|
Они сидели за столиками в кафе, разгоряченные и счастливые. Обычная студенческая вечеринка, с той лишь разницей, что за столами взрослые дяди и тети, многие — при должностях, званиях и погонах. В 18.10 застолье прервал выстрел. Гости замерли. Потом раздался возглас: “Оп-па, так он все-таки ее убил”. “Он” — 41-летний полковник Геннадий Атюнькин, референт заместителя министра внутренних дел РФ. “Она” — 29-летняя Алла Миронова. Оба учились в Российской академии государственной службы при Президенте РФ.
Недавно суд вынес приговор Атюнькину. Боевой офицер получил… полтора года тюрьмы. За то, что в присутствии свидетелей застрелил беззащитную женщину.
Алла Миронова училась на третьем курсе академии госслужбы. Для нее учеба в академии была шансом, путевкой в жизнь. По образованию медицинская сестра, до РАГСа она успела закончить еще и пединститут. Работала мануальным терапевтом в родной Коломне. К учебе относилась очень серьезно. Держалась независимо, скромно, на занятия приходила только в строгих костюмах.
Об однокурснике Атюнькине родные Мироновой узнали незадолго до трагедии. Студентка упомянула о нем вскользь, полушутя. Мол, появился поклонник, довольно навязчивый, к тому же большая шишка. “Ну а ты что?” — спрашивали ее. Алла лишь отмахивалась. За плечами — груз в виде двух разводов, на шее — шестилетний сын, которого надо воспитать. В ту пору ей явно было не до романов.
18 декабря 2004 года группа сдавала последний экзамен — “Экономика и ее государственное регулирование”. Вечером студенты отправились отмечать окончание сессии и Новый год в кафе “Старый город” — здесь же, в здании академии на проспекте Вернадского.
“Аллочка не хотела идти. Она плохо себя чувствовала, но мы ее уговорили”, — вспоминают сокурсники.
Полковник в тот вечер был в ударе. Пил коньяк и водку, громогласно шутил, мучил придирками официантов… Потом пригласил Аллу танцевать, но потерял равновесие и уронил партнершу на пол. Раздосадованная женщина сказала кавалеру что-то весьма нелестное (из-за громкой музыки слов никто не расслышал) и вскоре вышла из зала.
Когда через 20 минут она вернулась, в руках у офицера был пистолет Макарова.
Конечно, простого посетителя с такой игрушкой в кафе вряд ли пустили бы. Но напомним: Атюнькин — референт заместителя главы МВД, действующий полковник, неоднократно бывал в Чечне… Кто осмелится ему перечить?
На свой стул, рядом с Атюнькиным, Миронова после возвращения не села, выбрала другое место. Между ней и Геннадием было расстояние в два метра, не больше.
Однокурсники заметили, что Атюнькин держал пистолет в руке. А сидевшая рядом с Геннадием девушка позднее рассказывала, что Атюнькин направил оружие в сторону Аллы.
“А белый лебедь на пруду качает павшую звезду”, — доносилось из динамиков караоке. Раздался хлопок, как будто открыли очередную бутылку шампанского.
Миронова дернулась и стала оседать со стула. Из левого виска хлынула кровь.
“Оп-па, так он все-таки ее убил”.
Первым опомнился Атюнькин. Он резко вскочил, схватил раненую однокурсницу и потащил ее на улицу. Полковник прислонил Аллу к стеночке, а сам побежал обратно в банкетный зал, приглушил свет до полумрака и заявил: “Было темно, и никто ничего не видел! Все быстро ушли из кафе! Всем по домам! Вас здесь никого не было!”
Примчалась “скорая”, милиция. Аллу Миронову отвезли в больницу. “Случай безнадежный”, — сразу же сказали врачи.
Умерла Алла спустя три дня. В сознание она так и не пришла.
СПРАВКА МК:
Полковник Геннадий Атюнькин закончил Челябинское высшее военное авиационное краснознаменное училище штурманов, затем Гуманитарную академию Вооруженных сил по специальности “юрист”. Работал юристом в фирмах “Пир” и “Лаван”. В 1997 году безуспешно баллотировался на выборах в Мосгордуму. Занимал должность старшего референта заместителя главы МВД России Юрия Мальцева (он возглавлял штаб по управлению контртеррористической операцией на Северном Кавказе).
* * *
С первого же дня Атюнькин был уверен в благополучном исходе дела. “Дорогая, я здесь застряну дня на три”, — сказал он по телефону жене после того как был доставлен в ОВД “Тропарево-Никулино”.
Первая версия, которую выдвинул полковник, поразила своим цинизмом. Офицер заявил, что стрелял не он! Якобы пистолет лежал в портфеле, и, пока полковник выходил покурить, кто-то достал пистолет и выстрелил. А он вообще ни при чем и с Мироновой доселе ни разу не общался.
