|
Научные разработки в области молекулярной медицины порой выходят за рамки лабораторных исследований и пока находятся вне контроля государства, что может привести к стихийному развитию рынка и несоблюдению этических норм при использовании знаний в этой области.
Впервые в России с 26 по 28 октября пройдёт Международная конференция "Молекулярная медицина и биобезопасность". В числе её организаторов Министерство здравоохранения и социального развития РФ, РАН, РАМН, Московская медицинская академия им. И.М. Сеченова.
Накануне конференции наш корреспондент встретился с ректором Московской медицинской академии имени И.М. Сеченова, инициатором создания НИИ молекулярной медицины, академиком РАН и РАМН Михаилом Пальцевым.
- Понятие "биобезопасность" очень широкое, оно включает все, что связано с жизнедеятельностью человека, - состояние окружающей среды, здоровье людей, животных и растений.
Но есть "биоопасности", которые человек генерирует специально, чтобы использовать их как оружие. Сейчас вполне реальны биоатаки при помощи различных живых организмов. Современные методы генной инженерии позволяют сделать простого комара агентом опаснейших инфекций и адаптировать его к любой среде. Не забывайте, комар сам по себе - переносчик лихорадок, в том числе смертельных, геморрагических. Доставить же комара в любую точку земного шара не составляет труда.
Различные модифицированные вирусы тоже опасны. Пока не ясно, является ли новый тип "птичьего гриппа" естественной мутацией вируса или эта мутация связана с деятельностью каких-либо лабораторий.
Главная опасность в том, что локализовать биотеррористический акт довольно сложно. Он имеет тяжелое и длительное последействие: нужно будет создавать резервацию, создавать специальные вакцины, что потребует колоссального напряжения сил. Это высочайший уровень потерь и затрат. К сожалению, понимания этого нет, потому что, во-первых, низка активность научного сообщества, во-вторых, есть непонимание проблем биологической безопасности руководства страны.
- Вы считаете, что биоатака реальна?
- А почему нереальна? США, Великобритания, Германия, Франция уже готовятся к ее отражению. Первая биотеррористическая атака прошла в США - распространение бацилл сибирской язвы. Не снят вопрос о том, чем является на самом деле эпидемия "птичьего гриппа", вопрос об эпидемии SARS - атипичной пневмонии.
Биоатака опасна не только для той страны, в которой применено биооружие, но и для других стран. Я думаю, что это обстоятельство отчасти сдерживает его применение. Однако следует помнить, что для террористов границ не существует.
- Появляются ли новые виды такого оружия?
- Сейчас генные инженеры изучают двухцепочную РНК, которая способна сама проникать в живую клетку, блокировать силы определенных белков и вызывать гибель клетки. Такой механизм может быть использован потенциальными агрессорами.
Сейчас "приготовить" несложное биологическое оружие можно на обычной кухне. В то же время до сих пор не разработано законодательство относительно его применения.
- А насколько реально на пути биологического терроризма поставить законодательные барьеры?
- Это очень сложно. Ведь многие легальные методы лечения при определенных условиях, например в руках террориста, могут стать оружием биологического воздействия.
- Например?
- Один из разрабатываемых методов лечения рака - блокирование патологического гена. Но этот метод можно использовать и для того, чтобы заблокировать жизненно важный ген, что приведет к необратимым нарушениям синтеза белка в организме. Лечебная манипуляция может очень легко быть использованной во вред человеку.
Я считаю, что основные способы борьбы с биотерроризмом - укрепление законодательной базы, государственных санитарных границ, развитие биологии и производственных мощностей для приготовления вакцин. Еще раз подчеркну - под строгим государственным контролем.
- Молекулярная медицина чрезвычайно медленно, но все же развивается. Вот уже вовсю рекламируют метод введения стволовых клеток для роста волос.
- Да, сейчас наблюдается огромный интерес к клеточной терапии. Правда, эффект, которого добиваются в некоторых клиниках, является кратковременным и связан в основном с неспецифическим действием стволовых клеток. Незрелые клетки выделяют очень большое количество физиологически активных веществ, вызывающих стимуляцию организма: человек ощущает положительный эффект, но он кратковременный, с непредсказуемыми последствиями. Все работы по методу клеточной терапии в России официально не признаны и не сертифицированы. Конечно, есть Закон "О трансплантации органов и(или) тканей человека", однако клеточная трансплантология имеет ряд особенностей, не оговоренных в законе.
