|
От редакции: Граница на замке, а ключ в таможне
В России одно из самых сложных и детализированных таможенных законодательств, мы вроде как тонко регулируем рынки. Только все это бессмысленно. С таким инструментом, как наша таможня, ни эффективно закрыть (поддерживая собственного производителя), ни эффективно открыть рынки (в тех случаях, когда это нам выгодно) просто невозможно. Нашу границу пройти непросто, но рынки при этом распахнуты.
Например, по текстильным товарам мы, похоже, активно поддерживаем китайского производителя: оборот контрабанды, по разным оценкам, превышает официальный оборот раза в четыре и составляет примерно $15 млрд. Конечно, есть и более благополучные рынки — вроде бы экспорт нефти и оружия государство научилось контролировать, а замок на границе с Польшей и по «обыкновенным» товарам несколько надежнее, чем на границе с Китаем.
Но проблема не только в том, что мы часто не можем провести государственную политику. Результат порой получается хуже, чем если бы таможни вообще не было. Таможенные нравы убивают тот бизнес и тот экономический рост, который мог бы у нас быть: выживают лишь те, кто может приспособиться к диким условиям работы.
Приличные граждане стремятся как можно реже сталкиваться с органами государственной власти. Ведь любая, даже оплачиваемая услуга чревата вымогательством взятки и унижениями. Коррумпированные чиновники организуют систему «пробок» и непреодолимых препятствий. И приходится жертвовать нажитым, чтобы избежать новых очередей, просьб и поклонов. Вымогатели — хорошие психологи. В конце процесса проситель может даже испытать чувство глубокой благодарности.
На таможне работают люди, наделенные правом контролировать соблюдение правил перемещения товаров через границу. Там же работают другие люди, наделенные правом контролировать наблюдателей. Вторая категория людей носит табельное оружие и олицетворяет монополию государства на насилие. Кроме того, они уполномочены вести оперативную работу и имеют в своем распоряжении сети информаторов. Государственная граница по определению приватизирована быть не может. Но у нас она иногда приватизируется по факту. А вместе с приватизацией границы нечистоплотные сотрудники силовых ведомств приватизируют также государственное право на насилие. А это тревожный признак распада государства.
Когда налажен теневой бизнес на таможне, когда он крышуется человеком с ружьем, потоки контрабанды начинают вовлекать огромные массы людей, которые могли бы работать в легальном бизнесе. Контрабанда через множество посредников доходит до самого мелкого уличного торговца. Обитатели приграничных городов и поселков становятся трудовой армией богатеющих мафиозных кланов, а паразитический образ жизни становится нормой для самых активных слоев общества. В приграничных городах порой просто нет других работодателей, кроме контрабандистов, работающих на коррумпированную таможню. Присутствие государства на границах может стать вообще незаметным, если на нажитые контрабандой деньги начинают жить столичные чиновники, правоохранители и бизнесмены.До полного разложения, наверное, еще далеко даже в портовых городах. Но, глядя на российскую таможню, легко можно представить самые разнообразные сценарии распада государства. В особенности, когда ненароком удается узнать не только об астрономических масштабах теневого товарооборота, но и о том, сколь могущественны его покровители, чей «бизнес» состоит в том, чтобы разрушать границы нашей страны.
«ЗАКРЫТЬ» ГЕНЕРАЛА
В октябре 2007 года, назначая новым полпредом в Дальневосточном федеральном округе Олега Сафонова, Владимир Путин говорил ему о необходимости декриминализации региона. Как показало наше расследование, Дальний Восток действительно заслуживает самого пристального внимания. Мы начали с таможни — ведь это, безусловно, одна из самых коррумпированных государственных структур в регионе и стране в целом.
