|
"По этому плану двоим террористам, мужчине и женщине, ставилась цель проникнуть под видом иностранных корреспондентов в здание Государственного совета. Поднявшись на хоры зала заседаний, мужчина должен был извлечь из портфеля, а женщина - из муфты бомбы и затем метнуть их вниз - туда, где находились кресла правых членов Совета и приехавших на заседание министров во главе с Петром Столыпиным.
"Азеф указал, что террористы имеют в виду бросить бомбу в тот сектор зала, где сидят правые члены Государственного совета, в том числе все министры. Покушение может быть совершено кем-нибудь из террористов, проникших в помещение под видом иностранных корреспондентов".
Из книги воспоминаний начальника Петербургского охранного отделения А. Герасимова "На лезвии с террористами".
В Петербурге в Музее политической истории России есть документ с богатой историей. Его можно увидеть среди прочих экспонатов выставки "Думы о Думе", посвящённой истории российского парламентаризма.
С удостоверения Марио Кальвино, корреспондента итальянских газет "Ля Вита" и "Иль Темпо", смотрит на нас красивый худощавый человек лет 30-35 с аккуратной эспаньолкой и замысловато закрученными усами. Документ с сургучной печатью канцелярии Государственной думы давал его владельцу право присутствовать на хорах зала заседаний Таврического дворца.
Самое замечательное в этом документе то, что он поддельный. Настоящий Марио Кальвино, итальянский профессор-агроном, никак не мог быть иностранным журналистом, аккредитованным в России при Государственной думе. Фотография была не его, более того, он вообще никуда не выезжал из Италии.
Самозванец, глядящий на нас с музейного документа (на снимке), на самом деле носил русскую фамилию, хотя бабушка его действительно была чистокровной итальянкой, и известно даже, что ее дальним предком был один из римских пап. Итальянская кровь смешалась в начале XIX века с русской в солнечной вольнолюбивой Одессе, в которой дед человека с эспаньолкой служил протоиреем кафедрального собора, а отец - председателем судебной палаты.
Всеволод Владимирович Лебединцев родился в 1881 году и был личностью абсолютно неординарной. Потомственный дворянин, он выбрал своей профессией астрономию. В 1904-м, еще в студенческие годы, он был принят на работу в Пулковскую обсерваторию. Обожал математику, был талантливым музыкантом, художником, в совершенстве владел основными европейскими языками, причем говорил на их разных диалектах. Лебединцев хорошо знал Европу, особенно любил Италию. В конце 1890-х - начале 1900-х не раз ездил в Италию и Испанию, встречался с тамошними астрономами, работал с ними в обсерваториях.
В Пулковской обсерватории, где Лебединцеву предлагали специализироваться в любом направлении ее деятельности, он проработал всего один год. Блистательно начавшаяся карьера ученого была перечеркнута начавшейся революцией, и, уйдя с головой в подпольную работу, Лебединцев полностью отказался и от науки, и от помощи состоятельных родителей, а вскоре, спасаясь от неминуемого ареста, уехал за рубеж.
Один из итальянцев, зная, что русский друг Всеволод - революционер и в России должен скрываться от полиции, оформил в Министерстве иностранных дел заграничный паспорт на свою собственную фамилию и отдал его Лебединцеву. Так, летом 1907-го в Петербурге появился итальянский журналист Марио Кальвино.
В стране в это время уже догорал пожар первой российской революции. Постепенно сходил на нет и эсеровский террор, борьба с которым с начала 1900-х была предметом главных забот столичной полиции. Ей выпала задача разгромить, по сути дела, последнюю активно действовавшую эсеровскую террористическую группу - Летучий боевой отряд Северной области. В отличие от других групп эсеровских боевиков Летучий отряд под руководством Альберта Трауберга ("Карла") действовал с большим размахом и кроме точечных ударов (убийств командующего Семеновским полком генерала Мина, главного военного прокурора генерала Павлова, начальника Петербургской тюрьмы полковника Иванова и др.) планировал операции и с большим количеством жертв.
