|
Идеи умеренного изоляционизма и связанного с ним автаркического направления в политике получили в 2007 году бурное развитие. Похоже, здесь вырисовывается новый идеологический тренд, поддерживаемый разными силами с разными целями. Наиболее весомый вклад в эту копилку сделан Михаилом Юрьевым и Вадимом Цымбурским (книги 'Третья Империя' и 'Остров Россия'). Конечно, незамысловатый популярный трактат Юрьева радикально отличается от изящных философских эссе Цымбурского, но в обоих случаях прозвучал ключевой концепт самодостаточности России. Цымбурского поддержал и развил его идеи политолог Борис Межуев.
В качестве защитника и теоретика изоляционизма выступил известный оппозиционный эксперт Михаил Ремизов. Лига консервативной журналистики в июне провела круглый стол на темы изоляционизма и автаркизма. В сентябре 'Политический журналъ' сделал автаркизм центральной темой номера. В качестве сторонников радикального автаркизма выступили православный писатель и публицист Наталья Иртенина, а также автор этих строк. И это перечисление далеко не полно.
Видимо, происходит следующее: несколько оппозиционных групп (главным образом это касается консервативной оппозиции) настойчиво вводят в идеологический оборот комплекс идей, связанных с концептами изоляционизма и автаркизма. Правящая политическая элита слишком разнородна, чтобы единообразно отреагировать на это движение в пространстве идей. И если для сектора ястребов глобализации вроде Кудрина и Грефа сколько-нибудь положительная реакция в принципе невозможна, то 'крепкие государственники' и защитники социальной справедливости могут прислушаться к этому предложению оппозиции, а затем и взять его на вооружение. Хотя бы частично.
Изоляционизм против глобализации
Идея автаркизма прочно связана с отношением к глобализационным проектам. Если концепт глобализации в духе моделей, предлагаемых европейскими и американскими общественно-политическими институтами, рассматривается положительно, никакой речи об изоляционизме и автаркизме быть не может. Напротив, в качестве единственно правильной будет рассматриваться политика 'открытых дверей', 'стирания границ', 'уничтожения культурных отличий от цивилизованного мира' и т.п. Иными словами, встраивание России в механизм глобализирующегося мира в качестве одного из вспомогательных узлов.
Но если идея глобализации отвергается - во всяком случае, идея такой глобализации, которая не предполагает сделать столицей объединенного мира Москву, - то единственным на сегодняшний день адекватным ответом на вызов глобалистов следует считать взгляд на Россию как на самостоятельную цивилизацию. Именно так: государство-цивилизация. В теории это означает, во-первых, сохранение и развитие социально-культурных отличий от всех остальных цивилизаций, в том числе и от евро-американской; и, во-вторых, создание такой экономической базы, которая позволяла бы России сохранять полную независимость от всего мира и динамично развиваться при этом. А это по большому счету - 'укрепление границ', политика 'закрытых дверей', то есть изоляционизм.
В рамках глобализационного проекта изоляционизм означает неудачу всего плана. Следовательно, одно с другим в принципе несовместимо.
Таким образом, Россия в роли государства-цивилизации может развиваться только вне глобализационного проекта, мало того, еще и в значительной степени отгородившись от него, отторгая назойливые усилия его адептов. Целью такого развития является максимально полное выражение цивилизационных особенностей России как абсолютно самостоятельного варианта общественно-политического и культурного строя. Жестче это можно выразить так: главный смысл существования государства-цивилизации состоит в его особости, в том, чтобы оно как можно больше отличалось от любых других существующих моделей развития. А инструментом подобной политической стратегии выступает умеренный изоляционизм. Умеренный ровно настолько, насколько это необходимо для срыва любых попыток перестроить Россию в соответствии с какими-либо внешними проектами.
В настоящее время полноценный изоляционизм невозможен: в политической элите еще достаточно силен элемент, прямо сопротивляющийся повороту на этот путь, а экономика страны крайне слаба после того урона, который был нанесен ей в 90-e. Кроме того, зарубежный (в том числе транснациональный) капитал играет в ней одну из первых скрипок. А национальные, то есть исконно присущие нашей цивилизации формы в религиозно-культурной сфере, мало того что испытывают постоянную жесткую конкуренцию с привнесенными извне элементами, отчасти они просто разрушены.
