|
Яйца Фаберже будут не единственной жертвой, принесенной олигархами на алтарь российской культуры. Власть ждет от них новых, еще более затратных инициатив. Сегодня в России свыше 70 тысяч зданий — памятников федерального значения; большинство из них — в ужасающем состоянии. Государство готово поделиться этой собственностью с бизнесменами. Вопрос: на каких условиях?
“Война хижинам, хозяева — дворцам”, — год назад так звучал всего-навсего один из предвыборных лозунгов Валентины Матвиенко. Сегодня вторая часть матвиенковской фразы стала новой идеей-фикс, неожиданно быстро овладевшей умами чиновников всех рангов. На одном из последних заседаний кабинета министров Герман Греф однозначно дал понять, что, как только правительство разберется с пакетом социальных реформ, сразу же займется приватизацией — в частности, приватизацией так называемых федеральных памятников. Как и в случае с монетизацией льгот, дискуссия, которая случится уже по осени, обещает быть жаркой.
Почему одни — “за”
Аргументы сторонников приватизации культурного наследия просты и наглядны: “Вот стоит дом, ему — 200 лет. В ближайшие два года он либо сам рухнет, предварительно искалечив пару-тройку ни в чем не повинных граждан, либо ему помогут. В бюджете денег на его восстановление нет. Зато они есть у частников — крупных корпораций, банков, представительств западных фирм. Выбирайте, что лучше: благородные останки или свежий, отреставрированный особнячок, пусть и находящийся в частной собственности?..”
Ответ, казалось бы, очевиден. В пользу частников высказываются уже не только местные власти, для которых каждый памятник — это лишняя обуза при планировании бюджета, но и известные деятели культуры. Правда, все они говорят о том, что за будущими владельцами должен быть установлен строжайший контроль: здание XVIII века никак не должно превратиться в новодел с колоннами и псевдомраморным портиком.
Впервые о приватизации исторических памятников заговорили еще в 2002 г., когда Питером рулил Владимир Яковлев. В том, что ветер подул именно с севера, ничего удивительного нет. В Москве не так много “неприкасаемых” зданий, стоящих на федеральной охране, а те, что есть, успешно сдаются в долгосрочную аренду. Кроме того, если кому-то очень надо, статус памятника можно понизить до городского и приватизировать по уже обкатанной в течение 10 лет и вполне законной схеме.
В Питере возможности для таких маневров, во-первых, ограничены масштабом культурного наследия (на федеральной охране стоит более 2000 объектов), а во-вторых, авторитетом местного лобби. По сравнению с москвичами, виртуозно вписавшими охрану памятников в систему собственной власти, питерцы — просто дети. В 2002 г. питерский комитет по имуществу (КУГИ) безуспешно пытался снять федеральный статус со 198 памятников архитектуры, находящихся в наиболее плачевном состоянии. И вот при Матвиенко из потухшей было искры разгорелось настоящее пламя...
Валентина Ивановна совершенно искренне сыграла роль Данко, потому что знала: ее поддержат. 13 марта 2004 г. Михаил Фрадков назначил руководителем Федерального агентства по управлению федеральным имуществом Валерия Назарова. Того самого Назарова, который при Яковлеве возглавлял КУГИ Санкт-Петербурга и считался идеологом массовой приватизации культурного наследия. Уже после первого совещания с Назаровым Фрадков заявил, что готов посвятить этой теме целое заседание правительства.
Фейс-контроль для клиентов
Для начала нужно договориться, что кому принадлежит. Государство в лице Минимущества до поры до времени ухитрялось сидеть на двух стульях: там, где недвижимость никому задаром не нужна, оно готово все (в том числе и памятники) отдать регионам. Но зато в Москве или Питере борьба идет даже не за здания — за каждый лестничный пролет. Принадлежность столичных памятников московские власти пытались определить с Минкультуры в течение пяти лет. Результат: 30 объектов так и остались в спорной части списка, а те договоренности, что все-таки были достигнуты, окончательными не назовешь — хотя бы потому, что у Министерства культуры теперь новый хозяин. В общем, нужны не договоренности — нужен закон.
Во-вторых, предстоит подготовить и утвердить список непродаваемого культурного наследия. На сегодняшний день в нем несколько десятков тысяч памятников по всей России. Чиновники хотят оставить большинству из них федеральный статус охраны, но при этом разрешить приватизацию. Частному собственнику ни при каких условиях не достанутся только особо ценные памятники (Эрмитаж, Третьяковская галерея, Русский музей, Кунсткамера, Дом Пашкова и т.п.), объекты всемирного наследия (Кремль, Исаакиевский собор, Кижи), музеи-заповедники (Петергоф, Павловск, Коломенское, Царское Село), а также памятники археологии. Все остальное нужно обмеривать, оценивать и выставлять на аукционы, организаторами которых будет выступать либо само государство (если объект находится в федеральной собственности), либо местные власти.
