|
Госкомрыболовство в последнее время регулярно попадает в заголовки горячих новостей. То оно обвиняется в развале рыбной отрасли в связи с проведением аукционов по продаже квот на вылов деликатесной рыбы. То его объявляют новым прибежищем опального экс-губернатора Приморья Наздратенко...
О том, что на самом деле происходит в рыбной отрасли, "Профилю" рассказал и.о. председателя Госкомитета по рыболовству Александр Моисеев.
На аукционы решено выставлять квоты по вылову наиболее ценных и экспортно-ориентированных видов рыб и морепродуктов. Купившие лоты имеют право продавать улов на экспорт. Они составляют более 30% от общего числа квот на годовой объем вылова рыбы. Остальные, как и ранее, распределяются между приморскими регионами. По этим квотам экспорт запрещен.
На первый аукцион было выставлено 220 лотов на вылов в общей сложности 100 тысяч тонн минтая и 20 тысяч тонн североохотоморской сельди. Продано 54 лота. На следующие торги будут выставлены в том числе и квоты на вылов краба, который пользуется повышенным спросом за рубежом.
"Профиль": Александр Петрович, откуда появилась идея аукционов? Ведь до недавнего времени распределением квот на вылов рыбы занимались региональные власти. Зачем было менять этот порядок?
Александр Моисеев: Идея эта возникла не вдруг. Вопрос о необходимости проведения аукционов был впервые нами поднят еще в 1998 году. Логика понятна. Мы декларируем, что создаем нормальную, прозрачную экономику. Существовавший способ распределения квот был абсолютно закрытым, административным. Заканчивалось это тем, что появлялись либо любимчики, которым доставалось больше, либо "обиженные" и т.п.
"П.": Под "любимчиками" вы понимаете принадлежащее Госкомрыболовству ГУП "Национальные рыбные ресурсы"?
А.М.: Нет. Это касается деятельности региональных администраций. Ведь именно они до сегодняшнего дня разверстывали квоту между конкретными рыболовецкими предприятиями. Именно на этом уровне и появлялись любимчики. Повышенное внимание к ГУПу "Национальные рыбные ресурсы" обусловлено тем, что именно это предприятие занималось реализацией коммерческой квоты. Мы и дальше собираемся использовать ГУП для реализации квот в рамках межправительственных соглашений. У нас есть квота, предназначенная для иностранных государств. ГУП участвует в коммерческой части переговоров, в которых мы как госучреждение участвовать не можем.
"П.": Собираетесь ли вы допускать к участию в аукционах иностранцев?
А.М.: Аукционы закрыты не по форме, а по составу участников. Туда допускаются только российские компании. Но если российская сторона недовыберет всего объема квот, то мы вполне допускаем участие иностранцев.
"П.": Правительство декларировало, что аукционы по квотам - средство поддержки отечественного производителя. Укладывается ли в концепцию допуск иностранных участников?
А.М.: Повторяю, иностранные компании будут допущены лишь в крайнем случае. На самом деле, я не сомневаюсь в том, что все квоты будут в результате куплены отечественными компаниями. Старая система квотирования никак не способствовала развитию экономики страны. Получив квоту, можно было делать с выловленной рыбой все, что угодно. В результате существенная ее часть уходила за рубеж. Нынешняя система предполагает, что продавать за рубеж можно лишь ту рыбу, которая выловлена в объемах квот, приобретенных на аукционах. Это должно привести к оживлению внутреннего рынка - прежде всего перерабатывающих предприятий, торговой сети и т.п.
"П.": В ходе аукциона было продано меньше трети выставленных лотов. С чем связан неудача первой попытки?
А.М.: Я бы не назвал аукцион неудачным. То, что не все лоты были проданы, на мой взгляд, объясняется рядом причин. Во-первых, это первый опыт проведения такого рода аукционов. Ряд компаний присматривались. Кроме того, важным фактором было влияние губернаторов. Не секрет, что именно они являются противниками аукционов, которые лишают их серьезных рычагов влияния. И компании, которые от губернаторов сильно зависели и продолжают зависеть, "прислушались к их рекомендациям".
Один из самых ярых противников квот - экс-губернатор Приморья Евгений Наздратенко. Именно ему приписывают срыв первого аукциона. Напомним, что сейчас он числится среди основных кандидатов на должность руководителя Госкомрыболовства. Однако его непримиримая позиция по распределению квот может стать препятствием для назначения. По сведениям из Белого дома, среди основных противников назначения Наздратенко является Герман Греф. Нынешний и.о. госкомитета Александр Моисеев более лоялен к властям. Он долгое время работал в аппарате Юрия Маслюкова, Виктора Христенко и Михаила Касьянова.
"П.": На чем основана такая зависимость? Ведь подавляющее большинство рыболовецких предприятий - частные?
А.М.: Приведу пример. На аукционы будут выноситься квоты по вылову крабов. Это наиболее валютоемкий кусок пирога. Раньше им тоже распоряжались губернаторы и использовали эти квоты как административный ресурс. Компании сейчас действительно все частные. И управлять ими, договариваться с ними значительно легче, если есть возможность выбирать, кому именно дать квоту. Ведь от квоты зависит состояние дел, а порой и факт существования компании. Квот ведь не на всех хватает.