Люди, которые приняли решение испытать на себе это лечение, не застрахованы от возможных несчастных случаев. Во многих странах Запада применение стволовых клеток на человеке приостановлено, так как стали известны случаи возникновения опухолей.
Опасность здесь в том, что любая стволовая клетка несет генетическую информацию конкретного человека. И если эту информацию вводят вместе со стволовыми клетками в организм этого же человека - это обоснованно. Но если эту информацию ввести другому человеку, то есть опасность того, что генные мутации могут привести к болезни, в частности, так можно "ввести" в организм все болезни другого организма - носителя донорских стволовых клеток. В таких случаях часто возникает опухоль, ее появление, по статистике, учащается в три раза. Единственный надежный метод - это использование стволовых клеток пуповинной крови. Клетки получают при рождении ребенка и применяют для этого же ребенка или для его ближайших родственников. В таких случаях риск намного меньше. Еще один многообещающий способ - получение стволовых клеток из брюшной жировой ткани, в которой очень много молодых клеток. В этом направлении есть обнадеживающие результаты.
- Одна из задач конференции - привлечь внимание власти к "прорехам" в законодательстве. Существует Федеральный закон "О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности", как он работает в вашей практике?
- В России пока нет учреждений, которые определенно занимались бы генной диагностикой и терапией, хотя в этот закон не так давно введены такие разделы и понятия, как "генная терапия" и "генодиагностика". В то же время в мире проводится более 1000 клинических исследований в области генной терапии. Правда, результаты этих испытаний не всегда успешны. В нашей стране серьезной проблемой является отсутствие нормативных документов для использования генно-инженерных продуктов в медицинской практике.
Кроме того, в последние три года в России наблюдается всплеск работ практической направленности в области клеточной терапии. Научные разработки пока более чем скромные, десятки медицинских и околомедицинских учреждений предлагают лечение методами клеточной терапии, а законодательство по трансплантологии, к которой относится клеточная терапия, весьма запутанно.
- А как продвигается работа над федеральной программой "Молекулярная медицина и биобезопасность"?
- Никак. Еще в 2001 году при поддержке РАН, РАМН и Министерства здравоохранения РФ был поднят вопрос о формировании федеральной программы "Молекулярная медицина и биобезопасность", основными целями которой должны были стать формирование новой отрасли медицинской науки и практической медицины, подготовка кадров, внедрение методов молекулярной медицины в медицинскую практику головных лечебно-профилактических учреждений. Несмотря на поручение Президента Российской Федерации и поручение Правительства, подобная программа отсутствует, хотя проект давно готов.
На конференции мы надеемся найти пути взаимодействия с органами законодательной и исполнительной власти, предстоит большая работа, ведь речь идет о нашей с вами безопасности.
В Комитете Госдумы по безопасности нам сообщили, что сейчас создается межведомственная комиссия в рамках СНГ, в состав которой войдут представители законодательной и исполнительной власти, силовых структур. С участием экспертов, ученых будут прорабатываться проблемы безопасности, в том числе и проблема биотерроризма. Насколько реальна угроза биотерроризма? С этим вопросом мы обратились к заместителю председателя Комитета по безопасности Виктору ВОЙТЕНКО.
- Угроза существует. Но я не думаю, что на сегодняшний день мы можем ее рассматривать как "имеющиеся данные о вероятном террористическом акте с применением биологического оружия". Таких данных у нас нет.
Сейчас идет усиление борьбы с терроризмом в целом. Разновидности терроризма могут быть самыми разными, и биотерроризм должен быть учтен, ни в коем случае о нем нельзя забывать. Я не думаю, что сейчас вопросу биотерроризма уделяется очень уж большое внимание. Хотя, повторяю, мы рассматриваем этот вопрос как одну из угроз.
- Нужны ли в этом смысле какие-то новые законы?
- Мы руководствуемся сейчас той законодательной базой, которая уже имеется, в том числе и различными международными договорами о запрещении биологического оружия. И в данной связи, если кто-то начнет говорить, что есть угрозы и надо принимать новые законодательные акты, это было бы неправильно. Россия - участник международных договоров и ответственно выполняет все задачи. И принимать какие-то особые законы - абсолютно неверно, потому что такие законы на сегодняшний день есть.
Другое дело, когда появляется какая-то новая угроза. Тогда эта угроза становится предметом рассмотрения, у нас достаточно для этого необходимых министерств и ведомств. Тем не менее мы наверняка знаем, что террористы будут пытаться применять биологическое оружие. И учитываем это.
|
