|
-Леонид Иванович, получается, что за прошедшие пять лет не произошло ничего такого, что изменило бы вашу точку зрения?
– Да, действительно, и во втором издании книги я подтвердил свой пятилетней давности прогноз о том, что Россия по-прежнему стоит на достаточно серьезной развилке в определении своего будущего. Сегодня, как и пять лет назад, внутри страны и за ее пределами все еще действуют силы, которые несут в себе разные ориентировки в отношении будущего нашей страны.
Какой из рассмотренных сценариев будет реализован на практике, и сегодня в решающей степени зависит от способности власти осознать эту угрозу и сконцентрировать волю и энергию на обеспечении надежной экономической безопасности страны.
Я бы, конечно, хотел, чтобы осуществился третий, благоприятный для нас вариант развития. Но ученый обязан трезво смотреть на ход вещей. Сегодня все еще существуют условия для всех трех вариантов развития.
Основная проблема заключается в том, что осуществление благоприятного варианта зависит от того, найдет ли российская экономика, а правильнее было бы сказать – власть, в себе силы и возможности адекватно отреагировать на главный вызов современности.
Сейчас во всем мире, и у нас в том числе, происходит переход к качественно новому типу общественного воспроизводства – к информационно-индустриальной технологии. Речь идет о возрастании роли удельного веса наукоемких высокотехнологических отраслей, необходимости достаточно крупных инвестиций в эту сферу.
Но если бы только в этом было дело. Одновременно необходимо решать целый ряд очень серьезных проблем, которые не нашли и пока не находят решения со стороны власти. Назову несколько позиций, которые касаются главного – человеческого фактора.
Ученые Российской академии наук много раз ставили перед правительством вопрос о том, что необходимо решить первоочередную задачу – преодоление бедности. Прожиточный минимум в России сегодня составляет примерно 5 000 рублей в месяц, а минимальная зарплата – в шесть раз ниже. Совершенно очевидно, что минимальная зарплата должна быть поднята до прожиточного минимума. Только в этом случае можно будет всерьез говорить о подъеме экономики, потому что с помощью бедного человека, дешевой рабочей силы рывок к этапу информационно-индустриальной технологии не совершить. Но со стороны власти – никакого движения в этом направлении.
Не открою никакой тайны, если скажу, что у нас колоссально стареют основные фонды, уже прошли предельные сроки содержания нефте- и газопроводов, коммунального хозяйства, нарастает вероятность техногенной катастрофы, предотвращение которой требует огромных затрат. Но насколько мне известно, экономический блок в правительстве даже не задумывается об этой проблеме.
Экономика криминализована. Об этом явлении говорят все, от президента страны до уборщицы. Причин живучести этой гидры много, но одна из основных – это рост чиновничьего сословия. В стране число работающих по сравнению с советским периодом несколько уменьшилось, а количество чиновников возросло вдвое. А поскольку законы у нас сплошь и рядом не прямого действия, то чиновник присвоил себе государственные функции. На деле выходит, что он и есть государство, потому что может заставить вас ходить по одному кругу за получением любой справки. А если положите ему на лапу, то результата добьетесь в тот же день. Колоссальные суммы уходят от государства в эту ненасытную прорву.
Как с этим бороться? Конечно, здесь можно назвать целый комплекс мер. Но есть и достаточно простые. Как во всем цивилизованном мире, законодатель должен принимать законы прямого действия, и тогда роль чиновника сведется к простой технической операции: зарегистрировать ваш документ и отправить по назначению. И число чиновников уменьшится, и власть их над гражданином сойдет на нет.
– Чиновников, может быть, и можно частично извести, но стимулированию развития экономики это, наверное, не поможет?
– А это уже иная тема. Когда мы говорим о том, почему у нас не получается с научно-техническим прогрессом, о том, что отечественный частный капитал неохотно вкладывается в российскую экономику, то следует сказать, что экономический блок в правительстве не создает стимулов для этого.
Например, существующая у нас система налогообложения сориентирована в прямо противоположном от здравого смысла направлении. У нас все от своих доходов платят налог в 13 процентов, и те, кто получает минимальную заработную плату, и те, кто получает миллион рублей в месяц. А это означает, что отсутствует стимул для инвестирования в наукоемкие отрасли экономики. Нет ни одной страны в мире с рыночной экономикой, в которой бы существовала плоская шкала налогообложения. Чтобы создать стимул для капвложений в инновационные технологии, нужно вообще освободить предпринимателя от налогов на ту часть прибыли, которая инвестируется в производство. Речь ведь в данном случае идет не о благотворительности, не о поощрении предпринимателя, а о факторе научно-технического прогресса. А не будет НТП, не будет и шансов вырваться из сырьевой зависимости. Кстати сказать, надо освобождать от налогов и ту часть прибыли у предпринимателей, в том числе и самых богатых, которая направляется на благотворительность – на образование, культуру, здравоохранение и т.д. Это ведь инвестиции в социальный прогресс, в котором заинтересовано все общество. Все это в любом серьезном государстве хорошо контролируется.