Нечистые на руку таможенники, покрывающие и контролирующие потоки контрабанды, зарабатывают миллиарды рублей. Подробные схемы и масштабы нелегального товарооборота всплыли на процессе, который сейчас проходит во Владивостоке. Судят бывшего начальника Дальневосточной таможни Эрнеста Бахшецяна. Многие считают, что на его примере видно, чем может закончиться попытка перекрыть контрабандные каналы и навести порядок на границе
Начальник конвоя, который привез Эрнеста Бахшецяна в суд, пытается запретить нам фотосъемку. У него уже есть опыт — возил на процесс журналиста Григория Пасько, обвинявшегося в шпионаже. «И что получилось? Смотрят все в газетах на фотографии и видят: Пасько — ангел, а я — палач какой-то». Но в случае с Бахшецяном столь однозначное распределение ролей вряд ли возможно: пришлый человек, варяг, все полтора года, что руководил Дальневосточной таможней, проводил такую жесткую политику, что разделил общество на своих сторонников и противников. Последние оказались влиятельнее и довели дело до уголовного преследования, показав, как трудно изменить ситуацию в регионах, где годами складывавшаяся система отношений в контрабандном бизнесе устраивает всех, кроме государства.
Начальник таможни
Эрнест Бахшецян появился во Владивостоке осенью 2004 года. Незадолго до этого таможня перешла в подчинение Минэкономразвития Германа Грефа. В то время Дальневосточное таможенное управление (ДТУ) было едва ли не самым слабым в стране. «По подавляющему большинству товаров стоимость, которую заявляли импортеры на Дальнем Востоке, была в 3–10 раз меньше той, что заявлялась на аналогичный товар на западной границе. А ведь это база для налогообложения и взимания таможенных пошлин», — рассказывает Марат Файзулин, в прошлом первый зам начальника Управления таможенных расследований и дознания ГТК, а ныне адвокат Бахшецяна.
Жене угодившего за решетку таможенника Людмиле уже довелось пережить и тайные обыски на квартире, и явные угрозы в подъезде
Новый начальник идеально подходил для планов Грефа по наведению порядка — амбициозный, решительный, неподкупный. То, что неподкупный, признали даже следователи: за полтора года они не нашли ни одного факта корысти в тех действиях главы ДВТУ, которые считают преступными. Поэтому и в обвинительном заключении мотив его действий назван «личной заинтересованностью, выразившейся в стремлении показать эффективность своего руководства с целью продолжения карьерного роста». Еще одним достоинством Бахшецяна было то, что он никогда не работал на Дальнем Востоке; более того, последние три года перед назначением вообще не жил в России — был представителем ГТК в странах Средней Азии. Из одной служебной квартиры на другую с ним переехали жена и огромный портрет Павла Луспекаева в роли Верещагина из фильма «Белое солнце пустыни». Его дипломная работа называлась «110 способов уклонения от уплаты таможенных платежей».
Бахшецян взял с места в карьер: за первый год работы при тех же объемах импорта он увеличил собираемость таможенных платежей в два с половиной раза — на 13 млрд рублей. Правда, методы, которыми он этого добился, вскоре легли в основу обвинительного заключения, но сторонники опального таможенника уверены: никакого уголовного дела не было бы, если бы он не перешел дорогу крупным местным контрабандистам и их крыше. Ведь к приезду Бахшецяна на Дальний Восток они давно отработали схемы и методы, которые почти не давали сбоев.
Как все начиналось
Условия для развития контрабанды на Дальнем Востоке всегда были отличные, а после того как в середине 90−х закрылись таможенные «дыры» на границах с Казахстаном и Беларусью, Приморский край и вовсе стал Меккой для контрабандистов. На экспорт тут идут лес и морепродукты, в страну ввозят не пойми какое мясо, китайский ширпотреб, японские автомобили и много чего еще.
В СИЗО Эрнест Бахшецян провел полтора года — примерно столько же, сколько в кресле начальника таможни
Нынешний начальник Дальневосточной таможни Игорь Власенко (тоже, кстати, варяг — из Санкт-Петербурга) делился со мной своим удивлением от первых дальневосточных впечатлений: в какой «дружбе» живут с бизнесменами его подчиненные на постах контроля — минимальный досмотр грузов, минимальное число выявленных нарушений. Что уж говорить о прежних временах! По свидетельствам специалистов, тогда «любовь и дружба» достигли такой страсти, что через два порта — Находку и Восточный — большая часть контрабанды шла даже не по серой, а по черной схеме: товар завозился или вообще без таможенного оформления (контрабанда сгружалась ночью), или же мясо декларировалось, например, как стройматериалы (стоимость и объем при этом занижались в десятки раз). Порты эти удобны тем, что стоят на отшибе — с внезапными рейдами из Владивостока туда редко кто приезжает.
