|
Он захрипел, стал задыхаться. Губы посинели, руки со скрюченными пальцами дернулись несколько раз, словно подгребая побольше воздуха… В последнем предсмертном напряжении человек выгнулся дугой на больничной кушетке, потом тело обмякло, глаза закатились… Все было кончено.
— Нет, не годится! — медик в белом халате внимательно осмотрел только что умершего. — Слишком очевидны клинические проявления: ну разве так выглядят скончавшиеся от сердечного приступа?! Даже фельдшер, не то что врач, глядя на нашего покойничка, скажет, что здесь не обошлось без посторонней помощи… Придется менять дозировку препарата — готовьте следующего пациента.
Люди травили своих врагов и соперников еще на заре цивилизации, но и через две тысячи лет после рождества Христова этот радикальный способ не вышел из употребления. Его очень активно совершенствовали — в том числе и в Советской России. Впрочем, все сведения о разработке новых видов отравляющих веществ и их использовании на практике долгие годы у нас хранились в строжайшей тайне. Лишь недавно была рассекречена часть документов, которые находятся в архивах.
Заслуженный юрист России, писатель Андрей Сухомлинов скрупулезно собирает информацию по этой теме, готовя материалы для своей будущей книги. Андрей Викторович рассказал корреспонденту “МК” о некоторых эпизодах, связанных с работой “изобретателей ядов” в СССР.
…и для здоровья полезно!
— Первую токсикологическую лабораторию большевики создали еще в 1921 году. Ее работу тогда контролировал лично товарищ Ленин, — рассказывает Сухомлинов. — На протяжении нескольких лет врачи из Наркомата обороны проводили эксперименты с боевыми отравляющими веществами (БОВ). Но где найти “подопытных кроликов”? И тогда в советской печати была развернута настоящая рекламная кампания, пропагандирующая последнее “научное достижение советской медицины”: якобы небольшие дозы БОВ помогают в лечении некоторых болезней!
“Подобно тому, как ядовитый мышьяк, будучи принят в малых дозах, оказывает целебное действие, так и боевые отравляющие вещества могут оказывать ценные медицинские услуги при надлежащей дозировке. Так, отмечено, что иприт, “король газов”, оказывает благоприятное действие на лечение туберкулеза… Люизит — “роса смерти” — уже применяется при лечении полупараличей с хорошими результатами…” (“Красная газета”, 14 декабря 1927 г.)
Надо ли пояснять, что все это было далеко от истины? Ученым-“отравителям” нужны были добровольцы, простачки, которые даже не догадывались бы, что их здоровье гробят ядовитыми препаратами ради жестоких экспериментов.
При Химических курсах по усовершенствованию комсостава была организована Врачебно-исследовательская лаборатория, где под руководством профессора Явича врачи Александрова, Власов, Соколов проводили исследования. Темы научных работ говорят сами за себя: “Изучение токсичности отравляющих веществ при введении их в пищу”, “Систематическое исследование порога действия на кожу человека люизита, иприта, дика”… В рабочих журналах тщательно фиксировали данные о несчастных, над которыми ставили опыты:
“…Людей с темной кожей — 9, с болезнями кожи — 8, венеритиков — 20, причем 2 из них с мягким шанкром… Препарат во всех опытах наносился на внутреннюю поверхность правого предплечья в верхней его трети и по средней линии…”
Фамилий в этих документах, естественно, не указывалось. Писали в обезличенной форме: “объект №14”, “объект №23”… Начальнику Химического управления РККА Якову Фишману регулярно приходили рапорты о проведенных опытах с ядами. В одном из них, датированном 1930 годом, сообщается об испытании нового токсичного препарата под кодовым обозначением “вещество №409”: “…Испытывалось на людях по принятой… методике. Объектами являлись красноармейцы Московского гарнизона…”
“Доктор Смерть”
Имя этого человека нельзя было отыскать ни в одном справочнике. И немудрено: доктор медицинских наук, полковник Григорий Майрановский возглавлял спецлабораторию НКВД—НКГБ—МГБ — “лабораторию смерти”.