Нужен переходный период
Переходный период необходим именно для того, чтобы страна набралась сил, выправила демографическую ситуацию, произвела серьезную коррекцию приоритетов в области культуры, и домен глобализаторов в составе политической элиты утратил прежнее влияние.
Это прежде всего означает восстановление экономики и развитие тех ее отраслей, отставание которых делает Россию импортозависимым государством; не имеет значения, являются ли названные отрасли прибыльными (особенно в краткосрочной перспективе). Страна должна обеспечивать себя всем необходимым на случай, если какие-то каналы стратегически важного импорта будут перекрыты извне. Государство должно защищать собственный бизнес от конкурентной борьбы по целому ряду позиций, составляющих государственный интерес России в экономике (с этой точки зрения вступление в ВТО - решение гибельное) и не допустить крупный иностранный капитал к рычагам управления крупнейшими отечественными корпорациями, занятыми добычей сырья.
Кроме того, власти обязаны хранить традиционные ценности (прежде всего основывающиеся на православном мировидении) и проводить соответствующую политику в сфере образования, культуры, печати и информации. Государственный протекционизм может проявляться в виде адекватных госзаказов и отсечения деструктивных технологий в образовании и культуре, популяризации классических достижений русской культуры, искусства и концентрации административных усилий на поддержке всего живого и здорового, что поднимается на национальной почве, наконец, в форме защиты русского языка как средства межнационального общения.
В сущности, все это можно и должно связывать с вектором национально-ориентированной политики, намеченным в послании президента Владимира Путина к Федеральному Собранию.
Изоляционистские меры необходимы для достижения экономической автаркии и укрепления автаркии культурной. Словом, достижения цивилизационной самодостаточности, в настоящее время отсутствующей. Без нее проводить сколько-нибудь серьезные преобразования в дальнейшем - просто невозможно. Здесь необходимо уточнить: когда звучат слова 'в дальнейшем', это значит - на перспективу тысячелетнего самостоятельного развития Русской цивилизации.
Идею автаркизма, получившую в последние год-два широкую популярность, обычно представляют исключительно в качестве философской конструкции. Между тем не менее важен ее исторический контекст. У России - значительный опыт по части разных версий автаркизма.
Автаркия в русской истории
Прежде всего приходит на ум последнее десятилетие сталинского правления, то есть конец 1940-х - начало 1950-х. Первые послевоенные годы в СССР были отмечены большим голодом. Многие миллионы людей прошли по лезвию бритвы, находясь в течение многих месяцев и даже лет на грани выживания. Кому Бог дал - тот выжил, но и жертв голода было множество. Не существует официальных цифр и даже самых общих прикидок, определяющих, сколько именно советских граждан расстались в ту пору с жизнью. Об этом мало писали, да и вообще не любили вспоминать. В коллективном сознании 'поколения победителей' на эту страницу было наложено негласное табу. И действительно, страшно даже подумать, в каких условиях лучшие силы народа оказались после победы над гитлеризмом и сколь дорого стране далось послевоенное восстановление.
Однако все эти годы политика государства была в первую очередь направлена не на улучшение положения советских граждан, а на восстановление экономики, а затем и на ее модернизацию, прежде всего в военных целях. На создание мощного ВПК, ставшего впоследствии фундаментом для многих отраслей советской промышленности.
В хрущевские и брежневские времена эта политика продолжалась, хотя и в меньших масштабах: промышленная база была уже в значительной степени восстановлена при предшественнике Никиты Сергеевича. На протяжении всей послевоенной эпохи в истории СССР государство практиковало экономический автаркизм, а уж об идеологическом и культурном даже упоминать не стоит: СССР внедрял свою, местного производства, идеологию на территории трети Европы и значительной части Азии, а значит, стремился в этом отношении к автаркии в рамках всего соцлагеря. Что же касается экономики, то делом стратегической безопасности страны считалось иметь все необходимые производства, которые могли бы дать необходимое количество любого продукта, потребного в военное время. Таким образом, правящая элита стремилась не зависеть ни от кого за пределами СССР, обрести в промышленно-технологическом плане полную независимость. Это, в общем, получилось - помимо, быть может, определенных сложностей по части электроники.
