|
Лили Голдeн является почетным доктором нескольких университетов США — Чикагского университета, Таскиги и Университета Линкольна, главой Международного межкультурного института по проблемам черных женщин при ООН, директором нескольких благотворительных организаций, участницей сотни конференций: по проблемам химического оружия, расизма и межкультурных отношений.
В Америке, где последние пятнадцать лет живет Лили, в некоторых штатах отмечают день Лили Голден. Она также автор пяти книг и более сотни научных статей.
— Лили, каким образом ваши родители оказались в Узбекистане?
— Мои родители участвовали в голодном марше в НьюЙорке, и после этого попали в тюрьму, там они и познакомились. Моя мама, Берта Бялик — польская еврейка, а папа Оливер Голден — афроамериканец. Их любовь была запретна в те времена, родители моей матери отказались от нее.
Отец привез маму в Союз в 1931 году, сам же впервые приехал в Узбекистан в 1924 году вместе со своими однокурсниками. Все они были специалистами по сельскому хозяйству. Отец заметил, что все приезжие в основном белые и хотел доказать, что черные тоже могут работать и помогать другим народам. Тем более, по мнению американцев, узбеки считались бывшим колониальным цветным народом.
В Америке отец работал на плантациях деда и стал специалистом в области выращивания хлопка. В Узбекистане отец применил весь свой опыт и сумел выработать селекционноособый вид хлопка, приемлемый именно для выращивания на этой земле. Оливер Голден был великим агрономом. В благодарность за его вклад в экономику Узбекистана его портрет находится в Национальном музее Ташкента.
В 1934 году родилась я, а через пять лет умер мой отец. Это было очень сложное время — начало Второй мировой войны. Мама не могла вернуться в Америку. Это были ярые годы расизма. Там мы даже не могли бы ездить в одном автобусе. И мы остались в Узбекистане, где я прожила свои самые счастливые двадцать лет. В 1948 году я стала чемпионкой Узбекистана по теннису в одиночном и парном разрядах, заняла четвертое место в Союзе. Но теннис был не единственной моей страстью, я просто обожаю музыку, особенно джаз. Тогда я играла на фортепьяно и принимала участие в различных музыкальных конкурсах. Всегда получала только призовые места. Все газеты Узбекистана обо мне писали, люди на улицах узнавали.
— Как изменил вашу жизнь переезд в Москву?
— Это были уже не те времена. Здесь ко мне относились с подозрением. Мне было двадцать лет, когда я приехала в столицу и поступила в МГУ на исторический факультет. Кстати, в общежитии, где я жила, в тот период жил Михаил Горбачев и его молодая супруга Раиса. После окончания университета моими главными наставниками стали Пол Робсон и доктор Дюбуа. Они знали меня как дочь своего отца. Пол Робсон — человекренессанс. Он был юристом, певцом, футболистом, актером, и до сих пор он — икона черных людей.
Доктор Дюбуа однажды спросил меня, чем я хочу заниматься после окончания института, и я ответила, что Африкой, но негде. Тогда они лично обратились к Никите Хрущеву, и он, пораженный эрудицией этих людей, через три дня подписал постановление о создании Института Африки в Москве. Там я проработала сорок лет. Все это время меня пытались выжить оттуда, так как я была единственной чернокожей в институте и привлекала к себе слишком много внимания, отвлекая его от других важных персон. Я мешала им тем, что не была, как все, членом партии, не имела отношение к КГБ и дружила со Светой Аллилуевой, дочкой Сталина. В одной из написанных ею книг есть такая фраза: "Лиля очень умный человек, особенно знающий африканскую культуру, но на конгрессы ездит не Лиля, а директор института, дурак с партийным билетом в кармане". К слову сказать, директором тогда был сын Андрея Громыко.
— Вы достаточно долго дружили со Светланой Аллилуевой. Каким человеком была дочь Сталина?
— Света была очень умной и доброй женщиной, всегда готовой прийти на помощь. Однажды она даже предоставила мне и моей маме дачу, но мы прожили там только три месяца. Она была одинокой, поэтому жаждала дружбы и любви. У нее было много ухажеров, но она никому не доверяла, считала, что они хотят быть с ней из-за ее статуса.
— Лили, как вы познакомились с отцом вашей единственной дочери?
— Это необычная история. В 1960-е годы Занзибар стал готовиться к независимости и решался вопрос, кто встанет во главе свободного государства. Абдалла Кассим Ханга был самый грамотный, поэтому его отправили учиться в Оксфорд. В этот момент его соратники решали, на ком ему жениться. Претенденток было много. Но оказалось, что один из занзибарцев, которому я однажды помогла выступить на Первом фестивале молодежи, сказал, что видел в Москве такую женщину, грамотную очень, и фигура "как бочка на бочке стоит". В Африке это комплимент. Так все дружно и проголосовали за меня. Абдулла стал приезжать в Москву и искать меня. А однажды, когда нашел, просто позвонил в дверь и сказал: "Меня зовут Абдулла Кассим Ханга, я пришел на тебе жениться". Признаться честно, он мне понравился, но времени у меня на него совсем не было. Тогда он переехал в Москву и стал ждать моего согласия. За это время он экстерном окончил институт им. Лумумбы. За два года он прошел программу шести лет. Говорил на четырех языках. Его ум покорил меня, и я стала его женой. Мы прожили вместе восемь лет, но я почти не видела его. Он все время был в отъездах, сидел в тюрьмах, потому что был угрозой для местных лидеров — его боялись. Мое замужество вызвало большой отклик в американской и английской прессе. Были предположения, что этот брак — хитрый ход Москвы. Тогда Африка была абсолютно закрытой, и я была первой из СССР девушкой, которая вышла замуж за африканца, тем более за революционера! По этому поводу в английском парламенте выступил лорд Хью — министр иностранных дел, который заявил, что я — советник Хрущева по африканским вопросом. Некоторые африканские журналы вообще писали, что я шпионка Китая, хотя я там даже ни разу не была (смеется).