— Все знавшие его отмечали: Майрановский всегда мечтал о серьезной карьере. Но выдвинуться решил в весьма специфической области. В 1923 году он с блеском окончил 2-й медицинский институт в Москве, а через несколько лет уже стал одним из ведущих советских ученых, работающих по “ядовитой” тематике, и занял должность руководителя токсикологического отдела в Биохимическом институте академика А.Н.Баха, — рассказывает Сухомлинов. — Научная стезя Г.Майрановского не изменилась и после его перехода в 1935 году во Всесоюзный институт экспериментальной медицины на должность руководителя токсикологической лаборатории в засекреченном Отделе фармакологии. Два года спустя он вновь поменял место работы.
Еще в 1926-м по распоряжению наркома Менжинского в ОГПУ начала действовать лаборатория по использованию ядов и наркотиков. Она была включена в состав секретной группы Якова Серебрянского, которая занималась проведением террористических акций за границей. 12 лет спустя, с приходом нового наркома Лаврентия Берии, решено было модернизировать это “научное подразделение”. В наркомате создали две новые лаборатории. Одну из них, бактериологическую, возглавил профессор С.Муромцев, другую — Г.Майрановский. Задачу перед ним руководство НКВД поставило четкую: создать яды, которые бы “маскировали” свое гибельное действие под естественные причины смерти или болезни человека.
За время существования этого секретного объекта у него было несколько “имен” — “Лаборатория №12”, “Лаборатория Х”, “Камера”. Для проведения экспериментов Григорию Моисеевичу выделили большую комнату в угловом доме по Варсонофьевскому переулку. В помещении было отгорожено пять отсеков, двери которых, снабженные смотровыми глазками, выходили в просторный “приемный покой”. Перед этими дверьми во время отработки очередной серии опытов постоянно дежурил кто-нибудь из сотрудников, контролируя “процесс”.
— Первые опыты в “лаборатории смерти” Майрановский проводил с производными соединениями иприта, — рассказывает Андрей Сухомлинов. — Такой яд казался очень удобным: безвкусный, действует наверняка. Однако был и существенный минус: проводимый после вскрытия умершего химический анализ позволял установить его наличие в организме. Тогда Майрановский стал экспериментировать с дигитоксином, колхицином, таллием, рицином, варьируя концентрацию этих веществ и способы их введения в организм человека.
Каждый вариант опробовался на 10 “подопытных”. Для всех испытуемых устанавливался определенный период наблюдения за действием яда: от 10 до 14 дней. Если за это время смерти не наступало, несчастного “объекта” “списывали в расход”.
После долгих опытов удалось создать яд, идеально подходящий для работы чекистских агентов. Этому препарату присвоили обозначение К-2. После его приема человек “как бы становился меньше ростом, слабел, становился все тише и через 15 минут умирал”. Ради пущей надежности для К-2 устроили “независимую экспертизу”: труп одного из отравленных был привезен в морг института им. Склифосовского, и там патологоанатомы произвели обычное вскрытие. Диагноз ничего не подозревающих врачей был однозначный: человек умер от острой сердечной недостаточности!
В лаборатории отрабатывали и различные способы введения ядов в организм жертвы. Их подмешивали в пищу, в воду, делали инъекции, брызгали на кожу…
“…по заданию Берия Майрановский до конца 1949 года занимался разработкой вопроса об отравлении пылеобразными веществами через вдыхаемый воздух”. (Из доклада старшего следователя МГБ Молчанова в Прокуратуру СССР. 1953 г.)
Позднее конструкторы разработали “колющие” трости и зонты, стреляющие авторучки. Проблемой убийства отравленными мини-пулями занимался в том числе и сам Майрановский. Позднее он признал, что иногда стрелял в одного и того же “объекта” до трех раз: ведь по инструкции, если жертва не умирала после первого выстрела, следовало испытать другую пулю, снаряженную уже другим ядом… и так до конца.