Чем крупнее были объемы поставок, тем выше уровень крыши и больше звезд на ее погонах, благо в этом бизнесе, как и везде, бандитов постепенно сменили «красные». По признанию людей, знающих ситуацию, все большую роль здесь играет ФСБ.
Марат Файзулин, кроме всего прочего выпускник Академии КГБ, вспоминает: «В конце 80−х следственные подразделения КГБ бросили на борьбу с рэкетом. Но через год отказались: нельзя людей, которые занимаются контрразведкой, вторгать в систему, где вас могут купить. Есть у вас скальпель — делайте операцию, не надо им лес рубить: и скальпель затупится, и дерево не срубите. Вот с ФСБ это потом и случилось. КГБ занималось только особыми экономическими преступлениями, с ущербом в особо крупных размерах, но никогда не занималось экономикой, поэтому не создавалась коррупционная составляющая. И в современной России поначалу было так же. Крышеванием контрабанды занималось МВД. Вспомните “склады со звездочкой” (склады временного хранения, где хранится импорт до таможенного оформления. — “РР”). ФСБ “своих” складов не имело. Более того, вместе с прокуратурой они активно работали против контрабандистов и крышующих их ребят из МВД. А потом ФСБ дали функции контроля экономических преступлений, и началось просто гниение. Ведь что общего между делом “Трех китов”, контрабандой на складах ФСБ и делом Бахшецяна? То, что везде люди в погонах появляются как лица заинтересованные, как прямые участники».
«Поворотным в формировании системы коррупционных отношений на таможне стал 1996 год, — подтверждает глава Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов. — В лихие 90−е таможенники быстро становились миллионерами. Были склады, которые оформляли в день по 300–400 машин с электроникой под видом других товаров. По деньгам это полтора-два миллиона долларов в день наличными.
Но в 1996−м ФСБ задержала огромную партию контрабандной электроники. Причем накануне Нового года. Что за этим могло последовать? Или разграничение функций правоохранительных органов, отстранение ФСБ от экономики, или их слияние с таможней. Естественно, на определенном этапе произошло слияние, и ФСБ стало основным акционером в этом бизнесе».
Назначение Бахшецяна было попыткой разрушить устоявшиеся связи. От Германа Грефа ему был дан полный карт-бланш, он приехал во Владивосток со своей небольшой командой. «Эксперимент» начался удачно.
Почему мы поругались с Польшей
Первой была сломана схема контрабанды мяса. Повод подвернулся громкий и скандальный. 4 сентября 2005 года в морском порту Находка было задержано пришедшее из Южной Кореи судно Semper Fidelis. Вместо заявленных в декларации 758 тонн стройматериалов на нем нашли около 2500 тонн мяса. Никаких документов на груз у капитана корабля не было. Груз арестовали, возбудили дело, но дальше начались чудеса. За контрабандистов вступились практически все силовые структуры Приморья, о незаконности досмотра судна и возбуждении дела заявили транспортный прокурор Находки Денис Бабиков и начальник Дальневосточной оперативной таможни (ДВОТ) Сергей Мурашко (основная функция этого подразделения как раз выявление контрабанды). В итоге материалы незавершенного расследования были поспешно переданы в Находкинский суд, который закрыл дело против контрабандистов. В ночь с 22 на 23 октября судно спокойно покинуло порт.
Адвокат Бахшецяна и выпускник Академии КГБ Марат Файзулин: «Нельзя людей, занимающихся контрразведкой, вторгать в систему, где вас могут купить»
Официальная проверка ФТС позволила сделать вывод: подобная ситуация «стала возможной по причине фактического неисполнения своих должностных обязанностей… со стороны начальника Находкинской таможни и иных лиц Находкинской таможни и ДВОТ».