Подготовить памятник к продаже — это тоже большая и, прямо скажем, дорогостоящая работа. В Москве составление необходимой документации на особняк площадью 3 тыс. кв. м обходится в 20—30 тыс. долларов. Понятно, что в столице эту сумму после продажи можно взыскать с покупателя. А в регионах? До аукционов ли там? Может, на публичные торги стоит выставлять только коммерчески выгодные объекты, а все остальные памятники — отдавать желающим за символическую цену? Например, за 1 евро, как в Европе.
Кроме того, многие считают безответственным оставлять покупателя наедине с развалюхой, восстановление которой потребует по самым скромным прикидкам от 3 до 10 млн. долл. (если речь идет о небольшой усадьбе). Нужно помогать ему или налоговыми льготами, или госдотациями. Ведь помимо первоначальных капиталовложений собственнику придется нести постоянные расходы: старым зданиям, как и старым людям, нужен особый уход. Замки Франции каждые 3—5 лет, независимо от их физического состояния, закрываются на реабилитацию. При этом рентабельность от их коммерческого использования редко превышает 15%.
Впрочем, у новых хозяев должны быть не только права, но и обязанности. Так получилось, что на сегодняшний день у нас самый свободный собственник в мире. Сам дьявол ему не указ. Это с арендатором, не выполняющим свои обязательства по реставрации и содержанию памятника, разговор короткий: разорвали договор, и все. На собственника никакой управы в современном законодательстве не существует. Его на улицу не выгонишь, уголовное дело не возбудишь, а штрафы в 500 рублей никого не пугают. Чтобы привести новых владельцев в сознание, нужны поправки в Гражданский кодекс. В 2002 г. их пытались принять вместе с Законом “Об объектах культурного наследия” (что было вполне логично), но думское большинство инициативу благополучно провалило.
Питерский Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников (КГИОП) предлагает узаконить “отложенное вступление в права собственника”. В этом случае пакет документов со всеми печатями и подписями будущий владелец получит только после того, как четко выполнит предписания органов охраны. В то, что такие отношения между государством и капиталом возможны, питерцев заставил поверить Роман Абрамович, прикупивший под представительство Чукотки особняк на Английской набережной, 6. Без консультации с КГИОП люди Абрамовича и гвоздя не поменяли в старом здании. “Сразу видно, что человек пожил в Англии, ума-разума поднабрался, — восхищаются эксперты. — Ведь тамошние законы в отношении памятников гораздо строже наших”.
Почему другие — “против”
Увы, не всем нашим олигархам удалось поднабраться ума-разума, а главное, проникнуться уважением к букве закона. Специалисты по охране памятников вспоминают, как они спасали от посягательств Брынцалова бывшую усадьбу Голицыных в Николо-Урюпине. За три года, что памятник находился у него в аренде, фармацевтический магнат не только не сделал там соответствующий ремонт, но умудрился довести особняк до очередного пожара. Приехавшие с проверкой эксперты Минкульта обнаружили внутри черные стены и горы вонючего мусора. Последней каплей стал показанный по телевизору сюжет о нынешних загородных владениях Брынцалова: чудовищный по своей безвкусице дом, куча золота и лепнины в интерьерах, роспись кисти “друга Сашки Шилова” и т.п.
“Так же будет и в Николо-Урюпине”, — хвастался хозяин. “Ни за что!” — решили специалисты по охране памятников. Директор Института искусствознания Алексей Комеч поклялся костьми лечь, до Путина дойти, но не отдавать голицынскую усадьбу Брынцалову. Удалось: договор аренды был расторгнут, в приватизации отказано.
Алексей Комеч, который в принципе выступает за передачу памятников в частные руки, считает, что в первую очередь нужно смотреть не на деньги, а на личность потенциального покупателя. Чем известен, как ведет дела, имеет ли опыт обращения с историческими зданиями... Правда, по таким критериям можно проверить только тех предпринимателей, чьи имена у всех на слуху. А как быть с неизвестными ООО, ЗАО, ОАО и т.д.? Вот, например, отдало правительство Москвы в 2002 г. ООО НТЦ “Энергосистемы” деревянный особняк в Денежном переулке (так называемый Дом Поливанова) под “безотлагательную реставрацию”. А толку? Никаких работ проведено не было, поврежденный пожаром дом рассыпается на глазах, найти внезапно исчезнувших арендаторов Управление охраны памятников не может.