– Давайте вернемся к вашим разновариантным сценариям. Вы все же считаете возможным и сегодня развитие по первым двум?
– Да, я считаю и сегодня развитие по первым двум сценариям вероятным. В этой связи я хотел сказать одну довольно грустную вещь. Я прихожу к выводу, что Россия уже больше никогда не станет второй супердержавой в мире. По численности населения мы сегодня на 7-м месте в мире, а скоро, наверное, будем на 10-м, после Бангладеш и Нигерии. По ВВП при самом оптимистическом сценарии нам бы хорошо удержаться в первой десятке, потому что не только США или Китай, Японию или Германию – нам скоро не догнать будет и Индию. Правда, у нас есть другие преимущества – огромный научный потенциал, потенциал российской культуры, богатые природные ресурсы, система образования, которой мы по праву гордимся и с которой многие берут пример. Но используется этот потенциал крайне плохо.
– Не слишком пессимистичную картину рисуете насчет второразрядной державы? Сумели же США в прошлом веке преодолеть системный кризис, который поразил экономику этой страны на рубеже 1920–1930-х годов. И криминалитет там проник во все поры бизнеса. Но в конце концов Рузвельту все же удалось перевести его в легальное русло. Что мешает нам воспользоваться этим опытом?
– Этим опытом воспользоваться можно и нужно. Но! Масштабы несопоставимы. Во-первых, с моей точки зрения, кризис, который в настоящее время переживает Россия, много глубже американского. Не буду сейчас углубляться в его характеристики, частично я уже говорил об этом. А во-вторых, чтобы его преодолеть, нужно иметь (создать) программу выведения страны из нынешнего состояния. Ведь первое, что сделал тогда президент Рузвельт, – озаботился выработкой долгосрочной стратегии ренессанса экономики. Он тогда призвал на помощь Кейнса, и его (президента) команда сумела составить долгосрочную программу выхода из кризиса, выделить главные сферы приложения капитала, сосредоточить внимание власти на тех отраслях, которые послужили локомотивом для всей экономики. А результат таких комплексных мер Америка получила только к началу Второй мировой войны, то есть даже им понадобилось восемь лет.
– Может быть, нам для этих целей использовать стабилизационный фонд?
– К этому фонду нельзя подходить так просто: тратить или не тратить. По объему это ведь 8 процентов ВВП. На мой взгляд, его следовало бы разделить на три примерно части. Должна быть резервная часть, которую трогать ни в коем случае нельзя. Размеры ее должны быть определены на основе специального анализа. Это своего рода страховочный фонд от изменения конъюнктуры, падения мировых цен на энергоносители и т.д. Часть можно было бы использовать на близкоокупаемые вложения, на поддержку малого бизнеса, на формирование среднего класса, на дешевые кредиты в быстроокупаемых отраслях и т.д. Но ни в коем случае, конечно, не пускать на проедание, то бишь на повышение зарплат. А третья часть стабфонда – это так называемые длинные деньги, долгосрочные вложения: транспортная инфраструктура, капвложения в электроэнергетику. Эти отрасли без значительных капвложений скоро станут тормозом роста ВВП.
– И все-таки с чего надо начинать? Где то звено, уцепившись за которое, как говорил Ленин, можно вытащить всю цепь? Какие отрасли у нас можно назвать локомотивами для оздоровления всей экономики?
– Ленин, между прочим, говорил и другое: что прочность цепи определяется ее самым слабым звеном. У нас таких слабых звеньев, к сожалению, слишком много. Правда, надо особо отметить, что за период президентства Путина много и сделано… Ведь когда он пришел в Кремль, страна стояла на пороге катастрофы, распада. Он сумел удержать эти процессы и соединил страну. Есть позитивные изменения и в нашем экономическом развитии. За прошедшие годы мы серьезно продвинулись вперед в ряде отраслей, насытили потребительский рынок, у нас развиваются совершенно новые наукоемкие технологии. Появились регионы, которые демонстрируют очень хорошие результаты экономического развития, – Краснодарский край, Свердловская область, Татарстан, Башкортостан, Белгородская область. Кстати сказать, на фоне нынешнего демографического кризиса Белгородская область даже ухитрилась дать прирост населения по сравнению с предыдущей переписью.