«Почему это дело было развалено? Да потому что тот же Мурашко, руководитель ДВОТ, прямо заинтересован в существовании этих контрабандных каналов, — уверен Марат Файзулин. — Я его знаю еще по работе в ФТС. И в то время я докладывал руководству о том, что нужно рассмотреть вопрос о соответствии Мурашко занимаемой должности, но, к сожалению, этого не добился — почему-то руководство отнеслось к нему лояльно». Сам Сергей Мурашко в интервью «РР» опроверг все обвинения (см. интервью на стр. 28).
Эта история стоила должности только начальнику Находкинской таможни Алексею Котлярову. На его место пришел человек Бахшецяна — Андрей Кулешов. После этого контрабандный канал мяса через Дальний Восток был фактически перекрыт. Если в I квартале 2005 года в порту Находка задекларировали всего 5,3 тыс. тонн мяса, то через год уже 33 тыс. тонн. Эти дополнительные 28 тыс. тонн — то, что вынуждены были декларировать контрабандисты, лишившись крыши. В год выходит 100–120 тыс. тонн ($100 млн таможенных платежей) только через один порт. Но, скорее всего, реальные цифры еще больше. Обращает на себя внимание совпадение: в сентябре произошла история с судном Semper Fidelis, а в ноябре Россия запретила ввоз мяса из Польши из-за подделки ветеринарных сертификатов. «Это еще одно косвенное подтверждение того, что канал был перекрыт, — говорит Марат Файзулин. — То есть Польшу обвинили в том, что она под видом польского мяса отправляла в Россию китайское. Моя версия: это наши контрабандисты возили, а не польские. Просто Бахшецян здесь канал перекрыл — вот мясо туда и пошло». Начался крупный политико-дипломатический скандал.
Второе китайское дело
Но основной удар был нанесен по импорту китайского ширпотреба. После дела в/ч № 54729, когда были арестованы около 150 вагонов с контрабандой, пришедших на подмосковные склады ФСБ, контрабандисты потеряли устойчивый канал. И торопились открыть новый.
По материалам расследования, поставки на склады ФСБ осуществляли фирмы, подконтрольные депутату законодательного собрания Приморского края Геннадию Лысаку. Эту известную личность многие считают едва ли не главным организатором большинства контрабандных схем на Дальнем Востоке. Сделав капитал в начале 90−х будучи вице-мэром Владивостока, он затем приватизировал несколько предприятий и наладил торговлю с Китаем и Южной Кореей. Сейчас его фамилия в деле о контрабанде не фигурирует, но, тем не менее, Лысак предпочитает находиться за границей — в Южной Корее (по официальной версии, на лечении).
Современная техника не может сама по себе решить проблему контрабанды на Дальнем Востоке
В августе 2005 года Лысак и его деловой партнер Игорь Иванов (в то время сенатор, представитель Приморского края в Совете Федерации) появились в кабинете Бахшецяна. Сказали, что представляют интересы ряда компаний, которые хотят работать по законной схеме и не экономить на уплате таможенных пошлин, но для этого необходимо, чтобы не было необоснованных задержек оформления товара. «Это вполне логичная просьба, — пояснил мне один из таможенников. — Часто бывает, что у тех, кто выходит в легальную схему, возникают проблемы со скоростью прохождения таможни. Таможенники начинают “дурковать”, всячески задерживать товар. Зачем им белые фирмы?
Они ведь показывают реальную стоимость, а значит, давать взяток не будут. И им создаются проблемы, чтобы они поискали другой пост или вообще ушли в другой регион».
В итоге Бахшецян пообещал, что при соблюдении импортерами норм и законов таможня «дурковать» не будет. Фирмы назывались ООО «Сэнкант», «Фрибур» и «Аргау». «Но вскоре стало очевидно, что Иванов и Лысак представляли интересы группы лиц, которые осуществляли масштабный контрабандный ввоз товаров в Россию, — говорит адвокат Бахшецяна. — Более того, мало сомнений в том, что этот товаропоток имеет прямое отношение к 150 вагонам на склады ФСБ».
