|
На угольном рынке тихой сапой вовсю идет занимательный процесс передела собственности, скупки угольных объединений и замены старого руководства на менеджеров "новой волны", до сих пор трудившихся в основном в металлургии. Характерно, что процесс этот начался именно тогда, когда на российском рынке начал ощущаться дефицит угля. Дефицит немедленно привел к "угольным войнам": крупные потребители угля начали драться как за сам уголь, так и за контроль над угольными объединениями. На угольном рынке произошло переплетение или столкновение интересов таких мощных игроков, как "Ренова", Автобанк, "Северсталь", группа ЕАМ, Уральская горно-металлургическая компания (УГМК), группа МДМ и Альфа-групп. Отнюдь не сошел с дистанции и "Миком". Среди новых игроков на угольном рынке эксперты называют РАО "ЕЭС России" и Магнитку. Нынешний этап борьбы этих колоссов за уголь напоминает отдаленные уже времена борьбы примерно тех же участников (кроме разве что Анатолия Чубайса) за контроль над крупнейшими металлургическими предприятиями.
Металлурги пошли в забой
Впервые дефицит угля стал заметен зимой прошлого года. Именно тогда правительство достигло соглашения с Мировым банком, по которому многие угольные объединения должны быть проданы на аукционах. В ближайший год на продажу будут выставлены контрольные пакеты акций объединений "Кузбассуголь" (конкурс был намечен на ноябрь, но перенесен на весну 2001-го), "Востсибуголь" (продажа также намечена на весну), "Якутуголь", в состав которого входит разрез "Нерюнгри", самый привлекательный и самый перспективный. Продажа объединения "Якутуголь" должна произойти ровно через год. А до конца 2000 года РФФИ проведет тендер на контрольный пакет акций объединения "Кузнецкуголь" - сейчас частным акционерам принадлежит около 15% его акций.
14 ноября этого года РФФИ подвел итоги аукционов по продаже 43 и 38,7% акций компании "Хакасуголь". Это не самая привлекательная угольная компания (реализация продукции в 1999 году на 8 млн рублей и 85 млн долларов), однако сложившаяся на рынке ситуация позволяла предположить, что покупатели найдутся. Но на первый аукцион не было подано ни одной заявки, а во втором победила компания "Транспорт Ресурс Холдинг", которая, по одной версии, близка к компании "Альфа-Эко", по другой - "Сибирскому алюминию". Владельцем контрольного пакета "Хакасугля" осталось государство. Это означает, во-первых, что Россия может лишиться 250 млн долларов, выделяемых в этом году Мировым банком на реструктуризацию отрасли, и во-вторых, что потенциальный покупатель "Хакасугля" не собирается за него переплачивать. РФФИ все равно будет вынужден (см. "во-первых") повторно выставлять госпакет акций на аукцион, снижая при этом цену. А скорее всего, "Хакасуголь" будет обанкрочен - возможность замены приватизации угольных объединений их ликвидацией предусмотрена соглашением о предоставлении "угольного" транша. И тогда "Хакасуголь" можно будет взять вообще даром. Очевидно, что такие "купли-продажи" - это высший пилотаж "разруливания" проблемы. Борьба за угольную собственность происходит отнюдь не в кабинетах РФФИ, а в лучших московских ресторанах, губернаторских закрытых пансионатах и на не менее закрытых авторитетных собраниях вдалеке от Москвы.
Контра на шахте
Непосредственные участники событий склонны винить в ситуации Мировой банк. Молчаливые угольщики после принятия 200 граммов вздыхают и выражаются примерно в том духе, что, мол, МБ еще в 1993 году задумал крепко нам насолить, создав дефицит угля, чего раньше и в помине не было, и в страшном сне представить себе было невозможно. В качестве побочного доказательства коварства буржуинов обычно рассказывают о создании на деньги МБ конторы под названием "Реформуголь". На этом месте российские угольщики в костюмах от Бриони переходят на шепот и сообщают, что средняя зарплата рядового эксперта "Реформугля" - 8000 долларов в месяц. Завидуют, наверное.
