|
Плохой детективный роман начинается со слов “ничто не предвещало беды”. Господину П. “повезло”: он стал “героем” добротного романа — первое предупреждение о надвигающейся беде прозвучало легким, будто от упавшей ветки, ударом по дверям совсем еще новенькой “Сузуки”.
Второе предупреждение о грядущих неприятностях (чтоб исключить всяческие сомнения) сделали обитатели черного “Лексуса”: обогнав “Сузуки”, угрожающими жестами они дали понять, что лучше будет остановиться.
А вот о том, что ему назначено стать жертвой новейшей, высокой технологии “развода”, не предупредил никто…
Найди десять отличий между братом и братком!
Из нового черного лимузина выбрался наружу некто с секретаршей и водителем, от изображения которого у господина П. чуть не потемнело в глазах: перед ним стоял.... сам министр МЧС! Ну, или о-очень на него похожий…
Худшие подозрения хоть и частично, но все же подтвердились:
— Андрей Кужугетович Шойгу, — представился Андрей Кужугетович, полагая, что упоминание о родственных связях с популярным министром будет лишним. — Вы поцарапали наш автомобиль! Министерство юстиции, которому он принадлежит, и министр будут очень недовольны…
И, дабы не создавать пробку на Люсиновской, предложил заехать в соседний переулок.
Немедля Андрей Кужугетович принялся звонить по всем этажам и коридорам федеральной власти, представляясь коротко: “Шойгу Андрей Кужугетович” — и жалуясь всем подряд на нерадивого водителя П., отчего у последнего окончательно помутился рассудок.
Периодически министерский брат подсовывал господину П. телефонную трубку, поскольку висевшие на другом конце провода глава Администрации Президента, генеральный прокурор и начальник Петровки, 38, желали лично сказать пару ласковых виновнику ДТП.
Виновник, впрочем, брать в руки мобильник наотрез отказывался, ибо стучать от страха зубами по трубке во время разговора с генеральным прокурором счел неприличным… Согласился он лишь на разговор с оперативным дежурным городского Управления ГАИ. Майор внушил господину П., что вызывать сотрудников ДПС нет смысла, потому как П. с места аварии уехал, и справку о ДТП для страховой компании ему не видать. А кроме того, как виновник, П. будет лишен прав за оставление места аварии, а его несчастный “Сузуки” будет торчать на спецстоянке аккурат до возмещения ущерба!
Собравшись с духом, господин П. робко поинтересовался: мол, как это вы, товарищ майор, устанавливаете вину, не глядя?
— Люсиновская улица контролируется видеокамерами! Пока вы там учиняете разборки, я сижу и смотрю на мониторе, как вы подрезаете министерский автомобиль! — вспылила трубка. — В суде эта видеозапись будет лучшим доказательством вашей вины!
Поскольку крайний был назначен и отпираться господину П. уже не было смысла, оставалось лишь выяснить, сколько денег он задолжал своей нежданно-негаданной жертве.
Водитель “пострадавшего” “Лексуса”, ощупав явно несвежие повреждения (потертость крыла в один квадратный сантиметр, царапина на бампере размером в два сантиметра и полоска на фаре такого же размера), принялся живописать их по телефону “министерскому механику”. После описания каждого из повреждений он отправлял брови на лоб и бросал короткое “ого!”. В перечень поврежденных деталей под полуобморочные вздохи господина П. были включены неработающие поворотники и почему-то вдруг оказавшийся заблокированным капот.
С учетом высокого статуса машины, стоимости нормо-часа, а также потребностей всех заинтересованных сторон сумма якобы причиненного ущерба в условных единицах быстро превратилась в пятизначную, явно превышающую ту, что подлежит возмещению по ОСАГО.
Напрочь выбитый из колеи, господин П. порылся в бумажнике и предложил разойтись без шума и пыли.
Удовлетворенный Андрей Кужугетович широко улыбнулся (мол, что ж, мы, братья министров, — звери, что ли?) и позвонил тому же оперативному дежурному ГИБДД. Майор предложил обоим сделать “официальное заявление” по телефону о том, что они претензий друг к другу не имеют и в помощи сотрудников ГИБДД не нуждаются. А коли так, то (поскольку их заявление об отказе записывается майором на диктофон) требования правил о вызове гаишников для оформления ДТП они могут… не выполнять.
По-министерски крепко пожав руку ошарашенному господину П., Андрей Кужугетович Шойгу слинял на пострадавшем автомобиле, оставив после себя выхлоп едкого дыма и секретаршу, которой поручено было деньги принять и пересчитать.
…Вернувшись к своему “Сузуки”, господин П. тщательно обследовал его и обнаружил две еле заметные полоски, расположенные явно не на той высоте, на которой остались следы “соития” с многострадальным “Лексусом”, и случившиеся скорее всего от выброшенного на ходу из “чьей-то” машины легкого предмета.
Однако к той минуте от министерской секретарши остался лишь стойкий аромат дорогих духов…
С бедою надо переспать…
Обложившись правилами, кодексами и законами, П. всю ночь не сомкнул глаз.