События развивались стремительно. Когда появилась оперативная информация, что фирмы работают нечисто, Бахшецян дал санкцию на внезапный досмотр. Товар оказался не тот, что в декларации, — 42 контейнера, отправленные на адрес ООО «Сэнкант», были арестованы.
Большие ходоки
С этого момента «руку» покровителей контрабандных потоков заметить несложно. По показаниям самого Бахшецяна, с июля по декабрь 2005 года было несколько попыток повлиять на него, чтобы он изменил решение об аресте вагонов и дал ООО «Сэнкант» возможность работать дальше.
Последним в декабре 2005 года безуспешно попробовал договориться с Бахшецяном «по-хорошему» начальник УФСБ по Приморскому краю Юрий Алешин, который до этого руководил ФСБ в Находке. По словам Бахшецяна, Алешин предложил ему «жить по-семейному», оформлять мясо под видом субпродуктов (ставка пошлины в этом случае в четыре раза ниже), а самому получить за это долю в бизнесе. Бахшецян снова отказался.
Нельзя однозначно говорить о мотивах Алешина. «Конечно, он может сказать, что просто испытывал Бахшецяна, проверял на честность, а рядового сотрудника для этого не пошлешь», — улыбается Марат Файзулин. Но в последующих событиях участие силовых структур прослеживается четко.
В начале 2006 года против Бахшецяна возбуждается уголовное дело. Инициировали его начальник ДВОТ Сергей Мурашко и начальник Службы собственной безопасности ДВОТ Александр Литвинов: они написали рапорт в УФСБ края.
Сейчас выдвинуто четыре обвинения, главное из которых — Бахшецян вошел в сговор с «группой неустановленных лиц» и организовал покровительство деятельности ООО «Сэнкант», «Фрибур» и «Аргау», то есть фактически создал канал контрабанды.
Правда, как-то странно, что при этом сам Бахшецян этот канал и прикрыл, но еще более странно другое — что следствие так и не нашло, с кем же генерал вошел в сговор. В юридическом сленге есть термин «закрыть» человека — то есть посадить в СИЗО, а лучше в тюрьму, чтобы он не смог влиять на какие-то процессы. По мнению адвокатов, «закрыть» Бахшецяна и было главной задачей следствия. Реальных организаторов контрабандного канала никто не искал. Любые шаги следствия в этом направлении могли вывести на высокую крышу контрабандистов. Предположить, что это за крыша, можно, оценив несколько фактов.
Факт первый. По версии следствия, Бахшецян вошел в сговор с загадочными контрабандистами в период с 27 декабря 2005 года по 10 января 2006−го в собственном служебном кабинете. Но именно в этот период начальник таможни находился под усиленной охраной Службы собственной безопасности ДВТУ: согласно поступившей из ФСБ информации, на Бахшецяна готовилось покушение.
Генерала постоянно сопровождали три телохранителя. Они же всегда находились в приемной и без проверки документов никого в кабинет не пускали. В журнале учета посетителей за этот период кроме подчиненных Бахшецяна записаны только сенатор Игорь Иванов и его помощник Денис Павлов. Они дважды приходили договариваться о том, чтобы Бахшецян снял арест с 42 контейнеров, но получили отказ. Довольно узкий круг лиц для определения подозреваемых. Но следствие все равно с задачей не справилось. Кстати, позже Эрнест Бахшецян выдвинул версию, что угроза покушения была выдумана ФСБ, чтобы при помощи охраны контролировать все его действия.
Комиссионер Сергей Чудов борется с завышением таможенных ставок через суд, подкрепляя свои претензии целыми коробками таможенных деклараций. Но и пистолет имеет — «для солидности»
Факт второй. Так как «Сэнкант», «Фрибур» и «Аргау» оказались фирмами-однодневками, следствие не смогло выйти на их реальных владельцев. Вернее, ничего для этого не сделало. «Брокер Вадим Васич, который оформлял для этих фирм таможенные документы, на суде дал показания, что большая часть товаров, которые он растаможивал, шла с отметкой “В1”, то есть за пределы Приморского края, в Москву, — рассказывает Марат Файзулин. — Я у него спросил: “Со счетов каких фирм шла оплата?” Он ответил, что с электронной карты, — это счет, который постоянно пополняется получателем товара, но сама карта находится у брокера для оплаты растаможки. Я спрашиваю:
— А кто пополнял счет?