В том же 1993 году МБ выдвинул условия выдачи своего первого "угольного" транша (150 млн долларов): закрыть убыточные угольные предприятия. После получения Россией второго "угольного" транша в 1995 году (250 млн долларов) разразился скандал: транш угольщикам не попал. В нецелевом его использовании обвинили корпорацию "Росуголь". На самом деле транш целевым образом пошел на оплату процесса передачи имущества шахт из рук государства в частные руки. Деньги растворились в регионах, шахты просто разворовали. Тем не менее МБ настоял на подписании российским правительством программы кредитования, согласно которой в России должны закрыться 186 шахт. Из них на сегодняшний день закрыты 134. И тут вдруг стало очевидно, что угля-то на рынке и нет.
"До августа девяносто восьмого года угольщики зависели от металлургов. Они сидели в приемных металлургов гроздьями. А сейчас ситуация перевернулась, потому что резко возросло потребление угля", - на условиях анонимности сказал эксперт, работающий на Новолипецком металлургическом комбинате. Один из членов совета директоров ОАО "Алтайкокс" говорит, что на "Алтайкоксе", товарный потенциал которого примерно 300 тыс. тонн в месяц, "дефицит углей составляет от 100 до 120 тысяч тонн в месяц. В течение двух лет мы планируем запустить пятую коксовую батарею, потребляющую 200-300 тысяч тонн концентрата в месяц, - дефицит может еще больше возрасти".
Анализ, выполненный Международным институтом черной металлургии, показал, что "технически пригодные мощности по производству кокса в мире не превышают 330 млн тонн - при общей прогнозируемой потребности в коксе 350 млн тонн в год. В том числе в странах Запада при потребности в 200 млн тонн в год реальные мощности составляют 180 млн тонн в год".
До последнего времени масштабные инвестиции в угольную отрасль было принято считать экстравагантной разновидностью филантропии и быстрейшим путем к разорению. К середине 90-х только четыре угольных объединения приносили прибыль: "Кузбассразрезуголь", "Красноярскуголь", "Южный Кузбасс" и "Востсибуголь". Первым в 1994 году был выставлен на продажу небольшой пакет акций "Южного Кузбасса". Именно тогда угольщикам удалось под шумок сбагрить всю социалку на муниципальные балансы. С "Востсибуглем" поступили проще. Крупный пакет акций (41%) по тендеру был передан в управление группе Кахи Бендукидзе. Однако группа "Объединенные машиностроительные заводы" довольно быстро разочаровалась в угольном бизнесе. Андрей Ануфриев, директор этой группы по информации и рекламе, говорит, что "в настоящий момент у нас нет интереса к углю и угольной отрасли, поскольку в 'Востсибуголь' в итоге пришли люди, местные олигархи, которые очень интересовались углем и совершенно отбили интерес к углю у нас. Теперь наш интерес ограничивается поставкой горной техники. Хотя 'Востсибуголь' - сверхрентабельное предприятие, они до сих пор не расплатились с нами за шагающий экскаватор". Очень похожая история случилась с свое время и с "Хакасуглем" - в 1997 году контрольный госпакет его акций был передан в доверительное управление компании "Альфа-Эко", однако 7 мая прошлого года договор был расторгнут. Как пояснил чиновник РФФИ, просивший не называть его имени, "угольный бизнес - это не нефть и, прямо скажем, не сахар. Чужие здесь не ходят".
Потенциальные покупатели шахт и угольных объединений не привыкли платить за свои приобретения более или менее значительные деньги - РФФИ только в этом году приступил к "устранению перекоса", однако, как показала история с "Хакасуглем", покупатели склонны демонстрировать чиновникам всс новые схемы ухода от назначения реальных цен. Еще в середине 90-х годов начались скупки за символические цены потенциально привлекательных шахт. Спасибо Мировому банку и его замечательным условиям предоставления "угольных" траншей - за пять лет закрыть 186 шахт. Закрытие шахты требует вложения довольно серьезных средств на демонтаж оборудования и некоторую социальную поддержку шахтеров. Именно на эти цели МБ и предоставляет кредит. После того как все оборудование списывается, на шахту приходят покупатели - только официально они покупают не шахту (она уже закрыта), а ствол. Продажа происходит без тендера, поскольку продавать ствол могут местные власти. А могут и не продавать. Именно по такой схеме весной этого года за 5 млн рублей была продана закрытая шахта "Обуховская", очень неплохая, богатая шахта. За чуть меньшую сумму ушли еще две "закрытые" шахты.