Чем может закончиться эта история, специалистам хорошо известно: памятник в конце концов признают не подлежащим восстановлению, снесут, а на его месте отгрохают офисный центр или торговый комплекс. Таких случаев в старой Москве — масса. С особенной грустью эксперты вспоминают усадьбу Римского-Корсакова на Тверском бульваре, по соседству с рестораном “Пушкин”. Она тоже была отдана инвестору под клятвенные обещания “все сделать в лучшем виде”. И тоже погибла под колесами бульдозера.
Директор Эрмитажа Пиотровский написал Фрадкову, что, прежде чем распродавать ценное имущество, государство должно позаботиться о создании мощного, а главное — финансово независимого — контролирующего органа. Ведь собственнику ничего не стоит сначала провести научную реставрацию, вступить в права владения, а через годик-другой все переделать по-своему: снести, надстроить, уничтожить...
Есть еще один момент, о котором, обсуждая приватизацию, почему-то забывают. Как быть с бывшими хозяевами? Точнее, с потомками тех, кто владел этими особняками и усадьбами до 1917 года? Сегодня им говорят, что их бывшая собственность является народным достоянием. Но после приватизации, когда Строгановский дворец будет продан какому-нибудь Пупкину, потомки получат полное право идти в суд и опротестовывать эту сделку. Аргументы, что у наследников известных фамилий нет денег на приобретение и содержание памятников, не выдерживают критики. Например, усадьба Губиных на Мясницкой была продана Церетели за 180 тысяч долларов. Это цена всего-навсего не самой шикарной трехкомнатной квартиры!
С имущественной точки зрения приватизация памятников — не что иное, как очередной передел собственности. Это все уже поняли, внутренне пережили и смирились. Теперь общественность задается другим, более важным вопросом: “Выиграет ли от этого передела российская культура?” Сможет ли государство договориться с собственниками таким образом, чтобы Звенигород с его пушкинскими местами и дворянскими гнездами стал русской Швейцарией не только на словах, но и на деле? Или нас ждет новая волна сносов — жестокая и беспощадная?
В МИРЕ:
ВЕНГРИЯ В Венгрии свыше 800 замков и старинных усадеб, взятых под охрану государства. Взять в аренду памятник можно по конкурсу, которые регулярно проводит государственное казначейство. Главный критерий отбора, как ни странно, — не сумма намечающихся вложений, а наиболее привлекательный с точки зрения ведомства по охране памятников вариант использования (гостиница, купальня, выставочный зал, музей). Что касается реставрации, то государство готово оказывать собственнику поддержку в виде дотаций, кредитов и налоговых льгот (все сэкономленные таким образом средства владелец обязан вкладывать в реставрацию здания и прилегающей территории). Разумеется, ничего ломать, перестраивать и переделывать на территории памятника нельзя. За соблюдением охранных обязательств строго следит специальная архитектурная полиция, которая вправе применять к нарушителям любые методы воздействия, в том числе насильственный снос незаконных построек.
ФРАНЦИЯ Чем сохраненнее замок, тем он дороже. Самая дорогая недвижимость — дворцы в стиле ампир с сохранившимися интерьерами, мебелью, семейными архивами, библиотекой и прилегающим парковым ансамблем. Зато полуразрушенные здания романской эпохи часто продаются по чисто символической цене — 1 евро. Правда, физический износ не избавляет владельца от необходимости провести полную научную реставрацию и обеспечить открытый доступ граждан в свои владения. Памятники во Франции считаются “обремененной собственностью” и по карману только очень состоятельным гражданам. Например, Пьер Карден приобрел полуразрушенный замок маркиза де Сада, где планирует открыть одноименный музей. Жерар Депардье является владельцем замка в Тинье, окруженного 30 га виноградников, которые дают до 200 тыс. бутылок в год. Другой популярный во Франции вариант использования исторической недвижимости — гостиничный бизнес. Многие замки переоборудованы в шикарные отели и сдаются по цене от 200 евро за номер в сутки.
ИТАЛИЯ Премьер-министр Сильвио Берлускони не без труда продавил закон, предусматривающий передачу исторических памятников Италии в административное управление частной компании с говорящим названием “Патримонио” (“Достояние”). Отныне Пизанская башня, Колизей, Дворец дожей и прочие культурные ценности (по оценке ЮНЕСКО, в Италии сосредоточено 70% всего мирового наследия) имеют свою балансовую стоимость, в сумме превосходящую 2 триллиона евро. Скептики говорят, что оценка памятников в конкретную сумму — первый шаг к их приватизации. Правительство утверждает, что о продаже Давида или Троянской колонны речи не идет. Главная задача “Патримонио” — найти инвестиции на их содержание. При этом частным компаниям, готовым по-крупному вложиться в реставраторские работы, обещаны государственная поддержка, налоговые льготы и бесплатная реклама.
|