Лебединцев ехал в Россию именно к Траубергу. И не с пустыми руками. Он вез с собой разработанный в деталях план нового грандиозного теракта. Жертвами его должны были стать члены российского парламента.
По этому плану двоим террористам, мужчине и женщине, ставилась цель проникнуть под видом иностранных корреспондентов в здание Государственного совета. Поднявшись на хоры зала заседаний (напомним, что Госсовет в это время временно располагался в здании дворянского собрания - нынешнем Большом зале Санкт-Петербургской филармонии), мужчина должен был извлечь из портфеля, а женщина - из муфты бомбы и затем метнуть их вниз - туда, где находились кресла правых членов Совета и приехавших на заседание министров во главе с П. Столыпиным.
Предполагалось также, что в течение нескольких дней заседания Госсовета будут посещать под видом корреспондентов два настоящих иностранца. Они не должны были знать или даже догадываться о том, что в день покушения их должны были заменить террористы. Вполне вероятно, что Лебединцевым разрабатывался и альтернативный план удара - по Государственной думе, о чем говорит музейный экспонат, упомянутый в начале нашего очерка.
"Карлу" план понравился сразу, и хотя на переговорах с представителем ЦК партии эсеров, курировавшем отряд, возникли сложности, но в целом план был одобрен. Лебединцев в середине октября 1907 года уехал в Париж, где нашел среди левых радикалов француза и француженку, готовых без расспросов действовать по его указаниям, и с ними вернулся в Россию. Но тут случилось непредвиденное.
22 ноября 1907 года в Финляндии в Келломяках (нынешнее Комарово) отряд финской полиции под руководством полковника Петербургского охранного отделения Уранова захватил главную базу Летучего отряда, устроенную в одной из дач.
Из обвинительного заключения по делу группы А. Трауберга:
"Уранов нашел ее двери запертыми и был принужден взломать их, так как жильцы, суетливо бросавшие что-то в отхожее место, по требованию впустить полицию, не отвечали. Произведенным тогда же осмотром отхожего места обнаружены находившиеся в выгребной яме револьверы, боевые патроны, фотографические карточки, переписка, рукописный план размещения членов Государственного совета, жестяная оболочка для бомбы, паспорта и другие предметы. План Государственного совета начерчен на листе писчей бумаги с указанием поименно мест каждого члена Государственного совета. Направо от кафедры председателя обозначены места министров и их товарищей".
На даче были арестованы сам Трауберг и два других боевика. Добыча полиции подтвердила недавний доклад члена ЦК партии эсеров и многолетнего секретного сотрудника петербургского охранного отделения Азефа своему шефу Герасимову о существовании дерзкого плана взрыва бомбы в помещении Госсовета.
После ареста "Карла" руководителем Летучего боевого отряда Северной области стал Лебединцев. Он еще пробовал настоять перед ЦК на выполнении своего плана, но попавшие в руки полиции улики и проводимые после доклада Азефа тщательные обыски каждого входящего в здания Государственной думы и Государственного совета ясно говорили о том, что осуществить его будет неимоверно трудно.
Было решено вместо нападения на Государственный совет нанести правительству пусть менее громкий, но также достаточно ощутимый удар. На этот раз речь шла о двойном покушении: на министра юстиции Щегловитова и великого князя Николая Николаевича-младшего.
Лебединцеву этот проект не был близок. Несмотря ни на что, он жаждал осуществления своего собственного плана, однако в конце концов он добровольно принял участие и в новом акте эсеровского террора.
Из письма В. Лебединцева:
"Я не могу и не хочу предоставить самим себе тех, которые неразрывно связаны со мной. Я не хочу оставить их действовать одних. Лучше самому умереть, чем послать на смерть других".
Покушением руководила мать двоих детей Анна Распутина. В свои 32 года она имела немалый стаж участия в революционном движении, сидела в Петропавловской крепости, пять лет провела в ссылке в Якутии. С 1907 года являлась членом Летучего боевого отряда.