В первом часу он совершил первое важное открытие: хитрый Андрей Кужугетович предложил заехать в соседний переулок вовсе не для того, чтобы избавить Люсиновскую от пробки. Такой маневр был крайне необходим, дабы майор из ГИБДД мог убедить господина П. в бесполезности (и даже — полной вредности!) вызова на место аварии сотрудников ДПС, ибо справку об аварии для страховой компании гаишник не даст (какая ж справка, если машины уехали и нет никакой возможности оформить ДТП!), а за оставление места аварии, кроме того, суд обязательно лишит П. права сидеть за рулем!
Во втором часу ночи господин П. сообразил, что, по замыслу мошенников, он, видимо, обязан был упасть на колени перед Шойгу и компанией за то, что те не отдали его на растерзание ГАИ и суда, хотя при этом сам П. оказался ловко подставленным под возмещение ущерба из собственного кармана.
Когда в часах кукушка “каркнула” четыре раза, П. осенило уже конкретно: оставление места ДТП (на основании части 2 статьи 12.27 КоАП РФ грозящее лишением права управления или пятнадцатью сутками ареста) — это не тогда, когда машинка промчалась еще сотню метров и даже повернула за угол. Оставление — это когда с места аварии сбежал сам водитель. И заезд в соседний переулок с места аварии подпадает вовсе под другую часть этой статьи (первую, которая наказывает всего двумя сотнями штрафа) и не может служить причиной отказа в возмещении ущерба страховщиком!
Более того, даже если бы П. отважился исчезнуть, страховая компания все равно была бы обязана возместить Кужугетовичу ущерб, но получила бы регрессное право впоследствии эти деньги у господина П. отнять.
И уж тем более — о! какое неприятное открытие! — наглая ложь, что “Сузуки” томились бы на штрафстоянке до компенсации причиненного министерскому автомобилю вреда!
“Какой же я болван!” — тихо, чтобы не разбудить жену, пролепетал П.
К рассвету, выучив ПДД едва ли не наизусть, прозревший П. уже точно знал, что гаишный майор — вовсе не майор, а такой же жулик, потому как пункт 2.5 Правил дорожного движения обязывает водителя, причастного к ДТП, вызвать сотрудников милиции. И даже генерал не вправе на основании устных “официальных заявлений” освобождать участников аварии от выполнения требований правил.
“Осторожная бестия! — подытожил П., поминая лихом Андрея Кужугетовича! Денежки сам не взял. Девицу подставил. Зачем ему потом, ежели вдруг чего, выступать в роли вымогателя? А с нее какой спрос — она не при делах…”.
Разоблачив за ночь банду мошенников, к завтраку господин П. взялся и за себя. Но не выдюжил. Из кучи поставленных перед собой вопросов: почему не вызвал гаишников со своего телефона? почему не посмотрел документы Шойгу? почему сразу же не сравнил повреждения на “Лексусе” и на “Сузуки”? почему не записал регистрационный номер “Лексуса”? почему даже не взял у девицы расписку о получении денег? — с позором не ответил ни на один.
— Если он — Шойгу, то я — Наполеон, — сам себе признался П. и подался к психиатру.
“Доктор, у меня это…”
— Ну-с, голубчик… Вы — мнимый больной, — посочувствовал доктор. — Видите ли, бандиты нахально пользуются тем, что в процессе эволюции человек все больше обретает социальную защищенность, а потому у него атрофируется рефлекс самозащиты. Так что вывести из равновесия можно не только вас! Сотворить такое можно с любым, даже с очень волевым человеком. Ведь методы воздействия основаны в значительной мере на нейролингвистическом программировании с целью изменения состояния сознания. Проще говоря — зомбирования.
Помните, как Остап Бендер разводил на миллион? И по сей день применяются (вспомните о цыганках!) все те же методы гоп-стопа: внезапно, с натиском бандиты заставляют жертву вступить в диалог, наводят мосты и не дают опомниться. И что страшно: человеку с типовой реакцией никакие советы по противодействию не помогут, ведь профессиональному наезду жуликов в первые минуты просто нечего противопоставить! Привести жертву в чувства (к сожалению, только постфактум) может лишь психологическая помощь.
К тому же методы влияния, как видите, совершенствуются. Раньше на психику давили бритоголовые быки, требующие денег под угрозой физической расправы. Такая примитивная форма наезда всем известна, потенциальная жертва адаптировалась к мысли о том, что подобная опасность существует, и коэффициент полезного действия этой методики упал. Теперь же на вас давят изощренно и интеллигентно: громкими именами, дорогими машинами, штрафными санкциями, звонками прокурору…
Ставка лиходеев на имена известных чиновников теперь более оправданна, чем некогда — на быков. Ведь ежели на бандитов есть хоть какая-то управа, то на власть нашу нет никакой…
P.S. В основу повествования положены реальные события, разыгравшиеся 28 сентября нынешнего года в 10.30 утра в Москве.
|