— Москва.
— А если денег не хватало?
— Мы звонили в Москву, сообщали, и счет пополнялся.
Я не стал в суде спрашивать, по какому номеру он звонил и кто по нему отвечал. Это не мое дело, а следствия. Но они даже не подумали выяснить, кому шел контрабандный груз».
Факт третий. За ближайшим окружением Бахшецяна вели наблюдение. По некоторым данным, силовиков интересовала некая папка с компроматом, которая якобы у него была. Более того, не исключено, что уже после ареста в квартире Бахшецяна проводились тайные обыски. Сделать это было несложно: служебная квартира находится на втором этаже обычного дома, из средств охраны — только кодовый замок в подъезде. Даже корреспондент «РР» вошел в него без проблем. Что уж говорить о специалистах-профессионалах…
Жена Бахшецяна Людмила рассказывает: однажды она заметила, что из квартиры пропали часы мужа. Это был подарок, который он никогда не носил. Да и некоторые вещи лежали явно не так, как обычно. Тогда она сделала простейшую вещь — уходя, насыпала под коврик муку. Вернулась, подняла коврик и обнаружила там мужские следы. А когда Людмила решила лететь в Москву на встречу с Грефом в надежде, что он как-то повлияет на судьбу мужа, ее остановили в подъезде и дали прочитать записку: «Не всякая птица долетит до Москвы. Одного сломали и этого сломаем. В камере ломаются все».
Она все же полетела, но Греф помочь уже ничем не мог. Бахшецян в какой-то степени оказался заложником московских политических интриг: весной 2006−го началась борьба за контроль над ФТС — было проведено несколько показательных арестов, возбуждены дела, и в итоге таможня перешла от Минэкономразвития в прямое подчинение премьер-министру. Цена вопроса — назначение руководителей региональных таможен и контроль над огромными денежными потоками.
Не идеал
Бахшецян, конечно, не идеал. Возможно, главной его ошибкой было то, что он не понял специфику региона. Он никогда не работал в портовых городах, а они очень сильно отличаются от «материковых», особенно в том, что касается взаимоотношений между людьми, в том числе и в правоохранительных органах. Так уж исторически сложилось, что в портовых городах контрабандист — человек уважаемый. Контрабанда по-мелкому здесь вообще не считается чем-то предосудительным, да и не называется этим громким словом. «У вас неверное представление о том, что такое контрабанда, — убеждает меня юрист Анатолий Кузнецов, который часто представляет в судах интересы предпринимателей. — Настоящей контрабандой у нас власть занимается. Мясо-сало — чья “тема”? Прокурорских. То, что шмотки фээсбэшные, — это секрет Полишинеля. И так далее… А одну железку другой подменить — это не контрабанда, это уход от таможенных платежей. Понятно, что это не совсем законно, но вы сравните это с объемами, когда товары без всякой растаможки пароходами завозят. Но у нас всегда так: один булку хлеба украл — 10 лет получил, другой человека убил, и ничего».
В лихие 90−е были склады, позволявшие своим владельцам на махинациях с растаможкой делать по $1,5–2 млн в день
Так коррумпированная таможня и силовики, крышуя масштабные каналы контрабанды, развращают население, давая ему индульгенцию на нарушение закона и аргумент для оправдания воровства «по-мелкому». Имидж у «уклониста от таможенных платежей» положительный еще и потому, что он обеспечивает население дешевым товаром и работой.
