью контрольно-испытательной аппаратуры. Одна из проверок заключалась в том, что ракеты обдувались потоком сжатого воздуха для определения степени отклонения рулей. У арабов шланги подачи воздуха небрежно валялись прямо на земле, поэтому очень часто вместе со струей воздуха в ракеты попадали пыль и песок. Таким образом, немалое количество ракет по недомыслию обслуживающего персонала было выведено из строя.
Узнав об этом, Никифоров уже с некоторой внутренней дрожью вспоминал о недавнем ракетном пуске в Гардаге, на котором по приглашению командующего округом ПВО присутствовали представители всех родов войск. Ведь слух о неудачном пуске ракеты с комплекса после его настройки самими разработчиками "Печоры" мгновенно бы разнесся по всему Египту, спровоцировал пораженческие настроения в армейской среде и серьезно подорвал репутацию русского оружия. Но, к счастью, все обошлось.
Когда же работа по выяснению причин неудачных пусков ракет была закончена, МО АРЕ заключило с группой разработчиков "Печоры" во главе с Никифоровым двухмесячный контракт, чтобы они проверили все египетские дивизионы ПВО после их доработки, а также научили арабских военных проверять характеристики станций в летных экспериментах без пусков ракет. Согласно составленному графику Никифоров со своими коллегами продолжил начатую им работу. Когда же из СССР прислали аппаратуру автоответчиков для установки на самолете, то наши специалисты провели облеты в нескольких дивизионах и показали египтянам, как обрабатывать полученные таким образом записи.
Возможно, это плодотворное военно-техническое сотрудничество еще долго бы продолжалось. Никифоров был уже в третьей по счету командировке в Египте. Но вмешалась большая политика. В обмен на обещанную США щедрую экономическую и военную помощь президент АРЕ Анвар Садат 7 июля 1972 года потребовал от СССР полного вывода всех советских войск и советников из Египта.
ТРЕВОЖНЫЙ ПУТЬ ДОМОЙ
1 августа у Никифорова и членов его группы - Виктора Куляева, Ивана Горбачева и Сергея Лапкина (он прилетел в АРЕ чуть позже своих товарищей) заканчивался контракт с Министерством обороны Египта. Арабские военные были заинтересованы продлить его еще на 2 месяца, но, когда Никифоров сообщил об этом по телефону заместителю председателя Государственной комиссии Совмина СССР по военно-промышленным вопросам Леониду Горшкову, тот ответил, что в условиях вывода наших войск из Египта этот вопрос может решаться только через соответствующее обращение на самом высшем уровне. Следовало возвращаться домой, но при отсутствии у всех вышеназванных специалистов въездных египетских виз вылететь из страны обычным пассажирским авиарейсом они не могли.
Тем более что вследствие резкой смены внешнеполитического курса новым египетским руководством отношения между АРЕ и СССР становились все более прохладными. Заместитель главного военного советника по вооружению генерал-майор Жердев предложил Никифорову единственный, на его взгляд, приемлемый вариант - выехать из Александрии в Севастополь на теплоходе "Победа" вместе с личным составом дивизионов нашей 18-й особой зенитной ракетной дивизии.
Боевая позиция ЗРК С-125 ПВО Египта. Фото с сайта www.aviation.ru
В Александрии группу Никифорова разместили в гостинице "Гайд парк", затем для пущей надежности разработчики "Печоры" поселились в Университетском городке, где временно располагалась в ожидании погрузки на теплоход бригада дивизии. Жили день, другой, но однажды от командира дивизиона Владимира Тернова прибежал посыльный: "Евгений Иванович, вас командир зовет, там к нему какой-то араб пришел".
Никифоров узнал представителя Генштаба полковника Бардизи, который курировал работу советских специалистов-контрактников, хорошо знал русский язык, но при этом всегда старался разговаривать через переводчика. Поздоровавшись с конструктором, он сказал: "Мистер Никифоров, у нас есть договоренность о том, что вы остаетесь еще на 2 месяца работать с нами, и поэтому отплыть ближайшим рейсом не можете". На что Никифоров повторил египтянину те же слова, что он услышал от Горшкова. Хотя про себя подумал: "Плохо дело - он же будет проверять по списку всех, кто будет подниматься по трапу на теплоход". Бардизи ничего не оставалось, как улыбнуться и уйти.
Примерно через полчаса к Никифорову подошел уже сам Тернов: "Евгений Иванович, пойдем - там их генералы приехали, опять по контракту с твоей группой... ". На этот раз на встречу с арабами Никифоров отправился в одиночку. В указанном помещении кроме Бардизи сидел также знакомый нашему конструктору по предыдущим командировкам генерал Хусанейн из Генерального штаба. Он тоже пытался уговаривать - мол, мы обратились к вашему военному советнику и он вроде бы не против. Пришлось египтянам снова втолковывать, что Москва не разрешила своим специалистам дальше здесь оставаться.
Вечером 30 июля наши люди, как обычно, поиграли в карты и собирались было идти ужинать, как вдруг пришло известие, что корабль прибыл и надо собираться. От ужина, естественно, отказались. Арабы выделили 15 машин и вывозили весь личный состав советской бригады двумя рейсами. Наши военнослужащие брали с собой только личные вещи и стрелковое оружие. Зенитные ракетные комплексы "Печора", находившиеся на боевых позициях 22 советских дивизионов, египетское высшее руководство вывезти из страны не позволило.
Около часа ночи со второй партией в порт выехали и люди Никифорова. Сам Евгений Иванович приехал в порт на "газике" чуть раньше колонны. Когда машина въехала на причал, он сразу увидел сидящего за столиком у трапа полковника Бардизи, а рядом с ним солдата-египтянина с автоматом. Бардизи внимательно изучал список отъезжающих. Никифоров подошел, поздоровался, думая: "Интересно, что сейчас будет?".
"Здравствуйте, здравствуйте, - ответил тот по-русски, еще раз посмотрел список, поставил галочку, - проходите". Никифоров поднялся на борт теплохода "Победа" и только тогда облегченно вздохнул - это была территория Советского Союза, и снять его отсюда никто уже не мог. А очень скоро на корабль по трапу взошли и его товарищи по работе.
Им, гражданским специалистам, выделили 2 "люкса", хотя корабль был загружен людьми сверх всякой меры. Окна каюты Никифорова выходили на палубу, где спали вповалку наши солдаты. На корабле как-то сразу обнаружилось, что у десятка бойцов дизентерия. Всех больных отправили куда-то на нижнюю палубу, а в столовой поставили тазы с хлоркой - прежде чем что-то есть, люди должны были обязательно вымыть в них руки. Вскоре Никифоров записал в своем дневнике: "Наблюдал за погрузкой, за людьми. Лег без пятнадцати семь. Два раза будили - искали начальника эшелона. Встал, вышел на палубу и наблюдал, как корабль отходит от причала. Это случилось без двух минут в семь утра 31 июля... "
|