Затем Атюнькин, очевидно, понял, что это уже слишком… Ведь десятки сокурсников видели “ствол” у него в руках. Тогда родилась другая версия. Якобы какой-то молодой человек приобнял полковника за талию. Боевой офицер, понятное дело, испугался. Нет, не того, что его прямо здесь, на вечеринке, изнасилуют, а что ПМ может случайно выпасть из кобуры. Отвернувшись к стене, Атюнькин решил поставить оружие на предохранитель. Достал пистолет, повернул дуло к входной двери. А ПМ случайно выстрелил.
Но и эта версия оказалась ни к черту. Экспертиза, которую назначил следователь Никулинской межрайонной прокуратуры, установила, что ПМ мог выстрелить только при целенаправленном нажатии на курок. Кроме того, если стрелять так, как говорил Атюнькин, на лацканах пиджака остались следы пороха. А вот при стрельбе с вытянутой руки их быть не должно.
Лацканы пиджака Атюнькина были чисты, как только что выстиранное полотенце. Полковник знал об этом. Настолько хорошо знал, что уже в здании ОВД, ненадолго оставшись без присмотра, выбросил пиджачишко во двор. Там его позднее и нашли.
Прокуратура предъявила Атюнькину обвинение в убийстве. Ему грозил большой срок и безрадостные тюремные будни. Так бы, наверное, случилось, поменяй мы место действия или действующих лиц. Например, если полковник убил бы человека в кафе где-нибудь на Монмартре. Или если бы он был не референтом одного из первых лиц МВД, а слесарем Забулдыгиным.
Но Атюнькин был чиновником высокого ранга. А Алла — простой одинокой женщиной из дальнего Подмосковья.
* * *
К чести суда, Атюнькина арестовали. Застрять всего “дня на три” ему не удалось. И тогда добрые люди начали хлопотать.
Хлопоты эти выражались в основном в поездках по самым разным адресам. Например, одного из руководителей Академии госслужбы в те дни не раз замечали в кремлевских коридорах. Сановник был очень озабочен, и вид имел опечаленный. А людей рангом пониже, но тоже сильно озабоченных, видели в Коломне, на родине Аллы. Незнакомцы ходили к соседям Мироновых и задавали разные вопросы о покойной. Примерно такие: “А может, она за ребенком плохо смотрела?” или “Ну признайтесь, шалавой ведь была?” Правда, интервьюеры уехали в Москву несолоно хлебавши. Уж слишком светлым человеком была Алла Миронова. Никто не сказал о ней ни одного худого слова.
Что ж, не получилось мытьем — можно катаньем. Незадолго до начала суда однокурсников Мироновой начали созывать на “тайную вечерю”. Студентка из группы, где училась Алла, обзванивала свидетелей тех событий и предлагала встретиться. Для чего? Чтобы… выработать общую версию произошедшего в кафе. “Аллу уже не вернешь. А у Геннадия двое детей”, — говорила женщина, которую Миронова считала своей подругой...
Наконец дело было передано в суд. Атюнькина обвиняли в убийстве — статья 105, часть 1 УК РФ. По версии следствия, полковник, оскорбленный тем, что его ухаживания не принимали во внимание, застрелил однокурсницу в пьяном угаре.
Заметим, что о сложных взаимоотношениях Атюнькина и Мироновой рассказывали не только однокурсники. Бывший муж Аллы подтвердил: женщина не раз жаловалась на докучливого кавалера. Косвенно подтверждали “расклад сил” в этом любовном противостоянии и характеристики на Аллу и Геннадия.
“Молодая, утонченная, деликатная. Ее нельзя было не любить”, — отзывались о Мироновой ее друзья и родственники.
“Спесив, высокомерен, вспыльчив. Привык получать от жизни все, что хочет. Взрослый ребенок…” Так говорили об Атюнькине.
Но начался суд, и все изменилось.
* * *
С первого дня процесса казалось, что у свидетелей убийства случился массовый приступ амнезии. Согласитесь, такое крайне маловероятно. Как правильно заметил отец незабвенного дяди Федора, “это только гриппом вместе болеют”.
Впрочем, было бы желание — можно и память отбить, и совести лишить.
Тридцать свидетелей-однокурсников выступили на этом процессе. Тридцать свидетелей-однокурсников мямлили одно и то же: не видел, не слышал, не знаю. Даже не все смогли вспомнить, что в руках у Атюнькина было оружие.
Неожиданно у обвиняемого объявился еще один сочувствующий. Да какой! Отчим Аллы Мироновой собственной персоной. Он попросил суд… не наказывать полковника строго. Сколько стоит такая просьба? Подсчитано с точностью до копейки — еще до приговора Атюнькин выплатил семье компенсацию (160 тысяч 440 рублей), а впоследствии пообещал еще миллион.
Пресловутая мужская солидарность… Хотя что там мужская — профессиональная. Отчим Мироновой в прошлом — сотрудник органов внутренних дел. Более того, и адвокат Атюнькина раньше работал следователем. Таким вот “вахтовым методом” полковника спасали от тюрьмы.