Жертвы “науки”
Почти ежедневно в “Камеру” привозили новые партии “объектов”. За поставку “лабораторного материала” для проведения садистских опытов отвечал 1-й Специальный отдел НКВД—МГБ (позднее — отдел “А”). Его начальник Герцовский и сотрудники Баштаков, Калинин, Подобедов, Петров отбирали подходящих “клиентов” среди приговоренных к смертной казни в Бутырской тюрьме. А в Лубянской тюрьме этим занимались комендант генерал Блохин и его доверенный помощник Яковлев.
“В 1938 году осенью я стал получать задания от Судоплатова, который работал в Иностранном отделе, и от Меркулова, который работал тогда зам. наркома внутренних дел СССР, по исследованию и подготовлению отравляющих веществ и испытанию этих веществ на осужденных к высшей мере наказания…” (Из показаний Г. Майрановского.)
“Майрановский мне сообщил, что ранее Берия давал ему разрешение на производство таких опытов над осужденными к расстрелу. Тогда и я разрешил провести опыты по применению яда над осужденными к расстрелу и в последующем несколько раз по просьбе Майрановского давал такое разрешение. Я не считал при этом, что делаю что-либо незаконное, так как речь шла о приговоренных к расстрелу врагах советского государства, а эксперименты проводились над ними в целях обеспечения советской разведки надежными ядовитыми веществами для проведения диверсий и боевых операций…” (Из протоколов допроса бывшего министра госбезопасности В. Меркулова.)
Сейчас уже трудно определить общее количество жертв экспериментов, проводившихся в лаборатории Майрановского. Судя по некоторым данным, это число достигало 250 человек.
Среди тех, кто расстался с жизнью в пресловутой “Камере”, были не только наши зэки, получившие “вышку”. Здесь нашли смерть и германские, и японские военнопленные, поляки, корейцы, китайцы, обвиненные в “шпионаже”. В конце 1945-го для проведения опытов привезли трех немцев- политэмигрантов, бежавших в свое время в Россию от нацистов и получивших здесь вместо спасения смертельную инъекцию.
“Острая сердечная недостаточность”
Орудия тайного убийства, разработанные в лаборатории, неоднократно использовались в деле. Во время войны при помощи таких “спецсредств” партизаны смогли уничтожить нескольких высокопоставленных гитлеровцев. За эти успешные операции сам Майрановский был удостоен орденов и даже медали “Партизану Отечественной войны” 1-й степени.
В послевоенные годы “доктора Смерть”, “набившего руку” на лабораторных экспериментах, решили использовать в осуществлении операций по ликвидации. Его руководителями в этом деле стали признанные специалисты из госбезопасности Павел Судоплатов и Наум Эйтингон. Сам Майрановский такими подвигами гордился до последних дней жизни:
“Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов Советской власти, в том числе и националистов всяческого рода. Об этом известно генерал-лейтенанту П.А.Судоплатову”.