Вызывает вопрос цена подобного пути развития. Промышленная группа 'Б', как тогда говорили, то есть производство товаров широкого потребления, отстала страшно, а уж о системе их распределения и говорить-то не хочется. Деревня погрузилась в тяжкую нищету, да и городской 'средний класс' вплоть до 1980-х жил весьма небогато. Цена была заплачена высокая. И отчасти это повлияло на жизнестойкость СССР.
1991 год, что бы там ни говорили, на 50% был вызван 'конкуренцией витрин', игравшей не в пользу соцлагеря.
Но что было бы, не заплати СССР такую цену? По крайней мере цену послевоенного восстановления? Очень может быть, что история его прервалась бы гораздо раньше. Более того, страна в результате военно-политической катастрофы могла бы утратить независимость, чего, по крайней мере пока, не произошло с Россией.
Спустимся ниже по хронологической шкале.
Состояние экономики 1920-х годов было таким, что за рубежом приходилось покупать по умопомрачительным ценам самое необходимое для нашей промышленности. Лихорадочная и крайне тяжелая для страны индустриализация отчасти исправила это положение, дав СССР возможность выпускать собственные качественные танки, самолеты, обеспечить промышленность электроэнергией. Но - лишь отчасти. Так, например, боевой флот Страны Советов как значительная сила мог бы и к началу Великой Отечественной войны не состояться без контрактов с итальянскими кораблестроителями. Между тем курс на индустриализацию был производным от идеи государственного экономического автаркизма. Если бы не это, СССР остался бы к 1941 году при трофейных танках 'Рено', отнятых у интервентов в годы Гражданской войны, со всеми легко представимыми последствиями вроде удавшегося блицкрига.
Сталинский автаркизм обошелся стране невероятно дорого, но другие варианты обошлись бы дороже.
Между тем недостаток экономической политики, направленной на достижение полной автаркии, больно ударил еще по Российской империи. Так, в начале Первой мировой войны заказы на дорогостоящую технику, в том числе на те же боевые корабли, размещенные в Германии, обернулись бессмысленной тратой денег: все досталось немцам. Так не произошло бы, если бы страна располагала достаточными промышленными мощностями на собственной территории.
Россия XVIII столетия бурно строила тяжелую промышленность, и те же прославленные уральские заводы - результат государственной ставки на развитие собственных казенных предприятий. Как и возникновение множества фабрик и мануфактур в других отраслях производства. В то же время платой за рост промышленности стала стремительная вестернизация страны, расколовшая нашу цивилизацию на русских европейцев и традиционных русских.
Поэтому, наверное, наиболее естественным и безболезненным был опыт государственного экономического автаркизма в допетровской России. Времена Ивана III, который создал Россию как единую самостоятельную державу, промышленного производства не знали. За исключением, пожалуй, солеварения. Россия не имела тогда собственной добычи меди, серебра, золота, своего книгопечатания, не изготавливала собственную бумагу, была крайне ограничена в производстве металлических изделий, в том числе вооружения.
И это еще далеко не полный список экономических дыр, ослаблявших страну.
Однако на протяжении XVI-XVII столетий государи московские постепенно исправляли положение, 'выписывая' иностранных специалистов и приглашая европейских коммерсантов, для того чтобы они под полным контролем казны ставили в нашей стране новые фабрики и заводы, обучали русских мастеров технологическим премудростям. Так появились Печатный двор, оружейные заводы, бумажные мельницы, предприятия по производству стекла и т.д. Не пришлось менять культурный облик страны, как это произошло в XVIII веке, и тем более вгонять население в нищенское состояние прессом государственных налогов и отчислений, как это произошло в веке XX.
По всей видимости, экономический автаркизм как продуманная система мер, осуществляемых государством, в настоящее время необходим. А при здравом подходе - просто неизбежен. Другое дело, какие формы он примет.