Цены и технологии
Начавшийся экономический рост очень быстро спровоцировал дефицит на угольном рынке и обострил борьбу металлургов за обладание угольной сырьевой базой. Если еще в 1998 году за уголь было принято расплачиваться в последнюю очередь и исключительно бартером, то сейчас угольщики берут только живыми деньгами и все чаще получают предоплату.
На сегодняшний день самыми удачливыми игроками на угольном рынке стали такие компании, как "Южный Кузбасс", Магнитка, отчасти группа Автобанка. Все они имеют сбалансированную систему по производству рядового угля и обогатительные мощности. Именно эти игроки диктуют ситуацию на рынке. А такие крупные комбинаты, как Новолипецкий или "Северсталь", остались без собственной угольной базы. Однако Владимир Лисин и Алексей Мордашов собираются перевести свои предприятия на технологию, которая до сих пор широко не использовалась в России, - пылеугольное вдувание. Считается, что оно позволяет сократить потребление коксующего угля на предприятиях черной металлургии примерно на 40%. Как говорит глава "Северстали" Алексей Мордашов, "переход комбината на эту технологию обойдется не более чем в сто миллионов долларов. При благоприятном стечении обстоятельств в принципе можно уложиться в смету, не превышающую пятидесяти-шестидесяти миллионов долларов. У нас есть контракт на несколько доменных печей, там будет применяться пылеугольное вдувание. В Европе и США вообще все печи именно так и оборудованы. Что же касается борьбы за угольные объединения - сегодня на рынке коксующихся углей есть дефицит. Именно с ним и связана борьба за источники сырья. 'Металлургические' группы могут развивать свои угольные предприятия. А владельцы предприятий должны искать альтернативные рынки. Безусловно, есть такая идея - вертикальной интеграции металлургов с шахтерами, примерно это и происходит на рынке. Только металлурги, вообще покупатели угольных объединений, должны понимать, что вместе с предприятиями они покупают и социальные обязательства".
Если "Северстали" и НГМК (который тоже собирается перейти на новые технологии) удастся это сделать, то на российском рынке, по оценкам специалистов "Северстали", может появиться примерно 6 млн тонн невостребованного коксующего угля в год. Впрочем, Андрей Бокарев, председатель совета директоров объединения "Кузбассразрезуголь", относится к затее с новыми технологиями весьма спокойно: "Надо понимать, что переход на пылеугольное вдувание сопряжен с технологическими трудностями. Он потребует и инвестиций, и времени, года полтора-два. К тому же эта технология все равно связана с использованием угля как сырья. Конечно, металлургические компании в принципе в состоянии вложить в технологии тридцать-сорок миллионов долларов, и они смогут делать более качественный кокс, конкурентоспособный и на внутреннем, и на внешнем рынке".
Однако если переход металлургов на новые технологии и не скажется роковым образом на угольщиках, их может сильно огорчить другое обстоятельство. "Если рубль будет продолжать усиливаться, а цены на сталь не упадут, упадет производство стали в России, снизится и экспорт на Украину. И ситуация с переизбытком угля на рынке не будет выглядеть фантастической, - говорит попросивший не называть его имени представитель 'Северстали'. - Является ли борьба за источник дефицитного сырья следствием конъюнктуры или это неизбежность? Мы не знаем. Приобретение угольных предприятий не является для нас очевидной необходимостью".