— Вот что рассказал мне историк Никита Петров, занимавшийся изучением “боевых операций” чекистов: “В июне 1946 года с санкции Сталина в Ульяновске Судоплатов и его сотрудники убили польского гражданина инженера Самета. Его захватили, вывезли за город, Майрановский сделал ему смертельную инъекцию, после чего была имитирована случайная смерть… В сентябре в поезде был также смертельной инъекцией убит украинский националист Шумский. В купе к этому парализованному инвалиду для проведения “боевой операции” входили Судоплатов и Майрановский…”
В том же, 1946 году от укола шприцем, наполненным ядом, погиб коммунист из США Оггинс, работавший в 1930-е агентом НКВД на Дальнем Востоке и позднее арестованный в Москве за “шпионаж”. Американцы добивались его возвращения из советских застенков на родину, но руководители МГБ очень не хотели, чтобы Оггинс оказался в Штатах. Ядовитый укол, который сделал американцу “доктор Смерть” в тюремной больнице, разом решил все проблемы. А вот в другом случае Майрановский был “только” посредником: предоставил исполнителям дозу разработанной им отравы. Этим ядом был убит архиепископ украинской униатской церкви Ромжа…
Есть основания предполагать, что каким-то препаратом из “лаборатории Х” в 1947 году в Лубянской тюрьме был умерщвлен известный шведский дипломат Рауль Валленберг. Операции по нелегальному устранению “врагов” при помощи ядов продолжались и после смерти Сталина. Об одной из них сообщал руководству страны в 1953 году министр госбезопасности Игнатьев. Речь шла об убийстве бывшего телохранителя Троцкого Вольфганга Залуса:
“Ликвидация Залуса осуществлена через агента МГБ… всыпавшего ему специальный препарат, вызвавший смерть через 10—12 дней. Вскоре после приема яда Залус заболел и в одном из госпиталей умер… Отравление Залуса не вызвало у противника каких-либо подозрений. Врачи констатировали, что смерть наступила в результате воспаления легких”.
Из “Камеры” — в камеру
Дьявольская работа, которой занимались сотрудники “лаборатории Х”, не могла не сказываться на их состоянии. Выдержать такой “конвейер смерти” не могли даже самые закаленные “спецы”. Сотрудник госбезопасности М.Филимонов, участвовавший в испытаниях отравленных пуль, ушел в безнадежный запой уже после 10 “экспериментов”. Еще двое его коллег получили серьезные психические расстройства. Сотрудники спецлаборатории Щеголев и Щеглов покончили жизнь самоубийством…
Но сам Майрановский, казалось, был совершенно не подвержен каким-либо “сантиментам”. Судьба-мстительница приготовила Григорию Моисеевичу иной удар.
— 13 декабря 1951-го он был неожиданно арестован “органами”, — рассказывает Сухомлинов. — Обвинения звучали весьма неожиданно: “должностная халатность” и “незаконное хранение сильнодействующих веществ”. Причем “халатность” Майрановского состояла в том, что при выполнении нескольких “спецакций” его яды не сработали, и операции чекистов оказались провалены. Следователи МГБ работали больше года, наконец, зимой 1953 года состоялся суд. Решением Особого совещания при министре госбезопасности от 14 февраля 1953 года “доктор Смерть” получил 10 лет тюрьмы.
Но надобность в его знаниях и опыте не исчезла. Даже находясь в заключении, Майрановский продолжал консультировать “органы”: для этого несколько раз его вывозили из Владимирской спецтюрьмы №2 в Москву. Неугомонный отравитель пытался добиться освобождения, аргументируя это необходимостью совершенствования работы с ядами в СССР.
“У меня есть предложения по использованию некоторых новых веществ как из ряда снотворного, так и смертельного действия. Техника применения наших средств в пищевых продуктах и напитках устарела, и необходимо искать новые пути воздействия через вдыхаемый воздух…” (Из письма на имя Л.Берии.)
Это послание оказалось очень кстати… для тех, кто устроил “свержение” Лаврентия Павловича. Показания Майрановского были в числе самых веских аргументов, определивших смертные приговоры Берии и его помощникам.
Самому Григорию Моисеевичу добиться пересмотра дела так и не удалось. Он отсидел свою “десятку” полностью и был выпущен на свободу лишь в декабре 1961-го. Попробовал хлопотать о реабилитации, но результат оказался прямо противоположным: Майрановского сначала еще раз арестовали, а после освобождения в конце 1962 года он получил предписание в 24 часа уехать из Москвы.
Бывшему профессору и полковнику “подсказали” место его будущей работы: заштатная биохимическая лаборатория в Махачкале. Впрочем, заведовать этим учреждением ему суждено было недолго. В 1964 году “доктор Смерть” скоропостижно скончался… от острой сердечной недостаточности! Так, как десятки и сотни людей в его “лаборатории Х”. Зловещее совпадение? Или…
|