Судья Никулинского суда Анна Ломтева назначила повторную экспертизу. И дополнительное исследование чудесным образом подтвердило... версию Геннадия Атюнькина.
Примечателен один диалог во время заседания. После того как были оглашены результаты новой экспертизы, гособвинитель потребовал провести еще одну, независимую.
— Я согласен с прокурором, — заявил отчим Мироновой.
— Нет, ты возражаешь, — раздалось шипение из зала, откуда-то из района адвокатской скамьи.
— Да, я возражаю, — тут же “поправился” отчим.
В итоге трагедия в кафе “Старый город” получила новое обозначение — “убийство по неосторожности”. А это уже совсем другой коленкор. Это значит, что обвиняемый допустил простую небрежность в обращении с табельным пистолетом. И не предвидел возможности наступления общественно опасных последствий.
То есть боевой офицер, референт заместителя главы МВД не знал, что может произойти, когда понес ПМ на вечеринку. Когда демонстрировал его сокурсникам. И когда стал манипулировать с заряженным пистолетом в толпе людей.
На одном из последних заседаний мать Мироновой не выдержала — зарыдала и выбежала из зала. Больше в суд она не ездила. Женщина не слышала самого страшного — во что оценена смерть ее дочери. За убийство Аллы Мироновой Геннадий Атюнькин получил 1 год и 6 месяцев тюрьмы.
У следствия оставался один шанс изменить ситуацию. Никулинская межрайонная прокуратура опротестовала приговор в Московском городском суде. Однако Мосгорсуд оставил решение коллег в силе.
А это значит, что уже летом Атюнькин выйдет на свободу.
В этой истории справедливость не восторжествует никогда. По той простой причине, что она никому не нужна. Суд свое решение вынес, прокуратура сделала что могла, отчим погибшей всем доволен, у матери нет сил бороться, однокурсникам Мироновой на все наплевать…
Но есть тенденция, которая пугает все общество.
Когда за смерть пенсионерки, задавленной сыном одного из первых лиц государства, не наказывают никого — это может быть ошибкой. Когда за гибель губернатора сажают в тюрьму того, кто случайно не уступил ему дорогу, — это уже схема. Схема применения закона в случаях столкновения простых граждан с сильными мира сего. Обычный человек из этих столкновений никогда не выйдет победителем. В лучшем случае вип-преступника “примерно” накажут, в худшем — оправдают, а рядового обывателя и вовсе сделают “козлом отпущения”.
Согласитесь, случай в кафе “Старый город” идеально вписывается в эту жуткую схему.
МАТЬ АЛЛЫ МИРОНОВОЙ: “ПАВЛИК ДО СИХ ПОР ПЛАЧЕТ В СВОЕЙ КОМНАТЕ”
В семье Мироновых по-прежнему траур. Буквально на днях здесь произошло еще одно несчастье: на улице машина сбила Аллину бабушку. Однако Любовь Николаевна Володина все же смогла найти в себе силы сказать несколько слов о дочери.
— Алла была таким человеком, что всем только добро приносила. Могла в магазине посторонней старушке купить кусок колбасы или сыра. Она всю семью содержала. Внук сейчас проживает со мной. Пенсию за маму ему назначили 1400 рублей.
9-летний Павлик до сих пор вечерами плачет в своей комнате. Ездить на кладбище он долго отказывался. Мы от него ничего не скрывали, но, видимо, он думал, что раз могилу не видел, мама еще может вернуться.
— Любовь Николаевна, как вы восприняли приговор?
— Приговор… А что я могу изменить? За кражу мешка картошки больше дают…
ЖЕНА ГЕННАДИЯ АТЮНЬКИНА: “С МУЖЕМ НЕ ВСТРЕЧАЮСЬ ИЗ ПРИНЦИПА”
— Мы с мужем уже двадцать лет вместе. Сыновьям сейчас 18 и 16. Одно знаю — не мог он убить человека. Он меня никогда не ударил, матом ни разу не выругался. Всем помогал. Исключительный человек.
— Вам жалко мужа?
— Как же не жалко, это же моя первая любовь. И ту женщину тоже жалко. Мы с сыновьями много говорим на эту тему.
— Вы встречались с сыном погибшей?
— Мы вместе это должны сделать. Это долг Геннадия. Не оставим ребенка. Будем помогать ему материально.
— После случившегося вы не встречались с мужем?
— Нет, ни разу. Это дело принципа.
— Это довольно странно, согласитесь. Вы же так защищаете его…
— Надо же чем-то жертвовать.
— Вы его простили?
— Сложный вопрос. Многогранный. Где-то да, где-то нет. Обида есть, горечь есть…
— Вы считаете приговор справедливым?
— Я в суде не была. Чисто по закону… разве может быть параллель. Ведь Геннадий вернется, а та женщина — нет. Законы — это одно, все равно человек сам потом будет по жизни идти и думать, что натворил…
|