А в качестве локомотива можно бы назвать строительство жилья. Это не просто колоссальная проблема с точки зрения создания достойного качества жизни для россиян, но и огромный стимул для развития всей экономики, потому что жилье тянет за собой целый ряд других отраслей – стройиндустрию, цементную промышленность, которая сейчас находится в кризисе, мебельную промышленность, телевизоры, компьютеры и т.д.
– Так может быть, это и есть то звено?
– Видите ли, мы недооцениваем то наследство, которое получил нынешний президент. Думаю, что и он не представлял себе тогда, с чем столкнется в стране. За десять лет до него был развален весь военно-промышленный комплекс. Мы не строили ни самолетов, ни подводных лодок, ни ракет и т.д. А ведь это, кроме отсутствия инновационных технических разработок, еще и миллионы занятых. Мы фактически потеряли квалифицированный рабочий класс и целые слои инженерно-технических работников. Сейчас, если будет крупный оборонный заказ и будут выделены крупные деньги на закупку военной техники, это будет правильно. Но только наполовину, потому что у нас сегодня не осталось кадров, которые этот заказ способны выполнить.
Далее, что касается управления экономикой. Правительство сейчас только еще подходит к разработке трехлетних планов развития. А программы, которыми сегодня следует заняться в развитии экономики, выходят далеко за границы этих трехлетних планов.
На первое место сейчас выдвигается другое. Мы сегодня знаем основные тенденции развития экономики, направления, можем на 10–15 лет спрогнозировать потребность в металле, трубах, подготовке кадров и т.д. Но нет задачи свести все это воедино в стратегическом прогнозе на 15–20 лет.
Как мне представляется, нам не хватает долгосрочной стратегии развития экономики. В этой стратегии на первом месте должен стоять человеческий фактор, человек во всем богатстве его проявлений, от заработной платы до собственного жилья. То есть мы должны говорить не о росте ВВП, а о качестве роста. А качество роста предполагает увеличение доходов населения, их дифференциацию, жилищное строительство, экологическую составляющую, весь комплекс жизнедеятельности человека.
И только после этого можно определить, что необходимо для рывка вперед с точки зрения науки, техники, технологии, подготовки кадров. Нужно выстроить такое дерево целей, которое как бы покрывает всю экономическую стратегию.
– Простите, но как мне кажется, с нашим экономическим блоком в правительстве мы такой стратегии выстроить не сможем…
– А я, и не только я, а и другие ученые, давно говорим, что с нынешним экономическим блоком в правительстве мы такой стратегии выработать не сможем. Я ничего худого о них как о профессионалах-управленцах говорить не хочу. Просто у них в принципе другой кругозор мышления. Заниматься несколько раз в году определением процента роста ВВП и одновременно заниматься стратегией развития на 15–20 лет в принципе невозможно. Здесь требуются совсем другие люди. Более того, нужна какая-то совсем другая, новая структура, какой-то компактный коллегиальный орган, куда должны войти люди, которые пользуются общественным доверием в стране, обладают порядочностью, думают о завтрашнем дне России. При нем должен быть какой-то небольшой аппарат, который будет подготавливать проекты, выносить их на рассмотрение. И не надо в этот совет сажать чиновников, ученых, чтобы они там спорили и т.д. Из этих споров ничего дельного не получится. И подбирать в этот совет людей не по титулам, не по номенклатуре, как подбирали членов Общественной палаты, а убежденных, увлеченных, умеющих думать, кто никогда не был замазан никакими взятками, кто готов работать на будущее страны. Вот если бы Владимир Путин пошел на это, можно было бы создать такую стратегию до выборов 2008 года.
Дело это непростое. Я сегодня не вижу экономистов с масштабным видением, которые пользовались бы если не абсолютным, то хотя бы общепризнанным авторитетом среди экономистов. В прошлом десятилетии таким был, например, Александр Иванович Анчишкин. Да, впрочем, одному человеку с такой задачей и не справиться. Нужна команда ученых, и не только экономического профиля, но и социологи, политологи, математики с экономическим образованием. Нужна команда типа Совета мудрецов, которые сейчас нередко создаются на международном поле для решения задач масштабного характера.
Наверное, нам не нужно разбрасываться на международные проекты, а создать такой Совет для решения собственной задачи – выработки долгосрочной стратегии экономического развития России. Задачу такому Совету должно ставить не правительство, а лично президент России. Тогда, может быть, к концу президентского срока Владимира Путина такую программу удастся создать. И тот, кто придет ему на смену в 2008 году, опираясь на этот документ сможет за несколько лет вытащить нашу экономику из того системного кризиса, в котором мы все еще находимся.
|