— Ваш муж был мусульманином. Это отразилось на ваших отношениях?
— Когда я выходила за него замуж, моей целью было помочь ему в политической деятельности. Возможно, я до конца не верила, что он будет предъявлять ко мне требования как к мусульманской жене. Однако меня предупредили, что если я хочу, чтобы моего мужа уважали, я должна выполнять некоторые условия. Я не могла первая с ним заговорить, выйти на улицу или вступать в разговор с мужчинами. Однажды, в его отсутствие, когда он уже стал премьер-министром Танзании, я прочла в газете о том, что он завел себе еще четырех жен. По возвращении его домой, я попросила объясниться, на что он спокойно ответил: "Не волнуйся, это не жены, это — подарки!"
— В 2003 году у вас вышла книга "Долгий путь домой". В ней охвачен большой период вашей жизни в России. Почему вы опубликовали ее только в Америке?
— Потому что я писала ее для себя, чтобы высказаться и забыть некоторые неприятные моменты моей биографии, связанные с давлением на меня в стенах Института Африки, с давлением на меня со стороны КГБ. Тем более она адаптирована под американского читателя, которому приходится объяснять, что такое прописка, КГБ и многие другие непонятные для них термины.
— Лили, вы состоите в совете старейшин Международного института по проблемам черных женщин при ООН. Расскажите, чем занимается эта организация?
— Мы — борцы за социальную справедливость во всем мире. Нас приглашают во многие страны для решения различных проблем: расовые предрассудки, беженцы, безграмотность и многое другое. Если узнаем о какой-то социальной проблеме в мире, выезжаем в страну и помогаем решить ее, но если требуется глобальная помощь, докладываем в ООН. Нашей организации скоро исполнится 20 лет. В нее входит около шести тысяч черных женщин со всего света, все они ученые, профессора. Но у нас нет спонсоров, поэтому все за свой счет. Последние пять лет я езжу по американским университетам и обсуждаю проблемы современного мира, объясняю, что такое фашизм и чем он опасен, особенно для черных людей. Многие живут сегодняшним днем и не хотят знать, что происходит в мире. Сейчас моей целью является создание информационного центра в Германии, в сердце Европы, оттуда будет легко поддерживать связь со всеми, кто нуждается в нашей помощи.
— Ваша дочь достаточно закрыта для прессы. Она редко говорит о своей личной жизни. Что вы можете рассказать о ней?
— Леночка действительно очень скромный человек, и, как мне кажется, чересчур интеллигентна для московского телевидения. Она пуританка, в школе ее называли "мадам Крупская". Все, что сейчас имеет, она достигла своим трудом. И что интересно, Лена никогда не пользовалась своим положением. Однажды, когда я смотрела ее программу, в ней принимал участие очень хороший врач. Я позвонила Лене и попросила познакомить меня с ним, на что услышала ее возмущенный ответ: "Что ты мама, как так можно?"
— Известность Елены как-нибудь помогала вам?
— Благодаря Лениной журналистской деятельности мы нашли свою семью в Америке. Я знала, что мой отец родом из Миссисипи, и пять лет подряд ездила туда искать своих родственников. В один из таких периодов Лена в качестве журналиста поехала на встречу Горбачева с Рейганом в Вашингтон. Фото двух президентов и моей дочери печатались во всех американских газетах. Многие стали спрашивать меня: "Ну, я понимаю — это твоя дочь. Ну, а этот мужик, кто он ей? Ее папа?" Люди, которым я не смогла ответить лично, наверное, до сих пор думают, что Горбачев отец Лены (смеется). Появление на широкой публике русской чернокожей журналистки для тех времен было очень необычным явлением. Одна из таких фотографий попала в руки очень популярной американской ведущей. Она прислала в Москву свою съемочную группу, чтобы сделать об африкано-советской семье репортаж. В фильме я рассказывала о нашем семействе. Эту передачу увидела одна моя родственница и рассказала другим родственникам. Они позвонили на передачу, узнали мои координаты в России и пригласили на семейную встречу. Так мы с Леной узнали, что в Америке у нас осталось 150 родственников.
— Лили, вы объездили пол земного шара. Какая страна вас особенно поразила?
— Несколько дней назад я в составе нашей организации посетила Японию и просто в восторге от этой страны. Америка выглядит провинциальной по сравнению с Японией. Там чувствуешь себя отсталым человеком. В гостинице каждому выдают толстую тетрадь, где картинками нарисовано, что можно делать, а что нельзя. Конечно, техника в Японии на уровне фантастики. В такси так много кнопок, как в самолете. Но что я больше всего уважаю в японцах, это их способность идти впереди планеты всей и в то же время сохранять свою культуру!
— Какой самый безумный поступок вы совершили в своей жизни?
— Когда мне было 60 лет, я впервые прыгнула с парашютом. Это дочь меня надоумила, сказала: "Сейчас или никогда!" Пришлось прыгать. Чего не сделаешь ради любимого дитяти! (Смеется).
|