Тем не менее Андрей Бокарев уверен, что переизбытка угля на российском рынке не будет ни при каких обстоятельствах: "Можно экспортировать коксующийся уголь на украинские металлургические предприятия. Возрастающие требования к качеству требуют высококачественного кокса. А украинская угольная база бедна разнообразием марочного состава коксующих углей. Определенная потребность в высокого качества коксующих углях испытывают такие страны бывшего СЭВ, как Болгария, Румыния, Венгрия, Югославия. Хотя дорожные тарифы очень высоки, но если вдруг возникнет переизбыток угля, то в любом случае коксующие угли будут интересны другим странам Восточной Европы". Как считает г-н Бокарев, "вложение средств в угольную отрасль и сейчас связано с большими проблемами: с огромным количеством долгов угольщиков в бюджетные и внебюджетные фонды, долгами по налогам, долгами по сопутствующим производствам. С точки зрения ликвидности и доходности это наименее выгодное направление вложений. По энергетическим углям норма рентабельности плавает в границах от десяти до пятнадцати процентов, в коксующемся производстве (если оно существует отдельно от металлургического производства) норма рентабельности выше - от пятнадцати до двадцати процентов. В угольные предприятия вкладываются только те компании, которые хорошо понимают, что такое уголь, и представляют себе гарантированное использование угольного объединения внутри какой-то уже выстроенной схемы. И потому они готовы инвестировать в угольные объединения десятки миллионов долларов. Для 'посвященных' гораздо важнее понятие конечной рентабельности".
При стабильном курсе рубля цены на уголь с начала года возросли с 420-440 до 580-600 рублей за тонну (без учета НДС и железнодорожных тарифов). Соответственно, до удаленных от угольных разрезов предприятий уголь доходит по цене 800-900 рублей за тонну. А так как угольный концентрат используется для производства доменного и литейного кокса (из которого затем делаются чугун и сталь), то получается парадокс: цена кокса уже достигла цены чугуна. Это характерно для небольших предприятий ("Тулачермет", Чусовской завод и т. д.). При падении мировых цен на чугун и сталь ситуация с ростом цен на уголь становится критической. Если "Северсталь", Магнитка или НЛМК, производящие дорогостоящие продукты проката, еще могут нивелировать себестоимость, то другие заводы (например, Нижнетагильский меткомбинат, КМК, Запсиб) находятся в крайне тяжелом положении. Дело в том, что Нижний Тагил наиболее удален от кузбасских углей, что ставит НТМК в неравные условия по отношению к предприятиям, которым повезло больше - в географическом плане. Что касается КМК и Запсиба, то их проблема в том, что у них есть один крупный покупатель - МПС, которому они не могут диктовать условия. В контракте с МПС устанавливаются цены на год, а если в течение года цена на уголь резко идет вверх (как это случилось в нынешнем году), то правила игры можно поменять с западным партнером и невозможно - с МПС.
Более мелкие металлургические предприятия тоже оказались в весьма сложных условиях. Они покупают кокс как товар: либо у специализированных коксохимических предприятий (Губахинский коксохимический завод, Московский коксогазовый завод, "Алтай-кокс", "Кемеровский коксохим"), либо на металлургических предприятиях, имеющих свои коксохимические производства (например, Новолипецк или "Мечел"). Но сейчас, в условиях дефицита, этой возможности нет - на рынок свободный кокс уже не поступает. Мелким заводам кокс взять практически негде, и они вынуждены сокращать производство. Поэтому для таких предприятий, как "Сатка", "Тулачермет", "Чусовая", "Косая гора", для которых чугун - почти конечный продукт, ситуация близка к катастрофической.
"Проблема решается просто, - говорит Андрей Бокарев, - надо больше добывать угля. То есть инвестировать в уголь деньги. Вложить деньги могут либо дядя Сэм, либо отечественные металлурги, ежечасно чувствующие дефицит угля. Борьба металлургов за эту базу понятна, это здоровая конкуренция. Кому достанется угольная база, как достанется - это вопрос вторичный. А первичный вопрос - это то, что переизбытка угля не может быть по определению".
Желание большинства металлургов взять под контроль угольные предприятия, чтобы регулировать объемы добычи угля и ценообразование, вполне понятна. Но кто бы мог подумать еще год назад, что угольщики (не без помощи Мирового банка) наделают столько шороху? Еще немного, и они потеснят кого-нибудь в рядах правофланговых российского бизнеса.
|