"П.": То есть наш рыболовецкий флот вполне может выловить половину мирового океана?
А.М.: Возможно, это было бы неплохо. Но проблема в том, что на сегодняшний день мы ловим лишь в собственных водах. В основном в Охотском море. Поэтому наши рыболовецкие мощности избыточны - не менее чем на 30-40%. Так, у нас сейчас не менее 300 краболовов, а ресурс позволяет выловить количество, для которого достаточно 100 кораблей, иначе через два года краба не будет вообще.
"П.": А почему мы не можем ловить вне пределов нашей экономической зоны?
А.М.: В доперестроечные времена мы ловили не только в своей экономзоне, но и в открытых частях мирового океана. И если десять лет назад мы ловили не менее 10 млн. тонн рыбы в год, то теперь - около 4 млн. Дело в том, что мы практически ушли из океанического лова. Причин тому много. За право ловить в чужой зоне нужно платить серьезные деньги. Кроме того, существует и организационная часть: нужно проводить научные исследования и т.п. В последние годы у государства не было ни материального, ни организационного ресурса для таких действий. Поэтому возникли избыточные мощности, и весь наш флот в результате пытается ловить в собственной экономической зоне, что не может не сказаться отрицательно на биоресурсах.
Есть и еще одна проблема. На Западе вопрос с нарушениями и браконьерством очень жестко контролируется. Если нарушитель попадается, там уже не пофилософствуешь. Санкции наступают немедленно. Контроль в российской зоне существенно слабее. Отсюда - процветающее браконьерство.
"П.": Наши пограничники плохо работают?
А.М.: Это и вопрос компетентных органов, и общей экономической ситуации, и законодательного регулирования. В советские времена хозяйствующих субъектов в отрасли было чуть более шестисот. И браконьерство, при том, что государство обладало большими возможностями по контролю, все равно существовало. Сейчас у нас более 3000 хозяйствующих субъектов, а государство обладает значительно более скромными ресурсами. Выход и прост, и сложен - навести порядок в управленческом механизме, усовершенствовать законодательную базу.
"П.": Браконьеры, насколько я понимаю, продают "нелегальную" рыбу за рубеж. Насколько там выше цены на российскую рыбу и возможно ли сделать так, чтобы хотя бы часть рыбы продавалась в стране?
А.М.: Действительно, мировые цены на рыбу несколько выше внутренних. Однако тут проблема не только в разнице цен. Вопрос в том, что в российском порту судну требуется не менее трех дней для того, чтобы пройти все формальности и выгрузиться. Кроме того, продать рыбу за живые деньги непросто. Перерабатывающие предприятия находятся в плачевном состоянии, и у них хронически не хватает оборотных средств. А в иностранном порту вся процедура выгрузки и расчетов живыми деньгами занимает не более шести часов. Понятно, что рыбаки предпочитают продавать рыбу за границу.
"П.": В каком состоянии находится наша перерабатывающая отрасль?
А.М.: Перерабатывающие предприятия в основном сохранились и работают. Однако все бывшие госпредприятия загружены приблизительно на 30%. Если сейчас не принять срочных мер, они окончательно разорятся и закроются. Безусловно, появились и новые, негосударственные предприятия, загрузка которых приближается к 100%, но они не в состоянии покрыть потребности страны.
"П.": Стоит ли ожидать, что через некоторое время часть заводов закроется?
А.М.: Такое исключать нельзя, это нормальный процесс. Ряду судовладельцев придется жестко конкурировать либо уходить в переработку. Кроме того, аукционы имеют целью привлечь дополнительные средства на развитие и восстановление отрасли. Мы будем настаивать на включении в бюджет дополнительных расходов, адекватных проданным квотам. Возможно, таким образом мы сможем снова вывести свой флот в мировой океан. Тогда работы хватит всем.
"П.": С Дальневосточным регионом, на вылов в котором и были выданы выставленные на аукцион квоты, все относительно понятно. Но ведь есть и проблема Каспия. Ученые утверждают, что через несколько лет мы можем лишиться всех запасов осетровых и черную икру можно будет увидеть лишь в "Белом солнце пустыни".
А.М.: С осетровыми действительно катастрофическая ситуация. Мы в самое ближайшее время можем остаться вообще без осетровых, поэтому всерьез рассматриваем возможность введения госмонополии на их промысел.
"П.": Даст ли это эффект?
А.М.: Безусловно. По крайней мере, у нас будут законные основания для того, чтобы принимать более жесткие меры по отношению к браконьерам. Кроме того, осетровые требуют значительно большего внимания, чем другие виды рыб. Так, большие затраты необходимы на поддержание рыборазводных заводов. Кроме того, биологический цикл выращивания осетровых - от 8 до 20 лет. Поэтому здесь необходимо повышенное внимание и регулирование со стороны государства. Уверен, что нам удастся сохранить черную икру не только на картинках, но и на прилавках.
|