«Все крупные предприятия разодраны. Здесь остается только купля-продажа, металлолом из Японии и море. Больше ничего, — объясняет мне предприниматель Сергей Чудов. — Те же японские “конструкторы” превратились в производственную отрасль. Из-за того, что их везут, порт работает на полную мощность, склады работают на полную мощность, грузоперевозчики, автослесари, народ, который оформительством занимается, продавцы… А закроют это все — треть населения просто встанет и уедет, потому что на чем зарабатывать?» Именно попытавшись повысить сборы с японских машин, Бахшецян нажил себе в Приморском крае много недоброжелателей. Взбунтовались автодилеры, против выступила прокуратура, и даже губернатор Дарькин вынужден был встать на сторону автомобилистов.
Сергей Чудов не контрабандист, но граница кормит и его. По двум небольшим комнатам его офиса туда-сюда снуют человек пятнадцать. Это сотрудники Сергея, которые помогают растаможивать товары. Таких, как Сергей, называют брокерами, но ему больше нравится слово комиссионер. Мы приехали сюда из зала суда над Бахшецяном. Сергей — свидетель обвинения. Это уже по другой статье: по версии следствия, начальник таможни незаконно ввел в действие фиксированные ставки платежей (от 6 до 18 тыс. долларов за контейнер по разным группам товаров), в результате чего многие импортеры переплатили, потому что с их товара нужно было брать меньшую пошлину. Бахшецян эти обвинения отвергает — на практике декларировать товар и платить пошлину можно было и по более низким ставкам. Но Чудов, говорит, что практика завышения ставок действительно была. На суде рассматривались только два эпизода, когда таможня вынудила Чудова переплатить, но в арбитражных судах он выиграл уже 4 подобных дела, в каждом из которых фигурировало больше десятка таможенных деклараций.
— Бахшецян говорит, что он увеличил сборы в бюджет. Но я вот выиграл 4 дела, и бюджет должен мне вернуть 200 тыс. рублей. Мой партнер выиграл дел на полтора миллиона. И мы останавливаться не будем. А если бы все в суд пошли, что бы осталось от его увеличения сборов?
— И сколько дел собираетесь выиграть?
Чудов встает, нагибается, ставит на стол четыре больших коробки с таможенными декларациями:
— Вот. По всем буду судиться.
Когда он нагибается, из-под полы пиджака видна кобура.
— А пистолет зачем?
— Для солидности, — улыбается Чудов, и я понимаю, что быть комиссионером во Владивостоке непросто.
Владивосток — главный порт Приморья, ставшего с середины 90−х настоящей Меккой для контрабандистов
В том числе и из-за системы крышевания крупных контрабандных потоков. Всем своим региональным управлениям ФТС устанавливает планы по сбору таможенных платежей. Но когда бюджет лишается денег с контрабандных товаров, выполнить план можно только увеличивая сборы с импортеров, которые стараются работать более-менее честно.
Кроме того, кошельки мелких и средних предпринимателей — объект пристального внимания рядовых таможенников. Большие потоки контрабанды и соответственно большие деньги проплывают мимо, вот они и пытаются пополнить семейный бюджет за счет тех, кто провозит несколько машин или бульдозеров. Благо способов вымогательства взятки достаточно: затягивание процесса оформления товара, поиск формальных, но несущественных нарушений в декларировании и т. д.
— А что инспекторам делать, кроме как «добирать» на таких, как мы? — почти оправдывает таможенников Сергей Чудов. — Вся контрабанда, которая идет через Находку либо через Восточный, контролируется достаточно высокими должностными лицами. Простому инспектору ничего не достается…
…Эрнеста Бахшецяна накануне Нового года отпустили под подписку о невыезде. В кресле начальника таможни и в камере СИЗО он провел примерно одинаковое время — по полтора года. Суд продлится еще не меньше полугода. Каким будет приговор, никто не знает: Владивосток — город непредсказуемый. «Еще в советские времена, — поясняет приморскую специфику Анатолий Кузнецов, — на стене в здании Морвокзала был силуэт Ленина и изречение: “Владивосток далеко, но он город нашенский!” Так владивостокцы всегда говорили, что он неправильно сказал, надо было: “Владивосток — город нашенский, но он далеко”. Здесь что судебная система, что все остальное — все по-своему. Очень “весело” у нас тут».
|