Ее участие в операции долго оставалось неизвестным полиции. Помог случай. Под большим нажимом Герасимова Азеф, уже ходивший в это время по лезвию ножа из-за усилившихся подозрений его в провокаторстве, наконец "вспомнил", как на "одном из очередных заседаний ЦК было высказано нетерпение медлительностью акции, направленной против великого князя, и один из членов ЦК при этом заметил: "Дальше так не может продолжаться. Мы должны предложить Распутиной быстрее действовать". Герасимов был уверен, что опытная подпольщица действовала под чужим именем.
Из воспоминаний А. Герасимова:
"...больше для очистки совести я поручил агенту навести справку в полицейском адресном столе. К моему чрезвычайному изумлению, он через несколько часов сообщил мне, что эта самая Анна Распутина проживает под своим настоящим именем в Петербурге на Невском проспекте".
Три дня филеры ходили за Распутиной по пятам, наблюдали за ней даже ночью, сняв под видом студентов комнату в квартире, где она жила, и просверлив в стене небольшую дырочку. Каждый день Распутина посещала Казанский собор. Сыщики, озадаченные поначалу такой набожностью, скоро разобрались, что собор был для нее явкой для встреч с сообщниками. Вместе припав к полу храма якобы в горячей молитве, они передавали друг другу свертки с бомбами. Не зная о слежке, Распутина каждый день проваливала все новых и новых членов Летучего отряда.
6 февраля 1908-го полиция расставила террористам ловушку. Три часа филеры наблюдали издалека, как трое террористов кружили вокруг здания министерства юстиции, дожидаясь выхода Щегловитова. Распутина изо всех сил старалась не показать, как неестественно тяжела меховая муфта у нее на руках. Наконец у главного подъезда остановилась карета, террористы быстро подошли вплотную к входу, но вместо вовремя предупрежденного министра из здания вышли какие-то две дамы и уехали. Террористы раскрыли себя, но им Герасимов специально дал уйти, чтобы на следущий день взять с поличным весь отряд.
7 февраля около двухсот полицейских, агентов и филеров собрались рано утром во внутреннем дворике дома на Мойке, 12, где в 1837-м жил и умер А. Пушкин, а в начале ХХ века размещалось Петербургское охранное отделение. К концу дня в разных местах города будут арестованы десять террористов.
На углу Невского и набережной Мойки была арестована с бомбой в муфте Распутина. В двух кварталах от нее схватили и Лебединцева, который крикнул при задержании: "Осторожно! Я весь обложен динамитом. Если я взорвусь, то вся улица будет разрушена!" Он должен был сыграть роль "живой бомбы" и броситься под колеса кареты Щегловитова в случае неудачи других бомбистов.
14 февраля 1908 года в помещении тюрьмы Трубецкого бастиона Петропавловской крепости состоялся военно-окружной суд. Его приговор был суров: семерых участников отряда приговорили к смертной казни.
Беспрецедентная даже для революционных лет массовая казнь через повешение, в том числе троих женщин, произошла рано утром 17 февраля на берегу Финского залива.
Из воспоминаний заведующего арестантскими помещениями Петропавловской крепости Г.А. Иванишина:
"Когда я зашел в камеру Марио Кальвино, он, от имени всех приговоренных, начал меня благодарить за вполне корректное и гуманное к ним отношение. В поезде (от Новой Деревни до Лисьего Носа) они болтали, смеялись и перекликались, как будто ехали на пикник. Казнили попарно. Пары быстро прощались друг с дружкой и целовались: "Прощай, Михаил, прощай, Анна"
"Рассказ о семи повешенных", написанный Л. Андреевым по горячим следам этой истории, прозвучал в свое время как горячий протест против смертной казни. Герасимов в своих воспоминаниях сделал героями верных своему долгу полицейских. Ни тот ни другой и помыслить не могли, какой жуткой новой реальностью наполнится век спустя эта история противостояния бескорыстных идеалистов с бомбой в кармане с силами правопорядка."
|