Нельзя рассчитывать на одну лишь мобилизационную формулу, ведь это означает перевести десятки миллионов бедняков в разряд пролетариев, у кого нет ничего... кроме цепей и злобы. Но привлечение иностранного капитала и зарубежных технологий на выгодных условиях для решения внутрироссийских проблем и под полным контролем казны - дело перспективное. Попытки глобалистов в целом сделать страну 'более привлекательной для иностранных инвестиций' в лучшем случае приводят к тому, что в стране увеличивается количество производств и сервисных центров, находящихся в собственности у иностранных компаний. Решает ли это насущные проблемы России? Ведет ли это к притоку средств именно в те отрасли промышленности и информационной сферы, которые в наибольшей степени отстали в 90-е? Ничуть не бывало. Исторический опыт старой России показывает: экономическая стратегия в данной области должна быть иной. Речь идет о создании благоприятных условий для зарубежных инвестиций и технологического вклада в те отрасли, которые интересуют государство, развитие которых в первую очередь важно для русского социума. Следовательно, необходимы адресные, узкоспециализированные программы, что предполагает переговоры с партнерами, оттесненными с первых мест в Европе и США и отчаянно нуждающимися в новом жизненном пространстве. Это предполагает выгодные предложения со стороны России, сочетающиеся с условием жесткого госконтроля над деятельностью иностранных партнеров.
Борьба вокруг конкретных проблем
Действующие политики на практике давно нащупали те реформистские проекты, которые соответствуют стратегиям автаркизма и глобализации. Так, например, вывод из состава Стабфонда значительных средств для модернизации отечественной промышленности, инфра-структуры, информационной сферы - мера, вне всякого сомнения, автаркистская. Более того, в современных условиях насущно необходимая. А вот для глобализатора она неприемлема как минимум по той причине, что ведет к ослаблению позиций главной международной валюты - доллара. В настоящее время наличие колоссального склада мертвых, не работающих долларов под вывеской Стабфонда ощутимо сдерживает падение курса доллара. Естественно, сектор глобализаторов сопротивляется тратам из Стабфонда всеми силами, даже если его действия самым очевидным образом противоречат здравому смыслу. Ну а любые шаги по утверждению рубля как популярного интернационального средства платежей на территории Восточной Европы и вытеснению им из этой зоны евро и доллара (мера опять-таки автаркистская) будут приняты в штыки с еще большей яростью.
Также все предложения подписать 'энергетическую хартию' со странами Европы и дать зарубежным структурам контролировать государственные топливно-энергетические компании России должны быть бескомпромиссно отвергнуты с позиций автаркизма как заведомо неприемлемые действия. Столь же неприемлемо для автаркиста ныне существующее положение дел, в рамках которого для России обязательны решения некоторых международных судов.
Но самая жестокая борьба глобализации с автаркизмом идет в области культуры. 2007 год был отмечен битвой за и против утверждения в средних школах России курса 'Основы православной культуры'. Известное письмо академиков, появление мертворожденного курса 'История мировых религий' как альтернативы ОПК, а также проект Минобраза по ликвидации регионального компонента в системе образования (а значит, уничтожение все тех же ОПК, официально существующих только в рамках регионального компонента) знаменуют попытку контрнаступления на позиции автаркистов. Введение 'Основ православной культуры' на территории нескольких субъектов Федерации как обязательного предмета для средней школы было очень серьезным шагом к восстановлению традиционной цивилизационной идентичности России - идентичности русской православной державы. Как это может выглядеть с точки зрения правоверного глобализатора? Только как 'удар по основам'.
Автаркист рано или поздно увидит в Русской православной церкви главный институт, гарантирующий самодостаточность России в духовной сфере, а его оппонент любому расширению церковного влияния в культуре, образовании, информационном пространстве просто обязан противиться. По определению. Если бы можно было утвердить за православием роль 'этнографической особенности', тогда - другое дело. Умеренный изоляционизм и автаркизм являются идеологическими лозунгами национально-ориентированной политической стратегии по простой причине: они направлены на сохранение нации и ее движение по собственному, самостоятельному пути развития, который никогда не приведет ее к растворению во всемирном вавилоне. Они соответствуют интересам нации. В свою очередь, автаркисты рассматривают нацию как субъект государственной воли и государственных интересов.В сущности, автаркист рассуждает исходя из формулы: 'Есть Россия, и есть все остальное. У России должен быть приоритет во всем'
|
