|
В минувшую пятницу Генеральная прокуратура России направила в суд дело о взрыве в редакции "МК", в результате которого погиб Дмитрий Холодов. Причем процедура эта была покрыта густым мраком неизвестности, как будто в ГП лишь накануне узнали о том, что дело Холодова не позднее 4 февраля должно быть передано в суд. Целый день в кабинетах молчали телефоны. Где руководитель следственной группы? Вышел. Когда будет? Никто не знает. Генеральный прокурор запретил общаться с журналистами. Итак, дело будут слушать в суде Московского военного округа. Или - не будут. За пять лет жизни в режиме ожидания - отсчет начался на следующий день после взрыва - мы, как нам казалось, все пять лет ждали именно суда и справедливого приговора. И вот наступил день, когда дело все-таки передано в суд. Сейчас, когда до суда не доходит практически ни одно громкое дело, это уже кажется событием огромного значения. И мы старались не думать о том, что это, быть может, вовсе не конец долгого пути. Между тем при назначении дела к слушанию судья должен уяснить, нет ли формальных оснований для возвращения дела на дополнительное расследование. В арестантской стране России это, похоже, знают все. Что является безусловной причиной возвращения дела? Существенное нарушение норм УПК. Например? Нарушение права на защиту. А нам еще осенью стало известно, что адвоката одного из обвиняемых по делу Холодова отстранили от дела. Обвиняемый от адвоката не отказался, и возникла ситуация, неудобная для прокуратуры: адвокат не утратил права на защиту, но утратил контакт с прокуратурой. Таким образом, Генеральная прокуратура, похоже, создала повод для возвращения дела на доследование: обвиняемый знакомился с делом в отсутствие одного из своих адвокатов. А несколько дней назад стала известна еще одна "мелочь": обвиняемые, по словам их адвокатов, не успели дочитать дело до конца. В свое время, открывая список арестантов от правосудия, бывший и.о. Генерального прокурора России Ильюшенко дал показательный урок на тему: как развалить дело. С материалами своего уголовного дела он знакомился два года, читал его скорее всего по слогам, что и привело к тому, что его освободили, поскольку время содержания под стражей было исчерпано. Кто сейчас знает о том, что с этим некогда громким делом? Где оно? Что и требовалось доказать. И вот, как говорят в ГП, обвиняемые по делу Холодова решили повторить этот подвиг. Людям, которые тюрьму видели только по телевизору, кажется, что все, что там происходит, покрыто мраком неизвестности. Кое-что и в самом деле тонет во мгле, но только не рутинная процедура чтения дела. Судье достаточно открыть нужный том и внимательно прочесть график знакомства с материалами дела, в котором все будет как на ладони: сколько раз обвиняемый получал дело, сколько страниц в день читал - тут и слова не нужны, достаточно цифр. Если человек ведет себя добросовестно, это как в зеркале отражается все в том же графике. Равно как и то, что человек стал читать по две строчки в неделю. Никто не мешает следователю напомнить арестанту о том, что он вправе ограничить время знакомства с материалами дела. Все ясно, правда? Однако если график "кричит" о том, что арестант сознательно тормозит работу, а следователь лишь за полчаса до подписания обвинительного заключения развивает бурную деятельность по предотвращению беззакония, суд быстро уяснит, кто блефует. И если судья придет к выводу, что прокуратура не приложила необходимых усилий для того, чтобы обвиняемые успели ознакомиться с материалами обвинения, - это, возможно, будет еще один повод для возвращения дела. И кто в этом будет виноват? С точки зрения прокуратуры - конечно, суд. Но точка зрения есть не только у прокуратуры. Российские суды новейшего времени постоянно дают показательные уроки, смысл которых прокуратуре все еще не ясен. Российская прокуратура, и в первую очередь Генеральная, не в силах смириться с тем, что закон писан и для нее тоже. При советской власти было просто: звонок или устные указания из обкома или горкома заменяли собой УК и УПК, вместе взятые. Надо было "посадить" вольнодумца - и "сажали". Надо было освободить расшалившегося отпрыска какого-нибудь первого секретаря - и освобождали. Но времена изменились. И даже наши независимые от закона судьи это уже осознали. И если дело расследовано с нарушением закона, сегодня есть очень большая вероятность, что оно развалится. Несколько дней назад в городском суде слушалось дело бывшего следователя УВД "Солнцево" Ильи Конорова. Он обвинялся в том, что подделал подписи адвоката на протоколах уголовного дела. Сюжет незамысловатый. Милиция задержала цыганку, которая торговала наркотиками. Цыганка бывалая и за это уже "сидела". В зале суда я оказалась только потому, что хотела услышать, как бывший следователь объяснит свой поступок. И если даже не он подделал подписи под протоколами допросов, почему отправил в прокуратуру дело с такими вопиющими нарушениями? Чтобы было понятно: подпись адвоката на трех протоколах была выполнена разными людьми, а в одном протоколе хорошо видны следы красящего вещества "Штрих" и подчистки ножиком или бритвой. Коноров сказал, что подписи подделал не он, а кто-то другой, но, подшивая дело, он это обнаружил и доложил начальству. Тем не менее руководство приняло решение направить дело в суд. Почему? Потому что раньше такие дела всегда проходили. Думали, пройдет и сейчас. В протоколе судебного заседания должно быть зафиксировано, что говорили его участники. А мне было важно - как. За два года, которые Коноров успел проработать в милиции, он твердо усвоил главное: с прокуратурой можно договориться. Подделанные подписи, замазки и подчистки - просто издержки в работе. Никто не объяснил ему, почему закрыты глаза у богини правосудия. Объяснение он придумал сам: раз закрыты, значит, она слепая. Но как он был удивлен, что отлаженный механизм дал сбой, как повторял, что такое бывает часто, как обидно ему было, что все так делают - и ничего, а у него сорвалось... Это не попадает в протокол судебного заседания. Это попадает прямо в сердце. Прокуратуре России от роду меньше трехсот лет. Орган для надзора за соблюдением законов учредил Петр Первый. О должности прокурора он сказал: "Сей чин яко око наше". А на оке - бельмо. Она не слепая. Кривая она у нас. Требуется хирургическое вмешательство. Как мы ждали этого дня! Ну что, ждали пять лет, подождем еще немного. Нам неизвестно, кто убил Дмитрия Холодова. Мы знаем только, что нам очень нужно это знать. Всем. Как хочется надеяться, что наши опасения напрасны и что перечень разваленных дел наконец будет прерван. И обвиняемые, если они действительно виновны, понесут заслуженное наказание. В "Коммерсанте" появилась информация о том, что дело передано в суд. Под заголовком "Дмитрию Холодову снова не повезло". Дима Холодов уже пять лет в могиле - оставим на совести коллег такой потрясающий цинизм. Но людям, которые помнят Димины глаза, выжженные взрывом, - им не все равно. Это нам всем не повезло. И что сетовать на правоохранительные органы, когда даже не все коллеги-журналисты понимают, по ком звонит колокол.
|
